Поцелуй меня в макияж

Эйшель (2024)

Недавно я вышла замуж за успешного бизнесмена. Мой муж любящий и красивый. Он обожает меня: не выпускает из жарких объятий, зацеловывает до дыр и называет «принцессой». Даже сделал татуировку с моим именем на груди. Вот только… муж не видел меня без макияжа. Никогда. А когда увидит — нашей любви конец. Я умираю от тревоги. Сможет ли он принять мою истинную внешность? Или нас ждёт мучительный разрыв?

Глава 1. Медовый месяц

Медовый месяц на тропическом острове проходил волшебно. Но опасно.

Слишком уж много плескалось воды вокруг. Мой макияж был под постоянной угрозой.

Океан. Водопады внутри острова. Бассейны на каждой улице. И даже роскошный мраморный фонтан во дворе отеля! Все они ехидно хихикали, мечтая подмочить мою репутацию. Поганцы! Сердце предательски замирало от звука хрустальных брызг, всплесков и волн.

По всему острову я таскала сумку с зеркальцем, влажными салфетками и косметичкой, набитой водостойкой косметикой.

Я была готова расцеловать в пятки человека, который изобрел водостойкую тушь и тональник! Настоящее спасение!

Но рисковать не собиралась. У любой водостойкости был предел.

— Иди ко мне! Водичка супер! — позвал Тимур, плескаясь в лазурном заливе. Он раскинул мускулистые руки, нетерпеливо ожидая в свои объятья. — Ну же, принцесса!

Капли воды блестели на его загорелом прессе так аппетитно, что захотелось бесстыже облизать смуглую кожу, наслаждаясь солоноватой жарой.

Небрежная щетина и мокрые волосы делали мужа похожим на испанца.

Дерзкий. Лучезарный. Жгучий. Дурачится в воде, совсем как мальчишка.

— Мне и здесь хорошо! — уныло помахала я рукой.

Рассевшись на золотом песке, я прислонилась к шершавой пальме и делала зарисовки карандашом в альбоме. Люди, цветы, пейзажи… Что угодно, лишь бы удержаться от смуглого искушения, которое прожигало меня глазами из воды.

Девушки на пляже смотрели на меня, как на полную дуру. Осуждали с черной завистью. Ведь любая из них бросилась бы к такому красавчику, роняя трусики.

Но я — не они. Придётся потерпеть до вечера.

Тем более, я спокойна. Если эти девушки присмотрятся, то увидят на груди Тимура огромную татуировку с моим именем.

Буквы DIANA вьются в граффити-стиле с короной на верхушке. Эта размашистая надпись охраняла мой покой похлеще штампа в паспорте и обручального кольца. Знак верности. Знак обожания. Знак дурости — ведь муж сделал её без моего ведома! Просто поставил перед фактом, когда татуировка уже была набита.

— Дурак, — улыбнулась я тогда, тронутая до глубины души.

Ах! Как же хотелось сейчас нырнуть к мужу! Запрыгнуть на него, обвив ногами и руками. Засосать жарким поцелуем, от которого бы температура океана резко повысилась.

Но приходилось сдерживаться.

Как назло, Тимур постоянно искушал меня водой! За время медового месяца он перепробовал всё, связанное с океаном: занимался серфингом, нырял к коралловым рифам, плавал с дельфинами. И даже наловил устриц!

На каждую из этих активностей я отвечала мрачным «нет» и оставалась на суше.

— Ты на суше — я на море. Мы не встретимся никак, — шутливо напевал муж известную песню.

К счастью, Тимур уважал мои желания. Достаточно было сказать «не хочу», без всяких объяснений и оправданий.

Зато… Я тоже сумела найти сухопутное развлечение! Я фотографировала и зарисовывала редкие тропические цветы.

Это моё художественное направление — я рисовала цветы, чем заработала себе известность и приличное состояние.

Ценители любили мои картины за изящество, схожее с живописью древнего Китая. Я обожала прорисовывать тонкие стебельки, жилки-ниточки на листьях, мелкие крапинки на нежных лепестках и золотистую пыльцу, сдуваемую порывами ветра.

Остров стал настоящей находкой! Тропические цветы отличались сочностью, яркостью и причудливостью лепестков. Они напоминали бабочек или сказочных зверушек, а иногда птиц, распустивших пёстрые крылья.

Мой походный альбом стремительно заполнялся набросками и эскизами, а сердце — тоской по Тимуру.

И в этом была своя прелесть.

Мы успевали соскучиться друг по другу — и ночью нас ожидало бурное воссоединение. Страстное. Жаркое. Влажное. Настолько сумасшедшее, что стены отеля дрожали, как от землетрясения. Пару раз постояльцы выбегали в холл в панике, схватив документы и тапочки.

И всё же…

Боязнь смыть макияж угнетала.

Постоянная тревога стала тюрьмой без прутьев и решётки.

Я сама себя заточила. Сковала по рукам и ногам, словно железными цепями.

***

В тот вечер моя тоска достигла пика.

Казалось бы, отчего грустить?

Мы с Тимуром сидели в прибрежном баре. Пили коктейли с зонтиками, пробовали экзотические фрукты и слушали шум океана. Красота! Гирлянды огоньков мерцали на пальмах и травянистой крыше заведения.

У бара не было стен — только крыша.

Помимо вкусных напитков, туристов ожидало выступление. Жонглёры ловко подбрасывали горящие факелы. Фокусники восхищали публику трюками. А потом…

Потом на пляж вышли местные островитянки. Они плавным кругом стали танцевать народный танец.

Я судорожно отхлебнула молочный коктейль и до боли сжала стекло стакана.

Сердце разрывалось от восхищения и угрюмого отчаяния.

Островитянки были прекрасны!

Прекрасны без всякой косметики!

Черные глаза, длинные ресницы и пухлые губы поражали своей выразительностью. А стоило знойной красавице надеть разноцветные бусы и заткнуть цветок за ухо — и вообще богиня. Или нимфа. Да-да. Островитянки напоминали лесных нимф, которые выбежали из тропических джунглей, чтобы поразить смертных людей своей красотой.

Слишком уж волшебно светилась их бронзовая кожа в лунном сиянии…

Девушки покачивали бёдрами, их соломенные юбки покачивались следом.

А я сидела и кровоточила внутри.

Я так остро ощущала себя бледной молью по сравнению с ними, что хотелось завыть волком! Хотелось сорваться с места, броситься в океан и раствориться бурлящей пеной…

***

Тимур завёл меня в отельный номер, бережно держа за талию.

Я схватилась за его бицепс — надёжную опору в хмельном мире.

Всё вокруг качалось, словно палуба корабля.

— И чем ты так набралась? — спокойно, но пытливо спросил муж.

Тимур усадил меня на стульчик и встал на колени, расстегивая ремешки моих сандалий.

— Перепила коктейля, — икнула я, потрепав его черные волосы. Они приятно щекотали ладонь. — Вкусненького коктейля. Сливочно-шоколадного. С каким-то шлюховатым названием типа «Микаэлла» или «Моничелла».

— Ты уверена, что в нём были только сливки и шоколад? — усмехнулся Тимур, подняв на меня свои серые глаза.

— Ну может капелька крепкого кофе.

— Крепкого — да, кофе — нет.

— Ты же знаешь, я не дружу с лактозой, — хмыкнула я, капризно швырнув сандалии в разные углы комнаты. — Вот и поплыла чуток…

Муж встал и выпрямился, нависнув надо мной, словно мощная гора.

Я глупенько улыбнулась и потянула к нему руки.

Он наклонился и позволил обвить свою шею, а затем рывком поднял меня на ноги.

Я поглаживала его горячий затылок, повиснув, как тряпичная кукла.

— Если не дружишь с лактозой, зачем тогда выбрала молочный коктейль? — Тимур терпеливо направился в спальню.

— По той же причине, что и вышла за тебя замуж.

— И какой же?

— Потому что я люблю всё вкусненькое и сладенькое, — я чмокнула мужа в щеку.

Его острый кадык удивленно дёрнулся. Такой выпирающий и мужской… Захотелось прижаться к бугорку губами. Пососать. Поцеловать. Лизнуть…

Ноги подкосились, и я чуть не упала на пушистый ковер.

— Ты в порядке? — Тимур подхватил меня на руки, как принцессу. — О собственные ноги спотыкаешься?

— На тебя засмотрелась. Вот такой ты сногсшибательный.

Тимур залился смехом. Мужским. Рокочущим. Идущим глубоко из груди.

Голова опять закружилась. Похоже, в уюте номера коктейль окончательно меня разморил.

Странный эффект у «Микаэллы». Соображала я нормально, но ноги не держали и язык заплетался.

— Давай тебя переоденем, — заботливо предложил Тимур. — Постарайся стоять.

Я шатко кивнула и отдалась в его руки.

Горячие и большие ладони мужа стали трогать моё тело. Они оглаживали кожу. Согревали. Возбуждали.

Тимур снял с меня бронзовое парео и бежевый купальник с золотыми пряжками. Взамен натянул на меня просторную футболку из своего чемодана. Черную. С рокерским принтом — черепа, украшенные цепями и алмазами.

Муж помнил, что я предпочитала футболки вместо пижамы. Такой внимательный.

Его пальцы трогали меня аккуратно, только по делу. И эта скупость сводила с ума разгоряченное женское тело.

Ладони Тимура украдкой касались то лопатки, то ключицы, то соска… Быстро. Мазками. Короткими контактами.

Но от каждого прикосновения меня мурашило. Пробивало сладкими разрядами тока, которые струились до кончиков пальцев.

Тимур собрал мои волосы и расчесал их гребнем, согревая дыханием шею.

— Ну вот. Теперь моя принцесса готова лечь спать, — ласково прошептал он на ухо и поцеловал мой висок.

Подхватил на руки и понёс в ванную, усадив на роскошную деревянную столешницу.

— Осталось тебя умыть, — улыбнулся муж, включив кран.

Всплеск воды в раковине дал отрезвляющую пощёчину. Остатки сознания блеснули в голове, как вспышка молнии.

— Что? Зачем? — попятилась я к мраморной стене.

— Твоя тушь растеклась, как у панды. Глаза не щиплет?

— Не щиплет!

Я капризно замотала головой, надув губки.

Тимур беззвучно рассмеялся и закрыл кран.

— Ладно. Давай, хоть макияж снимем, — погладил он меня по щеке. — Слышал, девушки обязательно должны его снимать, чтобы кожа отдыхала.

— Откуда ты знаешь такие вещи? — захохотала я пьяненьким смехом.

— Ты же не первая женщина, с которой я… имею дело.

Тимур запнулся, словив мой недовольный взгляд.

Его рука потянулась за спонжиком и розовой водой для снятия макияжа, которые я так непредусмотрительно оставила на раковине!

Как теперь выкрутиться?!

— Не двигайся, чтобы в глаз не попало, — смуглая рука мужа потянулась ко мне, как в замедленной съёмке. Спонжик близился к лицу, будто разрушительная катастрофа.

Чистый триллер!

Я в упор прилипла к холодной стене, до боли впившись в неё лопатками.

Мозг лихорадочно заработал, перебирая все возможные варианты спасения.

Убежать? Но ноги не держат.

Разыграть внезапный скандал? Но язык заплетается.

Решение вспыхнуло в голове, как лампочка.

— Хочу тебя! — зарычала я тигрицей, схватив Тимура за ворот футболки.

Ошарашенный муж выронил спонжик. Туда же упала его удивленная челюсть.

— Ты что творишь, женушка? — упёрся он руками в мою талию. Пытался отшутиться, но голос предательски дрогнул.

Пока я губами ласкала его кадык и мягкую плоть под подбородком, Тимур рвано вдохнул воздуха. Его пальцы машинально сжали мою талию, но уже не для того, чтобы придержать, а чтобы притянуть ближе.

Я улыбнулась сквозь поцелуй.

Дерзкий соблазн — самый верный способ отвлечь моего Тимура от любых лишних мыслей.

— По-моему, это в тебе говорит «Микаэлла», — надломленным голосом сказал муж.

— Какая разница? Бери, когда дают, — прошептала я распухшими от поцелуя губами. — Разве с размазанной тушью и в черной футболке я не похожа на рок-звезду?

Тимур мучительно сглотнул, отчего острый кадык подпрыгнул. Как и желание в его штанах.

Это «желание» поднималось так быстро, что штаны вздыбились палаткой.

Нужно закрепить эффект.

— Футболку ты на меня накинул, — полушепотом сказала я. — А вот трусики — забыл.

Выдержка Тимура лопнула окончательно.

— Вот злодейка! Умеешь соблазнить! — прорычал муж.

Он подхватил меня под бедра и понёс в спальню.

Уронил на матрас и навис сверху, тяжело дыша.

Задрал мою футболку, жадно сжимая холмики грудей, которые давным-давно заждались ласки.

Муж замер.

— Я люблю тебя, — вдруг признался он, сверкнув серыми глазами.

Ласково потёрся лбом о мой лоб.

И этого стало достаточно, чтобы я… разрыдалась.

— Любишь? — всхлипнула я, с недоверием глядя в его глаза.

По щекам брызнули солёные слёзы. Мир расплылся грязными красками, а я продолжала рыдать.

— Что такое, солнышко? — встревожился муж. — Принцесса моя! Конечно люблю! Теперь ты моя жена. Почему ты плачешь?

Он принялся судорожно вытирать мои слёзы. Смотрел на меня с тревогой в потемневших глазах. Явно растерянный и сбитый с толку.

— А ты будешь любить меня некрасивой? — сквозь всхлипы спросила я.

— Некрасивой? А с чего тебе стать некрасивой? — удивился Тимур.

Я заревела с новой силой. Волна горя хлынула из души, прорвалась наружу надрывным плачем. Я ощущала себя самой несчастной, отверженной и одинокой душой на этом свете.

— Буду-буду! — поторопился ответить муж. — Буду любить тебя некрасивой!

— А старой и больной? — захлебываясь, спросила я.

Новая волна рыданий подкатила к горлу, как тягучий ком.

— Буду! — Тимур осыпал моё лицо чмоками и поцелуйчиками. — Буду любить тебя косой, рябой, хромой и лысой.

— Врёшь ты всё! — разозлилась я, пытаясь вырваться я из его сильных объятий.

Но напрасно.

Муж вдавил меня в матрас ещё глубже.

— Не вру! Люблю тебя до безумия!

Тяжесть Тимура придавила меня окончательно, погасив попытки выкрутиться. Мне стало трудно дышать. Рёбра сдавило, но… это удивительным образом успокоило мой плач.

Слёзы высохли. Зрение прояснялось.

Я снова видела нависшее надо мной лицо Тимура. Страстное, смуглое и решительное. Изогнутые луком губы поджались в твёрдую полоску. Излёт бровей нахмурился.

— Правда любишь? — робко спросила я. К щекам прилил стыд за внезапную истерику.

— Люблю! — рявкнул муж и накрыл мой рот жадным поцелуем.

Мягко смял мои губы, как свою собственность.

Вторгся языком, как полноправный хозяин.

Глубоко, горячо и очень-очень вкусно.

— Докажи, что любишь, — прошептала я ему в рот.

— Всегда к вашим услугам, — дерзко усмехнулся муж.

Он сорвал с меня футболку и выкинул её, как раздражающий мусор.

Уложил меня удобнее на мягких подушках и принялся за дело…

— Просто расслабься и наслаждайся, — приказал Тимур тоном босса.

Поцелуи мужа согревали и плавили жарче, чем тропическое солнце.

Его губы и язык напористо ласкали меня, не зная покоя. Впивались и сладко присасывались, сантиметр за сантиметром, нерв за нервом. Когда я издавала молитвенный стон, он довольно улыбался и задерживался подольше на чувствительном местечке. Влажно целовал и кружил языком почти жестоко, пока я окончательно не сойду с ума. И так раз за разом. Доводя до пика. До искр из глаз.

Я царапала ему спину, тянула за волосы, но он не останавливался. Тимур отлично знал, как мне это нравится.

Я тонула в нём. Растворялась в муже без остатка.

Я изгибалась под его тяжелым весом, укрывалась горячей кожей Тимура, как пьянящим покрывалом. С жадностью принимала его ласки и хмельно вдыхала апельсиново-древесный парфюм, смешанным с запахом солёного моря.

Гребни удовольствия накатывали волнами и расползались жаром внутри живота, расцветали огненным цветком.

— Не могу больше, — стонала я, прося пощады и одновременно обвивая мужа ногами.

Он не щадил. Только глухо рычал в ответ.

Думала, что сгорю дотла и рассыплюсь пеплом. А потом возрожусь вновь, будто феникс.

Чтобы испытать это блаженство заново.