Замуж со второй попытки

Элла Хэйс, 2018

Коттедж в шотландской глуши кажется художнице Милле О’Брайен идеальным убежищем для женщины с разбитым сердцем. Она хотела забыть поскорее о несостоявшейся свадьбе. Отправляясь в эти края, Милла надеялась на одиночество и была потрясена тем, что красавец Кормак Бьюкенен так быстро запал ей в душу. У Кормака своя беда, его терзает вина за гибель друга. Встретились два раненых сердца, у которых появилась надежда на исцеление и настоящую любовь…

Глава 2

Едва стало окончательно ясно, что квадроцикл направляется к дому, Милла поймала себя на том, что комкает полы жилета, и заставила себя опустить руки. Она не понимала, почему этот мужчина заставляет ее нервничать. Может, потому, что кажется таким… недоступным.

Чтобы компенсировать свое неприветливое поведение на обочине дороги, Милла улыбнулась и помахала ему рукой, но он, кажется, не заметил ее, поэтому она почувствовала себя глупо и, как ни странно, даже немного обиделась.

Дожидаясь, пока водитель припаркуется и выключит двигатель, Милла подумала, что слишком чувствительна и готова видеть неприятие там, где его вовсе нет. Она вздохнула, решив быть открытой и дружелюбной, и шагнула вперед.

— Привет еще раз! Мы продолжаем встречаться в уединенных местах. Должна ли я считать, что вы меня преследуете?

Он поднял голову, и по его губам скользнула тень улыбки.

— Это чистая случайность, клянусь. Вы, должно быть, Камилла О’Брайен.

— Меня зовут Милла. Камилла — это, на мой взгляд, звучит слишком высокопарно.

Она улыбнулась и обрадовалась, увидев, что на этот раз он тоже улыбнулся, слезая с квадроцикла. Но когда собеседник поднял голову, улыбка уже исчезла, хотя на мгновение она успела сделать его лицо очень красивым. Милле почему-то захотелось увидеть ее снова.

— Хорошо, я буду звать вас Милла. Я привез вам ключ от коттеджа.

Она выжидающе посмотрела на него, и когда он безучастно встретил ее взгляд, подняла брови.

— А у вас есть имя?

Он хлопнул себя ладонью по лбу.

— Извините, забыл представиться. Я Кормак Бьюкенен.

Он протянул руку.

— Приятно познакомиться, Кормак. На этот раз официально.

Милла пожала протянутую теплую, сухую ладонь и на головокружительное мгновение затерялась в золотисто-карих глазах.

Поспешно разжав пальцы, она спросила:

— Бьюкенен? Это вы — владелец поместья Калькаррон?

Он покачал головой.

— Когда-нибудь, может, стану им. А пока я лишь выполняю поручения.

Милла, не удержавшись, поддразнила его:

— Ну, это — как в любой профессии: начинаешь с самых низов и вкалываешь на всю катушку, пока не станешь боссом.

Уголки его рта немного приподнялись, но Кормак так и не улыбнулся.

Милла озадаченно наморщила лоб. Неужели у мистера Бьюкенена нет чувства юмора? Может, она ведет себя чересчур фамильярно с этим будущим владельцем поместья, заступая за какую-то невидимую черту? Милла не могла понять, что делает неправильно.

Она уже собиралась спросить, может ли он просто отдать ей ключ, когда увидела, что взгляд Кормака переместился на ее джип.

— Вижу, вы починили пробитое колесо.

— Да, в автомастерской его очень быстро залатали.

— Это хорошо. — Он взглянул на Миллу и полез в карман. — Я открою коттедж и помогу вам занести вещи, а затем проведу инструктаж.

Кормак достал ключ и жестом предложил следовать за ним к двери дома.

Милла послушно пошла за ним, озадаченно хмурясь. Она не могла обвинить Кормака Бьюкенена в невежливости, но у нее возникло отчетливое чувство, что он держит ее на расстоянии вытянутой руки, словно пытается выказать ей свое равнодушие или пренебрежение.

Милла заметила, что снова переходит в режим обороны, и с трудом заставила себя вежливо произнести:

— Спасибо, но я бы не хотела доставлять вам беспокойство.

— Это для меня нетрудно. Вот почему я здесь.

Кормак отпер дверь коттеджа и отступил в сторону, пропуская Миллу вперед.

Едва она шагнула через порог, ее настроение мгновенно поднялось. Внутри было тепло, удобно и словно прослеживалась связь с окружающим ландшафтом: его не только можно было наблюдать через окна высотой от пола до потолка, но цвета и текстуры интерьера также были подобраны соответствующие.

Это святилище должно было стать домом для Миллы на ближайшую пару недель, и она уже чувствовала, как его нежные объятия успокаивают ее раненую душу.

Она обернулась с улыбкой.

— Ух ты! Здесь потрясающе! Просто идеально! Так хорошо подобраны цвета и материалы — просто глазам не верю!

Выражение лица Кормака смягчилось, и на мгновение он, казалось, смутился.

— Моя сестра — талантливый дизайнер интерьеров. Она придумала все это — и специально использовала натуральные материалы, чтобы они гармонировали с природой.

В его голосе явно звучала гордость. Милла поняла, что сестра много значит для Кормака, и это маленькое открытие чуть больше расположило ее к нему.

Кормак между тем продолжал объяснять:

— Это, судя по всему, гостиная. Вы раньше пользовались дровяной печью?

— Да, у нас дома была такая.

Милла подошла к компактной плите со стеклянной дверцей. Эта современная модель не походила на старинную печь, которой пользовались в ее семье. Она повернула ручку и открыла дверцу, слушая Кормака.

— Снаружи есть дровяной сарай. Он полон дров. Если станет холодно, принесите несколько поленьев и разожгите печь. Лучину и спички вы найдете в этой металлической коробке. Комната быстро нагреется.

Не видя лица Кормака, Милла расслышала в его хрипловатом голосе мягкие нотки, которые застали ее врасплох. Она закрыла плиту и встала.

— Как видите, кухня находится там. Вся необходимая утварь имеется. Тарелки и чашки находятся в шкафах. Боюсь, здесь нет посудомоечной машины…

Его серьезный тон заставил ее рассмеяться.

— Я не против мытья грязной посуды, тем более ее будет немного. Когда работаю, я мало готовлю, потому что порой просто забываю поесть, и тогда, почувствовав голод, могу разом съесть коробку кукурузных хлопьев.

Что это промелькнуло во взгляде Кормака? Веселье или презрение? Покраснев от смущения, Милла быстро отвела взгляд. Что заставило ее так поступить? Должно быть, она нервничает. И не мудрено: этот крупный мужчина, казалось, занял собой все пространство в комнате.

— В ванную комнату можно попасть по этому короткому коридору. Ванны там нет — только душ, но вы, наверное, и сами уже об этом догадались. А спальня там…

Милла посмотрела на бельэтаж и повернулась к Кормаку.

— Я знаю… — Она снова покраснела. — То есть, я хочу сказать, что видела ее через окно до вашего приезда.

Почему его глаза так ее волновали? Она заставила себя отвести взгляд и посмотреть на стену.

— Какая прекрасная идея поместить тут в рамочке подробную карту местности! Я только что купила такую же в магазине. Если бы я только знала, что в коттедже она и так имеется…

Кормак негромко кашлянул.

— Студия — под лестницей. Можете взглянуть на нее, если желаете. А я пока принесу ваши вещи.

Он коротко кивнул и исчез за дверью.

Милла зажмурилась и глубоко вздохнула, стараясь убедить себя, что Кормак, резко прервав ее, вовсе не хотел ее обидеть. Разумеется, ему хочется поскорее выгрузить ее вещи и «провести инструктаж», как он выразился. Но его отстраненное обращение все равно ранило Миллу. Хоть он и наследник хозяина поместья, ему не мешает отшлифовать свои манеры.

Милла выбросила мысли о Кормаке Бьюкенене из головы и вспомнила, что должна посмотреть студию.

Войдя, Милла ахнула. Помещение было больше, чем она ожидала, — такое же просторное, как и гостиная. Дневной свет проникал сквозь матовые панели крыши, и в результате получалось идеальное освещение для студии художника.

Когда появился Кормак, неся ее мольберт и стопку холстов на подрамниках, Милла, не сдержавшись, воскликнула:

— Как мне здесь нравится! Такое великолепное освещение!

Прислонив мольберт и холсты к стене, он обернулся.

— Да. Тут все хорошо продумано. — Кормак провел рукой по волосам. — Я уже занес большинство ваших вещей, осталось принести пару коробок.

Перед тем как снова выйти, он на мгновение задержал на Милле свой взгляд, и она почувствовала странное смущение. Может, Кормак хотел что-то сказать? Но, поразмыслив, Милла решила, что это ей лишь показалось. Этот тип не очень-то разговорчив.

Она заправила прядь волос за ухо, снова огляделась и улыбнулась. Какой прекрасный здесь свет, какое ощущается умиротворение! Милла не могла точно сказать, что испытывала в эту минуту — вдохновение или просто счастье оттого, что оказалась в таком чудесном месте, — но внезапно ей захотелось поскорее остаться одной и устроиться тут как дома.

Если она сумеет быстро отделаться от Кормака, то сможет наслаждаться одиночеством, ради которого и приехала сюда.

Милла убирала молоко и йогурты в крошечный холодильник, когда услышала, как Кормак поставил на пол последние две коробки.

— Это все. Прежде чем я уеду, мне нужно еще кое-что вам объяснить…

Неужели он не понимает, что она устала от путешествия и хочет побыть в одиночестве?

Милла глубоко вздохнула и встала.

— Послушайте, я ценю ваше время, потраченное на помощь мне, но в остальном я разберусь сама. Уверена, у вас найдутся более важные занятия…

Он еле заметно качнулся назад.

— Мне необходимо объяснить вам правила безопасности.

— В этом нет необходимости. Здесь есть буклет. Видите? «Коттедж Стратбурн. Необходимая информация». Я посмотрю, есть ли тут что-нибудь о безопасности.

Милла листала страницы, чувствуя на себе взгляд Кормака, ее сердце глухо колотилось в груди.

Найдя нужную страницу, она открыла ее и показала ему.

— Смотрите: «Правила техники безопасности». Уверена, здесь есть все, что мне нужно знать. — Она посмотрела ему в лицо, заметила, что ее слова задели Кормака, и немного смягчилась. — Послушайте, я обещаю, что внимательно прочитаю эти правила. Идет? Если вам от этого станет легче, можете потом устроить мне экзамен по ним.

Она заметила, как на его щеке дернулась мышца. Кормак подошел и протянул ключ.

— Обещайте, что прочитаете. Это важная информация. Надеюсь, вы хорошо проведете тут время.

Он на мгновение задержал на ней взгляд, затем коротко кивнул и вышел из коттеджа.

Милла с облегчением оперлась о кухонную столешницу. По глазам Кормака она поняла, что обидела его, но, прокрутив в голове их разговор, Милла так и не поняла, чем могла его задеть. Она была с ним вежлива, как и он с ней.

Милла посмотрела на свои руки и увидела, что ее пальцы дрожат. С каких пор ей стало так трудно общаться с мужчинами?

Она взяла чайник, сняла с него крышку и потянулась, чтобы открыть кран. Это двухнедельное пребывание в коттедже Стратбурн — именно то, что ей нужно. Пока она не сможет снова управлять собой, у нее вряд ли получится нормально общаться с кем-либо еще.

Кормак сел на квадроцикл, но не запустил двигатель. Вместо этого он обводил холмы невидящим взглядом, пытаясь понять, как сумел с треском провалить такую простую миссию, как показ коттеджа новому жильцу. Ох уж эти зеленые глаза, словно бросающие вызов! Кормак поморщился. Он не мог определить, дразнит его Милла О’Брайен или она чем-то недовольна, и понятия не имел, как себя с ней вести. Эта девушка озадачивала Кормака, но в то же время ему нравилась ее прямолинейность.

Он коротко улыбнулся, вспомнив озорную улыбку Миллы и то, как она дерзко вскидывала подбородок. Кормак представил себе крошечные веснушки на ее носу, очертания ее скул, сияющие глаза. Как Милла радовалась, осматривая коттедж, — словно Кормак открыл ей дверь прямо в счастье. Когда она присела, чтобы посмотреть на дровяную печь, он поймал себя на том, что невольно восхитился тем, как джинсы облегают стройные бедра Миллы.

В последнее время Кормак почти не замечал людей. Он настолько свыкся с огромной болью от потери своего друга, что замкнулся в себе, большую часть времени словно пребывая в оцепенении, и вот теперь неожиданно обратил внимание на эту девушку. Какой красивой она выглядела в мягком свете студии! А ее глаза, казалось, могли заглянуть в его душу. Кормак хотел что-то сказать Милле, но промолчал, потому что не нашел нужных слов.

Сквозь деревья у подножия холма виднелись башенки на крыше Калькаррон-Хаус, и Кормак представил, как отец в своем кабинете наливает в стакан немного виски, чтобы выпить за возвращение сына домой. В гостиной сестра и ее подруги потягивают джин с тоником и толстыми ломтиками лимона, а мать посматривает на часы, задаваясь вопросом, почему Кормак задерживается.

Он повернул ключ в замке зажигания. Родные ждали его, но ему хотелось подняться на гору, чтобы провести время наедине со своими воспоминаниями…

— Кормак!

Он повернулся и увидел, как Милла бежит к нему по дорожке. Кормак заглушил двигатель.

Она замедлила шаг, затем остановилась, ее голос немного прерывался, потому что Милла запыхалась от бега.

— Я так рада, что вы еще не уехали! — Ее нежные пальцы нервно теребили полы жилета. — Я собиралась приготовить себе чашку чая, но оказалось, что из крана не бежит вода. И в ванной комнате тоже. Вы сможете это исправить?

Кормак вздохнул.

— Честно говоря, не знаю. — Он слез с квадроцикла и заявил как можно более оптимистично: — Посмотрю, что смогу сделать.

Во взгляде Миллы засияла благодарность.

В инженерных войсках Кормак занимался именно водоснабжением. Он был опытным специалистом по буровым скважинам и системам очистки сточных вод, но знал, что ничто не может быть сложнее, чем обнаружение неисправности в бытовой системе водоснабжения — особенно такой системе, которая установлена в коттедже. И чаще всего причиной регулярных засоров в трубах являются попавшие туда амфибии.

Войдя в дом, Милла остановилась и произнесла извиняющимся тоном:

— Я бы предложила вам чашку чая, но увы!

Ее постоянные шутки забавляли Кормака, но он не мог этого показать. С тех пор как Дункан умер, веселье стало роскошью, которую Кормак себе не позволял, так что он просто кивнул и пошел проверять фильтры.

Сэм регулярно их менял, поэтому неудивительно, что они оказались чистыми, но уровень воды в канистрах был низким, а это означало, что труба засорилась где-то между резервуаром и домом.

Резервуар был расположен на холме, и трубы, ведущие к нему, частично были проложены под землей. На выяснение, в чем проблема, может уйти несколько часов, а уже скоро начнет темнеть. Придется отложить ремонт до завтра.

Не могло быть и речи о том, чтобы позволить Милле остаться в коттедже без воды. Ей придется провести ночь в Калькарроне. Кормак мог предложить ей только такой выход из положения.

— Вы хотите сказать, что мне придется ночевать в Калькаррон-Хаус? — ошеломленно спросила Милла, не сумев скрыть разочарования.

Она так надеялась, что Кормак сумеет починить систему водоснабжения, но он сообщил, что на ремонт потребуется много времени.

— Но я не понимаю, как вода может просто перестать проходить через трубу?

Он переступил с ноги на ногу.

— Простите, Милла. Я знаю, что это причиняет вам неудобство, но ничего не могу сделать до завтра. — Кормак смущенно улыбнулся. — В Калькаррон-Хаус не так уж плохо, и там, по крайней мере, вам не придется готовить еду самостоятельно… Есть даже студия для рисования, которой вы сможете воспользоваться, если захотите поработать этим вечером.

Милла с трудом сдерживала свои эмоции. Извинения Кормака, похоже, были искренними, и она не хотела доставлять ему хлопоты, но меньше всего ей сейчас хотелось оказаться в большом доме. Ей придется разговаривать с незнакомцами, быть вежливой и полной энтузиазма. Перспектива такого вечера привела ее в бешенство. Предвкушаемая радость от ночевки в уютном коттедже рассыпалась в прах.

Когда Кормак сказал, что сначала съездит в коттедж и распорядится, чтобы для гостьи подготовили отдельную комнату, Милла ощутила облегчение. Ей нужно было побыть некоторое время в одиночестве, приспособиться к новым обстоятельствам.

Едва звук мотора квадроцикла затих вдали, Милла поднялась по лестнице на бельэтаж, села на кровать, а затем упала навзничь на постель и уставилась в потолок.

Как не хочется отсюда уходить! Эта комната кажется уютным гнездышком, где хочется навсегда спрятаться ото всех. Милла закрыла глаза, свернулась калачиком и вслух произнесла:

— Это ты во всем виноват, Дэн. Абсолютно во всем!

Когда Милла поступила в колледж Святого Мартина, Дэн учился там на последнем курсе и был одним из самых популярных парней в колледже. Она удивилась, что он вообще ее заметил. Милла чувствовала себя неравной с ним во всех отношениях, но когда Дэн поцеловал ее в первый раз и прошептал, что она — его тихая гавань в бурном море, что-то в глубине души Миллы отозвалось на эти слова.

Ее отец и ее братья после знакомства с Дэном заявили, что он морочит Милле голову. Они смеялись над тем, как он завязывает волосы в пучок на макушке, над его татуировками и кольцом в носу, над его просторечным произношением.

Милла заставила себя не обращать внимания на такую реакцию родных — у нее и самой на лодыжке имелась небольшая татуировка с изображением оленя, а в левом ухе было несколько дырочек под серьги. Но в глубине души ее ужасно расстраивало то, что родные были против ее планов выйти за Дэниела Колдер-Джонса.

Милла была уверена, что ее мать оценила бы талант Дэна, потому что Коллин О’Брайен сама была опытным художником и преподавателем живописи. Именно мать привила Милле любовь к искусству. Даже когда Коллин поставили диагноз «рак», она продолжала вместе с дочерью посещать арт-галереи. До чего же Милла скучала по матери! При воспоминании о ней к глазам подступили слезы. Милла не стала их сдерживать.

Что же касается Дэна, тот наслаждался неодобрением ее семьи и черпал в нем творческое вдохновение. Он умел искусно претворять взлеты и падения своей жизни в новые картины и настолько в этом преуспел, что ему предложили поработать в Берлине.

Занятая своим собственным дипломным проектом, Милла согласилась с Дэном в том, что ему стоит отправиться в Берлин. Она подумала, что этот город — яркий и захватывающий — вдохновит Дэна, а новые знакомства будут полезны для его карьеры.

Накануне отъезда Дэн пригласил Миллу на ужин в их любимый ресторан и сделал ей предложение руки и сердца. Все посетители ресторана и официанты замерли в ожидании, а Милла застыла с открытым ртом. Дело в том, что Дэн не верил в брак. Он всегда твердил это, а сейчас смотрел на Миллу, ожидая ответа. Она заплакала и сказала «да». Под восторженные аплодисменты окружающих Дэн надел ей на палец ослепительно сияющее бриллиантовое кольцо.

Милла была так счастлива. Наконец родным придется поверить, что Дэниел Колдер-Джонс действительно ее любит!

Он очень хотел назначить дату свадьбы до отъезда, поэтому они выбрали сентябрь — Дэн к тому времени должен был вернуться, а Милла успела бы закончить свой дипломный проект. У нее оставалось не очень много времени на организацию свадебного торжества, но она с энтузиазмом взялась за дело.

Милла нашла идеальное место для проведения загородной свадьбы, о которой мечтала, организовала виски-бар для Дэна, арендовала большой шатер, деревянные столы на ножках-козлах, заказала полевые цветы и ансамбль, исполняющий фольклорную музыку. Она даже нашла идеальное платье — из винтажного шелка и кружева, расшитого крошечными жемчужинами. Милла расплакалась в свадебном бутике, потому что ее матери не было рядом, чтобы увидеть, как ее дочь красива в этом подвенечном наряде.

Все было уже почти готово. Но потом Дэн неожиданно прилетел домой, чтобы сказать ей, что влюбился в немецкую художницу по имени Мария. Это случилось три месяца назад.

Милла была совершенно опустошена и разбита. Она перестала есть, перестала спать, перестала работать.

Когда руководитель ее проекта вызвал Миллу для разговора, она разрыдалась у него на плече. Тогда преподаватель посоветовал ей заняться фотографией. Он предложил фотографировать все, что попадается на глаза. Это был хороший совет. Вместо того чтобы пытаться создавать образы, она провела дни в поисках уже готовых сцен. Просмотрев сделанные снимки, Милла заметила, что во всех них есть что-то общее: темные закоулки, задумчивое лицо за витриной кафе, фигура в дверях, мужчина и женщина, идущие рядом, но головы их повернуты в противоположные стороны…

— Тебя привлекает одиночество, — резюмировал ее наставник. — Твои фотографии напоминают мне работы Эдварда Хоппера. Ты должна взять их за основу, чтобы продвинуть свою работу в новом направлении. — Он вручил Милле брошюру. — Смена обстановки поможет тебе вернуться на правильный путь. Я сам останавливался в коттедже Стратбурн. Там царит покой. Полная изоляция от внешнего мира: нет телефонного сигнала, нет Интернета и прочих отвлекающих факторов. Вероятно, это именно то, что тебе нужно…

Отогнав воспоминания, Милла села, вытерла слезы ладонями и оглядела спальню в бельэтаже, в которой еще не успела переночевать. Покой. Изоляция. Никаких отвлекающих факторов. В Калькаррон-Хаус вряд ли можно найти уединение и умиротворение. Что же касается отвлекающих факторов… Неожиданно в памяти возник образ Кормака. Милла заставила себя выбросить его из головы и сказала себе: «Я проведу в Калькаррон-Хаус всего одну ночь». Завтра она вернется в этот дом, и начнется процесс ее исцеления.

Кормак гнал квадроцикл вниз по склону холма сквозь заросли цветущего вереска. Он понял, что Милла была не в восторге от необходимости перебраться в Калькаррон-Хаус, но ее реакция казалась явно непропорциональной обстоятельствам. В конце концов, речь шла всего об одной ночи. Но только сейчас, размышляя, Кормак понял, что в поведении Миллы сквозило отчаяние, когда она спешила выпроводить его из коттеджа, не дав ознакомить ее с правилами безопасности. Тогда Кормак решил, что Милле было неприятно его общество. А теперь он задавался вопросом, не скрывалось ли за этим нечто большее. Возможно, Милла О’Брайен действительно хотела провести время в полном уединении.

Если это и в самом деле так, то пребывание в Калькаррон-Хаус станет для нее испытанием, а не удовольствием. В некотором отношении Кормак чувствовал себя там так же.

Увидев автомобильную колею, ведущую через болота, он остановился и погрузился в воспоминания. Перед глазами Кормака словно возникли два беззаботных мальчишки, мчащиеся наперегонки по тропинке, чтобы посмотреть на древние каменные столбы или вскарабкаться на вершину холма и построить там шалаш…

Это было целую жизнь назад. Кормак все еще мог чувствовать здесь повсюду присутствие друга, но образы в его сознании теперь были залиты кровью, затуманены воспоминаниями о пыли и смерти. Призрак Дункана не преследовал Кормака. Его преследовала вина за то, что он выжил, потому что должен был умереть он, а не Дункан.

Даже это ощущение тепла заходящего солнца на лице и ветра в волосах было слишком похоже на предательство своего друга. Какая непостижимая космическая сила вершила их судьбы в тот день? Почему его пощадили? Он часто задавался этим вопросом, но не находил ответа.

С потерей Дункана из жизни Кормака ушла радость. Иногда он пытался найти утешение в мысли, что, возможно, судьбой для него уготована более высокая цель, но он не чувствовал себя годным для таких грандиозных замыслов. А если Кормак начинал думать, что все в жизни — лишь случайность, то это пугало его еще больше.

И уж точно он не ожидал, что судьба сдаст ему такую карту, как Милла О’Брайен. Она выбила Кормака из седла, очаровала, но это было опасное увлечение. Впрочем, уже послезавтра Милла перестанет быть его заботой. Впереди напряженная неделя — ему хватит проблем и без этих дразнящих зеленых глаз, словно срывающих с него защитную маскировку, за которой Кормак так тщательно прятался после возвращения из Афганистана.

Конец ознакомительного фрагмента.