Маги Гипербореи

Элеонора Девильпуа, 2020

Гиперборея – город вечного солнца, окруженный ледниками и густым туманом, от которых его защищает магический купол. Юных магов здесь обучают тайнографии, механической магии, а еще тренируют управлять стихиями и левитацией. Чтобы закончить учебу, каждый студент должен представить министрам изобретение, которое послужит на благо городу: гидротелеграммы, детекторы магической силы, браслеты-крылья. Однако магия не всегда может спасти, а гиперборейцам угрожает не только холод. Уже много лет длится вражда между народами Гипербореи, Напоки, Темискиры и амазонками, способная уничтожить их всех. Ластианакс Молодой маг, который находит бездыханное тело своего наставника. Юноша уверен, что это убийство. Арка Сирота из Напоки, дочь амазонки и мага, владеющая левитацией и управляющая огнем. Девушка отправляется в Гиперборею на поиски отца. Он ищет убийцу. Она – свое прошлое. Но чтобы найти ответы, им нужно объединиться, пока купол Гипербореи все еще может их защитить.

3. Состязание василевса

Ластианакс

Ластианакс поднялся по лестнице крепостной стены, и расстеленная на каменных ступенях ковровая дорожка поглотила звук его шагов. Справа взору юноши открывалась беговая дорожка. Никогда еще во время Состязания василевса у Ластианакса не было такой хорошей точки обзора. Впервые в жизни он будет наблюдать за скачками с трибун. Перед ним возвышался лес башен, отделенный от земляных валов широкой полосой незастроенной земли, опоясывающей город. Высота зданий повторяла изгиб купола и нарастала тем больше, чем ближе к центру они находились; роскошные в своей архитектуре вершины башен седьмого уровня имели от одного до пяти этажей. На стенах внешних башен цвели залитые солнечным светом растения вертикальных садов. Здания каждого уровня были окружены платформами, а те соединялись между собой тротуарами и каналами, позволяя жителям добираться до своих жилищ пешком или на черепахах. Похоже, сегодня все обитатели Гипербореи решили покинуть свои дома. По ту сторону беговой дорожки толпились, напирая на ограждение и толкаясь локтями, тысячи людей. С высоты башен казалось, что толпа переполняет каналы. Каждый уровень гордо выставил напоказ свой цвет, и город превратился в огромный слоеный пирог. Тут и там громыхали волшебные хлопушки. Время от времени кто-то из зрителей затягивал гимн своего уровня, и его тут же подхватывали сотни голосов.

Ластианакс наконец поднялся на вершину земляного вала и оказался на обходной дороге, где ради такого случая расставили скамьи. Перед ним простиралась заснеженная равнина, окаймленная темнеющим вдали зубчатым горным хребтом. От лютой стужи юношу отделял купол, установленный на окружавшем город земляном валу, ширина которого достигала двадцати шагов. Молодой человек подошел и прижал ладонь к гладкой поверхности адаманта. Этот ледяной мир, подверженный капризам ненастной погоды, вызывал у истинного гиперборейца, каковым и являлся Ластианакс, отвращение. Его с детства учили презирать варваров, лишенных почетного права жить под куполом. На первом уровне люди очень дорожили этим представлением о привилегиях: их успокаивала мысль о том, что кому-то на этом свете живется еще хуже.

Тем не менее Ластианаксу все чаще казалось, что он задыхается в этом городе. Весь последний год обучения, пока он корпел над своим изобретением, его часто охватывало желание открыть для себя мир, который он знал только по рассказам исследователей и видел на картах. Но перспектива заменить Палатеса и данное самому себе обещание найти убийцу заставили юношу остаться в городе. Эти две цели казались ему тесно связанными. Ластианакс не сомневался: именно в Совете Палатес заметил нити, сплетенные загадочным пауком, который в итоге его убил. Чтобы выкурить зверя из норы, молодому человеку пришлось забыть о своих мечтах.

В некотором смысле он испытал облегчение, поняв, что пока не может покинуть свой город. Возможное столкновение с убийцей пугало его не так сильно, как внешний мир.

Жара вырвала Ластианакса из раздумий. Из-за скопления тысяч зрителей температура под куполом стала почти невыносимой. Ластианакс покачал по́лами своей тяжелой, собранной в складки пурпурной тоги, символом его звания мага. Прямо сейчас он охотно променял бы ее на более тонкую ученическую тунику.

— Так это правда, ты уже маг? — произнес насмешливый голос позади него. — Похоже, тебе, как обычно, не терпится всем доказать, что ты лучший?

Ластианакс обернулся и оказался лицом к лицу с девушкой лет восемнадцати, одетой в зеленое платье того же цвета, что ее глаза. В этом платье и муаровом тюрбане, стягивающем ее длинные черные волосы, Пирра была неотразима — наверняка вскоре многие модницы возьмут на вооружение этот образ.

— Я же здесь не один такой, — ответил Ластианакс. — Кстати, где твоя ученическая туника?

— Ластианакс, тебе прекрасно известно, что моя защита должна состояться через две недели, — сказала Пирра, досадливо хмурясь. — К тому же разве можно заявиться на Состязание василевса в ученическом платье, будучи законодательницей гиперборейской моды? Кроме того, никому и в голову не могло прийти появиться здесь в официальной одежде, — добавила она, оглядывая молодого человека с головы до ног.

Ластианакс почувствовал, что краснеет. Он взглянул на магов, занимавших свои места на трибунах. Действительно, все его коллеги отказались от своих пурпурных тог в пользу более праздничных нарядов. Чувствуя себя чучелом, юноша снова перевел взгляд на насмешливую Пирру. Она всегда смотрела на его правый глаз.

— Ластианакс, — проговорила девушка, качая головой. — Твой наряд так и кричит: «Я с первого уровня!» Это даже трогательно. Ладно, извини, эпарх занял мне место в главной ложе. Впервые за сто лет женщине позволили сидеть там, было бы жаль упустить такую возможность.

С этими словами она легкой походкой пошла к трибуне.

«Она сильно изменилась», — с горечью подумал Ластианакс, следуя за девушкой.

Пирра села под парчовым навесом в центре трибуны, а юноша остановился у первого ряда и встал, облокотившись на парапет. Перед ним на трибунах собралась толпа магов, словно волна, что вот-вот обрушится на него. Молодой человек вдруг представил, насколько потешное зрелище являет собой, неспроста его коллеги сейчас наблюдают за ним, ехидно усмехаясь: девятнадцатилетний кандидат в министры, неопытный настолько, что не умеет носить тогу и спотыкается на каждом шагу, путаясь в складках одеяния. Ластианакс выбросил из головы свои тревоги и заставил себя уверенно оглядеть трибуны в поисках стратегически выгодного места. Состязание василевса дает ему уникальную возможность набрать очки в политике.

В главную ложу, предназначенную для самых важных персон, ему не попасть. Там уже сидел Силен и о чем-то оживленно беседовал с министром торговли. Заметив, что его бывший ученик стоит в нижней части импровизированного амфитеатра, толстячок ему подмигнул. С тех пор как тайнограф взял Ластианакса под крыло, он всеми силами пытался найти для него поддержку в Коллегии наставников. К настоящему моменту ему еще осталось уговорить министра торговли, однако даже если последний согласится поддержать Ластианакса, то будет не хватать еще одного голоса, а ведь следующее заседание Совета уже совсем скоро.

Твердо вознамерившись найти потенциальных союзников, Ластианакс скользнул взглядом по главному казначею, стратегу и судебному секретарю. Эти трое всегда выражали преданность эпарху — никто из них не рискнет проголосовать за протеже Силена. Взгляд молодого человека упал на Триериоса, министра колоний, тучного мужчину в пенсне. Он носил угольно-черную козлиную бородку, из-за чего его круглое лицо походило на перевернутую грушу. В отличие от других членов Совета Триериос сидел не в главной ложе. Министр не пропускал ни одной юбки, но был прекрасно образован и умен, недавно он выступил против продажи колоний Темискире и с тех пор впал в немилость. Тем не менее Триериос входит в Совет, а посему является перспективным союзником… если, конечно, Ластианакс сумеет заручиться его поддержкой.

Пока юноша придумывал, под каким благовидным предлогом подойти к министру, тот вдруг впился взглядом в проходящую мимо хорошенькую белокурую служанку, несущую на одной ладони поднос с алебастровыми чашками. Министр окликнул девушку, но та подавала напитки другим магам и не услышала его. Другой слуга подошел к министру и поднес ему наполненный стакан, но Триериос сердито его оттолкнул. Догадавшись, что напитки интересуют сластолюбца куда меньше прекрасной подавальщицы, Ластианакс подошел к служанке и указал на нетерпеливо ерзающего на своем месте мага. Девушка поспешила к нему, а Ластианакс последовал за ней. При виде подошедших к нему молодых людей Триериос просиял.

— Господин министр, этот молодой мастер сообщил мне, что вы желаете чего-нибудь выпить, — сказала служанка, наклоняясь, чтобы лучше слышать. — Что именно вам подать?

— Стаканчик сладкого вина нового урожая с Касситеридских островов и вашу очаровательную улыбку, моя милая, — ответил Триериос и подмигнул. — Обратитесь за этим нектаром к виночерпию, я знаю, у него осталось несколько амфор. Именно я их ему привез из своей последней поездки в колонии, — уточнил он и поправил на носу пенсне, дабы лучше видеть пышный бюст девушки. — Этот напиток, пьянящий и золотистый, — подлинное наслаждение, прямо как вы, моя милая.

Стыдясь своей хитрости, Ластианакс тем не менее тоже залюбовался достоинствами служанки, а та натянуто улыбнулась, создавая у Триериоса иллюзию, будто высоко оценила его комплимент, после чего поспешно удалилась. Молодой человек кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание министра — тот бормотал себе под нос: «До чего прелестная девица…» — и, указав на пустую часть скамьи рядом с Триериосом, спросил:

— Это место свободно?

Триериос мечтательно жмурился, но, услышав вопрос, поднял глаза и посмотрел, кто к нему обращается.

— Конечно-конечно! Могу даже уступить вам свое, если приведете ко мне еще одну такую красотку!

— Ха-ха-ха! — воскликнул Ластианакс и, расправив складки тоги, сел.

Впрочем, он тут же умолк, потому что его смех прозвучал в высшей степени фальшиво.

Некоторое время Триериос внимательно его рассматривал, поглаживая напомаженную и надушенную бородку, а тем временем перед трибунами появился глашатай, готовясь объявить начало состязаний.

— Судя по вашему платью, вас недавно повысили до мага, молодой человек. И, кроме того, полагаю, вы не случайно выбрали это место.

Ластианакс приосанился и откинулся на спинку скамьи. Триериос попал не в бровь, а в глаз — тем лучше, не придется долго ходить вокруг да около.

— Так и есть. Как вы знаете, после кончины министра усреднения в Совете появилось вакантное место…

— Ха-а-а, так я вас узнал, я же вас видел в компании своего ученика, — прервал его Триериос, выпрямляясь. — Вы — тот самый Ластианакс, который имел дерзость покуситься на место бедняги Палатеса в пику нашему горячо любимому эпарху! Да, в самом деле, я наслышан о вас. Помню, как вы показали себя во время Атрибуции пять лет назад. В то время я даже подумывал взять вас к себе в ученики, но вас нельзя было назвать… беспроигрышной ставкой. Всегда рискованно брать под крыло выходца с нижних уровней, каким бы талантливым он ни был. Однако пока что вы только подкрепляете свою репутацию, которую завоевали на том турнире.

Ластианакс машинально погладил нос, сломанный во время Атрибуции.

— Справедливое замечание, мастер, я проделал долгий путь. А теперь вы готовы сделать выгодную ставку?

Тут их беседу прервал магически усиленный голос глашатая:

— Гиперборейцы, гиперборейцы!

Шум толпы стих, все зрители умолкли, чтобы послушать глашатая. Люди выглядывали из окон башен и толпились по краям каналов, самые способные к магии даже пытались парить над людским морем. Некоторые взобрались на стены, цепляясь за вьющиеся растения, рискуя сорваться и упасть. Каждый год во время состязаний гибло не менее десяти самых отчаянных любителей зрелищ.

— Добро пожаловать на сто первое Состязание василевса!

Толпа взревела, народ топал ногами и размахивал разноцветными знаменами. Стаи птиц-парусов сорвались с крыш, обезумев от оглушительного шума.

— В этот сто восемьдесят четвертый благословенный год правления Его Величества Василевса, Первого Гиперборейца, Великого Строителя, Верховного Мага, Покорителя амазонок…

— Покоритель амазонок, ну конечно, — проворчал Триериос, а глашатай все перечислял многочисленные титулы монарха. — Итак, проще говоря, вы просите меня отдать за вас голос и помочь вам стать министром усреднения, хотя вы даже не являетесь моим учеником.

Это была констатация факта, а не вопрос. Триериос повернул голову и стал смотреть, как наездники и их скакуны выходят на беговую дорожку под приветственные крики толпы. Казалось, министр совершенно забыл о просьбе юноши. Уверенный, что толстяк просто обдумывает поступившее предложение, Ластианакс помалкивал, пытаясь дышать ровно. В горле у него пересохло, ужасно хотелось, чтобы давешняя служанка поскорее вернулась, тогда можно будет, в свою очередь, приказать ей принести чего-нибудь попить.

— Скажите, кто выигрывает на Состязаниях василевса? Лошадь или всадник? — спросил вдруг Триериос.

От удивления Ластианакс не сразу нашелся с ответом.

— Лошадь.

— Точно. Лошадь будет бежать даже быстрее, если избавится от веса всадника. Забавно видеть, как те, кто, казалось бы, поддерживает вас, на самом деле становятся победителями, не так ли?

Министр колоний проницательно посмотрел на юношу поверх пенсне.

— Вы действительно доверяете своей лошади в гонке, призом в которой будет министерское кресло?

Ластианакс с беспокойством взглянул на главную ложу: Силен, весело улыбаясь, рассуждал о достоинствах того или иного скакуна, попутно поглощая пирожные.

— Лошадь без всадника редко выигрывает скачки, — ответил он, возвращая министру его метафору. — Всегда есть что-то, чего можно достичь, поддерживая кого-то до конца, особенно если этот кто-то задался целью присоединиться к Совету. Кстати, эпарх желает продать Касситеридские острова Ликургу, чтобы укрепить нашу военно-морскую мощь, не так ли? Есть риск сокращения импорта вина.

Триериос улыбнулся уголком рта и сдвинул пенсне на кончик носа.

— Вы затронули чувствительный вопрос, Ластианакс, но не думайте, что получите мой голос, озаботившись судьбой нескольких амфор… Ах, наконец-то!

Ластианакс поднял глаза, уверенный, что его сосед намекает на василевса, чей огромный паланкин, украшенный золотыми грифонами, только что появился на земляном валу. Восемь носильщиков, поддерживавших паланкин, двигались так плавно и слаженно, что казалось, будто вся эта массивная конструкция едет на колесах. Зрители все как один подались вперед, чтобы лучше видеть, как монарх выходит из паланкина. Ластианакс тоже вытянул шею. Похоже, лишь сидящий рядом с ним Триериос не пришел в восторг от прибытия государя: служанка наконец принесла ему чашу вина.

— У вас нет предков из южных земель? Мне довелось побывать в тех краях, и, должен сказать, там обитают самые прелестные создания…

Не в силах наблюдать за ужимками министра, очаровывающего смазливую девицу, Ластианакс снова посмотрел на василевса. Монарх вышел на выступ стены и махал ликующей толпе. Никогда еще Ластианаксу не выпадала возможность увидеть правителя с такого близкого расстояния. Одетый в длинную синюю тогу, покрытую вышивкой, подпоясанный королевским кушаком из лазурита и орихалка, монарх выглядел очень величественно, точь-в-точь как его статуи, повсюду стоявшие в Гиперборее. Когда аплодисменты утихли, василевс повернулся и в сопровождении множества стражников направился к установленному в главной ложе трону. Кожа правителя была гладкой и без морщин, короткие черные волосы блестели, но его лицо со впалыми щеками выглядело постаревшим, как будто нос, скулы и уши отвисли за долгие десятилетия. Василевс, которому стукнуло почти двести лет, обманывал время: он постоянно омолаживал свое тело при помощи каких-то магических процедур, повторить которые никому не удавалось. Однако магия имеет свои пределы, и теперь казалось, что монарх застрял между двумя возрастами, как будто неведомое проклятие лишило его молодости, но и стариться не давало.

Ластианакс, как и многие гиперборейцы, считал, что василевсу давно пора уйти на покой, передав бразды правления другой династии. Последний представитель своего рода, монарх упорно цеплялся за трон и придерживался устаревших политических взглядов, например сотрудничал с кланами и постоянно противостоял амазонкам. К счастью, законы Гипербореи ограничивали его власть. Василевс был обязан консультироваться с Советом министров, членов которого выдвигала Коллегия наставников. Этот институт смягчал деспотичные наклонности владыки, но совершенно не решал проблему царившего между уровнями неравенства. Именно по этой причине в свое время учредили должность министра усреднения. Этот пост зачастую занимали не слишком влиятельные люди, ибо какой могущественный маг станет заниматься судьбой низших уровней?

Василевс уселся на трон, и толпа понемногу начала успокаиваться. Все ждали, что монарх взмахнет рукой, тем самым объявив начало скачек. Служанка, вдоволь наслушавшись медоточивых речей Триериоса, наконец ускользнула прочь, и министр колоний снова обратил свой взор на Ластианакса.

— Я мог бы оказать вам поддержку, — заявил он, — но и вы взамен должны мне помочь…

Ластианакс выпрямился и насторожился. Что же потребует у него Триериос? Подделывать документы? Разрешить торговлю спиртными напитками на четвертом уровне? Подкупить какого-нибудь судью?

— Я вас слушаю.

— В общем, — начал Триериос, — только что я видел, как вы беседовали с одной девушкой, стоя там, внизу… Пирра, не так ли? Мне бы хотелось знать…

Он наклонился к Ластианаксу и в деталях изложил свою просьбу, потом снова выпрямился и спросил с надеждой:

— Итак, вы согласны? Если пообещаете мне это, я отдам свой голос за вас.

Глаза у толстяка блестели.

Ластианакс посмотрел на Пирру, сидевшую в нескольких шагах от василевса. Она демонстрировала полное равнодушие к завистливым взглядам пожилых магов-женоненавистников, которые не удостоились чести попасть в главную ложу. Юноша ждал какого-то сложного поручения, чего-то, что позволит с пользой применить его интеллект и политическое чутье… Однако поставленная задача привела его в ужас.

— Я об этом позабочусь.

Пожалуй, пост министра усреднения стоит того, хотя молодой человек вдруг понял, что предпочел бы подкупить судью, чем выполнить просьбу Триериоса.

На краю крепостного вала глашатай снова выступил вперед и начал объявлять клички лошадей, принимающих участие в соревновании. Ластианакс выбросил из головы нерешительность и внутренний протест из-за сделки с Триериосом и сосредоточился на скачках.

— АДАМАНТ!

С первого этажа грянули такие оглушительные аплодисменты, что, казалось, содрогнулся купол.

— ДИАГОС!

Всадник Диагоса, одетый в желтую куртку, поднял хлыст, приветствуя второй уровень.

— ТОКСАРИС!

— Ха, это моя лошадь! — сказал Триериос и тоже захлопал в ладоши. — А вы на кого сделали ставку?

— На лошадь четвертого уровня, — ответил Ластианакс. — Я всегда ставлю на лошадь четвертого уровня, — добавил он.

— Вы оттуда родом? — спросил Триериос.

— Нет, я с первого уровня, но я знаком с тренером… — начал было Ластианакс и тут же понял, что на самом деле не хочет об этом говорить. — Это долгая история, — резковато закончил он.

— КАРАПУЗ!

Вместо привычных аплодисментов грянул дружный хохот: зрители на трибунах потешались и тыкали пальцами в сторону поля, даже маги прыскали, не в силах сдержать хихиканье. На беговую дорожку вышел всадник, или скорее всадница? Девочка запрыгнула на маленького белого коня и вяло вскинула руку, приветствуя заходящуюся смехом толпу. Лишь обитатели четвертого уровня хранили оскорбленное молчание.

— Ну, Ластианакс, думаю, ваш боевой конь имеет мало шансов прийти первым, — заметил Триериос, приподнимая пенсне и утирая выступившие от веселья слезы.

Взбешенный Ластианакс бросил гневный взгляд на упомянутого тренера, а глашатай прокричал: «БУНТАРЬ!», вызвав торжествующие крики жителей пятого уровня.

— Может быть, это блестящий наездник, — пробурчал он.

Арка

Карапуз стегнул себя хвостом по боку, взбрыкнул, фыркнул — в общем, всем своим видом показывал, что рвется в бой. Нелепое хвастовство своей силой перед лицом великолепных скакунов, с которыми он собирался соревноваться. Арка, никогда не видавшая его в таком состоянии, пожалела, что не успела подстричь коню гриву. Грива Карапуза свисала почти до земли спутанными патлами, в то время как другие лошади были коротко острижены, так что гребень волос подчеркивал мускулы на их шеях.

Сжав поводья в одной руке, Арка поправила свой красный нагрудник, который был ей слишком велик. Ее костяшки побелели, так сильно она сжимала выданный ей деревянный хлыст — единственное оружие, которое разрешалось носить всадникам. Перед ней уходила вдаль песчаная дорожка, пустая и светлая: с одной ее стороны сгрудилась толпа зрителей, а с другой — нависали крепостные валы, на которых восседали василевс и маги. Трибуны разразились аплодисментами, когда глашатай объявил лошадь седьмого уровня, Орихалка, одного из фаворитов скачек.

Арка постаралась отрешиться от взрывов смеха, нервировавших ее коня, и сосредоточиться на словах Лофадя. Тренер велел ей придержать Карапуза в хвосте группы до самого последнего круга. Избегать ударов. Не садиться на хвост Адаманту, который, несомненно, вырвется вперед в первые секунды гонки. Карапуз, конечно, быстрый, но не такой закаленный, как его соперники, и гораздо хуже подготовлен.

Последние три дня Лофадь ревностно хранил в тайне существование Арки. Он делал вид, что занимается Трофеем, а на самом деле тренировал Арку и Карапуза; делать это приходилось в сумерках, когда беговая дорожка пустела. Тренер постоянно твердил, чтобы девочка никому не рассказывала о происхождении ее коня, а не то их дисквалифицируют. Будучи крайне суеверным, он даже старался не произносить имя коня, предпочитая называть его «Секретным оружием». Таким образом, до самого начала скачек никто не подозревал об участии Арки; распорядитель даже сначала отказался пустить ее на разминку, убежденный, что его разыгрывают.

Два маленьких мальчика развернули шелковую ленту перед лошадьми на уровне их корпусов, разошлись в разные стороны и привязали концы ленточки к двум столбам, стоявшим по обе стороны от беговой дорожки.

— Твой пони мог бы легко пройти под этой лентой, — со смехом проговорил рыжий парень слева от Арки. Звали его Ритас, он ездил на Токсарисе. — И с каких это пор девчонкам позволено соревноваться?

Арка пожала плечами.

— Не вижу для этого никаких препятствий, — ответила она и натянула поводья, сдерживая Карапуза, тот ожесточенно рыл копытами землю.

Девочка взглянула на Лофадя: тренер стоял у края дорожки и смотрел на нее, сжав кулаки. Они кивнули друг другу. На вершине крепостного вала василевс поднялся с трона. Зрители затаили дыхание. Арка выпрямилась, удерживая Карапуза, который, казалось, был готов вырвать поводья из ее рук. Ей вдруг ужасно захотелось в уборную.

Василевс поднял руку и резко ее опустил.

В следующую секунду двадцать восемь копыт загрохотали по беговой дорожке и затоптали сорванную шелковую ленту. Карапуз рванулся было вперед, чтобы стать лидером гонки, но Арка, следуя совету Лофадя, изо всех сил натянула поводья и заставила коня пристроиться за Бунтарем. Впереди участники гонки уже вовсю делили места, хлеща своих лошадей и соперников, чтобы выйти вперед. Всадник, обгонявший Арку, попытался ударить ее, проезжая мимо. Девочка прижалась к шее Карапуза и увернулась от удара хлыстом. Воспользовавшись тем, что Арка, пригибаясь, ослабила поводья, ее пони немедленно обогнал Токсариса, зайдя со стороны ограждения… Но Ритас краем глаза заметил это и послал свою кобылу вправо, толкая Карапуза к ограждению, за которым сгрудилась толпа зрителей. Колено Арки ударилось о столб, она вскрикнула от боли.

От удара девочка потеряла равновесие и почувствовала, что соскальзывает на землю, но в последний момент ухватилась за гриву Карапуза. Как хорошо, что она так его и не обстригла! Арка выпрямилась и стиснула зубы. Шесть коней скакали перед ней, засыпая ей лицо песком. Они уже прошли несколько сотен шагов и быстро приближались к первому повороту.

Арка потерла глаза, пытаясь не обращать внимания на дергающую боль в колене. Первые лошади уже заходили на поворот, и девочка увидела лидеров гонки: Орихалк вел, за ним по пятам гнался Адамант. Остальные участники не отставали ни на шаг; разрывов между конкурентами еще не образовалось. Когда Карапуз вошел в поворот, Арка услышала удары и оскорбления. Воспользовавшись выходом из поворота, всадник Адаманта обогнал соперника и после короткого обмена ударами сбросил на землю всадника Орихалка.

Поле огласили пронзительные крики боли: четверо преследователей растоптали упавшего человека. Карапуз перепрыгнул через искореженное тело. Арка подумала, так ли уж необходимо было участвовать в Состязании василевса.

Впрочем, теперь поздно жалеть: что сделано, то сделано. Кони приближались к самому сложному участку трассы: дорога начинала петлять через город, между башнями и каналами нижнего уровня. Арка глубоко вздохнула. Это был ее шанс. Более мелкий, чем остальные кони, Карапуз мог ловко маневрировать и ускоряться там, где его конкуренты изо всех сил пытались не потерять равновесия.

Толпа вопила: «Орихалк! Адамант!» Вдруг кто-то крикнул: «Карапуз!» Арка приободрилась, крепче сжала поводья и послала коня вперед. Делая огромные скачки, он обогнал Ритаса — рыжий только глаза выпучил от удивления и тщетно размахивал хлыстом. Мгновение спустя Карапуз нырнул в тень башен. Другие лошади чуть сбавили ход, опешив в новой, непривычной обстановке, и Арка догнала Диагоса. Они обогнули широкий канал, запруженный лодками, на которых теснились вопящие зрители.

Когда Арка попыталась обогнать Диагоса, его всадник резко послал своего скакуна в сторону, толкнув Карапуза. Сбитый с курса конь вдруг обнаружил, что скачет по самой кромке воды, рискуя свалиться в канал. Арка вскинула руки, защищаясь от града ударов, которые обрушил на ее голову соперник. Бок Диагоса ударялся о ее ушибленное колено. Девочка потеряла хлыст еще на старте гонки и теперь была совершенно беспомощна. Прижав уши, Карапуз тщетно пытался укусить другую лошадь. На лодках зрители истерически ахали и охали.

— Они сейчас упадут! — крикнул кто-то.

Спина Арки горела огнем от ударов хлыста; она услышала, как копыта Карапуза с визгом скользят по краю набережной, и приготовилась к падению. Внезапно ей в спину ударил порыв ветра, крики толпы стали громче, и избиение прекратилось.

Она подняла глаза и поняла, что Карапуз восстановил равновесие. Обезумевший от порыва ветра, Диагос попытался избавиться от всадника, нанося ему удары головой, вскидывая крупом и приседая на всем скаку.

Не пытаясь понять, откуда вдруг взялся ветер, Арка выхватила у кого-то из стоявших в лодке зрителей красный флаг.

Зажав длинное древко под мышкой, она бросилась в бой, как настоящая амазонка, и ударила всадника своим импровизированным копьем. Соперник потерял равновесие и покатился по земле. Его лошадь немедленно замедлила бег и скрылась где-то позади.

— Осталось пять, — выдохнула Арка.

Крепко зажав флаг под мышкой, она на полной скорости вписалась в крутой поворот.

Впереди трое всадников скакали, выстроившись в ряд. В этом месте трассы дорога проходила между двумя башнями, сузившись до ширины телеги, так что коням приходилось почти прижиматься друг к другу. Два наездника, оказавшиеся по краям, немедленно воспользовались этой возможностью и стали хлестать центральную лошадь. Испуганное животное встало на дыбы и опрокинулось, придавив своего всадника. Лошадь уже поднималась на ноги, когда ее на полной скорости нагнал Карапуз. Он навострил уши, напряг мускулы, подпрыгнул и пролетел над лошадью. Схватив его за гриву, Арка полетела вместе с ним и, когда копыта коня стукнулись о землю, тяжело ткнулась ему в шею. От удара ее травмированное колено пронзила острая боль, но девочка по-прежнему держала знамя под мышкой. Она ударила Карапуза пятками по бокам, и конь прибавил ходу. Он хрипло дышал, с его боков стекал пот. Вдали, в нескольких сотнях шагов, в просвете между двумя башнями показались крепостные валы.

Арка направила свою аниму на полотнище флага и заставила красную ткань вспыхнуть. Карапуз продолжил скакать, быстро сокращая расстояние, отделявшее его от конкурентов. Перед ним Бунтарь увидел горящий флаг, испугался и круто свернул, подрезав бегущего рядом жеребца. Две лошади тут же отстали, а Карапуз уверенно рвался вперед. Арка отшвырнула охваченный пламенем флаг.

— Осталось два, — выдохнула она, снова хватая поводья.

Карапуз миновал башни и, пройдя последний поворот, вылетел на протянувшуюся вдоль крепостного вала финишную прямую. Залитая светом дорожка внезапно показалась девочке бесконечной. В уши Арке ударили оглушительные крики многотысячной толпы. Перед ней остались только Орихалк, продолжавший гонку без всадника, и Адамант, на котором ехал Калиос. Арка наклонилась вперед и подтянула поводья до ушей своего коня, готовясь к последнему рывку.

Карапуз поднажал и догнал Адаманта, которого Калиос нахлестывал изо всех сил. Арка оперлась на холку своего коня и ударила Калиоса ногой, так что тот вылетел из седла. Адамант сразу же замедлил бег.

Остался только Орихалк; избавленный от веса всадника, он как стрела летел к финишу. Карапуз постепенно сокращал разделявшее их расстояние. Краем глаза Арка увидела, как Лофадь перелезает через барьер и хромает по беговой дорожке, чтобы ободрить девочку, а его примеру тут же следуют сотни гиперборейцев.

До финиша оставалось не более трех сотен шагов, а Орихалк все еще лидировал, на два шага впереди. Карапуз не мог бежать быстрее: если не случится чуда, они проиграют гонку.

И тогда Арке пришла в голову одна идея.

Алькандр

Разгорячившись, как сопливый мальчишка, Алькандр перепрыгнул через ограждение и вместе с остальными зрителями побежал за двумя лошадьми, мчащимися к финишной черте.

По иронии судьбы он едва не пропустил Состязание василевса. Чем впустую тратить время, глазея на скачки, лучше поискать Арку, тем более что турнир быстро приближался. За три дня ему удалось найти всего одну серьезную зацепку: один бандит сказал, что видел, как девчонка угоняла черепаху главы клана и устроила адскую гонку в каналах.

Однако Алькандр любил лошадей, и поддался искушению, и, как оказалось, не прогадал: Арке хватило смелости принять участие в главном соревновании года верхом на пони, но в итоге она победила почти всех своих конкурентов.

Алькандр бежал к финишной черте, не сводя глаз с маленького белого коня, гнавшегося по пятам за Орихалком. Увы, избавившись от седока еще в начале скачки, мощный жеребец сохранил больше сил, и казалось, что догнать его невозможно.

Арка, по-видимому, на мгновение заколебалась: ее конь все еще скакал во весь опор, а девочка вдруг выпрямилась, перекинула одну ногу через спину животного и спрыгнула на землю. Толпа, как один человек, потрясенно выдохнула: «О-о-о!»

Освободившись от веса всадника, Карапуз вытянул шею и помчался быстрее, набрав скорость, необходимую, чтобы догнать Орихалка. Плечом к плечу обе лошади вместе пересекли финишную черту, и над полем повисла потрясенная тишина.

Затем раздался крик:

— КАРАПУЗ!

Радостные крики сотрясли купол, земля задрожала под ногами десяти тысяч зрителей, которые перепрыгивали через барьеры и высыпали на беговую дорожку. Даже только что проигравшие маги седьмого уровня приветствовали победителя с высоты крепостных валов.

Не замедляя бега, Алькандр бросился к Арке, которая хромала после падения. Десятки людей уже обнимали ее, поздравляли, хлопали в ладоши. Алькандр схватил девочку за талию и усадил себе на плечо, не давая ей времени увидеть его лицо. Впрочем, Арке сейчас было не важно, кто ее держит. Окруженная сотнями ликующих людей, она торжествовала, победно вскидывала руки к небу. Алькандр пронес девочку через толпу, морщась, когда ему в лицо летели бросаемые зрителями охапки цветов. Через несколько мгновений к ним подвели Карапуза, зрители сумели остановить его только в конце беговой дорожки. Алькандр помог Арке взобраться на мокрую от пота спину пони и позволил толпе поглотить их.

С веселой улыбкой он издалека наблюдал, как Карапуз сердито грызет венок, только что надетый ему на шею. Все шло просто идеально, его планы не будут нарушены. Алькандр вернулся к ограждению, легко перепрыгнул через него и, пройдя через пустые конюшни, вышел в город. Сейчас все зрители спешили к беговой дорожке.

— Сирам, — позвал он, не сбавляя шага.

Рядом пронесся порыв ветра, всколыхнув край его туники. В воздух поднялись пыль и песок, закрутились вихрем и приняли очертания светловолосого сероглазого юноши, он зашагал рядом с Алькандром.

— Ты ей помог?

— Совсем немного.

Что-то в ответе собеседника натолкнуло Алькандра на мысль, что Сираму тоже понравились скачки. Впрочем, он тут же выкинул эту абсурдную мысль из головы: Сирам больше не может любить и радоваться, он способен только повиноваться.

— Теперь, когда мы знаем, где она, остается лишь направить ее на Атрибуцию. Продолжай за ней следить.

Призрак кивнул, а потом растаял в воздухе, будто его никогда и не было.