Вновь непройденный урок

Элла Волобуева, 2022

Курсы по изменению жизни с господдержкой рекламируют везде, где только можно. В погоне за новой жизнью Виктории пришлось заложить квартиру, чтобы оплатить процедуру. Но оно того стоило. Жизнь действительно кардинально изменилась в лучшую сторону. Появились новые друзья, исчезли стрессы, вызванные ежедневным социальным взаимодействием, даже появилось время на кулинарию и танцы по пятницам.

Виктория решила порвать с любимым мужчиной. Выбора он ей не оставил, отношения эти уже не приносили радости, лишь боль от неоправданных надежд и невыполненных обещаний. И всё же это решение далось ей невероятно трудно. Виктория долго тянула, прежде чем понять, что не готова мириться с его безразличием, искать оправдания и жить в иллюзиях. Вероятно, пришла пора жить, руководствуясь рассудком, а не эмоциями. Виктория вооружилась злостью, надела ее на себя, как доспехи, и решительно заблокировала все пути к себе. Отрезала.

Но по опыту знала, что вскоре не выдержит, разблокирует, напишет, простит. Этого Виктория очень боялась. Своего то ли малодушия, то ли великодушия. Скорее, бесхребетности.

В отделении банка толпились раздраженные люди. Виктория взяла талончик с номером и уставилась на экран под потолком. Очень медленно тянулось время. Молодая женщина с ребенком на руках подходила к каждому ожидающему с просьбой пропустить ее вперед и обменяться талончиками, но все молча отворачивались. Ребенок плакал. Виктория подошла к ней сама:

— Я готова отдать свой талончик.

— А какой у Вас номер?

— Шестьдесят два.

— У меня шестьдесят восемь, пойдет.

Они обменялись талончиками, и женщина, не поблагодарив, отправилась дальше опрашивать ожидающих. На экране пошла рекламная заставка. «Новая жизнь», — шелестел вкрадчивый голос за кадром. На экране быстро сменялись кадры с девушкой, откусывающей мороженое на пляже; мужчиной, спускающимся со сверкающего склона на лыжах; яхтой, величественно плывущей по морю; смеющейся семьей с тремя детьми на пикнике; бриллиантового колье на крутящейся подставке; женской спиной в открытом вечернем платье. «Измениться не сложно, — продолжал голос, — государственная программа поддержки отчаявшихся поможет тебе. Сделает счастливее, богаче, сильнее, успешнее. Сделай первый шаг — обратись в Бюро по содействию отчаявшимся, подпиши договор, оплати услугу. Пройди процедуру по изменению личности, и жди скорых изменений! Позволь себе новую жизнь!».

— Слушаю, — строго сказала женщина в синей рубашке, украшенной серебряной брошью-стрекозой, когда Виктория дождалась своей очереди и подсела к ее столу.

— Я бы хотела взять кредит.

— На какие цели?

— Планирую пройти процедуру по изменению жизни.

— Доход?

— Вот справки.

— Не пойдет, — бегло взглянула женщина, — такую сумму банк не может дать при уровне дохода ниже среднего.

— Но после процедуры всё изменится.

— Банк не может дать кредит при таком уровне дохода, — равнодушно повторила служащая.

Женщина нажала кнопку, и на экране высветился следующий номер. Довольно полная и высокая дама с перьями на шляпке быстро подошла к их столу и встала над Викторией, враждебно глядя на нее сверху вниз.

— У меня есть квартира, — проговорила Виктория, уже вставая, с мольбой глядя на брошь-стрекозу на груди банковской служащей.

Та предостерегающе подняла ладонь в сторону следующей посетительницы.

— Сколько комнат? — спросила она у Виктории.

— Одна. Но довольно большая. Есть балкон, окна на солнечную сторону.

— Район?

— Предзаровский.

Банковская служащая махнула рукой полной женщине, стоящей над Викторией, и та с ворчанием вернулась на место.

Кредит одобрили. Виктория подписала документы и заехала проведать мать.

— Наконец-то! — встретила мать, держась за палку.

— Я в банке была, согласовывала кредит на процедуру.

— Одобрили?

— Да, завтра после работы заеду в Бюро.

— Хорошо. Мне нужна сиделка, Виктория, и доктор сказал, что я должна хорошо питаться. На даче было бы лучше, всё свежее. Если бы твой скотина-любовник согласился бы меня возить по выходным…

— Я просила, мам. Три раза.

— И ты продолжишь с ним встречаться после того, как он обидел твою мать?

— Нет. Не продолжу.

— Да знаю я тебя, рохлю. Последнюю рубашку снимешь и отдашь первому встречному проходимцу. Только матери от этой твоей щедрости не перепадает.

— Картошку или рис отварить на гарнир?

— Давай картошку. Рис опять подорожал, приходится экономить. Вот и голодаю. При такой-то дочери немудрено. Ну, что выросло, то выросло.

— Может, у отца денег попросить? — спросила Виктория и чуть не выронила затертую кастрюльку с водой от громкого вопля матери.

— Ты что, Виктория?! Совсем нет гордости? В кого ты такая уродилась-то? Этот подлец ушел от нас, пусть катится к чертям собачьим!! И думать не смей! Если бы не я, тебе бы и квартира его матери, твой бабки, не досталась бы! Ты хоть представляешь, сколько мне пришлось таскаться по судам?! Я на этом здоровье себе подорвала, только бы обеспечить тебе свой угол. Чтобы ты не дожидалась моей смерти, не кружилась бы, надеясь, что я недолго протяну.

Мать еще долго орала, и под конец расплакалась от жалости к себе, сморкаясь в занавеску с подсолнухами. Виктория вытерла лужицу на полу от расплескавшейся воды:

— Квартиру пришлось заложить. Что, если изменения так и не произойдут?

— Произойдут, тебе деваться некуда, — процедила мать, — господи. Может, тебя поменяли в роддоме? За что мне такая дочь?

Поев, мать подобрела:

— Всё это окупится, Вик. Без этой процедуры ты не справишься. Сколько я не старалась, вырастила непутевую дочь, тебе просто необходимо измениться. Процедура изменения поддерживается на государственном уровне, не стало бы Бюро продвигать неэффективный проект. Надо пользоваться государственными льготами, а что нам еще остается?

— Но это платная процедура, мам. Государство ничего не платит, мне пришлось брать кредит, чтобы оплатить услугу.

— Ты не знаешь, сколько еще на это выделено денег, — возразила мать, — может, ты оплатила лишь малую толику, а остальное идет из государственного бюджета. Наверняка, так и есть.

Голодная Виктория вернулась домой с жуткой мигренью. Ужинать с матерью она не стала, чтобы не объедать, сделала уборку, разобрала вещи из старенькой стиральной машинки, и улеглась спать. Не было сил. Виктория проворочалась до трех ночи, а наутро мигрень вернулась.

— Наконец-то! — саркастично рявкнул мужской голос в трубке, — я уже сорок минут на линии. Всё музыку слушаю. Вы там как, работаете? Или прохлаждаетесь, попиваете чаек?

— Чем я могу помочь? — кротко спросила Виктория.

— Вы могли бы помочь, принимая звонки, например! Делая свою работу!

— Простите. Я оформляла заказ предыдущего клиента.

— Сорок минут? Быстрее надо оформлять, девушка. Вам за это зарплату платят. Я отправлю жалобу Вашему начальству.

— Так чем помочь?

— Да Вы как со мной разговариваете? На меня, значит, времени у Вас нет? — его голос поднялся почти до визга, — это безобразие какое-то!

Виктория помассировала висок, чуть отодвинула трубку от уха и взглянула на часы. Еще пять часов до окончания рабочего дня, надо выдержать.

После работы Виктория направилась в Бюро по содействию отчаявшимся. В залитом солнцем офисе лениво жужжали мухи. Дождавшись своей очереди, Виктория подошла к первому от входа столу.

— Чем Вам посодействовать? — поинтересовался молодой человек, вдавившийся в офисное кресло.

Виктория посмотрела в его равнодушные глаза:

— Мне нужна помощь в выстраивании новой жизни.

— Хотите новую жизнь? — оживился молодой человек и привстал, — Вам известна стоимость услуги?

— Деньги есть. Я вчера оформила кредит.

— Отлично, отлично, — потер он руки, — сначала я вынужден предупредить Вас о рисках, это просто формальность, закрепленная Обязательным Предписанием Бюро. Пробегитесь глазами и поставьте подпись здесь, внизу, — он показал пальцем, закрывая рукой лист, который положил перед Викторией на стол.

Виктория мягко отодвинула его руку и поднесла лист к глазам.

«…ответственности ни в коем случае не несет, — читала она урывками, — …полностью предупрежден(а) о всех рисках и обязуется не сваливать потом всю вину на Бюро по содействию отчаявшимся, если ожидания не оправдаются… гражданин(ка) обязуется не делать преждевременных выводов, воздерживаться от обвинений, злости, агрессивных выпадов в сторону Бюро и прочих негативных эмоций». Весь лист был испещрен подобными предупреждениями об ответственности обратившегося, а не Бюро по содействию отчаявшимся, а также обязательств отказаться от любых нападок на органы государственной власти. Виктория размашисто подписалась, и молодой человек тут же выхватил лист из-под ее пальцев. Длинный ноготь Виктории разорвал краешек листа, она всё никак не могла найти время, чтобы подпилить ногти, за что уже получила замечание в своем колл-центре. Молодой человек быстро оторвал кусочек скотча и заклеил разорванный кусочек.

— Это ничего, — бормотал он, разглаживая лист, — это ерунда, это мы исправим.

Волна благодарности вдруг накрыла Викторию. И надежда. Молодой человек убрал лист в ящик стола и ясно посмотрел на Викторию:

— Теперь полная предоплата. Реквизиты тут, — он показал на табличку, стоявшую на его столе.

В офисе раздался трубный гудок и все зааплодировали, повернувшись к столу с молодым человеком и Викторией. Он встал, прижал руку к груди и, улыбаясь, поклонился.

— Еще одна жизнь изменится к лучшему! — провозгласил молодой человек с пафосом.

Аплодисменты стали громче.

Сев, он снова подвинул договор к Виктории и выжидательно посмотрел. Виктория замешкалась. Всё происходило так быстро. Ей пришлось заложить квартиру, чтобы оплатить эту услугу, и Виктория рассчитывала на длительную подробную консультацию. Но никто ничего ей разъяснять, видимо, не собирался, и Виктория, вздохнув, перевела деньги по реквизитам.

Молодой человек бодро застучал по клавишам.

— Перевод осуществлен, — радостно сообщил он через минуту, — поздравляю, отличный выбор. Теперь я выдам Вам направление на медосмотр, обратите внимание: необходимо пройти врачей строго в этой последовательности. Советую подъехать в регистратуру на предварительную запись, дозвониться до них крайне сложно. Это не их вина, слишком много обращений, линия перегружена. Необходимо войти в их положение, проявить терпимость. И еще вот, держите, — памятка по дальнейшим шагам, это уже после медосмотра, тут всё написано крайне подробно. Вопросов возникнуть не должно. Желаю удачи.

После молодой человек потерял к Виктории всякий интерес и снова вдавился в кресло, медленно отмахиваясь пластиковой папкой от таких же медленных, разомлевших от жары мух.

Предварительная запись не помогла. Врачи непрерывно меняли расписание, и сдвиг даты приема у одного врача вызывал необходимость переписываться у следующих, которые уходили в отпуска, больничные или на курсы повышения квалификации. Медосмотр вместо предполагаемых полутора недель занял почти четыре месяца. Пришлось подолгу ожидать в уже привычных очередях (один раз на нее чихнул какой-то старик, забрызгав лицо слюнями и соплями, в другой раз довела до слез нахрапистая баба, вдруг решившая обличить Викторию в каких-то несуществующих грехах), пришлось переругиваться с норовившими влезть без очереди, хрипло орать в окошко регистратуры, и научиться кротко разговаривать с хамоватыми врачами, которые при подозрении на малейшую нервозность живо выпихивали из кабинета (и туда тут же вливался следующий пациент), а порой выпихивали и без причины, по настроению. Виктория выдержала. Помогла настойка пустырника и несколько агрессивная поддержка матери, которая желала дочери лишь счастья и изменения личности.

В один из вечеров Виктория не выдержала. Она открыла страницу бывшего мужчины, мужчины своей мечты, такого задорного, такого неунывающего, разблокировала его и написала сообщение. По крайней мере, он сумеет подбодрить Викторию, поднять настроение. Кто знает, может, у него самого непростая жизнь, просто он по-мужски этого не показывает, не позволяет себе распускаться. А эгоистичная Виктория еще и свои проблемы пытается ему навязать.

«Привет, Виктория, — ответил он через час, — слушай, тут такое дело… я женился. Заехал навестить свою бывшую девушку после нашей с тобой ссоры и завертелось. Она планирует завести ребенка, и, если это произойдет, у меня будет еще меньше времени заезжать к тебе в гости. А ты как?». Виктория опять заблокировала его и выключила компьютер. В ту ночь ей снова не спалось.

Далее по памятке нужно было записаться на Курсы, способствующие изменению личности. Сколько Виктория не старалась дозвониться по указанному номеру телефона, линия всегда была занята. В любое время, в любой день недели. Викторию всё больше угнетала эта подготовка к процедуре, разрекламированной Бюро по содействию отчаявшимся как нечто волшебное, чудодейственное, невероятное, с запуском нового ролика, картинками улыбающихся людей в дорогой одежде у двухэтажного дома с яблоневым садом (сбоку прилеплена баня), или хохочущих в кабриолете молодых людей с развевающимися волосами. У Виктории появилось запоздалое сожаление об этом импульсивно принятом решении. Не так уж и плохо ей жилось. Была квартира, которая теперь оказалась под угрозой перехода в собственность банка; была какая-никакая работа, с которой теперь придется уволиться: процедура по изменению жизни займет около пяти месяцев, никто не станет ждать ее так долго, когда желающие работать выстраиваются в очередь. И никто не дал гарантий, что всё это окупится и даст ожидаемый результат, хоть ожидала Виктория не так уж и много: задушить в себе любовь без взаимности, начать новые отношения с достойным мужчиной, создать семью, найти работу с более высоким доходом, нанять сиделку для матери, которая всё чаще жаловалась, что Виктория уделяет ей мало внимания, редко навещает, недостаточно помогает, и без поддержки Виктории всё сложнее самой справляться с бытом.

Конец ознакомительного фрагмента.