Не играй с огнём

Элен Форс, 2022

Ева Краснова – медсестра в хирургическом отделении с неоконченным высшим образованием, встречающаяся со звездой кардиохирургии. Адам Громов – успешный бизнесмен, баллотирующийся на пост мэра и презирающий женщин. Между ними лишь горькая и сжирающая обоих обида. Первая любовь не забывается. Никогда.Содержит нецензурную брань.

Глава 3.

Ева.

Хочется лечь и лежать, пока не покроюсь пылью и мхом, пока беды обойдут меня стороной и сами собой не рассосутся. За все эти годы впервые у меня нет сил бороться. Я устала. Хочется выть и просить Господа уже подарить рабе Божьей несколько деньков без испытаний.

Адам истоптал то, что от меня осталось. Он наглядно показал мне моё место и чего я стою. Его отношение ко мне было однозначно. Ненавижу его.

Наверное, хорошо, что я тогда собрала свои вещи и дала дёру от этого шакала. Уберегла себя от жестоко циника. Может быть, мы и встретились сегодня только ради того, чтобы он надругался надо мной и я уже наконец-то выбросила иллюзии из своей головы.

Заставляю себя сесть на кровати. По приходу домой я сразу же завалилась на мягкую кровать и обняла подушку. Я пахла сексом и его спермой, этот запах преследовал меня и распалял тягучее животное возбуждение и человеческую неприязнь к себе самой — своей слабости перед этим мужчиной.

Я достала толстый блокнот — дневник и открыла последнюю страницу, чтобы поставить точку в истории Адама и Евы. Аккуратным почерком я написала: «Всё, чем я жила, были иллюзии и девичьи фантазии, которые быстро разбились о мужской член. В моей жизни нет месту Адаму и мужчинами, использующим женщин. Я буду сама по себе и жить буду для себя!»

Теперь я буду жить по такой установке. Для себя! Ради себя!

— Ева! Е-ВА! ЕВА! ЕВААААА!!!! — рёв отца не напугал меня. Не в первый раз.

Поднимаюсь на ноги, собираю волосы в пучок и иду в его комнату.

— Не ори. — прошу его глухо, включая ночник в тёмной и душной комнате. — Что случилось?

— Где ты была? — голос ещё не потерял властные ноты, но вид у отца был уже не такой боевой и устрашающий как прежде. Он лежал на кровати и смотрел на меня своим безумным взглядом.

— На корпоративе. Говорила тебе уже. — отвечаю более мягко, стараясь обуздать свои эмоции и не вымещать негодование на нём. — Как ты себя чувствуешь?

— Пить хочу! — потребовал отец, тяжело дыша. По напряжённому лбу стекали капельки пота.

— Вот же вода. — наливаю ему в стакан воду с лимоном из кувшина и протягиваю в руку. — Почему сам не возьмёшь?

Папа морщится, грозно цыкает, но ничего не отвечает, делая жадные глотки воды. Он злится не на меня, я это знаю. Но в глубине души я начинаю уставать, что всю свою злость на этот несправедливый и жестокий мир он вымещает на меня последние годы. Моей вины нет в том, что случилось.

— Ты помнишь, что завтра мы идём на обследование? — напоминаю ему. — Нужно успеть всё сделать до обеда, потому что потом у меня смена. Я не могу опаздывать. У нас новый начальник.

— Ага. — шикает он. — Тоже мне работа, утки выносить. Для этого я тебя кормил, поил и растил? Чтобы ты стала обслуживающим персоналом?

Меня передёргивает, хочется залепить ему пощёчину. Сегодня у меня нет ресурсом терпеть его закидоны.

— Ложись спать, папа. — говорю ему и закрываю за собой дверь в комнату отца.

— ЕВА! Я не ДОГОВОРИЛ С ТОБОЙ, МАЛЕНЬКАЯ ДРЯНЬ!

Возвращаюсь к себе и падаю на кровать, закрывая уши подушкой. Хорошо, что Влад в своё время помог с ремонтом в квартире и мы сделали шумоизоляцию. Соседи не слышат всего этого ужаса и постоянных ночных представлений от отца.

— Как же я устала. — шепчу в пустоту. — Нужно заставить себя заснуть, Ева. Завтра длинный день и лучше, чем сегодня он точно не будет!

Адам.

— Что стряслось-то? — Зураб выглядел усталым и помятым. По его внешнему виду было видно, что он собирался впопыхах. — Ночь на дворе, ты чего сам не свой?

— Мне нужен отчёт, который собирали твои люди по работникам чёртовой этой больницы. Центральная которая. Мне он нужен прямо сейчас! — стараюсь говорить как обычно, но эмоции вырываются наружу. Я тычу с силой пальцем по столу, как будто это может ускорить процесс. — Давай, Зураб, не тормози!

Помощник спокойно находит нужную папку на ноутбуке и разворачивает компьютер экраном ко мне. Зураб не задаёт лишних вопросов. Надо, значит надо. Остальное не его дело. За это его ценил Дзагоев, за это — люблю его я.

— Так, почему тут не весь медицинский персонал? — спрашиваю его зло, еле сдерживаясь, чтобы не бросить ноутбук в стену.

— Почему не весь? Всё о всех врачах.

— А медсёстры, блядь? Они что не медицинский персонал?

Губы Зурабы трогает едва заметная улыбка, но мне и этого хватает, чтобы взбеситься ещё больше. На себя. На свою глупость. Как я выгляжу со стороны?

Хотя… срать!

— Нужно всё е Еве Красновой, правильно понимаю? — Зураб не знал ничего о моих отношениях с Принцессой, не должен был, но сделал правильные выводы по сегодняшнему дню.

— Когда сможешь собрать? — интересуюсь у него. — Мне нужно здесь и сейчас!

— Так как мы в Москве недавно, у меня не все связи ещё налажены. Здесь и сейчас не получится. Сделаем сегодня в обед или вечером.

— Почему так долго?

— Придётся шерстить и проверять всё. Источники ещё вялые и доверять на сто процентов не смогу, сам понимаешь. Мы только выходим на этот рынок. Могу попросить о помощи людей твоего дяди, с ними быстрее всё будет.

Я не любил обращаться за помощью к Дзагоеву. Тем более, мне не хотелось, чтобы он знал о том, что я встретил Еву. Ему это не понравится после всего, что было.

— Нет. Я подожду. — Выбора у меня нет. — Только приложи максимум усилий, чтобы это было быстро.

— Конечно. — кивает Зураб и поднимается на ноги. Уже у самой двери он замирает и поворачивается ко мне, — Прости, Гром, не моё это дело. Но скоро выборы, будь осторожен. Проблемы лишние не нужны нам сейчас. Тем более, с медсестрой.

— И без тебя помню. — отвечаю ему уклончиво. — Завтра утром поедем в больницу. Лично буду порядки наводить в этой шарашкиной конторе!

Ева.

Очередной хреновый день.

Я смотрела на баланс карты и думала, как выкрутиться и где взять деньги?

Ладно, подумаю об этом позже… Не сейчас. Сейчас мне нужно работать.

Я задержалась у зеркала и снова посмотрела на своё отражение, пытаясь оценить внешний вид. Сегодня я накрасилась, слегка подчеркнула глаза и губы, придала им выразительности. Если Гром появится в больнице, я буду готова к нашей встрече и больше не ударю лицом в грязь. Пусть не думает, что сломал меня, сделал свой куклой для секса.

Откинув уложенные утром волосы в локоны, я вышла из сестринской и направилась к старшей медсестре Илоне Владимировне, чтобы получить карты подопечных на сегодня.

Илона Владимировна была эффектная женщина сорока лет, которая всегда ходила на каблуках и в красной помаде. Мужчины от неё сходили с ума, она одним взглядом ставила их на колени и заставляла покорно высунуть язык. Было что-то в Илоне магическое.

— Евочка, привет! — защебетала она, улыбаясь мне. У нас с Илоной были прекрасные отношения. — Слышала о твоём эффектном падении вчера. Ты там свалилась от сестринского бремени или Адам Русланович сразил на повал своим либидо?

Илона спустила на краешек носа стильные очки и подмигнула мне. Я вздохнула и постаралась скрыть своё смущение. Чувство было такое, что она меня насквозь видит и знает, что Адам Русланович вчера успел побывать во мне.

— Сама не знаю, что со мной вчера было. — принимаю карты больных и смотрю фамилии пациентов. — Перенервничала. У папы обострение, утром возила его на обследование. Там сплошное ухудшение и необходимость оперировать повторно. Ни одной хорошей новости.

Илона проводит рукой от виска к затылку, задумываясь над моими словами. Она единственная, кто знал, что происходит в моей жизни. Можно сказать, что у нас были дружеские отношения.

— Не хочешь попросить денег у нашего Гришки? — Гришкой она называла нашего Григория Алексеевича. Для Илоны все мужчины были Гришками, Ваняшками, Сашками. — Пусть на кредит запишет, ты отработаешь.

— Не даст он. На мне уже висит одна отцовская операция и кредит за учёбу. — откладываю папки и тяжело вздыхаю. — Попробую выбить бесплатную операцию в военном госпитале. Папе должно полагаться хоть что-то как бывшему военному. Тем более, ранение было боевое.

— У Олежи только не проси. — предостерегает меня Илона. — Этот точно тебя поставит на рабский счётчик, за всю жизнь не отработаешь в коленно-локтевой позиции!

— Сама знаю. — отвечаю ей, прекрасно понимая, что Олег из себя представляет. — Ладно, спасибо, потопала я в третью палату, там бесноватый же лежит. Опять будет пугать министерством здравоохранения.

Мы смеёмся. На работе нас постоянно пугали какой-то управой. Людям всегда всё не нравится, знали бы они какого это спасать людей в нашем государстве, когда без бумажки ты какашка, а на каждое маленькое действие должно быть сто отчётов. И врач же лавирует между всем этим.

— Как ты себя чувствуешь? — в коридоре меня ловит Олег. Выглядел он неважно, было видно, что пил всю ночь. Лицо припухло после бессонной ночи, голос стал хриплым и тусклым. Да и в глазах не было звёздного блеска. — Сбежала вчера, я не успела попрощаться.

— Превосходно. — лгу, не желая вовлекать Олежу в свои проблемы. — А ты чего такой? Отмечал своё место в кардиохирургии?

— Издеваешься? — рычит он и уволакивает меня в тихий уголок за автоматом с мелочовкой. — Ты не слышала ещё? Отказал мне Громов в назначении, снял со всех операций! Сделал из меня лицо клиники. Просто красивое лицо!

У меня во рту пересыхает от этой новости, и я мгновенно забываю обо всех своих пациентах. Адам же и меня может уволить из мести. И тогда, я буду должна как-то возвращать свои многочисленные кредиты, кормить отца и платить по коммунальным огромным счетам. Твою мать. Нужно начинать искать новую работу прямо сейчас!

В моих глазах вспыхивает отчаяние и это замечает Олег, но понимает всё неправильно.

— Что, уже не так нравлюсь? — спрашивает он зло, встряхивая меня на эмоциях. Мне хочется его успокоить, поэтому я обнимаю его за плечи и ласково провожу руками по спине парня. Выдавливаю грустную улыбку. Если бы он узнал, что эти беды из-за меня, а в этом я не сомневаюсь, Олег бы придушил меня.

— Нет. Просто я не знала и немного обалдела от такой новости. Он псих? — прижимаюсь щекой к груди Олега, начиная прислушиваться к собственным чувствам. Мне очень хотелось почувствовать тёплое томление или лихорадочное возбуждение, хотя бы намёк.

Олег смягчился, по-детски шмыгнул носом.

— Видимо. — Верещагин притянул меня к себе ближе, не оставляя между нашими телами и сантиметра дистанции. Олег спрятал нас за автоматами, чтобы никто из персонала и пациентов не мог увидеть наши обжимания и припал к моим губам как к источнику жизни. Его жадные ласки губами не были противными, но и не сводили меня с ума. Я смотрела на него с открытыми глазами, слегка приоткрыв губы, чтобы он мог затолкать в мой рот свой язык.

Забавно. Гром делал мне больно физически и морально, но я билась в экстазе от одного его прикосновения, а вот когда мой парень искусно целовал меня — я не чувствовала ничего.

— Ева, приезжай ко мне сегодня на ночь. — просит меня Олег, зажимая бёдра и проводя ладонью по животу. — Хочу тебя и ждать больше не буду. Либо ты дашь мне сегодня, либо проваливай!

Мы встречались украдкой с Верещагиным уже полгода. Целовались, ходили в кино, вечерами в больнице коротали смены. Если бы в один из этих дней он поставил мне такой ультиматум, я бы послала его. А сейчас растерялась. Из-за меня от потерял работу и мне не мешало бы вытеснить Грома, забыться. Так, как быть?

Олег не ждал ответа, он продолжал целовать меня жадно, сцеживая слюну мне в рот. Сколько литров то её у него? Господи! Утону же сейчас.

— Теперь понимаю, почему Вас называют звездой кардиохирургии. Я бы добавил ещё порно, чтобы уточнить о какой специализации идёт речь. — не понимаю, как я могла не заметить приближение Грома. Адам возник из ниоткуда. Рядом с ним стоял мужчина в голубой рубашке и белых брюках, Григорий Алексеевич и Илона. У всех троих на лицах были ухмылки. Только Гром был вне себя от злости.

Утешая Олега, я не заметила как он успел расстегнуть кнопки на рубашке наверху. Теперь все могли заценить мой кружевной, лучший в арсенале белый лифчик. Гром уж точно его рассмотрел, потому что я видела отражение своей груди и алого соска в чёрном зрачке.

Я машинально облизала губы, пытаясь побороть страх и справиться с эмоциями. Драконить Адама я не планировала.

— Извините. — пробормотала, застёгиваясь. — Я пойду.

— В мой кабинет. — приказал Гром, подаваясь вперёд и говоря три слова прямо в лицо, не оставляя сомнений кому адресован приказ. Меня обдаёт жарким паром и его запахом.

— Простите, мне нужно работать. — Желания оставаться с Адамом наедине у меня не было. Тело всё ещё помнило, что произошло этой ночью.

— Каким местом? — уточняет он, заставляя меня вспыхнуть. — Надо было бы, Вы бы были в палате, а не между ног Вашего ухажёра.

Спасибо, что сегодня ебаря он заменил на ухажёра.

— Адам Русланович. — голос предательски дрожит. — Подбирайте выражения. Вы купили акции больницы, а не крепостное право.

Мы сталкиваемся лицом к лицу как когда-то, обнажаем шпаги и готовимся к раундам. Вижу, как глаза Грома лихорадочно загораются, его возбуждает предвкушение хорошей битвы. А я под натиском его холодного взгляда теряю уверенность в собственных силах.

— Ева Алексеевна… Пока Вы работаете НА МЕНЯ… будете делать то, что я скажу. — между нами воспламеняется воздух. Если поднести спичку, рванёт так, что от больницы ничего не останется.

— Хорошо. Как скажете. — решаю всё равно пойти к пациенту. Тем более, я не знаю, где кабинет Грома. Раньше такого не было в нашем здании. Еле сдерживаюсь от того, чтобы не отсалютовать. Когда собираюсь упорхнуть, Гром берёт меня под локоть, оставляя на месте силой.

— Олег, а Вы что тут делаете? Вам разве пропуск не отключили ещё? — Гром до боли сжимает руку, чтобы я могла лицезреть, как он растопчет карьеру Верещагина. — Я подписал приказ о Вашем увольнении ещё утром, что Вы тут делаете?

Лицо Олежи покрывается пятнами, я вижу даже как его начитает шатать из стороны в сторону. Вчера его лишили просто операций, а сегодня ещё и места на работе.

— Мы говорили… — Олега таким растерянным раньше я никогда не видела. Мне стало его искренне жаль. Хороший кардиохирург, который должен оперировать.

— Я передумал. Собирайте вещи, и чтобы я больше Вас тут не видел. До свидания! — Григорий Алексеевич и Илона опускают глаза, прикусывая языки. Они не согласны таким решением, все понимают, что Олег несмотря на то, что он павлин, хороший врач, спасающий людей. Если они сейчас заступятся за него, то пойдут следом побираться на улице.

— Вы не можете его уволить одним днём! — наружу вырывается возмущение. Я не хочу, чтобы Верещагин страдал из-за моего прошлого. — На всю страну больше нет ни одного такого кардиохирурга! Кто будет лечить? А? Вы?

Пожалуй, я зря полезла защищать своего парня, потому что Адам завёлся ещё больше. Выражение его лица не изменилось, но я достаточно хорошо знала его, чтобы почувствовать настрой парня.

К тому же я не могла сейчас рисковать работой. На носу была операция отца, стоимостью несколько миллионов рублей. Где я возьму такие деньги при наличии уже двух кредитов?

— Ева, свои решения с медсёстрами я не обсуждаю. — его голос резал по мне без ножа, испещряя сердце новыми шрамами. На руке точно останется синяк. — Топайте уже!

Адам.

— Адам Русланович… Мы не знали, что Вы захотите, чтобы у Вас был свой кабинет, поэтому ничего не подготовили. Если бы Вы сказали раньше… — подлиза Григорий пытался понять, почему мне необходим вдруг стал кабинет, но никак не мог. И не его это было дело.

Я и сам не решил ещё, нахер он мне тут нужен. Буду на столе Еву трахать в белом халате. Пусть отрабатывает моральный ущерб.

Ева. Принцесса не пришла ещё на работу, шлялась не пойми где, заставляя меня нервничать и торчать в этом душном здании, пахнущем болячками и смертью как будто у меня дел не было.

— Я разберусь с кабинетом сам. Самое нужное тут уже есть. — здесь был шкаф, стол и несколько стульев. Не густо, но Зураб превратит это место за пару часов в достойный кабинет. — Хочу пока посмотреть, как Вы тут все работаете и на что пойдут мои деньги.

— Конечно. Хотите посмотреть на больницу? — встрепенулся Григорий, напоминая сурикатов в дорогом облачении.

— Да. — подтвердил, чтобы он уже включил голову и приступил к осуществлению моей настоятельной просьбы.

— Давайте возьмём с нами Илону Владимировну, это наша старшая медсестра и так сказать главный кит, удерживающий тут всё на плаву.

К нашему обходу присоединяется строгая женщина на высоких каблуках ростом с меня. Тот самый кит. Илона смотрела на меня как дикая кошка, пытаясь завладеть вниманием, так и манила своими наманикюренными пальчиками. Могу поспорить, что в постель она берёт хлыст и наручники. Та ещё штучка.

— Илона Владимировна… — поприветствовал я женщину.

— Можно просто Илона, не люблю всю это официальщину…

— А я вот люблю, представляете, это помогает соблюдать субординацию. — Хочу сразу обозначить, что между мной и Илоной ничего не будет, я не любитель БДСМ. Мне одной медсестры хватает, она из меня все соки высосала. Ничего за пять лет не осталось.

Кажется, мой ответ нравится Илоне, потому что пухлые губы расплываются в улыбке. Подмечаю, что она очень красива. Не выглядит на свой возраст. Сколько сердец ты разбила, Илона?

Мы обходим больницу. Илона и Григорий рассказывают мне сотни скучных вещей о больнице, но ни разу не касаются интересной мне темы: где ЕВА?

Макушку местной звезды за автоматом с безделушками я замечаю сразу. Первым. Когда мы подходим ближе, мне удаётся рассмотреть и Еву, прижатую к стене. Целовалась она со своим парнем не хотя, даже глаза не закрыла, так — откатывала обязательную программу. Сучка. Не удивлюсь, если решила добавить мне седых волос на голову.

За то, что разрешила засунуть подонку язык в рот, я выебу её прямо на пыльном столе, чтобы ноги переставлять не смогла. Дрянь маленькая. Вчера только подо мной стонала, а уже выписывает на работе узоры языком с Олежиком.

— Не наказывайте сильно Еву. — тихо говорит мне Илона на ухо, когда я расправляюсь с Верещагином и собираюсь взяться за Краснову. — Она девушка хрупкая, может не выдержать вашего напора.

Илона говорит так, будто знает в каких мы с Евой отношениях. Ох, Илоночка, Ева выдержит всё, что я приготовил для неё.

— Пойдёмте, Ева Алексеевна, хочу провести с вами воспитательную беседу, если Вы хотите ещё тут работать! — толкаю Еву вперёд, чтобы и не думала убегать, всё равно ей некуда бежать.

Ева несколько раз виновато оглядывается на своего утырка, но я не позволяю ей остановиться. В жилах кровь превращается в ртуть. Взорвусь сейчас от злости.

Заталкиваю мелкую в кабинет и захожу внутрь сам. Усаживаю силой на стул и рассматриваю её тесный костюм, облегающий стройное тело как вторая кожа. Она же практически голая в нём.

Утром я дал себе слово отпустить её и двигаться дальше, не заслуживала она моего внимания. Но стоило увидеть белые волосы, как зверь внутри меня заклацал зубами. Хочу крови. Хочу натянуть Еву на хер, чтобы стонала подо мной и умоляла о добавке своими пухлыми губками. Хочу, чтобы кончала сладко подо мной.

Она смотрит на меня напугано, практически не моргает.

— Я не разрешал тебе уходить. — не знаю с чего начать этот разговор длинною в пять лет. Паузу, которая сделала нас чужими людьми.

— Мне не нужно твоё разрешение. У меня есть дом, и я буду спать там. — отвечает она дерзко вскидывая подбородок. Вчера она не была такой уверенной в себе. Сегодня Евочка накрасилась и аккуратно подчеркнула свои искрящиеся голубые глаза, что хотелось выдрать и оставить себе. Чтобы она не могла ими смотреть на таких как Верещагин.

— Ты будешь спать там, где я скажу или тебе не нужна работа? — говорю первое, что приходит на ум, но, когда Ева прикусывает нижнюю губу и опускает глаза, понимаю — я попал в цель. Принцессе нужна это работа. — Поэтому сейчас ты перестанешь выделываться и будешь послушно отвечать на мои вопросы.

Я даю ей шанс. Мог бы натянуть уже и вколачиваться в самое горло, а я всё ещё разговариваю лицом к лицу, сам не понимая — зачем?

— Я готова была говорить с тобой ещё вчера, но ты выбрал другие пути общения, поэтому мне противно разговаривать с тобой. Противно находиться в одном помещении. — она сжимает коленки с такой силой, что пальцы белеют. — И мне кажется, что нам не о чем говорить. Всё закончилось пять лет назад, вчерашнее — было тебе прощальным подарком. Закрыла гештальт, чтобы ты захлебнулся от самодовольствия!

Сучка. Пусть теперь не обижается.