Гении

Элеонора Александровна Кременская, 2015

Мир затаил дыхание, один-единственный мальчик остановил страшенной силы ураган, разразившийся над Черным морем, грозивший смертью многим людям, населяющим Крымский полуостров.

Начало

Магик родился в крестьянской семье. Родители его не были колдунами, но мать разговаривала с растениями, обихаживала вишневые сады, что принадлежали совхозу. Отец у Магика выучился на комбайнера и куда как лихо управлялся с пшеницей, овсяными полями и прочими зерновыми культурами. Родители его любили русскую землю, любили природу, в лес ходили, как к себе домой и невдомек им было, что в их семье родился необычный ребенок, Магик.

Заприметил мальчика колдун, что жил на отшибе села. В каждом селе, в каждой деревушке должно быть можно встретить такого колдуна.

Держался он холодно и надменно. Серые глаза будто бы метали в сторону селян ледяные стрелы, тем не менее, к нему шли погадать на судьбу, приворожить, вылечить, обращались за удачей, а иногда, хотели отомстить обидчику.

Колдун не всем потакал, многим отказывал. Магика, не без труда, он заманил сам, для разговора, но войдя в крепкую бревенчатую избу колдуна, мальчик сразу заметил непорядок:

— Ты поклоняешься Сатане, как божеству? — изумился Магик, оглядывая алтарь сооруженный колдуном прямо в гостиной дома.

— Да! — прижал он руки к груди.

— Но Сатана — не бог, — покачал головой мальчик, — он не приемлет поклонения и жертвы ему не нужны. Жертвы нужны Богу, так он сам говорит.

— Откуда ты знаешь? — возмутился колдун. — Без году неделя, а поучаешь!

— Как мне не знать, — мягко произнес Магик, — когда я из древних душ и помню тысячи своих воплощений в людях, животных, птицах, даже насекомых!

Колдун изумленно разинул рот.

А Магик продолжал:

— А ты служишь черные мессы!

Устало присев на краешек табуретки, Магик сказал:

— Все это игрушки для ищущих, для так называемых сатанистов и неплохая ширма для жизни настоящих ангелов Сатаны, по тем или иным причинам, очутившимся посреди людей. Я вижу, ты не сатанист и до ангела тебе далеко, так зачем же ты служишь мессы, зачем совершаешь жертвоприношения?

— Хочу добиться милости от Хозяина, — прошептал колдун, потрясенный речью мальчика.

Магик задумался:

— Неправильное решение, на самом деле тебе достаточно будет лишь мысли и желания. Ангелы Сатаны очень собраны, дисциплинированы и решительны. Колдуны и ведьмы им необходимы, это правда, но необходимы лишь в качестве кандидатов в малые войска.

— А как же сила? Как же заклинания, передающиеся по наследству, из уст в уста, как же месть недоброжелателям? — не сдавался колдун.

— Сила дана не для того, чтобы погубить род человеческий, это сказки христосиков, — отмахнулся Магик, — побасенки глупых верующих!

И продолжил:

— Людьми занимается горсточка ангелов с одной стороны и горсточка ангелов с другой. Люди жалуются на происки бесов, но при ближайшем рассмотрении, воображаемые бесы всегда оказываются мстительными призраками или мерзопакостными, которые были колдунами и ведьмами, но опустившись до уровня людей, то есть, застряв в болоте этого мира мести и злобы, принялись бегать от Хозяина, превратившись в вампиренышей, сосущих жизненную энергию в качестве пищи. Питаться им чем-то надо! Вот почему, живые испытывают суеверный ужас перед мертвецами! Мертвецы тоже едят, но пожирают они энергию живых, если мертвецов вовремя не выгнать на тот свет, где создан другой мир, мир для тех, кто обнажен, кто — душа!

— Но в церкви отпевают мертвецов! — попытался возразить Магику колдун.

— Церковь ничего не дает, — категорически отрезал Магик, — да и не могут священники ничего сделать, силы нет, а у кого из предстоящих Богу сила есть, сразу сбегают.

— Куда?

— В скиты, закрытые монастыри, куда угодно, лишь бы подальше от этой напасти!

— Трусы! — горячась, воскликнул деревенский колдун.

— Да, — согласился Магик. — И всегда празднуют труса, сражаются с сумасшедшими призраками и мерзопакостными, в основном, ведьмы.

— Почему, ведьмы, а как же колдуны?

— Потому что, ведьмы — женщины, по природе своей они понимают умерших людей, сочувствуют им и, проявляя благородство, даже ратуют за иных мерзопакостных, заступаясь за них пред Сатаной.

— Сбереги меня Сатана, чтобы я мог послужить тебе в этом и другом мире тоже! — суеверно начертив в воздухе пентаграмму, произнес колдун.

Свою необыкновенную проницательность и знания, присущие скорее взрослому и чрезвычайно образованному человеку Магик ни от кого не скрывал. Родители его пребывали в шоке, не уставая удивляться на странного ребенка, особенно сильно поразило их откровение о скорой гибели…

Мать Магика, молодая женщина тридцати пяти лет, после откровения сына, произнесенного спокойным и рассудительным тоном, так и не смогла заснуть, проворочавшись с боку на бок добрую половину ночи, наконец, встала и на цыпочках, стараясь не разбудить сына, прокралась на кухню. Кухня в ночную пору выглядела чужой, сквозь тюлевые занавески лился мертвенный свет одинокого уличного фонаря, и у нее сжалось сердце при воспоминании. Воспоминание привело ее к медленному звучанию одного из тех вальсов, которые так любил напевать ее супруг и отец Магика. Всего шестнадцать лет назад, влюбленные друг в друга, они сидели на этой самой кухне и, уплетая праздничный ужин, обсуждали свадьбу. После свадьбы в упоении восторга иногда полуночничали, коротая время возле холодильника. А с рождением ребенка ночные посиделки на кухонном пространстве прекратились вовсе, она уставала от возни с малышом и домашних хлопот, он от сверхурочных и дополнительных заработков на тракторных работах, которые вынужден был набирать, чтобы прокормить семью.

Сын рос быстро. В два года он уже вовсю помогал ей, гармонично вплетаясь во все домашние дела. Был серьезен и неулыбчив. Мать замечала странное, когда ее сын помогал соседским старикам обрести здоровье, когда и ей он оказывал помощь, просто наложив руки на скованную болью поясницу, радикулит — бич всех деревенских жителей привыкших кланяться земле-матушке, не являлся исключением и для матери Магика. Боль моментально уходила, не оставив по себе даже воспоминаний.

В школу сын пошел с великой неохотой. На уроках скучал, зевал и засыпал, но при окрике учителя, всегда четко излагал не только устное объяснение педагога, но и дополнял его такими невероятными фактами, что у учительского состава начальной школы, от удивления округлялись глаза. Магика нарекли гением, принялись переводить из класса в класс, так за один год он переступил три класса, а поступив в четвертый, мигом осознал, что мог бы учиться и в пятом, но тут и сам сообразил, что маловат ростом и посреди рослых одноклассников будет выглядеть белой вороной. И потому затормозил, спрятав свои таланты от жадных, ищущих взоров педагогов желающих прославиться за счет гениального ребенка.

Отец Магика был прост душой, наивен и неприхотлив. Искренняя светлая улыбка всегда озаряла его лицо, он был любим и сам любил. Сына он обожал и не верил в его сверхспособности. Магик был для него самым лучшим, самым, самым ребенком на свете. И потому на все замечания жены он только рукой махал и смеялся, удивляясь на глупости, которые говорит вроде как не сумасшедшая жена. В конце концов, он решил встряхнуть семью, разогнать смертную тоску, поселившуюся после откровения Магика, в сердце у жены, купил путевку на Черное море, откуда оба родителя так и не вернулись, пропав в ужасающем реве урагана. И Магик впервые пережив нападение ангелов Бога, вернулся домой один. Ребенок пятнадцати лет не может жить один и потому, не без помощи сельской общественности, не без вмешательства школьных педагогов, Магик и оказался в интернате, откуда был забран приемными родителями.

Сказать, что он не переживал смерть настоящих родителей — ничего не сказать. Конечно, переживал и определив их на покой, в Сады смерти, как известно имитирующие рай, решил попытаться разобраться с происками ангелов, справедливо рассуждая, что этот мир и без того тяжел для жизни, зачем еще нагнетать, зачем нападать, зачем вмешивать людей в битвы ангелов? Зачем?!