Соблазненная в прямом эфире

Элли Даркинс, 2016

Болезненные отношения оставили Эмбер, молодую и талантливую журналистку из Лондона, с разбитым сердцем и без средств к существованию. По требованию босса она отправляется на телешоу, где знаменитости выбирают себе пару, чтобы вместе провести отпуск. Эмбер относится к этой просьбе как к работе, стараясь сделать все, чтобы не привлечь внимание мужчин. Но богатый красавец Мауро останавливает свой выбор именно на Эмбер, и теперь их ждет неделя на Сицилии.

Глава 2

Эмбер явилась в аэропорт с фальшивой улыбкой на лице — в ушах все еще звенели слова босса: либо ты едешь, либо потеряешь работу.

В последнее время отзывы о ее колонке были нелестными. Комментарии на ее статьи варьировались от неприятных до откровенно язвительных. Эмбер перестала читать их, решив, что людям, писавшим все это, просто нечем заняться. Но начальница намекнула ей, что для вышестоящего руководства эти комментарии имеют вес.

И возможно, все они правы. После того как ее сердце было разбито, Эмбер поняла, что лучший совет, который она может дать людям, ищущим романтических отношений, — это прекратить надеяться на чудо, взять себя в руки и сделать себя счастливым самостоятельно. Цинично и горько. И когда она успела стать такой?..

Но как она могла вырвать боль и гнев, вросшие под кожу? Боль стала частью ее натуры, и она уже не представляла, что каким-то образом сможет прогнать ее прочь.

Этот отпуск никак не затронет ее чувства. Если Мэдди права, и она действительно рискует лишиться работы… Что ж, ничего не остается, кроме как поехать, ведь кроме работы у нее ничего нет. Эмбер в буквальном смысле лишилась крыши над головой, когда развалились ее отношения. Теперь на аренду уходила большая часть зарплаты, а остаток она тратила на транспорт — добираться в центр с окраины Лондона было недешево. Даже месяц без работы стал бы для нее катастрофой.

На стойке регистрации женщина с безукоризненным маникюром в шарфе фирменных цветов авиалиний целую вечность перепечатывала информацию из ее паспорта в компьютер.

— Простите за задержку, мисс. — Она подняла глаза, и Эмбер снова пришлось выдавить из себя улыбку. Она все еще чувствовала на себе осуждающие взгляды читателей колонки. — Вот ваш посадочный талон, зал ожидания бизнес-класса находится в том направлении. Мистер Эванс попросил меня передать вам, что он уже прошел регистрацию.

Бизнес-класс? После того как на работе урезали бюджет, Эмбер забыла о существовании других вариантов, кроме эконом.

По пути в зал ожидания Эмбер тщетно пыталась подавить внутренний трепет. Она никоим образом не должна позволить Мауро Эвансу очаровать ее. Ее не должно затягивать в омут этих сияющих зеленых глаз, и совершенно не стоит поддаваться искушению и начинать отвечать на флирт. Отношения, интрижки, романы — этого ей совершенно не хотелось. Особенно с человеком, который каждую неделю блистал в колонках сплетен. Каждую чертову неделю.

Ох, она даже не знала, почему это так беспокоит ее. Без сомнения, Мауро выбрал ее только потому, что хотел подразнить продюсеров шоу или что-то в этом роде. В любом случае Эмбер было о чем подумать, кроме всего этого. Ей нужно было сменить имидж, чтобы читатели увидели ее с новой стороны. С самого начала в своих колонках она писала только то, что думала, порой была даже слишком честна. Но в последнее время читатели хотели от нее чего-то другого. Она не была тем человеком, который вызывал у них восторг. Поэтому пока на нее направлены камеры, ей придется быть кем-то другим.

Может быть, Мауро в этом поможет?.. Ей даже не придется ничего делать. Все, что ей нужно, — это позволить яркой сексуальности Мауро осветить ее скромную персону. Ей достаточно быть просто дружелюбной.

Босс права. Что-то должно измениться, и роскошный отпуск в солнечном раю, к тому же за чужой счет, — неплохой вариант для того, чтобы начать переоценку ценностей.

— Эмбер, ты нас нашла!

Мауро поприветствовал ее, когда она входила в двери зала. Он уже держал в руках бокал шампанского, на него были направлены камера и микрофон. Два члена телевизионной команды развернулись, и теперь камера была направлена на нее. Эмбер снова заставила себя улыбнуться. Она долго репетировала улыбку перед зеркалом и теперь надеялась, что выглядит более убедительно.

— Мауро, вот так сюрприз! Дополнительные привилегии для нас?

— Для нас — все самое лучшее! — отозвался он с улыбкой и поднял бокал.

Эмбер смутилась — улыбка на лице Мауро казалась теплой, открытой и совершенно не такой натянутой, как ее собственная.

Аиша, продюсер шоу, желая приободрить, передала ей бокал и произнесла тост:

— За начало прекрасной недели!

Мауро пристально посмотрел Эмбер в глаза и поднял бокал:

— За нас?..

— За нас, — согласилась Эмбер, стараясь не подавать виду, что этот мужчина волнует ее.

Боже, как он хорош. Слишком, чрезмерно хорош. Он ниспослан ей как испытание. Тут нет никаких сомнений. Одна неделя, чтобы доказать, что она не злобная стерва, как ее окрестили в Интернете, доказать, что и она может быть нежной и мягкой.

Эмбер села рядом с Мауро. Он взял ее за руку и слегка притянул к себе, чтобы поцеловать в щеку. Она почувствовала, как ее кожи коснулась двухдневная щетина — возможно, кто-то задержал его в кровати и не дал побриться, потому что нашлось более приятное занятие? В таком случае она искренне за него рада. И ни капельки не ревнует.

Эмбер взглянула на экран, который показывал список рейсов. Еще целый час до посадки, а это значит — разговор на камеру неизбежен.

Эмбер поднялась с дивана.

— Я думаю, стоит пробежаться по магазинам перед полетом.

Ей нужно было раздобыть какой-нибудь журнал или книгу, чтобы занять себя во время перелета. Не может же она все время рассматривать Мауро.

— Отличная мысль, — сказал Мауро, осушив бокал, — дамы вперед.

— Но я имела в виду…

— Ты хотела от меня сбежать?

Он сказал это со смешком, но в его глазах был настоящий вопрос.

— Да нет же. Просто я удивлена, что ты отозвался с таким энтузиазмом.

— Да я смотрю, вы — сексист? Я в шоке, мисс Харрис.

Эмбер улыбнулась, не вполне уверенная, пытался ли он этим замечанием пристыдить ее или обаять.

— Так что же мы будем покупать? — поинтересовался Мауро. — Сумочки? Платья? Или ты собираешься целый час подбирать косметику?

— Ну и кто теперь сексист? — поддразнила его Эмбер.

Мауро не угадал — ее интерес к косметике остался в прошлом, ушел вместе с Йеном. К тому же ей никогда не удавалось правильно пользоваться всеми этими средствами, как ни старалась, — то она была накрашена слишком ярко, то слишком небрежно, то использовала слишком много оттенков. В конце концов она бросила это дело.

Эмбер уверенно прошествовала сквозь группу туристов в направлении книжного магазина. Мауро не отставал.

— Да ладно? Мое невероятное остроумие тебя недостаточно развлекает? Наверное, я тебя не особенно впечатлил.

— Что тут говорить, — ответила Эмбер, пожав плечами, — я же писательница. А значит, по умолчанию много читаю. У меня всегда должна быть книга под рукой.

— Даже когда есть более интересные занятия?

Эмбер засмеялась.

— Поверь, я не нуждаюсь в том, чтобы меня все время развлекали. Мне и наедине с собой не скучно.

Мауро приподнял бровь:

— Это мы еще посмотрим.

— Признаюсь, Мауро, я здесь потому, что на этом настояло мое начальство, а еще чтобы провести неделю на солнце. Я буду улыбаться на камеру, а если ты хочешь познакомиться поближе, пока нас снимают, отлично. Но не более того. Никаких интрижек.

Мауро удержал взгляд на ее лице чуть дольше, чем следовало, и ей стало некомфортно. Зачем он смотрит так пристально, будто пытается прочесть ее мысли?

Черт возьми, эта bella уже сводит его с ума! Он сейчас посмотрел на нее одним из своих фирменных взглядов. Этот взгляд помог ему подписать невероятные контракты, достичь недосягаемых целей, но на нее он не подействовал. Она держит лицо, будто это ее оружие, а он лишь хотел немного приоткрыть завесу тайны.

На шоу Эмбер заявила, что хотела бы стать китом-убийцей. Ее колкие шутки заставили его уйти в сторону от сценария, просто чтобы посмотреть, какая она на самом деле. Была ли она мягкой внутри? Как та шелковая блузка под блейзером, в которой она была во время их первой встречи. Та, что слегка расходилась между пуговицами, подчеркивая ее красивую грудь, думая о которой Мауро не мог уснуть.

Почему Эмбер стала такой замкнутой? Вероятно, она не всегда была такой. Откуда эти стены и рвы вокруг нее? Эти загадки манили и дурманили его. Ему словно бросили вызов. А Мауро был азартен и из всех затей выходил победителем. Именно поэтому он перестал следовать сценарию и выбрал ее.

После того как его университетский друг не справился с управлением, машина врезалась в дерево, и он остался со сломанным позвоночником, преодоление трудностей, борьба с самим собой и неутолимое желание раз за разом достигать невозможного стали его спасением и стимулом жить дальше. Осознание того, что смерть ближе, чем нам хотелось бы, помогло Мауро понять, что он способен на все. Или почти на все.

До аварии он был талантливым, но не очень усердным атлетом. Его нередко посещала мысль о том, что он мог покинуть этот мир с весьма сомнительными достижениями: бронзовая медаль за плавание на университетском чемпионате, незаконченное образование в сфере спортивного маркетинга, девушка, которая ему очень нравилась, но не была любимой.

После аварии все изменилось. Мауро понял, что должен оставить след в этом мире. И сделал это. Завоевал шесть золотых медалей за две Олимпиады. Каждый его день был расписан по минутам — после напряженных тренировок в бассейне и спортзале он отправлялся на уроки пилотирования, по вечерам посещал курсы профессионального развития, а ночи проводил с красотками. Он без устали стремился ко всему новому и необычному, к тому, что могло наполнить жизнь смыслом, избавить от заурядности, которая едва не стала надписью на его надгробном камне.

После ухода из профессионального спорта Мауро сосредоточился на бизнесе. То, что он когда-то посеял, дало всходы, и вот десять лет спустя у него были деньги от спонсорских сделок, которые он использовал на развитие собственного маркетингового бизнеса; полдюжины медалей висели на стенах дома в Сицилии, а паспорт повидал так же много всего, как и гигантская кровать в его спальне.

Мауро понимал, что Эмбер возвела вокруг себя защитный барьер для того, чтобы держать людей на расстоянии. Она, возможно, даже не догадывалась, как много он успел заметить. В прошлом кто-то изранил ее душу, и эти раны все еще не зажили. И все же это не сломило ее. Эмбер выстояла. При всей ее хрупкости, она вдруг показалась ему чертовски сильной и… опасной.

Эмбер выбрала книгу и, уверенно проталкиваясь через толпу, направилась к кассе. Мауро последовал за ней, сжимая колеса пальцами. Ему потребовался весь его невероятный самоконтроль, чтобы остановить себя и не коснуться ее руки. Притянуть к себе, усадить на колени, расстегнуть чопорный ворот и узнать, что спрятано под ее одеждой. Впрочем, идея была так себе. Эмбер была ходячим воплощением сложности, которой не было места в его жизни.

Итак, он пробрался за ней, снова чувствуя, что преследует ее. Это с ним бывало нечасто. Мауро привык к слегка смущенному желанию уступать ему, ведь ему так часто говорили: «О, только после вас…», что начинал морщиться, когда это слышал. Он не знал, было ли дело в деньгах, медалях или инвалидном кресле — что именно производит такое впечатление на окружающих. Однако он знал точно, что ничто из этого не оказывает воздействия на Эмбер. И это влекло его. Уже давно он не проводил время с кем-то, кто не пытался забраться в его постель или заполучить деньги с его счета. Как освежает. Как глубоко искушает.

Мауро усилием воли выкинул эту мысль из головы, когда они покинули магазин и оказались в зале, где было гораздо меньше людей.

— Теперь у нас есть чем развлечься, пока мы будем лететь. Может, требуется что-то еще? — спросил Мауро.

Эмбер взглянула на цифровое табло.

— Объявили номер выхода. У нас приоритетная посадка, так? Можем сразу пойти в самолет.

— Да, если хочешь, — произнес Мауро, подавив желание отвести ее в соседний магазин, в витрине которого красовались манекены в откровенных бикини.

Ему придется запастись терпением и держать себя под контролем до тех пор, пока они не окажутся в его бассейне, и солнце будет ярким, просекко будет литься рекой, и никто их не потревожит.

Мауро надеялся, что она сама справится с кремом для загара. Ведь при одной мысли, что он проведет ладонями по ее лопаткам, приподнимет светлые волосы, отведет их в сторону, будет касаться пальцами ее плеч и спины, втирая холодный лосьон в горячую кожу… Он представил, как ее мышцы расслабляются от его прикосновений, Эмбер откидывается на него, и он обхватывает ее за талию ладонями, останавливая пальцы на двух ямочках над ее ягодицами…

— Мамочки! — Эмбер остановилась, поджав ногу и рассматривая четкий отпечаток на своем ботинке, который подозрительно смахивал на след колеса. — Мауро, смотри, куда едешь!

Черт! Он проехал ей по ноге, как какой-то профан, а все потому, что позволил мыслям унести себя прочь, представляя то, чего никогда не случится на самом деле. Эмбер по-прежнему стояла на одной ноге, и лицо ее выражало полнейшее недовольство.

— Эмбер, прости. Давай я посмотрю.

Не дожидаясь возражений, Мауро обхватил ее за талию и усадил к себе на колени.

— Мауро, что ты делаешь! Отпусти меня!

— Синьорина, давай-ка подождем, пока боль пройдет. И не говори, что тебе не больно, я же вижу.

— Мне не настолько больно, чтобы сидеть у тебя на коленях.

— Это ничего не значит — хотел бы он сам верить в то, что говорит, — просто думай обо мне, как об удобном стуле. Это один из недооцененных плюсов кресла. Очень удобно, когда кто-то падает в обморок.

— Обморок? Но я-то не падала, а ты просто мог сделать меня кале…

Мауро увидел, как Эмбер побледнела, поняв, что едва не произнесла.

— Я имела в виду… То есть я не имела в виду…

Он получал огромное удовольствие от ее растерянности. Наконец-то Снежная королева начинала оттаивать.

Мауро поднял бровь, ожидая, что она скажет.

— Я бы никогда не стала использовать это слово, если бы говорила о…

Лицо Эмбер вспыхнуло — ей было стыдно. Ладно, пожалуй, довольно.

— Расслабься, — Мауро коснулся ее плеча своим, — я знаю, что ты не хотела сказать ничего дурного. Чтобы меня обидеть, нужно гораздо больше усилий, чем какое-то слово, начинающееся с буквы «к».

После аварии он достаточно быстро понял, что его обижают не слова, а намерения, за ним стоящие.

Эмбер, целиком поглощенная мерзостью своего неловкого высказывания, расслабилась и сидела спокойно у него на коленях, слегка облокотившись на руку, которой он обнимал ее за талию. Может быть, даже слишком спокойно. Возможно, его ноги утратили чувствительность, но позвоночник был поврежден не полностью. Доктор говорил, что спинной мозг еще на что-то годился. Все, кроме ног, работало превосходно. Глаза видели, уши слышали. И нос был в полном порядке — Мауро с упоением вдыхал запах ее волос. Руки рвались к ее упрямому подбородку, чтобы притянуть ее ближе и поцеловать. Об этом поцелуе он не мог перестать думать с момента, когда впервые увидел Эмбер, как ни пытался.

А может быть, ему вообще не стоило ничего делать руками, потому что она поворачивалась к нему по собственному желанию. Ее огромные зеленые глаза смотрели на него неотрывно, и, когда она опустила взгляд, ему несложно было угадать, что она смотрит на его губы. Мауро провел кончиком языка по губам и отодвинулся, чтобы посмотреть, как она отреагирует. На щеках Эмбер вновь появился румянец, она не сводила глаз с его губ. Мауро подвинулся ближе и дождался момента, когда она замрет. Когда между ними осталось не больше двух дюймов, он снова сделал глубокий вдох, закрыл глаза и потянулся к Эмбер, отчаянно желая почувствовать мягкое тепло ее губ своими губами…

И вынужден был резко выдохнуть, ведь они внезапно покатились вперед! Наверное, кто-то, проталкиваясь с чемоданами, задел его кресло. Мауро схватился за колеса, а Эмбер испуганно обвила его руками.

«Тормоза, Мауро!» Он никогда не забывался настолько, чтобы допустить такую глупую ошибку. Если бы он поставил кресло на тормоз, тогда бы их никто не сдвинул с места.

Эмбер по-прежнему сидела у него на коленях, и ее губы касались его губ, она не боролась и не отдалялась. Он должен быть осторожнее, если ему хочется сохранить свою жизнь в том виде, в котором она ему нравится, когда ничто не встает на пути его амбиций и достижений. Все, что он мог себе позволить в плане отношений, — легкие, ни к чему не обязывающие интрижки, когда обе стороны знали, на что идут, и были довольны.

Отношения с Эмбер не могут быть простыми. Хрупкость, которую он в ней заметил, говорила о том, что она была внутренне сломлена. Такое ощущение, что перелом в ее душе неправильно сросся, и поэтому боль навеки поселилась внутри, преградив ей путь к нормальным отношениям.

— Что такое? Тебя что, толкнули? — Эмбер развернулась в поисках виноватого.

«Хорошая растяжка», — подумал Мауро, он по-прежнему не понимал, почему девушка так недовольна собой.

— Все в порядке, Эмбер.

Бывали времена, когда он погнался бы за любым, кто толкнул его — в прямом и переносном смысле, и показал бы, насколько могут быть опасны кулаки человека с травмой позвоночника. Так сложилось, что, когда ты в инвалидном кресле, твои кулаки на уровне самых болезненных точек соперника. Но Мауро уже давно принял как данность, что некоторые из окружающих его людей ведут себя как идиоты. Он мог дать гневу взять над собой верх, как это порой бывало, или научиться быть выше этого. Быть более человечным и показывать миру, что силу следует демонстрировать в спорте, а не в потасовке.

Мауро поднял глаза на табло и понял, что у них не осталось времени до вылета, даже не было времени зайти на Аишей и операторами в зал ожидания, оставалось надеяться, что те доберутся сами.

— Вперед, — сказал Мауро, сделал над собой усилие и убрал руку с бедра Эмбер, — уже зовут на посадку!

* * *

Когда машина въезжала в ворота виллы, Эмбер затаила дыхание. Послеполуденное солнце окрасило белые стены дома в теплый оранжевый оттенок, с трех сторон его окружал большой бассейн, и окон было достаточно, чтобы с каждой стороны дома открывался вид на воду. Сквозь панорамные окна Эмбер могла видеть вторую половину дома, а за ней Средиземное море. Девушка вышла из машины и замерла, пораженная красотой.

Хотя Аиша предупредила ее о роскоши, она ожидала увидеть виллу вроде той, которую она и Йен, ее бывший, арендовали в счастливые времена. На той вилле гудели трубы, а в саду между камнями тропинок пробивалась зеленая трава. На этот раз ее взору предстало нечто иное.

Любуясь прекрасным домом Мауро, Эмбер вспомнила свою крохотную квартирку на окраине Лондона. Она была благодарна Вселенной за крышу над головой, но осознание того, что Мауро фантастически богат, заставило ее почувствовать себя еще более бедной. Он миллионер, человек, преуспевающий во всех жизненных аспектах, а она — в одном шаге от увольнения. Такого богатого и успешного мужчину не может заинтересовать девушка, одевающаяся на распродажах, живущая в убогой квартирке. Впрочем, она к этому и не стремилась…

Эмбер повернулась к Мауро:

— Здесь очень красиво.

— Спасибо, — ответил он беззаботно, — пойдем покажу тебе, что здесь есть.

Непонятно почему, но мысль о том, что им придется жить в его доме, вызывала у Эмбер беспокойство. Будто бы Мауро имел преимущество. Ей было бы комфортнее, если бы компания сняла для них виллу на нейтральной территории. Беспокоило еще кое-что. Она, конечно же, помнила, что произошло в аэропорту. Как она сидела у него на коленях и словно под гипнозом смотрела неотрывно на его губы, на которых заиграла легкая улыбка, когда он провел по ним языком, будто готовясь прикоснуться к ее губам.

Если бы их не прервали…

Но, хвала небесам, им помешали, и ей не пришлось теперь думать, к чему бы это могло привести.

Пока Мауро рассказывал о своих владениях, у Эмбер кружилась голова от роскоши. Кожаные диваны в огромной гостиной, множество спален с широченными кроватями, застеленными шелковыми покрывалами, в просторной столовой — вещь, о которой Эмбер мечтала каждое утро, — суперсовременная блестящая кофемашина. Тут и там ей бросались в глаза характерные детали: поручни для поддержки, нестандартно низкая столешница на кухне, специальное противоскользящее покрытие пола — Эмбер понимала, что все эти едва заметные приспособления делали жизнь Мауро комфортной и удобной.

— Думаю, тебе понравится эта комната.

Мауро открыл дверь в одну из гостевых спален, и Эмбер замерла от восхищения — из окон во всю стену открывался восхитительный вид на море! Водная гладь простиралась до линии горизонта, вдалеке на волнах покачивались яркие рыбацкие лодки. Повинуясь внезапному порыву, Эмбер подошла к окну и коснулась пальцами стекла. Море было так близко, казалось, всего один шаг отделяет ее от погружения в безбрежную синеву. Мауро пересек комнату, нажал на кнопку, и стеклянные двери стали сдвигаться, пока вся стена не ушла в сторону. От кровати до моря оставалась лишь терраса и сотня ярдов золотистого песка.

— Мауро, это невероятно!.. — Голос Эмбер звучал глухо, она говорила с усилием, проклиная себя за излишнюю эмоциональность. Откуда в ней эти чувства? Она не понимала. Возможно, все дело в том, что она потеряла свой дом, и даже убогая квартирка на западе Лондона ей не принадлежала. Возможно, она понимала, что это все — результат успешной работы, тогда как она, Эмбер, едва удерживалась на плаву благодаря единственному таланту, который у нее был.

Возможно, так вышло оттого, что в присутствии Мауро ей пришлось держать себя в руках, изо всех сил сдерживать желания, и, увидев море, она ослабила самоконтроль.

Впрочем, Мауро тоже вынужден был держать себя в узде. После того как они едва не поцеловались в аэропорту, Мауро был нарочито вежлив, даже холоден, казалось, он тоже старается избежать проблемы. Все это вызывало еще большее напряжение, физически и эмоционально оба не могли расслабиться.

— Я собирался предложить тебе поужинать. Моя домработница, скорее всего, оставила что-нибудь в холодильнике, или я могу заказать еду из ресторана. — Мауро снова поднял на нее глаза. — Или ты можешь сейчас лечь спать, и увидимся за завтраком.

Эмбер поняла, что на ее лице непроизвольно отразилось облегчение, когда он понимающе улыбнулся.

— Тогда я тебя оставлю. — Мауро показал, как управлять стеклянными дверями, и сказал, что будет в бассейне, если ей что-то потребуется.

Когда он ушел, Эмбер плюхнулась на кровать, до сих пор испытывая удивление и восхищение от этого невероятного дома. Она едва не поддалась обаянию этого мужчины, но теперь все встало на свои места. Не было на свете ничего более разного, чем их дома, их жизни были примерами двух крайностей. Никакого романа между ними не могло быть.