Поцелуй Катрины

Элен Славина, 2023

Будучи мексиканкой по рождению, я должна была пойти по стопам своей матери. Выйти замуж, завести детей и собирать агаву для производства текилы. Да вот только моя мама была необычной женщиной и притягивала неприятности магнитом. Полюбив женатого мужчину, она навлекла беду на весь наш род, а мне разгребай. Ну ничего, в моём теле течёт не простая кровь, а смешанная с порохом и соусом Tabasco. Берегитесь мужчины, ведь я приношу не только любовь, но и смерть!

Глава 1. На свадьбу и на крестины не ходи без приглашения.

Я всегда была выше, чем другие девочки моего класса. За это меня часто дразнили, называли дылдой и шпалой. Я не обижалась, а с высоко поднятой головой гордилась своим ростом и происхождением.

Удивительно, ведь я родилась в Мексике. Если вы знаете, мы, мексиканцы, не отличаемся высоким ростом. Мы маленькие, коренастые, компактные. Словно сахарные мишки, наполненные текилой и молотым какао.

Когда я надевала шпильки, облегающее тёмное платье, делала на голове высокий хвост, меня принимали за девушку с европейской недели мод.

Да, у нас в семье тоже был телевизор, и мы, кроме наших сериалов, смотрели и другие передачи. Обычно пульт был у дедушки, как у вождя нашей семьи. Только у него было священное право включать и выключать телевизор. Иногда внучке вождя, то есть мне позволялось брать пульт и выбирать передачу на вечер. Уверяю вас, это было крайне редко, в основном только по праздникам. В такие дни я позволяла себе смотреть то, что не выносили мои дедушка с бабушкой, это передачи о моде и красоте, об автомобилях и оружии. О деньгах и богатых мужчинах.

Я смотрела и впитывала в себя насыщенную жизнь, ту, которую не могла себе позволить. Мечтать очень даже полезно и однажды я надеялась заполучить такую жизнь, которой достойна.

Я в это верила всем сердцем, и оно мне подсказывало, что так и будет. Всё потому, что я не чистокровная мексиканка, как моя мама или бабушка Донома.

Нет. Не поэтому!

Мой папа родом из Венгрии, был высоким блондином с ярко-голубыми глазами. Они были почти синие, как не огранённый сапфир.

Когда мама первый раз увидела папу, она не могла отвести глаз от глубокого синего цвета. Этот оттенок проник в её сердце настолько глубоко, что её зрачки тёмного коричневого цвета стали с синими крапинками.

Так мне рассказывал мой дедушка. У меня нет причины ему не доверять. С синими крапинками, значит, так и запечатлим на одном из слайдов.

Их встреча произошла на одном из Юкатанских пляжей в Мексике. Честно признаюсь, нелепость была у папы в крови. Словно она была смешана с другими его чертами характера, но выступала главным недостатком. Хотя наверно можно это назвать и достоинством. Тут с какой стороны посмотреть.

В день знакомства, первое, что папа смог увидеть — женские ступни с вишневым педикюром. Нет, он не загорал в тот момент, хотя мне иногда кажется, что это было бы не так грустно. Мой папаша ползал по белоснежному Юкатанскому пляжу и собирал образцы для своей научной работы. Лупа и пинцет — вот с каким оружием, он первый раз встретил мою маму.

Зная Марисоль, которая не могла пройти мимо всего необычного и нелепого, мама остановилась прямо перед носом светловолосого мужчины. Будучи очень любопытной мексиканкой, она заинтересовалась этим интересным случаем.

Пляж, на котором они встретились, назывался Сиан-Каан. Он входил в списки наследия ЮНЕСКО. Первозданная тишина, природный уют, мелкий белый песок. А ещё необыкновенное море, меняющее цвет от лазурного оттенка у берегов, до цвета бирюзы и изумрудов над морскими глубинами.

Самый шик был в том, что пляж считался охраняемой заповедной зоной, и проходить туда абы кому не разрешалось.

Но только не моей маме.

Обследовав половину Юкатана в поисках лучших фотографий, она всегда находила то, что другим было просто не по силам. Будучи хрупкой и маленькой девушкой, она могла забраться на любую гору и пройти её вдоль и поперёк, пока другие срывались вниз и ломали шеи.

А ещё Марисоль могла прыгнуть в самый глубокий сенот в Мексике, без костюма дайвера и подготовки. Без страха и сомнений. Сгоряча, выключив голову и спрятав дорогой фотоаппарат в кустах.

Важно было только одно — если там было что поснимать, она летела к этому месту, сбивая на пути все препятствия. Будь то люди, природные явления или собственные эмоции. Казалось, моя мама, и страх никогда не были знакомы и даже не слышали друг о друге. Всё это было верно до одного события, которое изменило её жизнь.

Но до этого пока рано.

Когда она попала на пляж Сиан-Каан, она тут же начала искать подходящие виды для своей фотосъёмки. Времени было немного, через час или два, сюда могли заявиться охранники с полицией и выгнать её отсюда.

Вот тут она и увидела моего отца Зорана, бесцеремонно копошащегося в белоснежном песке. Словно он там что-то потерял и никак не мог найти. С таким усердием он всматривался в рассыпчатую пудру камней, что Марисоль решила подойти и помочь мужчине.

А потом были удивлённые синие глаза и белоснежная улыбка. В тот момент Марисоль подумала, что никогда не видела такого красивого мужчину в Мексике.

Поэтому первое, что она сказала, чтобы разбавить минутное молчание, показавшееся ей бесконечным и глупым, было:

— Можно я вас сфотографирую? Не переживайте, я сделаю это быстро и не в полный рост! — произнесла она на испанском языке.

— Что вы здесь делаете, это закрытая территория?! — спросил мой отец на ломаном английском.

— Нет, ну что вы, мне глаз вполне достаточно. Никогда не видела таких синих глаз. Вам никто не говорил, что они напоминают сапфир? — И снова на испанском. Не понимая того, что мой отец говорит совершенно на другом языке.

— Сапфир? Я бы мог подарить вам сапфир! Вы же не против? — Произнёс отец на венгерском, надеясь, что, может быть, незнакомка знает его родной язык.

Одновременно рассмеявшись и не понимая ни слова, мои родители сели на песок и посмотрели друг на друга.

— Мы думаем одинаково, вам не кажется это забавным? — Усмехнувшись, произнесла Марисоль.

— Я бы с удовольствием пригласил вас на свидание, если бы вы хоть немного понимали меня! — Серьёзно произнёс отец.

— Я хотела бы сделать столько фотографий ваших глаз, чтобы они превратили наш дом в поле синего Агератума. — Грустно произнесла Марисоль.

— Агератум мексиканский, очень красивый цветок! Как и вы…

Мой папа к тому же был учёным, поэтому со всей серьёзностью отнёсся к сложившейся ситуации. Он пригласил маму на свидание, как подобает джентльмену, надеясь, что она не откажет такому красавцу.

Цветы, костюм и такси всё было подготовлено на высшем уровне.

Но он не знал мою маму, которая решила взять всё в свои руки. Не поняв отца, она сама его пригласила. Хорошо, что в небольшом городке, откуда была моя мама, было только одно приличное кафе.

Вот только со временем они напутали, и, кажется, с днями недели тоже. Получилась полнейшая неразбериха.

Но если бы вы знали моих родителей, вы бы поняли, что свидание все-таки состоялось!

Я ведь как-то родилась.

Без сомнений, без оценки, без условий.

Именно так любили мои родители друг друга.

Они узнавали друг друга постепенно, не торопясь, словно боялись сделать какую-нибудь нелепую ошибку. Исследуя поступки друг друга, они удивлялись схожести характеров, мыслей и приходящих в голову идей.

Не зная прошлого друг друга, они всё-таки строили совместное будущее.

Счастливое, безоблачное — именно такое они хотели в своих мечтах. А мечтали они о многом: о большой семье, в которой дети и внуки никогда не покидают родной дом; о любви до старости, где не нужно считать морщинки и седые волосы, потому что у тебя столько же, если не больше; о добрых соседях, которые празднуют вместе с тобой День Мёртвых и разбрасывают оранжевые лепестки семпасучитль¹ из дома до кладбища.

Мама приучала папу к мексиканской культуре, и он как хороший ученик впитывал знания с удовольствием.

Родители много гуляли по мексиканским пляжам — по работе Зорана, и ездили по сенотам и горам — чтобы сделать фотографии. Марисоль готовилась к крупной выставке и всё свободное время тратила на поиски новых пейзажей и героев для своих фото.

Изучали венгерский и испанский язык, смеялись над ошибками и изъяснялись жестами. Они часто понимали друг друга без слов, одним лишь взмахом ресниц или улыбкой становилось ясно, о чём они думают или что хотят сказать.

Зорану нравилось, когда Марисоль начинала ругаться на испанском. В такие моменты она очень быстро переходила на повышенные тона, махала руками и сверкала карими глазами.

Было страшно, но в такие моменты Зоран любил мою маму ещё сильнее. Ведь она была настоящей мексиканкой, которая не терпела возражений и сомнений. Невероятно красивой и огненно-страстной.

Мама многое прощала папе, за одни только сапфировые глаза. Стоило ему подойти так близко, что расстояние между ними исчислялось миллиметрами и посмотреть на нее, как она таяла. В такие моменты Марисоль распускала волосы, так как нравилось отцу, брала его за крепкую шею и тонула в его горячих поцелуях.

На момент знакомства моей маме было девятнадцать лет. Не знавшая любви и жизни, она полюбила Зорана горячо и, как ей казалось, на всю жизнь. Папа уже тогда был состоявшимся ученым и красивым мужчиной, но был у него один недостаток, о котором он долгое время пытался рассказать.

Но ведь и, правда, пытался!

Мой отец был давно и безнадежно женат.

Если бы Марисоль знала венгерский язык, она бы поняла это в то самое утро, когда пыталась сфотографировать моего папу. Но мама не любила учить венгерский, считала это пустой тратой времени и сил. А может быть, ей просто было лень. Язык ей не нравился, и она в большинстве случаев его не понимала. Поэтому моему отцу ничего не оставалось, как начать усиленно учить испанский. Мама ему в этом помогала, и через несколько месяцев он уже бегло шутил на языке ацтеков и индейцев Майя.

Жить вместе они начали очень быстро, потому что поняли, что не могут существовать друг без друга. Дед, естественно, был против такого и решил поговорить с детьми о свадьбе. Именно тогда папа решил все рассказать, только уже на испанском. И это была не шутка, потому что после этого разговора мама пропала.

Не сказав никому ни слова, она исчезла.

Отец пытался её искать, но толком не зная Мексику, ему ничего не оставалось, как только ждать её возвращения.

Зоран был разбит, он впал в депрессию и первый раз напился, да так сильно, что попал с отравлением в больницу. Дед рассказывал, что именно в это время Марисоль вдруг появилась. Пришла в больницу и осталась с любимым мужчиной в палате, никого не подпускала к нему, ухаживала, читала книги на ломаном венгерском и показывала фотографии, которые сделала за время отсутствия. Папа смеялся и пытался исправлять её венгерский, но мама злилась и постоянно его щипала и кусала за это.

Они были такими странными.

После маминого возвращения Зоран быстро пошёл на поправку и пообещал, что как только выйдет из больницы, поедет в Венгрию и подаст на развод.

Слово он своё сдержал.

Папа уехал в Будапешт и вернулся спустя три месяца свободным мужчиной.

Как сказал мой дед Антонио, мудрейший человек нашей семьи, это и стало началом конца.

Теперь мои родители могли пожениться и стать счастливыми. Хотя они и не были несчастными. Ну, до тех пор, пока не поженились. Брак — это отстой. Ничего хорошего, кроме развода, не приносит. Никогда не выйду замуж!

Получив благословение дедушки, Марисоль и Зоран начали готовиться к свадьбе.

Все шло по плану, но только чей он был, так никто до конца и не понял.

***

Свадьба мамы и папы была очень яркой и весёлой, как и все свадьбы, проходящие в Мексике. Но это событие ещё долгое время вспоминалась многим. Для дедушки Антонио и бабушки Дономы свадьба единственной дочери была настоящим праздником, поэтому они подготовили её очень тщательно, стараясь ничего не упустить и сделать её по всем мексиканским традициям.

Они пригласили гостей с обеих сторон. Со стороны Зорана была его мать Адриана и брат Денеш. Те приехали из Венгрии и были в полном восторге от Мексики. Так они говорили тогда, в день свадьбы. Всего один раз.

Больше такой оплошности они не совершали.

Со стороны Марисоль присутствовал весь район небольшого городка Оахака. Приглашенных было столько, что единственное приличное кафе в городе не могло разместить всех гостей. Поэтому праздничные столы пришлось ставить рядом с домом отца и вдоль всей улицы. Стулья и лавки выносили из соседних домов и ставили тут же.

Еда готовилась также всем миром и поэтому столы ломились от ароматных цветов и угощений, приглашая всех проходящих мимо на праздник.

Свадебное лассо, что набрасывается на плечи жениха и невесты в виде знака бесконечности, шила сама бабушка Донома. Перешив своё лассо, она добавила тот цвет, который выбрала дочка для своей свадьбы. Это был цвет глаз любимого Зорана, цвет сапфира.

В наряде невесты была одна важная вещь, которая досталась ей от матери. Перешитая в срочном порядке голубая юбка, которую подогнали под размер худенькой и маленькой Марисоль, надевалась под открытое свадебное платье простого покроя. Только после этого невеста считалась готовой вступить в брак и в новую взрослую жизнь.

Темные волосы невесты украсили крупными пионами и цветами синего Агератума.

Жених был одет скромнее, его смокинг украшал цветок агавы, но, как и у невесты, бабочка на шее была ярко-синего цвета.

— Папочка, я хочу, чтобы везде, были лепестки роз. Дорожка, по которой мы пойдём, потом — у стульев, а ещё — у арки для росписи. Везде розы и разноцветные фонарики. — Марисоль покружилось у зеркала, примеряя украшения, доставшиеся ей от бабушки. — Красивые, правда?

— А как же церковь, родная моя? — Антонио присел на стул и взял дочку за руку, пытаясь вразумить дитя.

— Обязательно будет церковь. Не переживай, отец! Просто Зоран хочет, чтобы европейская часть церемонии тоже была. Я не смогла ему отказать, он так просил.

— Ох, уж эти европейские нравы, до добра не доведут.

— Я тут не причём. Это все сапфировые глаза.

— Помяни моё слово деточка, однажды эти глаза сыграют с тобой злую шутку. — Отец поднялся, поцеловал дочь в лоб и вышел из комнаты.

Зоран с братом нашли ансамбль музыкантов Мариачи, которые играли живую музыку и развлекали гостей свадьбы.

После церемонии в церкви Зоран преподнёс Марисоль тринадцать золотых монет, символизирующих Иисуса и двенадцать апостолов. Эти монеты стали семейной реликвией вместе с Лассо, сшитым матерью невесты.

Все было очень ярко и торжественно, гости веселились и танцевали. Молодые были счастливы и не могли наглядеться друг на друга. Оставалось последнее.

Поход под аркой всегда считается одним из важных элементов свадебной церемонии. После него молодые вступали во взрослую совместную жизнь и считались официально обрученными.

Войдя в арку под руку, Зоран и Мэрисоль смотрели друг другу в глаза и мысленно признавались в вечной любви. Они смотрели друг другу в глаза и незаметно флиртовали, словно были на том самом юкатанском пляже Сиан-Каан, когда впервые увидели друг друга.

Выйдя из арки, влюбленные попали под дождь из мелких красных бусин. Падая на белоснежное платье, волосы и лицо, жених с невестой поняли, что на самом деле это были не бусины, а самая настоящая кровь.

— Беда, беда! — Истошно закричала толпа, прижимаясь друг к другу.

— Сто лет несчастья!

— У кого-то руки в крови! — кричали третьи и показывали пальцем на жениха.

Марисоль услышав подобные слова, стыдливо закрыла лицо руками и убежала прочь. Новоиспеченный муж помчался за женой, стараясь успокоить. Толпа продолжала волноваться, проклятую свадьбу не каждый день увидишь.

Дед Антонио разогнал беснующихся собравшихся и на какое-то время перестал с ними общаться.

Женщины, крестясь и кутаясь в платки, стали расходиться по домам, прихватывая с собой еду со столов.

Не пропадать же добру.

Свадьба была окончена. Марисоль была проклята, и во всем виноват был этот венгр с сапфировыми глазами.

Когда толпа поредела, дед Антонио, сидел за столом и медленно пил текилу, ронял слезы в стакан и шептал одну популярную песенку.

Услышав, шорох, он поднял голову и увидел, как одна из женщин, медленно уходила с праздника, иногда оглядываясь и загадочно улыбаясь.

Ее платье тоже было в крови.

Примечания

1

Семпасучитль — оранжевый цветок, символ Дня мёртвых в Мексике.