#Город за изгородью

Эли Фрей, 2018

Элитный городок нефтяников и бедный шахтерский поселок – два разных мира, разделенные высоким забором. В каждом из них царят свои законы и обычаи, а их жители ненавидят друг друга. И лишь страшная трагедия способна положить конец извечной вражде и побудить ребят из двух разных социальных миров изменить отношение друг к другу. Это история взросления четырех детей, у каждого из которых своя судьба и свое будущее. Но трагедия прошлого прочно связывает их на протяжении многих лет и не дает разойтись каждому своей дорогой.

Часть вторая

Баржа

Глава 1. Бобер

Привет, парнишка. И вот мы с тобой наконец пришли к тому, откуда все начиналось. Пришли на баржу.

А вот и я — точнее, мои торчащие наружу ноги. Остальная часть тела тонет в шламе.

А вот Архип — сидит на моих ногах и топит мое туловище.

А вон Ханна — стоит, растерянная, одна среди стаи злобных кусачих псов.

Ух, и злющий же он, Архип. Не угомонится, пока действительно меня не утопит. А ждать осталось недолго… Интересно, от чего я умру? От недостатка воздуха или от отравления цианидом?

Нет, от нехватки воздуха мне не умереть, к сожалению — иногда Архип ослабляет хватку и мне удается высунуться наружу и глотнуть спасительного воздуха. Я умру от отравления. Придется много дней мучиться в больнице и умереть в собственных рвоте и поносе.

Слава богу, тут нет Брыка.

Не знаю, почему вдруг он не в стае, но искренне верю, что он заболел и сдох.

— Отстань от него, Архип!

О нет. Это голос Ханны. Она пытается меня защитить. Бедняжка, а ведь ее же ждет та же участь.

— Заткнись, мокрица! Скоро до тебя тоже доберусь… — из-под густой жижи слышу яростный голос Архипа.

— Какой же ты жалкий, Архип! Не зря таких, как ты, у нас называют Schund! Ты знаешь, как это переводится? Отбросы. Мусор. Грязь. Вот кто ты! Вот кто вы все!

Я чувствую, как хватка рук на моем горле ослабевает. Архип думает над словами Ханны.

Чего она хочет добиться, глупая? Роднуля, ты что, не понимаешь, что сейчас героически переводишь весь удар на себя? Неужели ты хочешь оказаться на моем месте? Ох, Хонюшка. Сейчас не до геройства… Увы, ты не сможешь прочитать мои мысли.

— Грязь! Городские отбросы. Грязная дворняга. Слабак, который не заслуживает права жить. Мутант с нарушенными генами. Тебя нужно кастрировать, чтобы дальше не распространялась твоя зараза…

Знаете, здесь, внизу, надежно спрятанный под толщей отходов, я восхищаюсь этой девчонкой. Ее отвагой и смелостью. Ее патетикой. Когда, черт возьми, она так здорово научилась говорить по-русски? Еще сегодня утром она неправильно произносила окончания и говорила короткими предложениями. А сейчас — столько красочных оборотов в речи…

— Чертова корова! Достала меня эта немецкая кобыла…

Нет! Нет! Хватка окончательно ослабевает, Архип отклоняется от меня. Нет, чувак. Ты не закончил. Ну же, хватай меня за горло, топи меня, куда же ты пошел?

Я вцепляюсь в руки Архипа, но он брезгливо сбрасывает их и отходит от меня. Нет, не иди к Ханне, пожалуйста!

Я хочу прокричать ему что-нибудь обидное, чтобы он вернулся, но изо рта вырываются только булькающие звуки.

Я подталкиваю себя к борту. Пытаюсь пошевелить руками, но они слишком тяжелые.

Кричу и вою — но наружу не исходит ни звука. Лишь слабое бульканье… Я стискиваю руками горло, пытаюсь разодрать его, вытащить наружу эту пугающую немоту, но у меня ничего не выходит. Я слишком слаб.

— Как ты посмела раскрыть свой грязный рот, уличная ты шлюха?

Сквозь мутную пелену я вижу, как Архип быстрым шагом идет к Ханне. Он ударяет ее по лицу, а потом хватает за волосы и бьет о стену баржи. Она вскрикивает и падает на пол. Вижу, как он берет с пола веревку с петлей, — наверное, ту самую, на которой в детстве однажды чуть не повесил Мертвяка. Он накидывает петлю на шею Ханны и дергает на себя с такой силой, что даже я из своего укрытия слышу ее хрипы и стоны.

— Тупая немецкая кобыла! — Архип волоком тащит ее на веревке по палубе, под общее веселье и гогот. — Твое место — на веревке. Ну? Теперь можешь сказать хоть слово? Нет?

Он сильнее дергает за веревку. Ханна хватается за петлю, пытается сбросить ее, но не выходит. Лишь хрипит…

Он ослабляет хватку. Подходит к Ханне близко-близко. Садится рядом с ней на колени и берет ее за пряди волос. Говорит брезгливо:

— Дикая необъезженная кобыла. Я научу тебя ездить в упряжке! Будешь знать, где твое место! А ну лезь в трюм! — Он снова тянет ее на веревке. — Упираешься? Будешь упираться — я раздену тебя прям здесь, и тебя оседлают все по очереди, хо-хо! Все десять наездников. А ну лезь в трюм!

Она послушно тащится за ним. Он ведет ее на веревке, как лошадь на продажу. Она покорно идет следом. От этой сцены сердце сжимается от боли и жалости.

Я ничего не могу сделать… Даже руки отказывают слушаться меня. И голос.

Он уводит ее в трюм.

Что же он сделает с ней там, в трюме? Какой она выйдет оттуда? Сможет ли дальше улыбаться? Сможет ли и дальше оставаться смелой и гордой? Я не уверен в этом. Архип… Он умеет ломать людей. Он ломает людей пополам, так, что две половинки больше никогда не соединить.

Надо мной нависает стая — они улюлюкают и по очереди отвешивают мне пинки. Я переворачиваюсь за борт. Меня рвет.

Я чувствую запах жареного миндаля.

Перед глазами стоит картина. Я, Игорек и Ваня в гостях у Ханны. Она накрывает стол ажурными салфетками. Мы пьем имбирный чай из фарфоровых чашек. Ханна режет миндальный пирог — он только-только из духовки, над его верхушкой идет пар, стоит превосходный аромат свежей выпечки. И горьковатый запах жареного миндаля… Ханна улыбается — гордой и искренней улыбкой. Ей нравится быть хозяйкой в доме. Нравится принимать гостей. Игорек улыбается. Ваня улыбается. Я улыбаюсь. Как же нам нравились эти моменты… Там, дома у Ханны, мы действительно были защищены от всех бед. Мы были счастливы.

Глава 2. Брык

Это один из теплых летних вечеров. Мы с Архипом стоим на общем балконе моей саманки. По очереди раздаем удары груше.

Я люблю эти вечерние посиделки с Архипом. И знаю, что он их тоже любит. Это такие редкие моменты, когда мы с ним можем быть вдвоем. Когда больше никого нет.

— Я поступил в один институт в Городе, — сообщает Архип, работая кулаками. Груша протяжно скрипит и раскачивается. В этом году он закончил одиннадцатый класс. Я знал, что он не останется здесь и не пойдет работать на шахту. Знал, что он пойдет учиться дальше, уедет из Чертоги. Но вот только я забыл, что это будет так скоро…

Я сижу на парапете и крепко сжимаю стакан с молоком. Мне кажется, что я слышу треск стекла.

— Поздравляю тебя, Архип, — говорю я тихо. Как будто из могилы.

— Не очень-то воодушевленно это прозвучало, малыш, — Архип вымученно улыбается. — Думаешь, я тебя брошу? Как бы не так. Я уже все продумал. Мне дадут место в общаге. Днем буду учиться, по ночам работать. Буду работать, а еще родители будут давать мне денег. Немного поднакоплю — и вытащу тебя из этой дыры. Увезу тебя с собой. Там мы найдем нормального врача, который определит, что с тобой не так, и вылечит эту твою заразу. Ты будешь здоров. Тоже сможешь пойти учиться. Мы выучимся и найдем классную работу. Я мечтаю работать в офисе. Чтобы ходить каждый день на работу в наглаженных рубашках и с портфелем. Чтобы у меня было свое рабочее место… Чтобы начинать утро с кофе и газеты. Ездить на работу. Открывать ежедневник, выполнять намеченные на день дела. И все это — не вставая со стула, представляешь? У меня будет свой стул, свой стол и… компьютер! И всю работу я буду делать в компьютере. Я буду чистым целый день. Не придется ползать на карачках по колено в воде. И таскать целый день тяжеленную крепь. Не придется бурить. У каждого человека есть своя мечта. Кто-то мечтает о мире во всем мире. Кто-то хочет быть ведущим ток-шоу. Кто-то мечтает о собственной яхте. Кто-то — накормить всех голодных детей на планете. А я мечтаю о работе в офисе… и неважно, что я буду там делать. Главное, я буду ходить на работу в рубашках. И пить кофе.

Архип говорит так спокойно… Ему хочется поверить. Я провожу рукой под носом, вытираю кровь — из месяца в месяц все хуже, я это чувствую. Я стараюсь скрывать свою болезнь от Ханны, но последнее время это уже не получается. Она беспокоится и задает вопросы. А что я могу ей сказать? Ведь никто не знает, что со мной. И надолго ли…

Хочется поверить, что будет все так, как сказал Архип. Хочется верить, что он уедет, а потом заберет меня.

— Почему тебе не сидится здесь, Архип? Ведь твои родители занимают высокие должности. Разве они не могут выбить для тебя хорошее место здесь, на шахте? Тебе не нужно будет таскать балки или бурить…

Архип перестает раздавать удары и подходит ко мне. Кладет руку на затылок. Целует в лоб.

— Все не так просто, малыш. Все совсем не так, как кажется… Однажды я расскажу тебе обо всем. Но не сейчас.

Я не понимаю его. Бывает, что он иногда говорит загадками, вот как сейчас. И я совсем не понимаю, что он имеет в виду. Или я просто не хочу понимать. Может быть, он ожидает, что я спрошу его сейчас. Спрошу, в чем дело? Попрошу рассказать… и он бы рассказал. Правда совсем рядом, торчит на поверхности: стоит ухватить — и я вытащу ее. Но я даже не стремлюсь. Я настолько погряз в своих проблемах и болезнях, что мне нет ни до чего дела. Я даже не стремлюсь понять своего друга.

* * *

В конце лета Архип уезжает. Он учится по будням, а в субботу возвращается к нам до вечера воскресенья.

В выходные ничего не меняется — снова мелкие кражи и поджоги, жарня, охота на перебежчиков… и на Ханну… Я думал, что учеба в Городе изменит Архипа, он повзрослеет. Но ничего такого не произошло — он возвращается к нам злющий, как черт. Говорит, что ему срочно нужна разрядка…

Он сильно схуднул, под глазами — вечные мешки. Он мало рассказывает нам об учебе. «Все прекрасно», — вот и весь ответ. Как жизнь в городе? Как сама учеба? Преподаватели? Какие там девчонки? Мы в нетерпении задаем вопросы, но в ответ получаем лишь рычание и короткие холодные ответы. Мы понимаем, что эту тему лучше не трогать. Лучше делать вид, что ничего не изменилось.

Когда он уезжает, я выдыхаю от облегчения. Могу быть уверен, что еще пять дней Ханна будет в безопасности. Но в то же время и скучаю… Отчаянно и дико. Я вдруг чувствую себя, как израненный пес, которого бросил хозяин. Хочется выть от тоски и безысходности.

* * *

На барже празднуем победу — вчера ограбили склад автозапчастей. Распилили дужки навесного замка, ворвались на склад и стащили аккумуляторы, фары и несколько движков от грузовых автомобилей. Сегодня это все смогли продать — получили кругленькую сумму. Накупили алкоголя и хорошей закуски. Отмечаем…

Все веселятся и пьют. Но мне невесело, совсем. Я смотрю на всех людей вокруг — и впервые в жизни чувствую, что они мне чужие. Здесь мне все чужое. Это место мне не дом. И не здесь я хотел бы сейчас быть.

— Ну, за успех! — Архип поднимает руку с зажатым пластиковым стаканом. Тут же поднимается еще десяток рук. Только я не поднимаю стакан.

— Что с тобой, малыш? — обеспокоенно спрашивает Архип. — На вот, выпей! Со всеми за такое успешное дело! За нашу победу!

Мои мысли далеко от этого места. Мне нет дела до этих дурацких побед.

— Не хочу, — бурчу я.

— Почему? В чем дело? — удивляется Архип.

— Потому что это все неправильно. И неважно. Все вокруг — неважно.

— Наша победа неважна для тебя? — хмурится Архип.

— Не такими победами нужно жить. И не такими победами нужно гордиться.

Эти слова вызывают у толпы всплеск язвительных насмешек.

— О-хо-хо… Брыка потянуло на философию! Великий мыслитель Кит Брыков! Новый Платон!

— Брык-Сократ!

— Кит-Спиноза!

— Кит Ницше!

Вот только Архип молчит. И смотрит серьезно.

Я лишь машу рукой.

— Вы все равно не поймете.

Лезу из трюма наверх на палубу.

Не здесь я должен быть сейчас. И не здесь сейчас мои мысли. Мои мысли — там, за забором, среди ажурных пряничных домиков. Мои мысли, мой разум, вся моя сущность сейчас лежат на маленькой белой ладошке одной девочки. Девочки в желтом платье и с розовой лентой в волосах. Моя душа — на ладошке Пряничной девочки. И только это важно для меня.

В цветочном магазине я выгребаю из кармана деньги — те, которые заработал на вчерашнем грабеже. Я покупаю желтые розы в горшочке и даю себе слово, что это было мое последнее дело.

* * *

Глеб заставил меня разбираться в сарае.

— Ты ничего по дому не делаешь! Совсем оборзел! — орет он. Мне сегодня не очень-то хочется скандалить, поэтому вместо того, чтобы идти на баржу, а потом к Ханне, разбираю старый хлам. Сгребаю все в кучи. В одну — то, что худо-бедно можно продать, во вторую — то, что надо оставить, а в третью — то, что смело можно выкинуть.

Настроение паршивое… Перебираю старые камеры, мотки проволоки, дырявые сапоги, бидоны и бочки, мешки с чем-то очень пыльным, корзинки с головками засохшего чеснока…

Так, эти гнутые колеса от телеги смело можно на помойку, швейную машинку можно попробовать продать, надувную лодку оставить, сломанные лыжи — выкинуть…

Апчхи! Ух и пылищи тут. А воняет как у старой бабки под подолом.

Пинаю колесо от злости. Мог бы сейчас болтать с Архипом — сегодня суббота, он приехал домой. За неделю накопилось много новостей, не терпится рассказать. А потом, счастливый, мог бы мчаться к Ханне… Но в итоге проторчу тут до ночи.

Под гнилыми досками я обнаружил целую армию червяков — с отвращением выгоняю не особо приятных соседей.

В планах у нас Глебом уничтожить два осиных гнезда, которые мы обнаружили прямо под потолком. Притаскиваем из дома защитную одежду, перчатки, сапоги и несколько баллонов с пестицидным спреем. Ну, сейчас осы у нас попляшут…

— Здорово, Брык! — Я оборачиваюсь и вижу Мертвяка. Здороваюсь с ним в ответ.

— Чего тут делаешь?

— Да вот, разбираюсь… Выкидываем старый хлам. Сейчас нашли осиные гнезда — будем разорять.

— Ух! Хотел бы я посмотреть…

— Оставайся!

— Не, там на барже сейчас дела поинтересней творятся. Там сейчас у нас такое…

Мертвяк подпрыгивает от возбуждения.

— Ну, чего там? — спрашиваю я. Мне уже самому любопытно.

— А тебе разве не сообщали? Бросай давай свои дела и рвем на баржу! Архип зоопарк поймал! И мокрицу! Представляешь? Он так давно за ней гоняется и наконец поймал! Теперь она от него не уйдет! О-хо-хо…

Баллоны со спреем падают из рук.

— Эй, ты куда? Подожди меня!

Но я мчусь вперед стрелой.

Только бы успеть!

Агрессия, ярость, страх за Ханну — все это придает мне сил.

Никогда в жизни я не бежал так быстро!

Сердце не стучит — оно ревет, как двигатель гоночной машины.

Во рту — топка.

Бегу по крышам сараев — чтобы сократить путь.

Прыгаю через канавы, овраги и рвы, через песочные кучи и груды камней.

Архип! Как ты посмел? Ты предал меня… Ты не должен был трогать Ханну, когда меня нет рядом…

«Что будет, если я не успею?» — сомневается какая-то часть меня.

«Разорву. Уничтожу. Все и всех», — подсказывает внутренний голос.

Но я не слушаю. Нет. Я должен успеть. Должен. Иначе… Иначе просто не может быть.

Глава 3. Игорек и Ваня

Игорек и Ваня сидят на кухне за хромоногим столом. Игорек ковыряет дырки в липкой клеенке. Ваня от нечего делать пытается высыпать на блюдце мокрую соль из надтреснутой солонки. Мальчишки сготовили полную кастрюлю перловой каши с тушенкой, от запаха которой в пустых животах что-то непрерывно урчит и булькает, — но ребята не приступают к ужину, верно и преданно ждут остальных, не менее голодных, членов команды.

— Чего они так долго? — вздыхает Ваня. — Чует сердечко, беда случилась…

— Не кипишуй раньше времени. Может, они заблудились по дороге к этой своей тете.

— Это Кирик-то заблудится? Да он как свои пять пальцев всю Чертогу знает. Ох, чует сердечко неладное… Беда, беда подкралась…

Наступает тишина. Каждый возвращается к своему увлекательному занятию.

— Ты прав. — Игорек вскакивает через минуту и с шумом отодвигает стул. — Что-то не так… Там рядом — вражеская штаб-квартира, нужно проверить, вдруг их поймали…

Мальчишки бегут по улицам. Грузный Ваня медленно перебирает длинными ногами, делая семимильные шаги. Рядом мчится юркий Игорек — быстро шевелит короткими ножками.

Притаившись недалеко от баржи в зеленой луже за иссохшим кустом, мальчишки вскоре видят вдалеке идущую толпу. Толпа гудит и смеется — вид у всех торжествующий.

Ребята напрягают зрение и видят в центре толпы Хонюшку и Кирилла — их толкают вперед, ведут как будто на казнь.

— Етить твою шморгалку… Поймали все-таки! Гады, — всплескивает руками Игорек. — Ну ничего, держитесь, ребята, мы скоро придем к вам на помощь. Есть план…

За карьером у ближайшего дома мальчишки крадут огромный велосипед — Ваня садится на сидение, а на руль помещает Игорька.

— Гони, Ванек! Гони что есть мочи!

Дома у Игорька ребята складывают в рюкзак милые сердцу Игоряши вещички — это и мина-сюрприз, и дымовая вкусняшка, и петарда-чудесинка, и юркая метательная взрывчатка…

Первый пункт плана захвата баржи выполнен. Остаются еще два пункта.

— Мчи, Ванюша! Мчи, мой дружочек! Вперед! В «Голубые Холмы»! — кричит Игорек, сидя на руле.

Красный от натуги Ваня быстро крутит педали: пот градом стекает по лицу, спине — даже в штанах все намокло.

Мальчишки едут вдоль ровных аккуратных домиков и останавливаются неподалеку от дома Ханны.

— Они тут живут? Ты уверен? — спрашивает Игорек.

— Уверен, — кивает Ваня. — Хонюшка сама показывала этот дом.

Друзья слезают с велосипеда, ступают на лужайку и подходят к дому. Со всей силы тарабанят в окно.

Из окна высовываются две одинаковых рожицы — Игорек выдыхает от облегчения. Да, похоже, это они. Братья Вилли и Бруно Финке, про которых рассказывала Хонюшка. Сейчас для освобождения из плена друзей им нужно больше народу в их партизанском отряде, и два здоровенных немецких лба Бруно и Вилли дадут им большой вес. Осталось дело за малым — попытаться донести до них свою мысль на чужом языке…

И вот уже уплывают драгоценные минуты — а Ваня и Игорек все пытаются объяснить братьям, что произошло.

— Да включи уже свой мозг, немецкая ты барракуда! Хонюшка, то есть Ханна, — в беде! Беда, понимаешь? Ханна! Подружка ваша! Помощь ваша нужна. Нам нужно ее спасти. Она — там. Ее схватили!

Чтобы показать наглядно, Игорек и Ваня разыгрывают маленькое театральное представление — Игорек хватает Ваню и трясет в разные стороны, выступая в роли мучителя, а Ваня усиленно изображает несчастную жертву. Со стороны это выглядит довольно комично — принимая во внимание тот факт, что Ваня занимает собой пространство трех с половиной Игорьков.

В конце концов близнецы понимают, что дело неладно, выходят через дверь.

— Wir werden helfen!^[2] — кивают они.

Игорек и Ваня знаками показывают им взять велосипеды.

Остался последний пункт — вся ватага бежит к дому Ханны.

Ребята знают точно, что родителей дома нет, — забираются в окно, которое всегда открыто. Уверенно идут по коридору и заходят в кабинет. Как всегда восторженно замирают при виде висящего на стене всевозможного оружия.

Братья хватают по двуручной секире, Ваня берет длинный и тяжелый меч Тамплиеров, Игорек цепляется за легкую и удобную индейскую боевую дубинку.

Ребята подходят к велосипедам — Ваня сбагривает меч оруженосцу-Игорьку.

Батальон садится на своих «коней», и вся кавалерия быстро движется к полю боя…

Ох, только бы успеть!

— Быстро! Гоним! — звонко кричит Игорек.

У карьера-отстойника велосипеды приходится оставить — колеса застревают в густой жиже. Отряд бежит пешком.

Сзади слышатся шаги — кто-то бежит за ними! И этот кто-то также направляется к барже! Ребята оборачиваются и видят… Брыка!

От неожиданности друзья растерянно останавливаются. Как это так? Почему Брык еще не на барже? Он бежит к ним? Враг узнал про появление их отряда и решил дать им бой? Их окружают?

Друзья направляют свое оружие на Брыка. Нет, они не сдадутся так просто! Ведь он один, а их много…

Но даже с мечом в руках у Вани от страха трясутся колени, а Игорек уже готов хлопнуться в обморок.

Враг приближается. Оружие наготове и нацелено на неприятеля… Сейчас будет удар…

Но почему у Брыка такое лицо, будто где-то вдалеке в небо вздымается огромный ядерный гриб?

Враг совсем близко… Но Брык, будто не видя всю команду, просто пробегает мимо них и движется дальше к барже.

Друзья переглядываются. Да что же здесь происходит, черт побери?

Две секунды на обдумывание, и вот отряд бежит следом за Брыком — ведь пока их цели — во что бы то ни стало попасть на баржу — совпадают.

Издалека ребята видят, что на барже много народу. Игорек издает боевой клич, чтобы поднять командный дух, — иначе можно просто умереть от ужаса!

Они ступают на палубу чуть позже Брыка. Ваня держит поднятым меч, братья — секиры, Игорек сжимает в одной руке дымовую шашку, во второй — метательную петарду, а индейскую дубинку взял в зубы…. Но друзья замирают от увиденной сцены.

Брык проносится по барже, словно великий ураган или сверхмощный тайфун, сметая все и всех на своем пути. Он хватает то одного, то второго, отбрасывает в стороны, раздает удар за ударом…

Друзья топчутся на мостике. Нужно срочно менять план действий… Ведь изначально полагалось, что вся вражеская шайка бросится на них. А теперь… Гвоздь программы — Брык, которого, по-видимому, укусил бешеный лис.

Остальные растеряны не меньше наших друзей и даже не пытаются сопротивляться Брыку… Он же всегда считался их другом. Какая муха его укусила?

— Где она?! — ревет он, со злобой и ненавистью осматривая всех. — И он? Куда он ее повел?!

Глава 4. Бобер

Я все еще тихо подыхаю в дальнем углу баржи.

Архип продолжает держать Ханну внизу. Я не знаю, сколько прошло времени.

Першение и царапанье в горле. Рвота. Грудь сдавливает. Слабость. Одышка.

— Эй, а он не подохнет тут? Может, зря Архип так? Вдруг он сейчас копыта откинет? Что нам с ним делать?

Неужели эта безмозглая стая псов начала хоть что-то понимать…

Налицо все признаки отравления цианидом. Что я знаю об этом?

Мои клетки перестают усваивать кислород. Кислород остается в крови в соединенном с гемоглобином виде.

Смерть наступает через двадцать-сорок минут… Кажется, прошло больше… Еще я знаю, что если смерть не наступит через четыре часа, то я выживу. Но, возможно, стану дауном — из-за нарушения мозговой деятельности от кислородного голодания.

— Эй, Бобер, ты там жив? Пацаны, может, ему скорую нужно?

Только я начинаю радоваться, что хотя бы кому-то пришла в голову дельная мысль, как на барже начинает происходить нечто невероятное. И, конечно же, маленький и жалкий никому ненужный подыхающий Бобер уходит на второй план.

На палубу не пойми откуда врывается Брык — вид у него бешеный. Интересно, чего он так злится? Что Архип утопил меня в шламе вместо него? Съел за него этот чудесный десерт? Или он хочет доделать начатое Архипом и доконать меня?

Но нет… Его цель — не я. Первый раз в жизни.

Хм… Его цель — кто угодно, но не я.

На некоторое время я даже забыл, что подыхаю, — настолько происходящее меня увлекло.

Брык подлетает к одному из стаи и отбрасывает в сторону — тот ударяется о стену баржи и скатывается на пол. Брык подбегает ко второму — раздает удар за ударом по лицу. К третьему — швыряет его за борт. Подлетает к четвертому — ударяет по роже, швыряет на пол и бьет ногами.

— Где она?! Куда он ее повел?!

Несколько секунд я даже не имею понятия, о ком речь. Затем понимаю, что он говорит о Ханне. Сердце сжимается от страха — он хочет сделать с ней что-то плохое! Злится на Архипа, что он первый забрал эту заморскую игрушку. Гады… Сдохните оба, твари.

И тут я слышу знакомый клич — так кричат только мои друзья! Я замечаю их на мостике у входа на баржу — держат наготове оружие. На глазах выступают слезы — как же я рад! И горд! Мои друзья пришли ко мне на помощь. И с ними еще двое…

Все останавливаются при виде Брыка, который превратился в настоящую машину-убийцу.

Внизу под палубой слышен металлический лязг и скрежет.

— Что за кипиш? Эй, Брык, это ты?

Из трюма вылезает Архип.

— Где она?!

Брык с рычанием бросается на него.

Никогда в жизни я не встречал такой жестокости.

Брык повалил его на пол почти сразу же — Архип не ожидал нападения и даже не сопротивлялся.

— Где она?

— О ком ты говоришь, мать твою? — кричит Архип в ответ в перерыве между ударами.

Удар. Еще один. Еще… Звуки звонкие и сочные — так обычно трещит арбуз. Или… Чья-то черепушка.

Сквозь мутную пелену я вижу, что лицо Архипа уже превратилось в кровавое месиво. Брык рычит, с остервенением дикого зверя продолжает наносить сокрушающие удары. Архип открывает рот, пытается кричать, защититься, но бесполезно… Все вокруг смотрят на эту сцену с ужасом — но никто даже не пытается вмешаться.

Кровь — она повсюду. Архип представляет собой сплошной сгусток крови. Разбитое лицо, какие-то темные дыры вместо носа и рта. Брык — весь в крови. Пятна крови на полу и на стенах баржи. На одежде тех, кто стоит рядом. Перед глазами — кровь…

И тут какая-то мысль пытается прогрызть черепушку и пробраться в мозг… Брык здесь… Ханна там, в трюме… Он ищет ее… Зачем? Я не пускаю мысль в свою голову — она слишком тяжелая для понимания.

— Что ты сделал с ней, тварь? Где она? — орет Брык, хватая Архипа за воротник и тряся во все стороны. Затем отшвыривает его прочь, как сломанную и надоевшую игрушку.

Архип с трудом переворачивается на колени, опирается о палубу. Пытается отдышаться и вытирает ладонью кровь с лица. Он смотрит прямо на Брыка. А потом начинает смеяться. Смех выходит страшным, глухим, жутким. Насмеявшись, он говорит медленно, по слогам, с длительными перерывами на вдохи и выдохи:

— Я должен был понять раньше… Черт, ведь все же указывало на это. Какой же я тупой. Хей, парни, хотите потрясающую новость? Наш Брык влюбился!

Стая недоверчиво смотрит то на Брыка, то на Архипа. Никто не говорит ни слова.

— Влюбился! Да в кого? В девочку-мокрицу! Как это трогательно! Прямо классический любовный роман! Любовь парня из бедной Чертоги к богатой девочке-иностранке! — говорит Архип, издеваясь.

Черт. Он озвучил мою мысль. У Брыка и Хонюшки любовь? В это невозможно поверить! Она и он. Нет, это полный бред. Это же просто нелепо! Но… Зачем он тогда ее ищет? Ох, да и где же она? Все ли с ней в порядке?

— А я-то думал, почему она всегда убегает от тебя? Вы играли классный спектакль. Ты просто позволял ей убегать. Всегда. Бежал за ней на крышу. И за заброшенный мост. Бежал за ней в шахтах. Врал мне, что поймаешь ее! А сам… Целовал и трахал ее в какой-нибудь яме!

Архип с яростью и обидой выкрикивает последние слова и сплевывает на пол большой сгусток крови.

Это вызов — сейчас наступит второй этап битвы. Но Брык молчит. Лишь с ненавистью смотрит на Архипа.

Слова Архипа логичны… в моей голове уже стали собираться кусочки пазла. За Хонюшкой всегда гонится Брык, а не кто-то другой, это факт. И Брык никогда не может ее поймать, он упускает ее, ему вечно что-то мешает. Но я знаю точно, что Брык бегает быстрее остальных из шайки, он быстрее, ловчее, сильнее. Он просто не может не догнать ее! Если только сам не захочет ее отпустить…

— Ты думаешь, что нужен ей? Как бы не так! Ходячие отбросы — вот кто мы для них! Тебе не место в ее жизни, парень!

— Просто скажи, где она. Я не хочу больше тебя бить, — говорит Брык тихо.

— Она в трюме, — безнадежно говорит Архип и машет рукой в сторону лаза. — Но ты делаешь ошибку. Она — наш враг. Она запудрит тебе мозги. Влюбит в себя, а потом заглотит, прожует и выплюнет твои кости!

— Я сам разберусь.

— Ты глупый маленький мальчик! Только я знаю, что тебе лучше! — кричит Архип, но Брык уже исчезает в трюме. Все смотрят на лаз — ждут, что же сейчас будет. Как будто в ожидании новой серии лихо закрученного сериала.

Хоня с Брыком вылезают на поверхность — он накинул на нее свою куртку. Она бледная как смерть. Испуганно таращит глаза по сторонам. Вцепляется в Брыка мертвой хваткой. А он обнимает ее. Нежно… Вот черт. Ну как же это так… Как же это возможно… Они и правда вместе? Как они могли скрываться так долго? Злюсь на себя — а я всегда считал, что неплохо понимаю людей. Хонюшка тщательно прятала свою реальность — под своей волшебной улыбкой. И все, что я смог разгадать, — так только эту улыбку. «Ты совсем меня не знаешь».

За что она могла полюбить его? Как вообще можно полюбить такого монстра? В голове столько вопросов. И ни одного ответа.

Брык говорит Архипу, который, скрючившись, сидит на полу:

— Она ничего не отвечает. Молчит как рыба. Если… Если я узнаю, что ты что-то с ней сделал… я убью тебя.

И тут я понимаю, что терпеть уже больше не могу. Дышать все тяжелее. Что-то внутри дерет когтями грудь.

Ребята, я, конечно, понимаю, что не к месту… Вы тут выясняете отношения и все такое, а я тут тихо подыхаю в уголке и мешаю вам… Но… я тут как бы наглотался цианида, по ощущениям, получил смертельную дозу — миллиграммов восемьдесят, не меньше… и мне бы очень хотелось в больничку.

Издаю отчаянный крик помощи — но выходит нечто среднее между утиным кряканьем и ревом рожающей ослицы. Но я хотя бы смог привлечь внимание публики.

— Кирилл! — Паника в голосах друзей.

— Что с ним?

— Это отравление! Он наглотался ядовитой воды в карьере!

— Ему нужно в больницу!

Меня окружают.

Перед тем как окончательно уплыть в неизвестность, я чувствую, как несколько пар рук поднимают меня в воздух.

Глава 5. Брык

Я набрасываюсь на Архипа. Это не лицо моего друга. Я вижу лишь бесформенное пятно. Тело следует инстинктам, а не разуму.

Ярость. Гнев. Желание убить, разорвать в клочья, превратить в ничто человека, который был мне лучшим другом. Человека, который посмел ворваться в мой сказочный мир и разрушить его.

Удар за ударом. Холодное желание убить. Слышать хруст костей и перебитых хрящей, видеть, как от ударов разлетается череп.

Хочется бить еще и еще. Я больше не чувствую ударов, руки и тело будто онемели.

Кровь, повсюду кровь. Моя, текущая из носа, не моя, льющаяся из чужих разбитых губ. Я наношу удар за ударом по месиву, где когда-то было лицо моего друга.

«Прекрати, Кит-Wal, — слышу в голове самый прекрасный голос в мире. — Хватит!»

Я останавливаюсь. Ханна права. Нужно остановиться. Ведь моя цель — не месть и не убийство. Моя цель — найти ее.

Отбрасываю его прочь.

— Где она?! Что ты с ней сделал?

Я не узнаю свой голос. Я будто вижу все, что происходит, со стороны.

Архип вытирает рукавом кровь. Смотрит на меня и смеется. Он все понял, хватило только одного взгляда на меня.

— Хей, парни, хотите потрясающую новость? Наш Брык влюбился! Да в кого? В девочку-мокрицу!

Вот и все. Тайна раскрыта. Нам больше нечего скрывать, Ханна. Не от кого прятаться. Стало очень легко дышать — так, будто раньше грудь стягивали тугие ремни. А теперь… Ремни перерезаны. Я могу вздохнуть свободно.

— Ты врал мне! Врал мне, что поймаешь ее! А сам… Целовал и трахал ее в какой-нибудь яме!

Я вижу, как больно Архипу. Он так обжегся однажды… Когда лучший друг его предал… А теперь, в какой-то мере, все повторяется снова.

Я больше ничего не хочу. Не хочу бить. Не хочу ни спорить, ни слушать. Я просто должен убедиться, что с моей девочкой все в порядке. Я молюсь, чтобы с ней было все в порядке, иначе… Мне снова придется делать то, что не следует.

Просто. Забрать. Ее. Отсюда. Увести обратно в ее мир, запереть в пряничном домике.

— Просто скажи, где она.

— В трюме. Но ты делаешь ошибку! Только я знаю, что тебе лучше!

Я лезу в трюм и думаю о том, как же он ошибается.

Я больше не его пес.

Поводок перерезан. Навсегда.

В трюме грязно, стоит кислый запах пота и сладковатый запах ржавчины.

Она сидит на краешке стола и смотрит как будто через стены. Такая маленькая, хрупкая. Сжалась в комочек, обняла себя руками. Я снимаю куртку и накидываю на нее, обнимаю.

Ее реакция заторможена — она не сразу поняла, что это я. Дернулась от испуга. Но потом узнала — и крепко обняла в ответ, так сильно, как не обнимала никогда. Что-то произошло — я не узнаю Ханну. Свою Ханну. Веселую, гордую, смелую, открытую и искреннюю девочку. Где она? Что это за жалкий испуганный зверек ко мне жмется?

Она всхлипывает. Так тихонько, как будто боится, что ее услышат.

Глажу ее по волосам.

— Тихо. Тш-ш… Все закончилось, девочка. Пойдем, я отведу тебя домой.

По дороге она ничего не говорит — я пытаюсь выпытать у нее, что произошло. Она молчит. Я просто отвожу ее домой, успокаивая себя тем, что это временно, что вечером я приду сюда, она выйдет ко мне и все расскажет. Но вечером она не выходит…

Она не выходит из дома уже несколько дней. Я торчу в соседских кустах почти круглые сутки. Я прихожу рано утром и вижу, как родители уходят на работу. Стучу в дверь. Стучу в окно — все без толку. Она слышит. Знает, что это я. Почему же ты не выходишь? Почему не хочешь меня видеть?

Видеть Ханна не хочет не только меня — я наблюдаю, как к ней подходят двое ее друзей-перебежчиков, а также двое ребят из «Голубых Холмов»… Она никому не открывает.

Остро чувствую свою вину за то, что произошло. Если бы я не разбирал этот чертов сарай, а был на барже в это время, ничего бы не произошло. Да если бы… Если б я не стал встречаться с Ханной, этого тоже могло бы не произойти. Встречи со мной — вот одна из причин, которая тянет ее в Чертогу. Если б я попытался понять Архипа получше, пролез к нему в голову пару раз, я бы понял, что его одержимость Ханной куда серьезней, чем мне казалось. Но меня интересовали только мои проблемы. Какой же я дурак. Эгоистичный ублюдок.

Время уже не вернешь назад.

Я не виделся со стаей после происшествия на барже. И не виделся с Архипом. Я хочу сначала поговорить с Ханной, достучаться до нее — вытянуть из нее то, что она так прячет. Сделал ли Архип с ней что-то плохое? От ее ответа зависит многое.

Я очень зол на него. Перед сном в голову лезут страшные картины — как Архип мучает Ханну, издевается над ней. Ложусь и просыпаюсь с мыслью о том, как сильно я хочу убить его. Я понимаю, что эта мысль меня разрушает, но ничего не могу с собой поделать.

Почистил картошку. Приколотил все время падающую табличку с именами к входной двери.

Сходил с Глебом в магазин. Вымыл лоток Марсика. Зашил штаны. Прочитал книгу. Выпил все молоко в доме. Сожрал весь сахар.

Я пытаюсь занять себя чем-то, чтобы не думать. Но все равно из каждого угла доносятся крики Ханны — ее мольбы о помощи. И смех Архипа. Голова раскалывается на части — я устал задаваться вопросом, который мучает меня и не дает покоя. Что произошло там, в трюме на барже между Архипом и Ханной? Что он ей сделал? Я не могу спросить об этом Архипа — не могу видеться с ним, потому что убью, если увижу. И не могу спросить об этом Ханну, потому что она не выходит ко мне.

Ответы, мне так нужны ответы… Где их искать? Кто мне сможет их дать? Я схожу с ума…

И так, в поиске ответов, сам того не осознавая, я перелезаю за забор в «Голубые Холмы» — но иду не своей обычной дорогой. Я иду на запад и дохожу до небольшой площади, на которой расположилось четырехэтажное блестящее здание. Мда, больница в «Голубых Холмах» выглядит представительней здания администрации в Чертоге. Внутрь меня пропускают без проблем — очевидно, к этому пациенту ходят друзья из школы, и меня просто принимают за одного из учеников.

Я послушно надеваю у входа бахилы и накидываю халат. Иду по коридорам. Пол, стены — все натерто до зеркального блеска. В таких коридорах можно устраивать королевский прием. Вот только запахи выдают… Во всех больницах пахнет одинаково. Запах хлорки и болезней.

Мне нужно на самый верхний этаж — этот корпус стоит обособленно, напоминает высокую одинокую башню в замке.

Я долго топчусь у входа. Что мне делать внутри? Что я скажу? Я еще не знаю… Решительно открываю дверь.

Бобер лежит на кровати под капельницей, возле него сидит Барашек.

Бобер почему-то не удивлен, смотрит на меня устало, а вот Барашек таращится так, будто я хирург, который пришел делать срочную ампутацию конечностей пациенту и посетителю тоже — за компанию в знак солидарности с другом.

— Привет, Бо… Кирилл, — беззаботно говорю я, будто пришел навестить друга.

— Привет, Брык. Не могу сказать, что рад тебя видеть, ты уж извини. Странно видеть тебя здесь. Неужели пришел извиниться?

Я мотаю головой.

— Нет. Извинения — это дерьмо не для меня. Но я хочу сказать, что да, я много думал и теперь многое понял.

— Не знал, что ты умеешь думать, — серьезно отвечает Бобер. Я стискиваю зубы. Стараюсь не обращать внимания на его подколы и держать себя в руках. Не место и не время вступать с ним в перепалку. Я продолжаю:

— Понял, что дела, которые я творил раньше, — не такие уж и важные, как мне казалось. Многое из того, что я делал, было неправильно. По отношению к тебе, к вам всем. Но… я не раскаиваюсь. Это — мое прошлое, от него никуда не денешься. Оно просто было и все. Но я хочу идти дальше. Извиняться я не буду — просто не чувствую, что мне это нужно. Я пришел сюда не за этим, а за другим…

Бобер будто не замечает меня и смотрит в окно.

— Хм… Как разыгрался сегодня ветер… Кто же пришел сегодня на башню старца Фура^[3] за подсказкой и поиском ответов?

От его проницательности мне становится неуютно.

— Как будто ты знаешь, зачем я пришел, — хмыкаю я.

— Знаю, — кивает он. — Ты хочешь спросить меня о ней. Хочешь узнать, что тебе делать дальше.

И тут он смотрит на меня — глазами мудрого старика. Почему-то захотелось потянуться к нему — как будто он знает правду. Знает, как мне поступить.

— Тогда скажи мне ответ, — требую я.

— Хм… я дам тебе подсказку. Ведь ключ надо заслужить. Идти может хоть век, но с места не сойдет. Чем старше мы становимся, тем сильнее осознаем его ценность… Ну же? Что это? Ответы на все твои вопросы заключены в этой подсказке. Думай, Брык.

Загадки — не мой конек. Я их ненавижу. Они меня только злят.

— Я не буду участвовать в этой игре, Бобер. Не буду отгадывать твои дурацкие загадки.

— Думай. Твоя минута на исходе.

— Не буду, — упрямо повторяю я. Зря я пришел… Этот Бобер просто издевается надо мной! — Ни черта ты не знаешь! Не знаешь, зачем я пришел! Не можешь знать… Ведь я и сам не знаю.

— Все. Прошла твоя минута. Слишком поздно, ты остался без подсказки. Паспарту, сколько у нас ключей?

Барашек складывает большой и указательный палец буквой «о».

— Ноль! Ноль ключей! Ты не собрал ни одного ключа. Это худшая игра в истории Форта Боярд. Время вышло. Ты упустил все свои подсказки. Твой ключ в море. И с таким-то раскладом хочешь получить ответ?

«Твой ключ в море», — эхом отзывается в голове.

— Да господи, кому я это говорю… — безнадежно машет руками Бобер, смотря куда-то в сторону. — Парню, у которого вместо извилин в мозгу — закоротившая проводка… Как будто он меня поймет. Иди отсюда, Брык. Тебе тут не рады. Тебе тут не место.

Я понимаю, что очень хочу ему врезать, — как всегда. Но это не подходящее место. Я жалею, что пришел.

Когда я подхожу к двери, Бобер говорит мне в спину:

— Это время, Брык. Ответ на загадку. Время. Тебе не нужно ничего делать сейчас, просто дай ей время. Она сама к тебе придет и сама расскажет, что произошло. А пока тебе остается только ждать. Время, Брык.

И когда я уже стою в коридоре и закрываю дверь, слышу сзади:

— Эй, Брык! Я рад, что ты понял, каким дерьмом ты был все это время!

Выхожу на улицу. Куда мне идти? Меня никто не ждет.

С полным сумбуром в голове я подхожу к своему дому. Облокачиваюсь на стену.

Время… Нужно ждать. Ждать я ненавижу. Твой ключ в море, Кит.

А потом гремит взрыв. Такой силы, будто землю переворотило вверх дном.

Примечания

2

Мы поможем вам! (нем.).

3

Традиционный персонаж популярного телешоу «Форт Боярд», которое транслировалось по ТВ в России с 1992 года. Старец Фура загадывает игроку загадку, которую тот должен отгадать за отведенное время, и в случае успеха игрок получает заветный ключ.