Будем знакомы!

Эльвира Викторовна Зимогляд, 2021

У меня есть мечта. Почти всю свою жизнь я хочу увидеть своего ребенка. И своего мужа, от которого сбежала без оглядки тринадцать лет назад. С тех пор та Шагане, которой я была, очень изменилась, и женщина, которой я стала, уже не боится прошло так сильно. Она полна решимости вернуться на планету мужа и пусть помогут ей боги! И не только они.

Глава 2

— Добрых дней, господин, госпожа, — поприветствовала нас молодая девушка. — Ваша машина ожидает вас у входа.

Я кивнула, отец же взял свой чемодан, рюкзак из рук его человека — крепкого коротко стриженого мужчины той же расы, что и апира — и пошел следом за мной. Машина с выключённым магнитным дном стояла у высокого фонтана. Пара детей плескалась в воде и хихикала, их мать что-то кричала на незнакомом мне языке, но дети её не слушались, а оторваться от оформления документов в первой к выходу кассе женщина не могла.

В зале перелетов пахло чем-то… новым — возможно где-то велись ремонтные работы. Запах витал краски или пластика: еще пахло женскими духами, порой тонкими, а порой и приторными, от кого-то явственно несло табачным дымом, наверняка какой-то немолодой мужчина прошел, тяжело ступая по вычищенному до блеска железному полу, оставляя строчку резкого запаха. Мы вышли через широкий и высокий проход, в который бы могли поместиться две грузовые машины, и две такие же сверху. Отец, как и я, вдохнул свежий воздух, морозный и с толикой горчинки — запахом костров. От пары холодных вдохов тут же заболел нос. Колючий мороз начал пробираться под кофту.

Я открыла двери машины, поскольку дошла первая. На планете сейчас была зима, потому я быстрей старалась попасть в теплый салон. Отец закинул вещи на задние сидения и, подхватив меня на руки, молниеносно посадил в машину. Я тихо посмеялась от понимания хитрости апиры. В конце подросткового возраста, то есть в свои двадцать, у нас с отцом было популярным соревноваться за переднее сидение. Кто первым успел сесть, того и место, а место это считалось элитным, по правилам нашей простой игры. Кстати, хоть благодаря медицине человек перестал быть «чело» и «веком», и стал жить больше одного века, а также, не смотря на то, что теперь взросление регистрировались в двадцать пять, отношения были возможны по старинке, с восемнадцати.

— Ваш маршрут, господин? — спросил водитель, включая машину. Та плавно поднялась над дорогой.

— В Витал. В гостини…

— Отец, в этом нет необходимости. Город Витал, сектор пять, улица семнадцать, последний дом.

— Далековато, займет часа три. Хороший район, — покивав головой, сказал водитель. — Господин?

— Что? — спросил отец уже открывший свой медиа и что-то пишущий там своим любимым стилусом обтянутым черной кожей с золотым кольцом на конце — мой ему старый подарок. — Вам же сказали адрес, езжайте, молодой человек.

В течение нескольких секунд после ответа отец писал что-то еще, а затем мне пришло сообщение на медиа. Я быстро открыла его.

«И когда успела?» — спросил апира про адрес. В гостиницу мы не поехали, потому что нас уже ждал дом в хорошем секторе, который я оформила на себя еще в полете, на корабле отца. Ему на первое время и гостиница сгодилась бы. А мне нет.

«Пересадка и полет заняли два дня. У меня было достаточно времени! Союз собирается построить мощные корабли, которые бы не летели из Высокого на Ропьлисс а уж затем сюда, а сразу из Высокого могли попасть на эту планету?..»

Текст слегка выдавал мою настоящую заинтересованность. Но всё походило на то, что я жалуюсь из-за пересадок, ведь можно и на одном корабле прилететь из столицы — то есть Высокого зала, на отдаленные планеты, подобные этой. О чем-то я догадывалась, многое не знала…

«Удачная попытка, моя хорошая»

Я усмехнулась. Посмотрела на затылок отца. Не вышло незаметно раздобыть информацию о планах строения новых, сильных космических кораблей или же отсутствия этих планов. Отец наверняка обладал этой информацией, держа в руках хороший статус, он имел большое количество информации, которую я бы назвала «сокровища».

«Жалко для родной дочери, да?» — усмехаясь, написала я и быстро отослала, тут же подняв взгляд на апиру.

А отец, прочитав, развернулся ко мне, иронично подняв бровь.

— Сначала информация о секретных разработках космических кораблей, а потом что? Начнешь браслетики просить, колечки, мороженое в парке?

Мы с отцом рассмеялись, водитель побледнел.

— Достаточно и первого. Браслетики сама себе куплю.

Отец выдохнул и с серьезным выражением лица стал писать что-то в медиа! Это победа. Водитель же, на которого я, потешаясь, время от времени поглядывала, усиленно прогнулся подальше от апиры, явно давая понять, что на секретную информацию не претендует и ничего не видит. Мог бы так не стараться, ничего бы он и не увидел. На то информация и секретная, что хранится в надёжных руках.

… И передается в надёжные.

Получив жирный кусок информационного сокровища, и как-то по-ребячески поцеловав апиру в щеку, я скоро открыла вкладку с новостями и несколькими моими профилями. Через неделю Сергас наверняка будет звонить, и интересоваться, чего это я опять лезу не туда куда надо, и финансы не берегу. Только вот не с укоризной, а с интересом. Иногда он и без звонков совершает те же действия, что и я. И не только он. Энагаш поддержала фонд защиты природы на луне? Что за глупости? Делаем вклады! Энагаш спонсировала ферму по производству каучука? Значит, что-то будет, повторяем за ней! То, чего я добилась, каким бы оно сейчас простым и невероятным не казалось, далось мне не всё и не сразу в ту же минуту, в которую я загорелась тем многим известным страстным желанием. Я прилагала усилия, много усилий, и даже имея такого отца, не воспользовалась его помощью, правда, не из-за какой-то там сомнительной гордости или принципа, а именно по причине моей тогда некоторой скромности обратится с просьбой к нему, а также с уверенностью, что справлюсь я и сама. Главное учиться — стало частой фразой в первое время, когда я уже стабильно, благодаря отцу, работала переводчиком и начала углубляться во все эти финансовые делишки, уже без его помощи.

— И кто у меня вырос? Экономический крокодил под личиной безобидного переводчика, — пробормотал отец и выключил медиа, чтобы устроится удобней и посмотреть, что мы проезжаем. Заснеженные поля, простилавшиеся у зала перелетов, сейчас начали украшать домики, двухэтажные, разные, уютные. Чем больше мы ехали по прямой очищенной от снега дороге, тем больше домиков по её бокам мелькало, и этажей прибавлялось. Здесь дороги были не тёплые, потому машинам приходилось чистить их от снега и по бокам от дороги лежали приличные сугробы, белоснежные заборы.

— Зато я есть и в старости смогу о тебе позаботиться, — с улыбкой заметила я, тоже провожая взглядом дома, в которых скоро зажгутся желтые огни, начнутся вечерние семейные копошения. — Найму сиделок за свои богатства…

Отец шутливо рыкнул на мой юмор.

Через четыре часа сонливого времяпровождения в теплой машине мы наконец-то вышли из неё у одноэтажного дома с высокими стенами и крышей. Такой как и на фото. Дом располагался в спокойном квартале, соседей было не много, лишь два таких же одноэтажных дома напротив. Остальные дальше, даже не видны из-за деревьев и сугробов. Когда мы въехали в этот город, я отвлеклась от чтения книги и начала рассматривать его с некой жадностью. Когда-то, в другой жизни я жила в Витале, но видела лишь свой дом и его двор. В город… муж… меня не водил. Да и название города я не знала. И не нужно оно было той Шагане… девочка жила в сказке. До определенного момента.

Отец взял багаж одной рукой, и открыл второй дверь дома, в чем ему помогла брошенная мной карта. Я расплатилась с водителем и зашла в дом, закрыв за собой двери. Провернула замок на три раза — старая привычка — и остановилась будто заколдованная, не дойдя до кухни, в которой шелестел чем-то отец. И была причина моему внезапному удивлению: такие же двери были в доме Эльвэга, и такой же замок. Он приучил меня закрывать за ним двери на три раза… и старая привычка дала о себе знать на родине её рождения.

— Ты смотри! Иди сюда, Эна, Энагаш! Смотри!

Странно звучавшие восклицания папы привели меня на кухню. Апира озабоченно смотрел в окно, чуть ли не лежа на кухонной тумбе животом. Я подошла к нему и тоже начала разглядывать улицу, притулив лоб к толстому, холодному стеклу. На улице уже давно с неба падал снег, впереди стояли лишь лысые деревья и, время от времени, пролетал между ними снежный ветер, теребящий тонкие ветки. Но ночь была не такой уж и тёмной, по-зимнему светлой и даже розовой, ведь и небо и снег имели именно розоватый оттенок, загадочный. И что он там увидел?

— Видишь? — прошептал отец.

— Вижу и очень рада этому факту. Но я так понимаю, ты про что-то конкретное спрашиваешь, — улыбаясь, ответила я отцу, вытирая дымку на стекле от моего дыхания.

— Слева от широкого дерева, то, что с веткой поломанной.

Я перевела взгляд на то место и сразу поняла, что удивило апиру. Волоски на теле встали дыбом, даже перестала дышать, чтобы не закрыть обзор. Так мы с отцом и стояли в теплой освещенной кухне, смотря, как в нескольких десятков метров от дома чуть мигает и шевелится пара огоньков.

— Ты знаешь, что это?

— Без понятия… — пробормотал отец и через мгновенье огоньки погасли.

— Они похожи на светлячков, — сказала я, и отец встал с тумбы, посмотрев на меня с выражением лица, которое можно было бы назвать «я разрешаю тебе меня осведомить, но если что, я это и сам знал». — Это такие жучки, они есть на Земле и у них… эм… попка светится.

Апира высоко поднял брови, и мне подумалось, если ему скажут о начале межпланетной холодной войны, он отреагирует и то не так шокировано.

Я вспомнила про случай, когда на уроке физики в давно забытой школе, в давно забытые года, мой одноклассник сказал, что у светлячков светятся попки. Это был фурор. Учительница даже записала.

— А сейчас попки светятся не только у светлячков, — сказал он, посматривая на мои штаны. Да, а юбки то те популярны даже больше, чем я думала, раз о них даже высшие военные знают.

— Я такое не покупаю, — сказала я, обходя кухонный стол. Волосы лезли в рот и прилипали к губам в гигиенической помаде. Пришлось украсть папину резинку с его гладких волос. Раз и нет!

— Энагаш, да сколько можно! У тебя своих резинок нет? Проспонсируй заводы по их производству… крокодил.

— Уже, — улыбаясь, сказала я, делая себе небрежную гульку, получилась хорошая, не сильно стянула волосы и не рассыпалась. Качественные у апиры резинки. — Сколько ты со мной будешь? — спросила я у отца, отодвинула стул, села на него.

Апира разбирал пакеты, в них шелестели кульки с чем-то, непонятным. Отец удивлял меня всё время, которое я его знаю. Сначала тот разговор на его корабле, о том, что я полечу на планету, но не одна — с ним. Теперь вот странный багаж. Это камни? Трава?

— Пока у тебя всё не наладится.

— У меня уже ничего никогда не наладится. Я просто хотела бы у…

— Эна… Нет, Шагане! Я не хочу слышать это от своей дочери! Это было давно, ты была молода, не разбиралась в мужчинах, вот и попался…

— Нет! — твердо сказала я, перебивая отца. Тот отложил пакет и посмотрел на меня.

— Ты до сих пор его любишь… — прошептал…

Я дернулась назад всем телом, врезалась лопатками в твердую высокую спинку стула, на котором сидела.

–… я думал, что это только из-за мальчика… я думал… Эна…

— Нам нужно разделиться и отдохнуть. Теплой ночи…

Плакать я не собиралась. Тоже мне открытие. Я знала. Просто слышать это вслух от отца, а не ощущать на затворках сознания разные вещи. Но что я там сейчас и к кому испытываю — не важно. Мир вокруг меня не вертится. А ситуация с нашими жизнями вышла запутанная. Мне бы только увидеть ребёнка. Это… обыкновенный интерес. Мне просто интересно посмотреть на того, кого когда-то носила в себе. Интерес и материнские инстинкты… атрофированные. Да.

***

Как только я встала с кровати тут же уши заложила ватная тишина. По ощущениям отца не было в доме.

— Открыть шторы, просканировать дом, свет.

Ага. Уже. Я застонала, вспомнив, что не все дома такие как мой, не все скажут тебе доброе утро, светло улыбнутся хозяйке и покормят её с ложечки. Этот дом вообще имел минимум мебели, что уж говорить о хотя бы древнем несамостоятельном пылесосе. Так и лежала в тихой комнате, смотря в темноту и думая: то ли открыты мои глаза, то ли закрыты. Зимнее солнце вставало нехотя, лениво. На улице еще было темно, в комнате с закрытыми шторами тем более. Вчера, зайдя в спальню, я немедленно легла, раздевшись, свет я не включала. На кухне его включал и выключил отец. Как теперь разобраться, где он здесь включается? Не голосовыми командами, это я уже поняла. Хотя, может быть запрограммировано на другие слова? Дом я сняла, а не купила, предыдущей хозяин не скинул настройки? Есть одна стандартная и непереводимая фраза:

— Роклент кавеса, ый наыт.

Тишина. Только просачивается звук вьюги за окном в дом. Стены толстые, а вот окна видимо недостаточно звукоизолированные. Впрочем, это даже было хорошо — исключительная тишина оглушительна. Значит, голосового управления здесь нет. Плохо. Но жить можно, если в холодную зиму дом утеплен и нагрет, а он таким был. Для меня это было чем-то небывалым и невероятно интересным: снежные сугробы, сосульки, ровно торчавшие вниз острыми концами, мороз, щипавший кожу так, что всё хочется зажмуриться, а то и вовсе спрятать лицо в ладони, сомкнув холодные пальцы. Ещё когда мы летели сюда, отец предупредил, что нужно быть осторожной, ведь к морозам я непривычна. И это правда: в последний раз своими глазами снег я видела лет шесть назад… или семь? После вчерашних нескольких минут на морозе сейчас я уже чуть хлюпала носом, прислушиваясь к непривычным, забытым ощущениям.

Конец ознакомительного фрагмента.