Причинность. На другой берег

Элар Шевела

Четыре легенды. Три Континента. Две непростительные ошибки.Одна общая проблема.Ноль попыток решить её даже 21 поколение спустя.Сефу, Ифэми, Сверр и Раасул понятия не имеют, как проживать свои жизни в этом внешне упорядоченном и стройном мире.Они не вписываются в него или «по праву рождения», или по праву без (раз) личия.И предстоит сказать: «Это мой Путь».И предстоит понять, что есть этот Путь для Общего Блага.И рухнет ли мир, если ты откажешься делать то, чего он от тебя ждёт?

Эпизод пятый. Проснуться — не значит вспомнить

Ифэми требуется несколько секунд на осознание — она лежит с открытыми глазами. Темнота вокруг обволакивает так плотно, что почти осязаемо сдавливает виски. Решив, что скоро зрение адаптируется, Фифи неподвижно созерцает пустоту перед собой. Кто бы ни притащил её сюда, он проявил некоторое гостеприимство: лежит «гостья» на чём-то мягком, в помещении тепло и приятно пахнет свежими простынями.

На всякий случай Фи старается не шевелиться. Даже слегка. Воображение детально прорисовывает жуткие картины, что могут скрываться во тьме. Всё то же воображение настаивает, что пустота хранит наблюдателя.

Лежать неподвижно всё сложнее, а вокруг не происходит ровным счётом ничего. Тем более ничего опасного. Пора бы преодолеть страх и разобраться, что это за место. Пульс ускоряется, а стук сердца мягко разрезает тишину. Ифэми не только чувствует, но и прекрасно слышит это. Так, под аккомпанемент собственного сердца, она резким движением садится.

Адреналин действует, как полагается: в ушах шумит, а взгляд затуманивается, заставляя темноту завибрировать. Фифи на секунду кажется, что пространство живое и буквально движется вместе с ней. Сердце стучит ещё сильнее, и не выдержавшая напряжения Ифэми кричит в пустоту: «Кто здесь?!»

Ответа нет. Несколько раз повторив попытку разговорить темноту вокруг себя, Фи резюмирует, что находится в помещении одна. Достаточное основание, чтобы успокоиться и начать действовать.

«Гостья» сосредотачивается на дыхании: старается расслабиться и привести мысли в порядок. Хаос в голове сопротивляется изо всех сил. Память всё насыпает разгорячённому уму картинок из прошлого, а воображение рисует бурные небылицы и предположения. Пульс зашкаливает. Ифэми не может вспомнить, предвидела ли нечто подобное, и совершенно теряется в закоулках собственной памяти, категорически не понимая, где находится и как сюда попала. Сложно сказать наверняка, где именно она была до этого момента. Мысли путаются и закручиваются в причудливые узоры, словно нарочно мешая успокоиться.

Сколько она просидела неподвижно, определить невозможно, но ощущалось это длиною в вечность. Из собственных мыслей Ифэми выдёргивает холодный воздух, заскользивший по босым пяткам. Ум моментально успокаивается, возвращая её в здесь и сейчас. Воздушный поток усиливается, а где-то за стеной слышатся тяжёлый топот и приглушённые голоса.

— Будто снег стряхивают, — шепчет Фифи пустоте.

Холод перестаёт облизывать кожу. Голоса звучат громче и отчётливее.

–…потом он опустил это в Воду. Я чуть не блеванула, Вил! Такая гадость. Откуда малой притащил всю эту дрянь? Мы так и не допытались. Он же сынок охотника, мало ли какой будет ответ, — тараторит строгий голос, явно впечатлённый тем, о чём рассказывает.

— Вода, Вода. Оставишь вас так на пару дней, а тут уже все вымокли по пояс и травят байки про «изумрудных оленей», — второй голос звучит ниже и тяжелее.

— Сам ты байка, — оскорбляется голос номер один. — Мы же не на льдине живём, здесь и не такое бывает!

— Я тебе так скажу. Мы живём в мире фантазёров и романтиков, предки которых сочиняли шизанутые сказочки. Мне иногда кажется, что они это сделали по приколу и очень жалели, что не смогут посмотреть на ваши лица, когда вы поймёте, что все эти легенды — полная чушь. — Он раскатисто смеётся.

Ифэми так внимательно вслушивается в голоса, что вовремя не различает за ними скрипучий шорох ключа в дверном замке. Опомнившись на последнем его обороте, она резко падает обратно на подушку и закрывает глаза.

Не слышно ни единого звука. То, что дверь отворилась, выдаёт только свет, мягко обволакивающий закрытые веки. Ифэми сосредоточенно изображает сон, не понимая, куда делись голоса.

— Мы слышим, насколько бешено колотится твоё сердце, — тяжёлый бас раздаётся прямо над ухом Фи, она чудом сдерживает дрожь.

— Вилмар, прекрати! — вступается голос номер один. — Южанка и так напугана. Здесь ещё и темно, как в глубинах Ситы!

— Ей же никто не мешал включить свет, — обращается Вилмар к своей спутнице, но осекается. — Тебе же никто не мешал включить свет, — последняя фраза явно адресована Ифэми.

Она глубоко вдыхает и открывает глаза. Постепенно привыкая к полумраку и уже различая две широкие фигуры, возвышающиеся над кроватью. Комнату теперь освещает тонкая полоса света, тянущаяся из приоткрытой двери.

— Ну вот. Так уже лучше, — мягко шелестит фигура с голосом номер один.

Кроме как по звучанию, силуэты больше не различаются ничем.

— Так и будешь сюсюкаться? — ругается второй голос. — Лампа на пять и пять! — командует он куда-то в темноту.

Помещение моментально заливает пронзительно-белым светом. Глаза Ифэми слезятся, и она рефлекторно жмурится.

Следующие несколько минут проходят в молчании под звуки медицинских приборов. Обладательница голоса номер один нажимает на какие-то кнопки, и комната словно оживает. Оказывается, что Фифи на больничной койке, окружённая причудливыми механизмами. Один из них берёт у неё кровь из вены, второй пищит где-то в области лба, третий упорно светит в глаза. Когда вся эта фантасмагория стихает, справа от кровати под мерное пиканье выскальзывает листок с результатами осмотра.

Ифэми наконец может разглядеть, кому принадлежат голоса. Силуэты показались ей одинаковыми из-за дутых курток, которые уже валяются на соседнем стуле. Под верхней одеждой скрывались сильные мышечные фигуры, обтянутые термоуниформой времён Второго Прихода.

Парочка дружно усаживается прямо на стерильную кушетку неподалёку. Некоторое время они полушёпотом препираются друг с другом. В результате второй голос, оказавшийся бородатым северянином неопределённых лет, начинает говорить.

— Скажу как есть. Мы не ожидали, что ты будешь в сознании. — Он слегка нервничает.

Его пальцы судорожно барабанят по кушетке, а глаза бегают из стороны в сторону.

— У нас нет никакой инструкции на этот счёт. Так что мы сделали то, что требовалось, а теперь готовы заняться своими прямыми обязанностями.

Спутница его выглядит гораздо спокойнее и увереннее. Всё это время она внимательно разглядывает Ифэми. Даже улыбнулась ей пару раз.

— Меня можешь называть Вилмар. Это Илва. Благоприветствую в… — Он замолкает и оборачивается на спутницу, которая равнодушно пожимает плечами, продолжая рассматривать Фифи. — Думаю, что у меня нет права говорить тебе о том, где ты находишься.

— А у кого есть? — Ифэми слегка приподнимается на локтях.

Напряжённое молчание длится недолго.

— Раз уж твои показатели в пределах нормы, — Илва встаёт с кушетки, — мы отведём тебя к той, у кого оно есть.

В глазах Вилмара читается явное удивление. Судя по всему, заранее они ничего такого не согласовывали.

— Мы отведём её? Что? Ты в своём уме? — шипит он сквозь зубы.

— Пока вы не начали ругаться, — встревает в их диалог Ифэми. — Имеет ли право кто-то из вас сказать, что со мной случилось?

«Гостье» выдают тёплую одежду и без лишних разговоров выводят из здания. На все её вопросы проводники отвечать отказываются. Илва лишь бубнит что-то про командующего и «сферу влияния». Ифэми немного расслабляется, понимая, что всё ещё находится в Та’Уттара. Новые знакомые ведут её коридорами, проложенными прямо внутри массивных сугробов, неизвестно на какой глубине. Помещением это не назовёшь, но и для улицы слишком закрыто. Судя по звукам, сверху бушует целое стихийное бедствие. Ветер завывает с такой силой, что заглушает скрип притоптанного снега под ногами. Фи остаётся покорно следовать между своими то ли похитителями, то ли спасителями и лихорадочно копаться в воспоминаниях. Пытаясь угадать, какие из них настоящие. Каким можно доверять. Наконец снежный коридор наполняется ярким светом, льющимся сквозь круглую дверь из полупрозрачного голубого кварца.

Здание, в которое приводят «гостью», до предела освещённое и напичкано непонятной техникой, большинство из которой вызывает в Ифэми какой-то детский восторг. Она от удивления даже открывает рот, оглядывая помещение: просторный холл без конца и края, этажи, закрученные по спирали и отлично просматривающиеся изнутри. Стены взмывают так высоко вверх, что потолка не разглядеть, словно бы Ифэми попала в здание даже выше Джезеритской Временной Башни.

А главное, вокруг своеобразный «оркестр»: шумно от голосов, пищащих приборов, жужжащих дронов и звуков громкоговорителя. Каара вокруг облачены в форму, как у Илвы, или в длинные небесно-голубые халаты. Все погружены в свои дела и не обращают внимания ни на что вокруг. К удивлению Фифи, среди одинаково одетых взрослых снуют дети и подростки.

Почти сразу Вилмар прощается со своими спутницами и скрывается в одном из множества коридоров.

— Дальше мы сами, — улыбается Илва. — Старайся не привлекать лишнего внимания.

— Задача подозрительно лёгкая, — иронично замечает Фи, еле успевая увернуться перед парочкой в тёмно-синих халатах, увлечённой своим спором, а не происходящим вокруг.

Это первый раз за много месяцев, когда Илва позволяет себе короткий лёгкий смех. Ифэми облегчённо вздыхает и тоже отпускает скопившееся напряжение. Их хохот так органично сливается с переливами голосов вокруг, что никто из окружающих не придаёт этому значения.

Пока световой лифт поднимает их на этаж, обозначенный как «обсерватория», Ифэми пытается прикинуть своё географическое положение. В голове бурлит ускоренный анализ местных технологий, погоды, формы времён Второго Прихода и атмосферы секретности. Штаб аккретов? Такого Ифэми даже представлять не хочет. Что угодно, только не это!

Лифт останавливается. За его дверьми очередные коридоры, залитые мерцающим холодным светом. После шумного холла первого этажа здесь необычно тихо и пусто. Только топот двух пар тяжёлых ботинок раздаётся гулким эхом. Парочка двигается молча: Ифэми уже поняла, что вопросы задавать бесполезно, и тихонько рассматривает свою проводницу.

Илва выглядит молодо, но редкие морщинки выдают возраст. Скорее всего, она ненамного старше Ифэми. Волосы мелкими кучеряшками ниспадают на плечи. Обтягивающая термоуниформа подчёркивает развитую мускулатуру. Походка и выправка выдают, что Илва посвящает жизнь службе. Внимание Фифи скользит к странной нашивке на рукаве проводницы: «ИЛ-72-В». Ни у кого на первом этаже, да и у Вилмара, таких не было.

— Вот и пришли. — Илва резко разворачивается на носках, оказываясь с Ифэми лицом к лицу. — Я считаю, ты не имеешь отношения к тому, что они думают. Просто знай это.

— К чему?

— Было бы круто спросить всё у тебя лично, но задавать вопросы — вне моих полномочий. Так что… — Илва непринуждённо улыбается и одним движением открывает круглую герметичную дверь. — Прошу, — она жестом приглашает внутрь.

Взору предстаёт впечатляющая, хотя и ожидаемая картина. Под идеально круглым куполом из прозрачного кварца — отполированного до блеска — раскинулась масштабная обсерватория. В отличие от остального здания, пространство здесь освещается лишь звёздным небом и редкими светильниками. Методично пищат вычислительные приборы, а гигантский телескоп пылится без дела.

В самом центре комнаты, на небольшом возвышении, установлен тяжёлый резной стол. За ним восседает седая северянка в точно такой же форме, как и у остальных. Прямо напротив стола — массивный диван из чёрного дерева, явно южного происхождения. Но самым удивительным кажется гигантская птица, размахивающая крыльями где-то под куполом.

Северянка поднимает взгляд от бумаг, педантично разложенных на столе. Одним кивком приказывает Илве войти и снова погружается в изучение документов.

— Пусть она разуется, — неожиданно гремит голос из-за стола.

Приказ звучит настолько властно и безапелляционно, что Фи пробирает мелкая дрожь. Глубока Вода. Куда её принесло?

— Разуйся, — повторяет Илва, будто бы приказ старшей по званию слышала только она.

Ифэми послушно снимает тяжёлые ботинки, которые прилично успели натереть ей ноги.

— Носки тоже, — полушёпотом добавляет проводница.

Она провожает Фифи к дивану, а сама подходит к начальнице и что-то шепчет ей на ухо, протягивая листок с осмотра. Ифэми методично барабанит пальцами по коленке и изучает ковёр под ногами. Тоже, кстати, южного происхождения. Орнамент на нём поразительно похож на какие-то тропические деревья, которые Фи помнит, наверное, из детских книжек. Ворсинки приятно щекочут босые ноги. Ковёр тёплый и мягкий.

— Нравится? — голос из-за стола звучит уже менее властно.

— Да. — Ифэми нехотя поднимает голову.

— Вот и славно. Ил, ты можешь нас оставить. Ничего не случится.

— Так я оказалась права? — проводница с трудом сдерживает ухмылку.

— Не могу обещать. Всё позже. — Начальница кивает на дверь, а сама сосредотачивает внимание на гостье, скромно присевшей на самый краешек дивана и с интересом изучающей ковёр. — Давай-ка познакомимся. Можешь звать меня Сигрид. Я — эйдрэ этого места. Кто ты?

Ифэми пытается собраться с мыслями. Она внимательно всматривается в пожилую северянку перед собой. Серые глаза Сигрид кажутся сочувственными, но настороженными. Фи решает, что лучшая тактика сейчас — честность, но честность без лишних подробностей. Гостья расправляет плечи и готовится отвечать на вопросы в надежде, что получит ответы и на свои.

— Можешь звать меня Ифэми. И я не совсем… то есть совсем не понимаю, почему меня привели прямиком к эйдрэ. К чему такая честь?

— Вероятность того, что путница окажется так далеко на Севере и случайно забредёт к нам, равна нулю. — Сигрид решительно игнорирует вопрос своей гостьи. — Как и вероятность того, что путница в принципе окажется так далеко на Севере без достаточных на то оснований. — Эйдрэ приглаживает волосы. — Илва доложила, что ты якобы не знаешь, что с тобой произошло. И, вероятно, где находишься. Найти это место без точных координат и приглашения — задача невыполнимая. И если ты направлялась не к нам, то куда же?

— Я и сейчас не знаю ваших точных координат. К тому же не фанатка долгих прогулок по сугробам. Получается, что задача не так уж невыполнима?

Ифэми никак не может вспомнить, как попала сюда, но невольно ухмыляется самой ситуации. Находящиеся в этом здании явно считают, что надёжно спрятаны от внешнего мира, но она каким-то чудом оказалась среди них. Главное, чтобы эйдрэ не сочла комментарий про невыполнимость задачи прямым намёком на то, что гостья проникла сюда сознательно. Хотя, может, так оно и было?

Сигрид внимательно изучает результаты осмотра Ифэми и несколько минут сосредоточенно молчит, после чего снова поднимает внимательный взгляд на гостью.

— Пойми меня правильно. Южанка. Одна. В Та’Уттара. Подозрительная история. Ничего не могу обещать, но, если ты сама расскажешь, кто помог нас найти, всё может обернуться не таким печальным образом. — Сигрид поджимает губы и добавляет: — Для тебя.

Ифэми давится комом в горле:

— Да, я выгляжу как южанка, но создана в уттарской лаборатории. Воспитана одной из северных общин. Меня сделали в качестве генетического эксперимента. Уверена, что здесь слышали о таком. Иногда учёные скрещивают ДНК по приколу, чтобы посмотреть, как я и подобные мне смогут выжить в условиях, к которым генетически не приспособлены.

— Интересно. — В глазах Сигрид читается неподдельный интерес. — Должно быть, материал получили из беглецов во времена Вестников, а на тебя возлагали какие-то надежды?

— Должно быть. Молодняку никто не рассказывает о генетических источниках. Я о многом догадалась сама, изучая историю и внимательно слушая, о чём шепчутся кураторы, когда я прохожу мимо.

— Тяжёлые времена, — Сигрид складывает руки пирамидкой и задумчиво смотрит вдаль. — Пойми меня правильно. Я хочу верить в лучшие намерения окружающих и ценю само понятие жизни, но если на одной чаше весов будет это место, а на другой ты… — Эйдрэ обжигает Ифэми ледяным взглядом. — Выбор очевиден.

— Теперь твоя очередь понять правильно, Сигрид’эни, — выпрямляется Ифэми. — Для меня всё происходящее выглядит настолько абсурдно, что больше напоминает продолжение сна, а не реальность. Очнулась в полной темноте. Не понимаю, что происходит и где нахожусь. Ледяной лабиринт. Здание, полное незнакомых мне технологий и битком забитое каара, судя по всему, прибывшими с разных континентов. И вот, — она вскидывает руки, — я сижу босая перед местной эйдрэ, которая с ходу намекает, что я какой-то там маяк.

Ифэми резко поднимается с дивана, шагает на платформу и, опершись руками на прохладный кварцевый стол, продолжает:

— Давай-ка начистоту. Я бы и рада подтвердить или опровергнуть твои опасения, но реально не понимаю, где нахожусь или как сюда попала. И, к сожалению, такое положение дел бесит меня не меньше, чем саму эйдрэ.

Ифэми сдержанно улыбается и уверенно смотрит прямо в глаза Сигрид, попутно размышляя о том, насколько был уместен этот эмоциональный выпад.

Эйдрэ какое-то время молчит, стараясь понять, говорят ей правду или заранее заученный монолог. Она прикидывает, что оба варианта в равной степени возможны, но, чтобы выяснить истину, решает пойти у гостьи на поводу.

— Скажи-ка мне, дитя, что принципиально отличает эту реальность от реальности сна, если ты проживаешь их обе? — Она откидывается в скрипучем кресле.

Ифэми не находит, что ответить, и продолжает молча смотреть эйдрэ в глаза, вспоминая, как Сефи без конца болтала нечто подобное, называя сны лишь пластами реальности.

— Молчание — наилучший из ответов. Что ж, тогда может случиться так, что эта реальность — один из твоих снов.

— Или наших общих.

— Параллельность тебе тоже знакома? Замечательно.

— Сигрид’эни, ты превосходно прыгаешь с темы на тему. Уверяю, что не знаю, как здесь оказалась.

Ифэми на секунду прерывается и грустно выдыхает:

— Я даже не знаю, что это за «здесь».

— Мы никогда не помним начала сна.

— Идиотизм какой-то. Твоё поведение похоже на выступление актёришки на празднике Ночи, но не на эйдрэ. От чего ты так увиливаешь?

— Неужели ты сама не делаешь так же?

Ифэми мешкает. Из глубин её памяти проскальзывают картинка за картинкой: как она тактично уводила разговор от сути, старательно скрывая что-то. Фи никогда не делала этого из-за прихоти. Может, эйдрэ руководствуется схожими мотивами? Может, гостье не стоит знать правды?

— Позволь-ка мне вернуться домой. — Ифэми обескураженно поджимает губы. — Живите в своём мирке, как угодно. Не отвечай на мои вопросы. Просто верни в мой дом на краю Джезерит.

Молчание. Сигрид торопиться некуда. Та’Уттара сковало тьмой и холодом Чёрного Ноазиса, а значит, охота, рыбалка и более важные вылазки заставляют себя подождать. В такое время дел в форте совсем немного, и эйдрэ может вести какой угодно долгий диалог с какой угодно гостьей. Жаль, что паранойя — своеобразная издержка положения — не позволяет Сигрид открыть собеседнице хоть что-то. Это и ставит эйдрэ в проигрышную позицию: не увидев доверия к себе, Ифэми не доверится в ответ, а значит, не расскажет то, что действительно интересует Сигрид. Она чувствует себя в тупике, в который зашла своими ногами. И выбираться из него нужно так же — самостоятельно.

— Мин Джезерит, — щурится Сигрид. — Тебя нашли в снегах к востоку от форта. Через несколько часов после Вспышки.

— В снегах? — Фифи удивлённо моргает.

— Да. На моей памяти такое произошло впервые. А память у меня отличная.

Ифэми поспешно возвращается на диван, плотнее прижимая босые пятки к мягкому ковру. Губ седовласой эйдрэ касается едва заметная улыбка:

— В это Сияние всё началось как обычно. За несколько часов до алого мы собрались на верхних этажах форта. Сомневаюсь, что Вспышка здесь такая же, как в твоём городе, но всё же безупречное чудо природы видно и у нас. Сначала меня насторожили Зарева. Они были дольше обычного. За столько прожитых лет я знаю, сколько секунд длится каждое и через какие промежутки они вступают. — Эйдрэ нахмурилась. — В этот раз всё было иначе. Илва тоже обратила внимание. Погрешности были едва уловимы, но даже их быть не должно. Мы обе списали всё на изменения в погоде или нечто подобное, но тревожность усиливалась. Илва даже пошутила про явление Мнра Мнаас, и это казалось нам забавной шуткой ровно до самой Вспышки.

Эйдрэ говорит медленно, словно решаясь на каждое слово. В её голове легенды смешиваются с реальностью, предрассудки — со здравым смыслом, а гостья на диване кажется то невинным дитя, то эфором, то кем-то похуже.

— Первым завизжал молодняк, — произошедшее всё яснее прорисовывается в памяти Сигрид. — Когда меня пропустили ближе к окну, тьма уже подбиралась, но хватило нескольких секунд, чтобы всё понять. Мы привыкли, что Вспышка где-то «там», но в этот раз небо полыхнуло гораздо ближе. Белизна отступила, и стало видно, как медленно плавится снег, обнажая скрытый под ним кратер. — Она прочищает горло, прежде чем продолжить. — Кратер в несколько миль.

Эйдрэ лёгким кивком указывает куда-то перед собой, и Ифэми машинально оборачивается. Ей приходится напрячь зрение, чтобы рассмотреть, что позади вовсе не ещё одно гигантское окно, а тонкая плёнка из света и цвета — проекция на кварце. От пола до потолка. Экран мелко дрожит время от времени.

Ифэми восхищённо выдыхает, ей прежде не приходилось сталкиваться с такими технологиями. В основном подобные устройства используют на Юге, иногда в Белой Столице. Фифи про такое слышала, теперь и видела.

— Мы отправили группу на место, а за их перемещениями следили в прямом эфире. Такое событие было. Кажется, и про Вспышку все успели забыть. — Сигрид грустно улыбается и продолжает: — Кратер успело прилично занести снегом, но, к твоему счастью, недостаточно. Если бы группа выдвинулась хотя бы на пару часов позже, ты так и спала бы. Под снегом.

Воспоминание раскалённым шипом пронзает голову Ифэми от виска до виска. Она вскрикивает от неожиданности, заставляя Сигрид привстать со стула. Фи вскидывает перед собой руку, старательно цеплялась за вихрь раскручивающихся в памяти картинок. В попытке выхватить нужную. Достаточно сконцентрировавшись и глубоко вдохнув, Фифи останавливает болезненный поток воспоминаний — внимательно вглядываясь в нужное.

Она стоит одна посреди метели в лёгком платье цвета сладкого южного плода. Снежинки непривычно крупные и острые, словно льдинки. Свет вокруг то пульсирует, то гаснет, а на крики никто не отзывается. Ифэми пытается наугад пробираться по снегу, но быстро понимает, что насквозь мокрая, а платье колом встаёт на уставшем теле. Последней вспышкой в памяти становится холод. Повсеместный. Парализующий.

— Я больше не могу удержаться. — По щекам Ифэми катятся слёзы. — Этот снег такой мягкий, словно перина в нашем доме.

Сигрид аккуратно присаживается обратно на стул, внимательно вглядываясь в перемены на лице гостьи. Вслушиваясь в каждое слово.

— Она укрывает меня одеялом и поёт колыбельную, — почти шёпотом продолжает Ифэми, закрывая глаза и не сдерживая слёзы. — Нашу колыбельную.

— Кто она? — эйдрэ в нетерпении поджимает и без того тонкие губы.

В дверь уверенно стучат. Сигрид вздрагивает, но Ифэми не обращает внимания ни на что вокруг. Продолжая шептать себе под нос, она криво улыбается. Настолько жутко, что кожу эйдрэ усыпали мурашки.

Круглая дверь тяжело отворяется. Из-за неё выглядывает мягкое сияющее лицо в массивных очках. Южанка невысокого роста боязливо улыбается, одними губами просясь войти. Сигрид раздражённо машет рукой, чтобы та проходила, но не издавала ни звука. Новая гостья лихо скидывает с ног ботинки и шустро проскакивает к кварцевому столу.

Не дожидаясь, что скажет учёная, Сигрид тихо, но очень властно распоряжается:

— Мне нужно знать, что происходит в её голове, Фадила.

— Но это вне моих научных интересов. Ты же… — От негодования у неё кружится голова.

— Мне плевать. Спустишься на пятый уровень и передашь, чтобы готовили оборудование. Я хочу знать всё. — Вена на шее Сигрид пульсирует от напряжения.

— Как будет угодно эйдрэ, — Фадила надувает губы, — но я пришла с докладом по микроэлементам из последней экспедиции. Думаю, что…

— Сайтхи шикшайр трайтх, — голос Ифэми раздаётся сразу со всех сторон, воздух напитывается, как от разряда тока.

Экран мелко моргает и гаснет, как и все электрические приборы в обсерватории. Фадила коротко ойкает и пытается прижаться к Сигрид, но та быстрым движением отодвигает учёную и отходит к окну.

Ифэми сидит неподвижно: выпрямив спину и положа руки на колени. Голова её медленно поворачивается из стороны в сторону. Фадила, тихонько матерясь, прячется за столом, осторожно наблюдая за незнакомкой на диване. Когда Сигрид возвращается на своё место, учёная шепчет:

— Что здесь происходит?

— Сплошной туман. Электричество вырубило даже в соседних зданиях. Происходит то, что мы должны как можно быстрее выяснить, кто она такая. Откуда пришла. И какими практиками владеет, — эйдрэ говорит громко и абсолютно спокойно. — Кроме этой, разумеется.

— Так это… О-о-о…

Фадила не может сдержать любопытства и выглядывает из-за стола, чтобы рассмотреть незнакомку, насколько позволяет освещение лампадок вокруг.

— Всё-таки она…

Сигрид не даёт учёной закончить реплику, строго перебивая:

— Эфоратским маячкам ни к чему сидеть с закрытыми глазами.

Фадила неуверенно кивает и семенит к круглой двери. Она даже не обувается, а просто хватает ботинки по пути.

— Сомневаюсь, что лифт работает, — бросает Сигрид вслед учёной.

— Ничего-ничего! Я лучше там подожду, — раздаётся из-за закрывающейся двери.

Ифэми продолжает сидеть с закрытыми глазами и покачиваться из стороны в сторону, а Сигрид вытаскивает из ящика стола толстую кипу бумаг — отчёты по физическим показателям гостьи. Гостьи, проспавшей в больничном крыле ровно полторы недели. Эйдрэ погружается в изучение данных, стараясь одним ухом прислушиваться к шёпоту Ифэми, бормочущей какую-то бессмыслицу.

Проходит достаточно времени, когда уже обутая Фадила возвращается в обсерваторию.

— Думаю, что внизу полный бардак. — Учёная аккуратно поправляет очки на носу и громко вздыхает.

— У каждого в форте прекрасная подготовка, дитя. — Сигрид не поднимает взгляда от бумаг.

Фадила усаживается на скамейку возле входа и барабанит пальцами по её деревянной поверхности.

— Можно спросить, Сигрид’эни, раз уж обстоятельства позволяют? — неуверенно начинает она.

— Попробуй. — Эйдрэ перелистывает страницу.

— После того, как Она сотворила такое… — Фадила напряжённо сглатывает. — Эйдрэ тоже думает, что Она поможет нам найти Диавэн?

Сигрид отодвигает бумаги и трёт уставшие глаза. Все эти разговоры всё больше выводят её из себя, потому что в форте хватает проблем реальнее, чем выдуманный кем-то когда-то город, якобы созданный Тройняшками в собственных интересах.

Обсерватория на долю секунды озаряется световой вспышкой, а приборы поочерёдно пищат, прогружаясь. Фадила облегчённо вздыхает и поднимается со скамейки.

— Сначала иди на пятый уровень, как я велела, — напоминает Сигрид, снова углубляясь в бумаги.

— Да, — улыбается учёная, косясь на Ифэми, растерянно озирающуюся вокруг.

Фадила выходит за дверь, но нарочито медленно передвигает ногами, жадно вслушиваясь в каждое слово из обсерватории.

— Ты была без сознания полтора часа, — голос Сигрид звучит сухо и отстранённо, словно ей совершенно всё равно, что произошло. По крайней мере, она хочет, чтобы Ифэми думала именно так.

— Я не… — Гостья дрожит всем телом. — Я помню, как ответила на вопрос, и в тот же момент ты уже сидишь с бумагами. Голова раскалывается. Могу я вернуться в палату?

— На какой вопрос ты ответила? Уточни, — всё так же безразлично звучит Сигрид.

— Кто она. Кто мерещился мне.

Фадила останавливается, так и не поставив уже занесённую для шага ногу. Сердце со всей силы молотит по грудной клетке. Тем в Хальварде, кому рассказали про найденную после Вспышки южанку, интересно, что с ней произошло и кто она такая. Прямо сейчас учёная может узнать немного больше остальных. Она задерживает дыхание и оборачивается к двери, словно так будет слышать лучше.

— Ты не ответила, — голос эйдрэ больше не кажется безразличным, наоборот, дрогнул.

— Сайтхи шикшайр трайтх, — неуверенно повторяет Ифэми произнесённые ранее слова.

Фадила наконец опускает ногу на пол и неожиданно громко выдыхает. Испугавшись, что в обсерватории услышат, она машинально закрывает рот рукой и спешит к лифту.

— Может ли это быть тот язык? — учёная размышляет вслух, отбивая нервную дробь по сенсору вызова лифта.

Мысленно она уже решила повременить с поручением эйдрэ и первым делом побежать к Ювеле.

Сигрид облокачивается на стол и складывает руки пирамидкой, рассматривая растерянное лицо Ифэми.

— И что это значит? — осторожно уточняет эйдрэ.

— Понятия не имею, — честно признаётся Фи, роняя голову в ладони.

— Что ж…

— Но я знаю, кто мерещился мне тогда! Кто укрывал меня одеялом во время лихорадки, кто научил меня глупой рыбацкой колыбельной.

По спине Сигрид снова пробегают мурашки, когда она видит неподдельный испуг и всепоглощающее горе в глазах такой физически сильной каари. Все эти развитые мускулы не могут защитить её от груза воспоминаний, что заставляет сгорбиться и спрятать лицо в широкие ладони.

— Кто она? — повторяет вопрос эйдрэ, не склонная к долгому проявлению сочувствия.

— Мне мерещилась моя подруга. Сефу. — Фифи быстро жалеет, что, подавленная эмоциями, назвала имя, но уже поздно.

Сигрид быстро записывает имя на уголке листа и поднимает глаза на гостью, успевшую немного приосаниться и утереть слёзы.

— Но я понятия не имею, что за набор букв произнесла, — добавляет она. — Правда.

— Это нам и предстоит узнать.

Эйдрэ откидывается в кресле, натягивает плотную перчатку до локтя и выпрямляет руку. Наверху слышатся тяжёлые ухающие звуки и шелест крыльев. Невообразимо крупный орёл, гораздо крупнее своих собратьев, что доводилось видеть Ифэми у уттарских охотников, с размахом приземляется на предплечье эйдрэ. Птица внимательно моргает на гостью, которая на всякий случай сильнее вжимается в диван.

— Ты пройдёшь все исследования, что возможны в условиях наших лабораторий. И из соображений безопасности ещё долго не сможешь покинуть этого места. По крайней мере, пока я не посчитаю это возможным. — Свободной рукой Сигрид ласково гладит орла по клюву. — Думаю, что ты и сама не подозреваешь, что с тобой происходит. Хочется верить именно в это, а не в то, что передо мной лгунья или маяк.

Эйдрэ резко поворачивает голову и бросает холодный пронзительный взгляд на Ифэми. Та старается вжаться в диван ещё сильнее, но дальше уже некуда.

— Благоприветствую в Форте Хальвард, — широко улыбается Сигрид.