Коллекция ошибок. Я тоже буду в черном

Эльвира Кобзева, 2023

"Я тоже буду в черном" – вторая часть романа "Коллекция ошибок".История любви в одном из ее проявлений.Она – карьеристка. Одинокая, амбициозная и независимая. Он живет свободно, без рамок и не признает правил. Просто развлекается по жизни.Оба не планировали никаких отношений и Боги посмеялись над ними от души. А вот этой парочке теперь точно не до смеха.Они оба сильно изменились. Они оба не сумели оценить эти перемены. Они оба совершили огромное количество ошибок, исправлять которые будет непросто. А что-то уже стало непоправимым. И вопрос о том, сумеют ли выжить их отношения и они сами, все еще стоит.

38. Двое мужчин в моем доме

Я пожала плечами.

— Пошли на кухню, — скомандовал он и взял пакеты с пола.

Я села на свое привычное место и просто смотрела на него. Он достал из пакетов продукты, включил воду в раковине, положил в нее какие-то овощи и зелень. По-хозяйски, не задавая вопросов, достал из ящика разделочную доску и взял в руки нож. Попробовав его остроту на собственных пальцах, он остался удовлетворен результатом и вытащил из пакета кусок мяса в упаковке.

— Ты будешь меня кормить? — подала я голос, наконец.

— А ты себя в зеркало видела? — ответил он вопросом на вопрос, не оглядываясь.

— А ты себя? — с вызовом.

— Мне идут шрамы, — усмехнулся Мирон.

Он нарезал мясо крупными кусками, бросил их в глубокую миску, добавил соль, перец и какую-то приправу из яркого пакетика, который тоже принес из супермаркета. Почистил несколько зубчиков чеснока, положил их на доску и плашмя раздавил лезвием ножа. Затем ножом с доски отправил чеснок к мясу, закатал рукава и опустил руки в миску. На левой руке у него был огромный темный синяк размером с баклажан и несколько длинных, рваных порезов, которые заживали. Глубокая рана на виске начиналась от самой брови и тянулась почти до линии роста волос.

Я смотрела, как он передвигается по кухне, режет овощи и зелень, и мне было очень спокойно. Я закурила и Мирон кивком показал мне, что я должна подойти и дать ему затянуться. Я спрыгнула, подошла к нему и он сделал затяжку из моих рук. Рядом с ним пахло мясом, чесноком и луком.

— Целовать меня в губы сегодня ты не планируешь? — поинтересовалась я.

— У тебя на меня сил не хватит, отойди, — ответил он и легонько оттолкнул меня бедром в сторону от плиты, из недр которой он извлек большую сковороду и поставил ее на стол.

Я вернулась на свое место. Он пришел ко мне с едой, готовил ужин и не говорил со мной. Я понимала, что ужин — это проявление заботы, но проявлений любви он не выказывал. Удовлетворившись тем, что он просто пришел, я теперь хотела большего. Но он продолжал колдовать и, поставив сковороду на большой огонь, выложил на нее куски мяса, хорошенько спрыснул все маслом и принялся за овощи.

В этот момент раздался протяжный звонок в дверь.

— Ты кого-то ждешь? — спросил Мирон и я видела, как он внутренне напрягся.

— Нет, — испуганно ответила я.

Он перехватил нож, которым кромсал помидоры так, что лезвие легло вдоль его руки, став незаметным, и пошел к входной двери.

— Сиди здесь, — тихо приказал он.

Опять. Он кого-то боится. Он думает, что сюда кто-то может прийти. Кто-то, для встречи с кем нужен нож. Он боится за меня? Я прислушалась: сначала тишина, потом щелкнул замок, открылась дверь, Мирон произнес «добрый вечер, вы кто?» и я услышала голос папы:

— Тот же вопрос, молодой человек.

— Папа, — шепнула и я бросилась в прихожую.

Мирон отступил, раскрывая дверь, а я упала в папины объятия.

— Куся, — улыбнулся мне папа. — Ты бессовестная дочь, но теперь я хотя бы вижу, куда ты пропала.

Он протянул Мирону руку и представился:

— Высоцкий Андрей Анатольевич.

Мирон перехватил нож в левую руку, правую вытер о джинсы и пожал руку моему папе:

— Константин Миронов, очень приятно.

— У вас вкусно пахнет, — сказал папа, раздеваясь и внимательно разглядывая моего мужчину. — Я не помешаю?

— Нет, конечно, — я взяла папу за руку и потащила его в кухню.

— Куся, я глазам своим не верю: ты научилась готовить? — спросил он, окинув взглядом мою кухню, которую он помнил только девственной.

— Издеваешься? — спросила я у папы, который сел напротив меня за столом.

Мирон вернулся к своему занятию и продолжил ловко нарезать перец.

— Надеюсь, вы едите мясо? — поинтересовался он.

— Пока ее мать не видит, я ем все, — улыбнутся папа. — Ну, рассказывай, как у тебя дела. И почему ты такая худая и бледная? У тебя все в порядке?

— Все хорошо, — ответила я и скользнула взглядом по Мирону.

— Вижу, Куся, — он взял мои ладони в свои руки.

— Куся? — переспросил Мирон с улыбкой, не отрываясь от готовки.

— Для меня Виктория Андреевна навсегда останется маленькой Кусей, — он щелкнул меня по носу. — Ну, так, как ты? Как успехи? Как там твои права? Получила?

— У нее экзамен послезавтра, — ответ Мирон вместо меня и я поняла, что совсем об этом забыла.

— Да, пап: Мирон директор автошколы, в которой я учусь…

— Мирон? — папа удивленно поднял бровь.

— Угу, она меня зовет «Мироном», по фамилии, — пояснил мой мужчина.

— А как ее зовете вы? — спросил папа.

— Преимущественно «маленькая моя», — ответил он и поставил нам на стол миску с овощным салатом и с улыбкой взглянул папе в глаза. — Здесь мы с вами похожи.

Мирон вернулся к плите, а папа посмотрел на меня и тоже улыбнулся.

Я коротко рассказала папе, чем занималась последний месяц, а Мирон в это время закончил с мясом, накрыл на стол и мы втроем принялись ужинать.

— Отлично приготовлено, — оценил папа, пережевывая мясо, — у вас прирожденный талант, Константин.

— Благодарю, — отвел Мирон и повернулся ко мне. — А тебе как?

— Вкусно, — сказала таким нежным голосом, на который только была способна.

— Не будет слишком бесцеремонно, если я поинтересуюсь, откуда у вас такие «украшения» на лице? — мой папа всегда был тактичен.

— Подрался, — спокойно ответил Мирон, разрезая мясо на своей тарелке.

— Из-за тебя, Куся? — усмехнулся папа, а я закатила глаза.

— Пап!

— Шучу, — парировал он. — И все-таки, Константин: я по праву ее отца не могу не поинтересоваться. Дочь совсем пропала с горизонта и подозреваю, что причина заключается именно в вас. Чем вы занимаетесь? Я могу быть спокоен за нее?

Вот тут мне самой стало интересно.

Мирон вытер губы салфеткой, поставил локти на стол, а руки сплел в замок и, глядя на моего отца, ответил:

— Тридцать один год, женат не был, детей на стороне не имею. Ну, насколько мне известно. Факультет иностранных языков МГУ по настоянию родителей сразу после школы, потом автомобильный в МАДИ по собственному желанию. Люблю машины, знаете ли. Два автосалона в Москве, четыре автошколы. За нее, — он посмотрел на меня, — можете быть спокойны. За нее я любому глотку перегрызу.

— Он мне нравится, — закивал папа, глядя на меня, а я готова была расплакаться, но теперь от счастья.

— Кто хочет кофе? — спросил Мирон, вставая и собирая пустые тарелки.

— Хорошего кофе здесь не сварят, — засмеялся папа.

— Ну, это смотря, кто варить будет, — улыбнулся Мирон и я знала, в чей огород был этот камень.

Когда у меня в ладонях оказалась чашка с ароматным напитком, я обернулась назад, взяла с подоконника пачку сигарет, достала одну и прикурила, забывшись, что напротив меня сидел мой папа, который такое наблюдал впервые.

— Куся! — воскликнул он. — Ты куришь?

Я сообразила, что произошло, но было уже поздно и папа мерил меня порицающим взглядом.

— И ты ей позволяешь? — он взглянул на Мирона.

И сразу добавил чуть тише:

— Не возражаешь, если я перейду на «ты»?

— Без проблем, — ответ он на второй вопрос и перевел взгляд на меня. — Она меня совсем не слушается. Маленькая моя. Но я это исправлю.

Он поднялся, подошел ко мне, наклонился, поцеловал и забрал из моих рук сигарету. Потом еще раз поцеловал. На глазах у папы. Нежно.

— Мне пора, я поехал к себе. А вы тут поговорите спокойно.

Папа поднялся и пожал Мирону руку:

— Всего хорошего, рад был познакомиться и спасибо за ужин, Костя.

— Доброй ночи. И спасибо за дочь, — ответил Мирон и направился в прихожую.

Я скользнула за ним. Пока папа не видел и не слышал, в надежде, что сейчас он не станет меня отталкивать, я схватила его за руку:

— Не уходи, — шепотом. — Не оставляй меня одну. Папа скоро уедет.

— Мне надо ехать, Высоцкая. Я не могу сегодня остаться.

— Тогда поцелуй меня.

Он едва коснулся меня и сразу отстранился.

— Не так. Как раньше, пожалуйста…

— С тебя хватит. Прекрати истерики, начинай нормально питаться и спать по ночам. Ты меня поняла?

— Да, — дрожащим голосом ответила я.

Он снял с вешалки пальто.

— Ты прощаешься? Ты больше не придешь?

— В среду экзамен, маленькая моя. Не забудь.

И он вышел.

Я коснулась ладонью двери, закрыла глаза, силясь прогнать слезы, собралась с духом, натянула улыбку и вернулась на кухню. Папа показывал пальцем на свою чашку с кофе и выставлял большой палец в знак одобрения.

— Отличный кофе, — похвалил он. — И отличный мужик. Он мне нравится.

— Мне тоже, папуль, — ответила я.

— Ты влюбилась, Куся?

— Очень. Сильно. По-настоящему.

— Иди ко мне, маленькая моя. Дай я тебя обниму.

Чуть позже, когда я снова взялась за сигарету, папа указал на мою руку и произнес:

— Дорогая вещь. И очень хорошая. Это он тебе подарил?

Я взглянула на часы и кивнула.

— Мне нравится думать, что когда тебя будут убивать из-за них в какой-нибудь подворотне, он окажется рядом и будет способен защитить тебя.

— Теперь я точно знаю, в кого я пошла, — усмехнулась я папе.

— Он тебя не обижает? Ты счастлива?

— Да, папа. Я очень счастлива.

Они оба назвали меня «маленькая моя» и оба уехали. После общения Мирона с папой мне стало легче: теперь родители знают о нем. Он понравился папе, значит, маме понравится тоже. Он уехал, да, но он же не говорил всего этого моему папе просто так? Верить, что я все еще ему важна мне было необходимо. Что же происходит? Чего он боится? Зачем он меня отталкивает? Он же не из простой вежливости так говорил обо мне с моим отцом?

Я снова взяла в руки телефон и набрала его номер.

«Абонент не отвечает или временно недоступен».

Черт бы его побрал! А если меня тут убивать будут? Как он узнает, что мне нужна помощь, если он постоянно выключает телефон?

Я пошла в спальню, упала на кровать, расставив руки, и закрыла глаза. Почувствовала знакомый запах и повернула голову: на краю лежала его водолазка, перепачканная запекшейся кровью и грязью. И она все еще пахла им. Я взяла ее в руки, поднесла к лицу и глубоко вдохнула этот запах. Через минуту я уснула.