Я помню всё

Эльвина Нуруллина, 2023

Два мира, существующие параллельно друг другу. В обычном мире живёт студентка Саша Фролова. Она совсем не подозревает, что одиннадцать лет назад её воспоминания стёрли люди из параллельного мира. Страшная авария приоткрывает завесу тайны: Саша начинает видеть картинки из жизни, которую не помнила. Ей придётся пройти длинный путь, чтобы вернуть настоящую себя.

Серия 4. Обычная жизнь

Дни сменялись ночами, процедуры — анализами. Каждый день был похож на предыдущий, но я не жаловалась. Однообразие успокаивало и дарило комфорт, который чуть поубавился, когда в мою палату подселили ещё одну пациентку.

Такая же молодая девушка, на вид которой я бы не дала больше шестнадцати, хоть целый день и смотрела не мигающим взглядом в потолок, всё равно меня стесняла. Почему-то казалось, что я находилась под прицелом сотни камер. После того сюжета по телевизору, меня несколько раз останавливали в коридоре больницы и спрашивали, я ли «та сама девушка, бросившаяся прямиком под машину в центре города». Это пугало и раздражало, становиться героем очередной истории, разлетевшейся по всей стране, я не желала, поэтому даже с соседкой старалась не пересекаться. Так, на всякий случай.

В целом восстановление шло быстрее, чем предполагали врачи. Адриан Иванович и его коллеги не переставали удивляться и перепроверять результаты анализов по несколько раз на дню. Они не верили, что с переломом, черепно-мозговой травмой и всевозможными ушибами я смогла выжить, а через месяц самостоятельно двигалась, питалась и разговаривала, словно никакой аварии в помине не было. Не особо сказалась на мне и недельная кома. Что-то точно сгладило последствия, а что именно — пока оставалось загадкой. Но, конечно, отголоски аварии я всё же ощущала: вечером сильно уставала, болела голова, подташнивало, порой я забывала названия элементарных вещей. Мама переживала, что теперь мне будет тяжело вернуться в привычную жизнь и продолжить учёбу в университете, а я же старалась раньше времени панике не поддаваться.

Если проблемы со здоровьем ещё можно было логично объяснить, то кое-что другое вряд ли. С того момента, как я пришла в себя после комы, почти каждую ночь видела необычно яркие сны, от которых чувствовала больше усталость, чем наслаждение. Они были настолько реалистичными и эмоционально наполненными, что, проснувшись утром или посреди ночи, я не осознавала, где нахожусь. Эмоции, голоса, запахи — всё это ощущалось так остро, отчего к концу третьей недели пребывания в больнице я не воспринимала эти сны как плод разыгравшейся фантазии. Стало казаться, что это видения либо из-за последствий аварии, либо недостаточного восстановления организма. Я слышала много историй, что люди после травмы головы начинали видеть нечто сверхъестественное, недоступное обычному человеку: прошлое или, наоборот, будущее. Однако свои сновидения под такие стандарты я вписывала с трудом.

Всё потому, что в них я была главной героиней, но мне не двадцать один или больше. Я чётко понимала, что мне намного меньше: сегодня три, а завтра шесть. Локация практически не менялась: огромное здание из кирпича, где так много места, что вдоволь можно набегаться. Повсюду фотографии незнакомых людей, облачённых в изящные наряды из какого-нибудь XVIII века. Либо город с бурлящей жизнью: магазинами, лавками, проводящими весело время прохожими. Во всём этом разнообразном и разноцветном водовороте меня узнавали и приветствовали, мне кланялись, а я кланялась в ответ и радовалась чему-то на первый взгляд незначительному. Из-за этого я, просыпаясь, терялась, ломала голову, что бы это могло значить. А самое главное — почему я была маленькой?

Ещё одна необъяснимая странность крылась в моих руках. Как только организм более-менее пришёл в себя после комы, я заметила за собой, что могу лишь силой мысли заставить сдвинуться нужный предмет или выключить лампу в палате. Впервые такое произошло за пару дней до того, как в палату подселили молчаливую соседку. Я, не прикладывая дополнительных умственных усилий, захлопнула дверь палаты. Тогда это показалось проделкой сквозняка, изредка гуляющего в коридоре, но через время всё повторилось. Это происходит так обыденно и не требует особых энергозатрат, что я не сразу замечаю, как в руке оказывается стакан с водой, о котором я только-только подумаю. Пока я никому о своих способностях не рассказала, опасаясь, что меня сочтут умалишённой и отправят на лечение, запретив появляться среди здоровых людей. Лучше я разберусь с этим самостоятельно. В тихую.

Не оставляла в покое и история с Ливой. За месяц, пока я находилась в больнице, подруга ни разу меня не навестила. Поначалу это расстраивало и обижало, ведь нас связывали долгие годы дружбы. Множество ситуаций мы проходили вместе, учились друг у друга, росли и познавали мир тоже бок о бок. До аварии я была уверена, что эта дружба крепкая и настоящая. Вот только ссора, видимо, всё перечеркнула.

Мы с Ливой подружились в пятом классе. Тогда, по рассказам мамы, мы переехали в столицу, где возможностей представлялось куда больше, чем в захолустном городишке, откуда мама стремилась сбежать ещё в раннем детстве. Лива сразу стала для меня той, чья энергия наполняет каждый уголок комнаты. Она только входит, а уже всё пропитывается её настроением. Это привлекало не только меня, но и ещё полшколы, как минимум. Будучи закрытым ребёнком, я не стремилась подходить к Ливе, и скажу больше: я даже боялась с ней заговорить. В итоге удача повернулась ко мне лицом: среди её многочисленных поклонников именно я удостоилась чести стать её подругой.

Случилось это во время межшкольных соревнований по футболу. Наш директор распорядилась, чтобы все ученики нашей школы обязательно присутствовали на официальной части соревнований, то есть стояли и слушали скучнейшие обращения министров по спорту, именитых спортсменов и администрации учреждения. Вот тогда Лива, которая никогда не любила сидеть на месте и просто слушать, подговорила некоторых сбежать с линейки и пойти в скейт-парк недалеко от школы. Я испугалась, что нас могут поймать и отважилась признаться в этом Ливе. Она надо мной посмеялась, однако же почему-то послушала и осталась. А на следующий день позвала за свой столик во время обеденного перерыва. Так мы и подружились, а когда стали чуть старше, она призналась, что тогда остановило её от побега с мероприятия. До этого ей никто не возражал, все, стремясь понравиться, соглашались со всем, что бы она не говорила. Это жутко раздражало, а я стала первой, кто всё-таки пошёл против и не побоялся сказать об этом Ливе в лицо. Признание подруги тронуло до глубины души. Я почувствовала искренность в её словах, искренность в нашей дружбе.

А сейчас это казалось отблеском придуманного, словно того момента вовсе не существовало. В книгах я не раз встречалась с мыслью, что некоторые люди приходят в наши жизни всего лишь на какой-то этап: школа, университет, работа. Этап заканчивается, а вместе с ним уходят люди. Это всегда напоминало мне момент: ты выходишь из трамвая, но люди в нём продолжают ехать дальше. Вот так происходило и сейчас. Я могу ехать дальше, но конечная остановка для некогда близких людей может уже наступить. Грустно, а что поделаешь?

Шорох справа заставил вздрогнуть и вернуться в действительность, как будто с меня сняли наушники с шумоподавлением. Сотни звуков ударили в уши. Я сидела на лавочке в больничном парке и наслаждалась тёплым летним днём, пребывая в размеренном состоянии и анализируя свою жизнь. Наверное, поэтому так задумалась, что не заметила перед собой девочку лет четырнадцати. Она была одета в тот же больничный костюм, что и я, значит, мы были подругами по несчастью. Выглядела незнакомка слегка шокировано, но при этом как будто стеснялась чего-то. Я улыбнулась и поприветствовала её. Мне хотелось узнать, требовалась ли ей какая-то помощь, только сказать что-либо девчушка не дала и выпалила как на духу:

— ЭтотытасамаяСашаФролова?

Из её потока слов я разобрала лишь своё имя.

— Что? — тупо переспросила я.

— Ты та самая Саша? — чересчур с расстановкой повторила девочка.

Я неуверенно кивнула, мало понимая, к чему та клонит. А девочка, ещё больше шокированная, расслабилась и воскликнула:

— Обалдеть! Ты правда существуешь!

Во рту появился горький привкус, словно я проглотила тухлое яйцо. Мне уж подумалось, что девочка захотела со мной познакомиться и пообщаться или просто прогуляться по парку, потому что стало скучно и не с кем скоротать время. Но, увы, она была одной из тех, кто видел во мне «ту самую Сашу Фролову, которая выжила в страшной аварии». Я поникла. Разговаривать совсем перехотелось.

— Это всё, что ты хотела узнать? — я начала подниматься. Надо поскорее вернуться в палату.

Светившее надо мной солнце вдруг начало обжигать кожу.

— Как так вышло? Я слышала, что ты серьёзно пострадала, но по тебе и не скажешь, — она совсем не обращала внимание на моё нежелание продолжать этот бессмысленный разговор. От такого отношения становилось отвратительно, и я ускорила шаг, пытаясь скрыться от новоявленной фанатки. Внутри росло раздражение.

Подобные вопросы мне задавали не в первый раз. Если сначала я не придавала этому особое значение и даже считала забавным: людям просто любопытно, то теперь это было больше про отсутствие банальной тактичности. Особенно остро я почувствовала это, когда смогла выходить на улицу. Ко мне иногда целыми группами подходили. И ведь никто из прохожих на самом-то деле и не интересовался моим самочувствием, а все лишь хотели поглазеть на чудо. Как они все вообще узнали, что я Саша Фролова — та самая выжившая в аварии? В новостях обо мне упоминали мало, сама же я в соцсети не заходила: резало глаза от экранного света, из-за чего потом болела голова.

Возможно, эмоции отразились на лице, потому что девочка извиняющимся тоном поспешила объясниться:

— Я только хотела узнать. Прости, не думала, что тебя это обидит.

Ха, конечно, не думала.

Вслух я это не сказала, только ответила:

— Извинения приняты.

И развернулась, чтобы поскорее вернуться в палату. Спиной ощущала, как несостоявшаяся собеседница продолжает глядеть мне вслед, но убеждаться в этом не стала. Зато почти сразу услышала позади мужской голос с хрипотцой. Обращался он явно к этой девочке.

— В следующий раз несколько раз подумай, прежде чем задавать бестактные вопросы.

Я остановилась и с любопытством повернулась в их сторону. Сразу же бросилось в глаза испуганное выражение лица незнакомки: не ожидала она, что её начнут отчитывать за такой промах. Ну и поделом, может, действительно будет уроком. Я перевела взгляд на молодого человека. Высокий, стройный, с острыми скулами, каштановыми волосами и глубокими карими глазами. Прямая осанка придавала ему величественность. Слишком прекрасный в белой рубашке и узких коричневых штанах, слишком нереальный, чтобы быть из этого мира. У меня чуть челюсть не отвисла от такой красоты. Показалось даже, что на улице резко повысилась температура. Я успела испугаться, что схлопотаю солнечный удар в придачу к другим травмам.

Руки прекрасный незнакомец держал за спиной и смотрел на девочку сверху вниз. Она, заметив его неземную красоту, тоже глазела с приоткрытым ртом. Сейчас мы обе были на одной волне.

Секунда — и красавчик обратил внимание на меня.

— Здравствуй, — левую руку он завёл за спину, а правую приложил к груди, туда, где сердце, и опустил подбородок.

Приветствие, подсказала интуиция. Необъяснимым было совершенно не это, а моя реакция: сердце замедлило ритм, я задержала дыхание и выдохнула только через мгновение. Лихорадочно заработал мозг, словно что-то его завело. Я упускала нечто важно, только мысль, похохатывая, удирала, когда я вот-вот могла её поймать. Этот жест был мне знаком, но откуда я его знала?

Незнакомец, видимо, заметил моё оцепенение и пощёлкал пальцами перед носом. Я вздрогнула и подняла на него глаза. Оказывается, между нами было не больше полутора метров. Девочка исчезла.

— Ты о чём-то задумалась или тебе плохо?

— Нет-нет, всё в порядке, я просто потерялась в мыслях. Такое бывает, — выдала я первый пришедший на ум ответ. Надеюсь, звучало не так глупо.

— Я заметил, тебя часто надоедают вопросами про необычное исцеление. Решил сегодня вмешаться. Надеюсь, ты не сочтешь это за грубость, — и поспешил добавить: — Не волнуйся, я не следил за тобой специально, просто я тут бывают иногда.

— Всё хорошо, — я замотала головой, — спасибо тебе. Я правда устала от бесконечных «а как ты смогла выжить после такой аварии?» Это утомляет даже больше, чем вечерние головные боли.

Надо же, и почему я разоткровенничалась с человеком, которого только что встретила? Но нужно признать, его учтивость и обаяние располагали к себе.

— Значит, всё не зря, — он победно вскинул руки, что вызвало у меня улыбку. Да он ещё и забавный.

— А ты что тут делаешь? На того, кому нужна помощь врачей, ты не похож, — я сощурилась.

Собеседник поправил воротник рубашки и снова завёл руки за спину.

— Навещаю дедушку.

— Как он?

— Уже лучше. Врачи говорят, что ещё недельку здесь полежит, а потом я смогу забрать его домой. Он уже и сам туда рвётся, но я всеми силами отговаривают, поэтому приходится часто сюда наведываться.

— Что ж, наверно, ты и сейчас идёшь к нему?

— Нет, уже ухожу, — молодой человек улыбнулся.

— А, — только и произнесла я. Стало почему-то грустно. — Тогда, пожалуй, я пойду в палату. Усталость навалилась, да ещё и солнце такое нещадное, что хочется поскорее спрятаться в тень.

— Понимаю, — он кивнул, подставив на секунду своё прекрасное лицо жёлтому шару, а затем снова посмотрел на меня. — Ты каждый день здесь гуляешь?

Создалось впечатление, что в его голосе я услышала надежду. Необъяснимо полегчало. И почему вдруг я начала так реагировать на малознакомого парня? Ведь я его имени даже не знаю!

— Э-э, — что-то в голове замкнуло, — да, стараюсь каждый день. Если что, можем встретиться.

Широкая улыбка. Идеальные белые зубы. Едва заметная ямочка с левой стороны. Хоть стой, хоть падай. Моё бедное сердце пропустило удар. Да что же такое! На щеках явно проступил румянец, потому что лицо горело огнём.

— Тогда пока, — он сделал шаг назад.

— Тогда пока, — кивнула я, но спохватилась: — А как тебя зовут-то?

— Кир.

Вау, вот это имечко! Парень точно не из этого мира.

— А я…

— Саша. Да, я знаю.

Он подарил ещё одну лучезарную улыбку и зашагал прочь, направляясь к выходу. Я осталась в лёгком недоумении и облегчении глядеть ему вслед, словно гипнотизировала спину, надеясь, что он развернётся. Но нет, Кир шагал уверенно и целенаправленно. И тут я почувствовала, как внутри зарождалось кое-что ещё: такое липкое, приставучее и необъяснимое. Отмахнулась от этого странного чувства и тоже зашагала прочь.

На подходе к крыльцу больницы я заметила столпотворение. Мужчины и женщины крутились вокруг входа, кого-то высматривая и переговариваясь между собой. Я нахмурилась. Некоторые держали камеры на плече, а в нескольких метрах напротив них стояли девушки, держа в руках микрофон и что-то произнося. Во горле образовался ком, подступил страх, ведь догадаться, кто были все эти люди, труда не составляло — журналисты, репортёры, слетевшиеся, как коршуны на добычу. Они все наверняка пришли по мою душу.

Паника. В душе разрасталась паника с каждым сделанным шагом. Конечно, всё могло оказаться не так, как я представляла. Например, в больнице лежит какая-нибудь знаменитость, пожелавшая анонимности, но более глазастый персонал смолчать не смог. И вот сейчас жаждущие акулы пера и телевидения стояли здесь в надежде заполучить эксклюзив.

— Абсурд какой-то, — вырвалось у меня.

Мысль на короткое время подарила спокойствие, и я смогла нормально дышать. Сердце ещё колотилось, но ком в горле растворился. Что ж, как бы то ни было, я должна прошмыгнуть внутрь незамеченной.

Журналисты продолжали покорно ждать. Посетители и пациенты с интересом разглядывали гостей, будто к ним снизошла звезда мирового масштаба. Две девочки-подростка даже сфотографировались на фоне телевизионной машины. Если бы не нервное напряжение, я бы улыбнулась, но пока только осторожно наблюдала со стороны.

Отличным вариантом был чёрный вход. Было бы ещё лучше, если я знала, где он находится, поэтому этот вариант отпал сразу. Забраться на пятый этаж через окно — тоже. Всё-таки я не супермен какой-то, да и здоровье пока не позволяло выполнять сложные физические упражнения. Деваться было некуда: единственный вариант — пройти незамеченной мимо этой толпы, готовой тебя сожрать. Я вздохнула и огляделась. Как назло, в сторону больницы никто не шёл. Некоторые пациенты предпочитали гулять на свежем воздухе, а не сидеть в четырёх стенах.

Я рискнула и медленно двинулась в нужном направлении. С каждым новым шагом сердце колотилось всё быстрее и быстрее, даже ладони вспотели. На работников СМИ я старалась не смотреть, чтобы не привлекать лишнее внимание. Опустила взгляд на тапочки, лицо чуть прикрыли волосы, которые я оставила распущенными.

Разговоры становились громче.

— Ты уверен, что она лежит именно здесь? — послышался недовольный женский голос.

Точно не обо мне. Почти расслабилась.

— После аварии её привезли сюда, — раздался в ответ мужской.

Снова напряглась. Нет, всё-таки обо мне. Да когда же это закончится! Я что, похожа на экспонат в музее или пришельца? Почему ко мне такое пристальное внимание?

Откуда-то стороны долетал другой разговор:

— Знаешь, первым делом нужно было поговорить с её лечащим врачом. Он рассказал бы нам больше. Где он?

— На операции, Лида. Она будет идти ещё часа два.

— Агрх, и чего наш редактор так помешался на этой Саше?

Теперь сомнений не оставалось. Желудок сразу ухнул вниз, к ногам. Всё это время пишущие корреспонденты и телевизионщики стояли здесь, чтобы заполучить эксклюзивное интервью со мной. Мне стало так неприятно, так отвратительно, что я ускорила шаг, наплевав на осторожность. И, кажется, зря.

— Ой, а это разве не она?

— Точно!

— Саша, Саша, постойте, дайте нам пару комментариев!

— Ян, быстрее, снимай её, снимай.

— Саша, скажите, пожалуйста, что вы думаете об аварии?

— Тогда так резко прекратился дождь. Вы знаете об этом?

Меня окружили. Я ускорила шаг и попыталась сбежать, но журналисты налетели как тигры, и я не сдвинулась. Со всех сторон камеры, вспышки, телефоны, микрофоны, вопросы, вопросы, вопросы… Паника уже душила меня. Я не могла контролировать собственное тело, а разум приказывал убегать, уносить ноги. Я не двигалась точно заворожённая. Мне тыкали в лицо микрофонами, а я лишь глядела на это. Страшно, противно, непонятно… Грудь вздымалась и опускалась. В ушах звенело из-за ужасной какофонии. Я хотела убежать! Мне всё это не нравилось! Я не хотела всего этого! За что? Что им всем от меня нужно!? Уйдите! Уйдите! Хватит! Перестаньте!

Дышать становилось всё труднее. Ужас и смятение сковали лёгкие, не пропуская воздух. Нужно больше пространства! Но журналисты только плотнее сжимали круг. Меня начало трясти. Я зажала руками уши, чтобы хоть чуть-чуть сбавить звон. Не помогало. Казалось, в меня въелось происходящее. Уйдите, прошу, уйдите! Закружилась голова, а, может, мир начал вращаться. Солнце превратилось в слепящий до рези в глазах шар. Плохо, душно, жутко. За что?..

Я не помнила, когда всё закончилось. Когда звуки и пространство слились воедино, превратившись в тёмный коридор, но стало хорошо и легко, так что я не сопротивлялась и отдалась безмятежной тьме.