Осенняя ярмарка в Рэд-Крик

Эйрик Годвирдсон

Яблоки, кукуруза и тыквы, дети пускают змеев, горланят торговцы – таков любой городок накануне Дня Благодарения.А тебе не больше пятнадцати, и ты готов и сразиться за приз в стрелковом турнире, и выследить грабителя, и даже рискнуть разузнать, куда пропал твой товарищ: пусть вы с ним и в ссоре. Ведь сложно поверить, что это дело рук заезжих артистов – приемной семьи твоей новой подруги… или же нет?Дэф, Джейк и их друзья стали старше на год – и путешествие в Рэд-Крик, в 1870е годы продолжается.

5

Народ толпился, возбужденно галдя — пока что желание испытать свою меткость выразили всего четверо стрелков, а люди уже препирались, спорили и делали ставки, чей глаз окажется более метким, а рука — наиболее твердой.

Пока что заядлые спорщики попросту бились об заклад друг с другом, но позже — и сомневаться в этом не приходилось — появится какой-нибудь ловкач с растрепанной тетрадочкой и железным ящичком, запирающимся на замок: станет собирать ставки и объединять таких вот спорщиков в еще одно, не менее азартное состязание: состязание удачи и прозорливости. Хитрый доморощенный букмекер, точно. А что, тотализатор выходит ничем не хуже скачек, если вдуматься!

Те, кому вечно не хватает то ли силы духа, то ли наглости участвовать самому в стрелковом состязании, охотно лезут в такие вот авантюры — ровно по той же причине, по какой люди способны проиграться в карты едва ли не до последней пары сапог. И чаще всего это одни и те же люди — картежники и спорщики.

Меж тем мэр Парсонс, взобравшись на сколоченный наспех помост, оглашал открытие состязаний, уделив немало времени тому, какова личная заслуга городского совета в проведении этого состязания — и превозносил судейские качества, опыт и неподкупность маршала Хоупа. Наконец он выдал такое долгожданное:

— И позвольте объявить, дорогие жители и гости Рэд-Крик, о начале записи всех желающих. Условия с прошлого года, да и с доброго десятка лет до этого, не меняются — любой свободный мужчина, способный держать оружие и умеющий управляться с револьвером, может принять участие. Любой, кто пожелает участвовать, пройдет сперва отборочный тур…

Мальчишки протолкались поближе к помосту.

— После отборочного тура лучшие из заявившихся смогут попытать удачу в стрельбе по трем видам мишеней, после чего из участников останется ровно половина, ха-ха! Разумеется, потому что другая половина отсеется в честной борьбе, у нас законопослушный город…

— Боже, как можно так бесконечно переливать из пустого в порожнее? — поморщился Тед, и простонал, изнывая от нетерпения: — К делу, ну, к делу уже…

— Маршал Хоуп и его помощники будут следить за честностью состязания, а решение по спорным вопросам примут самые почетные горожане — Николас Грэхем, Энтони Хоуп, Эдвард Элиот и я, покорный и преданный слуга этого города и…

— Эй, мэр, давай к делу, ну! — поддержав Теда, выкрикнул кто-то из толпы. — Скажи лучше, что там с призом нынче, может, мы зря собрались вообще?

Грохнул хохот — а ребята сделали вывод, что говорил это, вероятно, один из будущих участников.

— Что же, приз имеется — и это нынче целых восемь тысяч долларов, будьте уверенны, самых настоящих, и минимум треть из них — в золоте! — объявил мэр Парсонс.

Кто-то тут же тут же нахально предположил: до десятки не дотянули, потому что часть денег разворовали заранее, не иначе! Версия эта прокатилась по толпе волной смешков, и маршал Хоуп рявкнул, призывая к тишине — неохотно, но люди отвлеклись от занимательного предположения. А мэр продолжал; о счастье — с длиной и витиеватой речью, где большей частью превозносил собственные заслуги перед городом, он уже покончил, и наконец заявил:

— Ну и последний тур, самый трудный, и выявит победителя! В случае же возникновения сложной, неясной или спорной ситуации названный мною Совет и лично маршал Хоуп могут назначить дополнительный раунд состязания или проверочное задание любому из стрелков. В общем, подробные правила перед началом каждого тура объяснит всем участвующим маршал Хоуп — записываться всем, кто рискнет пытать удачу, у него! И да славится Закон в этом городе — и слуги его! Храни Бог справедливый закон и нашу страну!

Аплодисментов, на которые мэр рассчитывал, не последовало — зато гул и гомон возросли стократно, и гул этот был оживленным и даже радостным. Ну что ж, вместо аплодисментов сойдет тоже — решил мэр. Сегодня он пребывал в хорошем настроении, надо сказать — и понятия не имел, как сильно это настроение у него изменится уже к вечеру нынешнего дня.

Постепенно из собравшегося народа принялись выходить один за другим стрелки — те, кто с самого начала рассчитывал на этот турнир.

Среди них был и спрашивавший про деньги — высокий крепкий малый в щегольской светло-бежевой шляпе и таких же сапогах — он приехал из Альбино, однако и в соседний городок попал откуда-то издалека, наверняка; вызвались и трое местных стрелков, в первых рядах — лица у обоих были чуть помятые, со следами недавно сошедшего похмелья: видимо, парни уже во всю праздновали грядущий День Благодарения. Подошел и некий седовласый тип с густыми усами — тоже приезжий, представился Сандерсом, стрелком и охотником. Чуть помедлив, присоединились двое крестьянских ребят из пригорода — обоим было немного за двадцать, лица простецкие, как и наряд — обычные ковбои, одним словом. Записались даже трое потрепанных прощелыг — недавние городские гуляки рядом с ними казались самыми примерными господами. Один из них, кажется, и был тот самый Берти, которого недавно кто-то так громко звал — во всяком случае, приятели его называли именно так. И эти трое были далеко не последними желающими. Люди тянулись и тянулись — очень скоро число записанных на отборочный тур перевалило за дюжину.

— Эй, маршал, — ближе подошел и Чень Ю, тот самый китаец. — Нам нужно поговорить.

Чень Ю был сухощав, безбород и не то, что бы стар — но морщины на его узком желтокожем лице были глубокие, как бывает у людей, переживших много бед и тревог. Узкие темные глаза под неожиданно изящно изогнутыми бровями внимательно и колко блеснули. Стрелок Ю, как его называли многие жители, был явно не в духе. Впрочем, оно и понятно — обнесли лавку семьи Чень на вполне кругленькую сумму.

— Что, Чень, ты решил записаться на турнир? — хмыкнул маршал. — Что-то раньше ты вообще никогда не проявлял интереса к нашему состязанию, помнится! Но оно и понятно — это же…

— Сперва я хотел спросить вас, мистер Хоуп, что с моей жалобой? — перебил его китаец. — Вы весь день только и делаете, что носитесь с этим турниром, но кражи-то сами себя не расследуют! Ведь пострадал не только я!

— Чень, Чень. Послушай сюда. Всему свое время — не указывай мне, что делать, будь добр. Ты живешь и торгуешь в моем городе…

— Еще скажите, что по вашей милости!

— Не моей, — Хоуп набычился. — Но по милости мэра Парсонса, если быть точным. Кто выдавал разрешение на торговлю, а? Мы, то есть мэр Парсонс, разумеется. И значит, что? Значит, не в наших интересах, чтоб ты разорился — ты же ведь платишь налоги!

— Плачу, вот именно, — китаец чуть склонил голову на бок. Сегодня Чень Ю был одет как самый обыкновенный китаец, в халат с журавлями, черно-песочный, с вышивкой; но Джейк не преминул объяснить Дэфу — вообще-то Стрелок Ю так вырядился ради ярмарки, обычно он носит такую же одежду, как и все вокруг — рубашки, жилеты, брюки, высокие ботинки или сапоги, куртку из замши… разве что вместо шляпы такую странную низкую шапочку чаще надевает, и все. Шапочка наличествовала и сейчас, впрочем — покрывала лысеющую голову торговца.

— Ну и так иди, куда шел тогда, — раздраженно уставился на настырного Ченя маршал Хоуп. Вытаращил глаза то ли гневно, то ли возмущенно — блекло-голубые, навыкате, они ему придавали сходство скорее с толстомордым окунем, чем с индюком, как подумалось Дэфу.

— Э нет, маршал Хоуп. Так не пойдет. Я остался без довольно серьезной суммы денег, а она мне нужна. Я надеялся, что моя дочь…

— Мне неинтересно, Чень. Проваливай. Как что-то узнаю, так сразу сообщу! И вообще — видишь, я занят? Ты создаешь очередь, а это ужасно невежливо.

За спиной Ченя в самом деле мялись стрелки, желающие получить из рук маршала расписку об участии в турнире, и они пока что негромко, но ворчали: Хоуп не солгал.

— Ах так? Ну что же, — Чень Ю поджал темные губы, и без того капризно изогнутые, как у всех китайцев. — Раз турнир так важен — я желаю участвовать в нем. Возможный выигрыш покроет убытки, которые я понес из-за вашей… Скажем так, невнимательности.

— Чего? — опешил Хоуп.

— Я желаю принять участие в турнире стрелков, — медленно и внятно произнес Чень. — Я имею на это право.

— Нет, Чень, так не пойдет.

— Это еще почему?

— Ты же лавочник!

— И что, у вас где-то сказано, что стрелок не имеет право быть торговцем?

— Нет, не сказано, но… я, как представитель закона, против, — хмуро буркнул Хоуп. Он начинал сердиться — щеки и шея у него побагровели, но пока что маршал все еще сдерживался.

— Я имею право. Взрослый свободный мужчина, умеющий обращаться с оружием — так говорил мэр? Мне нужны деньги. Я хочу попытать удачу. Я имею право. Или… или у вас закон только для тех, для кого вам хочется, закон?

Хоуп окончательно рассвирепел после этих слов Ченя и рявкнул так, что рядом от неожиданности едва не подпрыгнул один из хоуповских помощников:

— Нет, китаеза, я же сказал нет! Ты сейчас, черт тебя дери, или жульничать примешься, или что похуже выкинешь! Возьмешь и вовсе стрельбу откроешь с досады куда ни попадя, а? Раз тебе так нужны эти деньги, я от тебя всего, чего угодно, могу ожидать — а сорвать турнир я не дам!

И вот это маршал сделал, видимо, зря.

Привлеченная скандалом толпа загудела:

— Гляди, Чень Ю собрался на турнир!

— Ого, вот это новость!

— Да он в этом занюханном городишке и так стреляет лучше всех, кому он собрался что доказывать?

— Э, слышал — ему деньги нужны. Можно понять мужика — ограбили же!

— Хоуп, ты что, прокисшего пива перепил? Стрелок Ю на турнире — да ты в своем уме, его не записать?

— Эх-хе-е-е, сколько живу здесь — а ведь Стрелок Ю и в самом деле ни разу не участвовал!

— Хитрый, как все китайцы, вот и не участвовал… но я бы посмотрел, как он тех молодчиков разделает в первом же туре!

— Хоуп, не гневи бога — записывай, ну!

— Э, ребят, да он же просто потому, что Ю китаец, и не хочет!

— Ну, я его понимаю, надо признать. А что? Сейчас эти желтые дьяволы кругом — честному человеку работы не найти, кругом китайцы! — поддержал еще кто-то.

— Не хватало, чтоб еще приличных людей оставил с носом такой же тип! Так его, Хоуп! Вот это маршал, я понимаю! — вторил следующий.

— Маршал, да ты и правда та еще харя, я погляжу, ага? — уточнили из толпы.

Хоуп закрутил головой, пытаясь запомнить, кто что сказал — но получалось не очень. Он попробовал перекричать галдеж:

— Вовсе и не… Я только хочу соблюсти порядок! Китайцы…

— Что — китайцы? — холодно осведомился внезапно возникший рядом со спорщиками проповедник — тот самый, приезжий тип в обшарпанной плосковерхой шляпе и долгополом пальто — темном, красновато-бурого оттенка, порыжевшем от времени на плечах и локтях. — Такие же дети божьи, хоть и пребывают порой в невежестве и предрассудках. Но это не повод отказать честному горожанину в его законном праве, так ведь?

— Э… преподобный? А вам-то какое дело до китайцев? — Хоуп зыркнул на проповедника из-под мрачно насупленных бровей. Проповедник и ухом не повел — как напоминал лицом сушеную щуку, так и продолжил глядеть соответственно: бесстрастно и прямо.

— Да вот, видите ли, — проповедник едва заметно двинул уголком губ, точно намечая улыбку. — Вы тут и в самом деле устроили очередь, люди волнуются и невольно впадают в грех сквернословия. Я нахожу возможным решить эту неприятную ситуацию и избавить паству — все люди этого мира моя паства, понимаете? — от искушения согрешить.

— Вы такой святоша, преподобный, аж тошно делается, — скривился Хоуп.

— Отнюдь. Я вовсе не свят — к сожалению, господь Бог и матерь природа одарили меня натурой, далекой от воздержанности, поэтому я вдвойне хорошо понимаю волнение людей вокруг… В свое время я был таким же, как и все здесь: грешил, и не скажу, что мало.

— Стреляли почем зря и пили все, что горит, э? — неприязненно рассмеялся Хоуп.

— Было дело, — согласился проповедник.

— Так может, вы и сейчас не против пострелять? В рамках нашего маленького состязания?

— Может быть. Запишите и меня, маршал, и этого доброго человека — я слышал, вас называют Стрелок Ю? — проповедник повернулся к китайцу, и тот кивнул:

— Моя фамилия Чень. И я в самом деле немало пострелял в своей жизни. По бизонам, разумеется.

— Записывайте, маршал. Пишите: преподобный Гордон. Да, просто Гордон — этого достаточно. И следом на второй половине листа — Чень Ю. Бог рассудит всех по справедливости — а жульничать никому не позволит ваша — ну и моя — бдительность, — и проповедник так поглядел на Хоупа, что тот мигом потух под холодной тяжестью этого взгляда. Да и люди вокруг, Хоуп заметил, прониклись симпатией к словам этого преподобного хмыря.

Устраивать новую перепалку Хоуп не рискнул — он и в самом деле не был идиотом. Пусть, решил он. Наглецов и самоуверенных засранцев в турнире отсеивает удача — а она, как известно, слепа. Ей плевать на сан или возраст, точно. Ну а где надо, там можно и подправить повязку на ее глазах… этого, Хоуп, конечно, вслух говорить не стал, но подумал, еще как подумал.

Поэтому выдал по половине тетрадного листа и Ченю, и преподобному Гордону — имя это, или фамилия, Хоуп так и не уточнил. В листках значилось, что обладатель оного — полноправный участник турнира стрелков в городе Рэд-Крик, год, дата, подпись и печать маршала. И в этом же листке и будут делаться пометки по прохождению каждого тура — вот он был для чего нужен.

Дальше потянулись остальные местные — и список в тетрадке продолжал расти. Остановился он на цифре в двадцать шесть человек. С одной стороны, достаточно — состязающихся, по правилам, и требовалось четное количество. Но что-то и маршалу, и мэру все равно не нравилось — снова.

— Ну, есть еще желающие? — выкрикнул мэр, пробежав глазами список. — Все же помнят, что для отборочного тура требуется, чтоб будущие участники разделились на пары? Итого сейчас — двадцать шесть участников, а это значит, что получается тринадцать пар! Тринадцать, господа, не лучшее число, не находите?

— Да уж, это точно! Не то что бы я был суеверен, но стоит ли искушать судьбу? — поддержал его мистер Грэхем, один из участников того самого совета города: ему тоже предстояло судить состязание.

— Когда в Санта-Фе на похожее состязание вышло тринадцать стрелков, пуля тринадцатого как раз срикошетила от мишени, и угодила прямиком в лоб одному из зрителей! А у другого стрелка взорвался патрон прямо в барабане, еще до выстрела, а, каково? — подогрел волнение, прокатившееся по рядам зевак, и мистер Элиот. — Это мне рассказывал мой зять — и может подтвердить эти слова!

— Могу, — подал голос один из горожан, нарядно одетый мужчина лет сорока, моложавый с лица, но уже с некоторым брюшком. Его фамилия была Грин, и он и был тем самым зятем. — Знаете, вот мне бы не хотелось, чтоб взорвался патрон в барабане моего револьвера — ведь тот стрелок остался без руки! А я планировал как минимум дойти до последнего тура!

— Так что нам нужны еще как минимум двое…

— Мы! Записывайте нас, — неожиданно для всех собравшихся, вперед вылезли мальчики, все четверо. — Нас даже больше двух!

В толпе прокатился смешок — ребята живо растолкали замешкавшихся вокруг людей, подсмеиваясь и переговариваясь, высыпали прямо перед помостом, готовые хоть сразу к барьеру, судя по их виду. Маршал же Хоуп смерил ребят взглядом:

— Не пойдет, молодые люди. Позовите старших братьев — тогда с ними и поговорим.

Вперед всей компании выступил Дэф — и, сунув руки в карманы и чуть растопырив локти, спокойно поинтересовался:

— Собственно, а почему?

— Потому что условие, если вы помните, было — любой мужчина. А вы, извините, пока что дети.

И Хоуп рассмеялся — нагло и хамовато. Засмеялись и в толпе.

— Эй, да что это за… — возмутился было Тед, но Дэф его неожиданно остановил, сцапав за плечо, и что-то сказал на ухо, неслышное другим. Тед умолк.

— С какого возраста считается возможным участвовать? — не без труда, но все же перекрывая смех и галдеж, настырно уточнил Дэф.

Хоуп, отвернувшийся было от компании ребят, удивленно обернулся снова:

— Я же ясно сказал…

— С шестнадцати, — громко и четко сказал в толпе кто-то. — Мэр, чего ты бороду мнешь, ты сам забыл сказать, пока тут распинался — у нас всегда было можно с шестнадцати участвовать! Нечего над парнями гоготать — будто никто в их возрасте не был никогда!

— Да, все так, с шестнадцати, — подтвердил мэр Парсонс, и Хоуп только кивнул: на ходу сейчас поменять правила не выйдет, нужно было и правда сказать заранее.

Тед опустил было плечи — ничего не попишешь, правила-то и правда все знали, оказывается… Но Дэф вдруг ободрился и, улыбаясь от уха до уха, неожиданно сгреб Теда за плечи и шагнул еще ближе к маршалу:

— Вот и отлично! — заявил он. — Нам как раз уже есть шестнадцать — исполнилось не так давно, но какая разница, э?

— Шестнадцать? Вам? Не смешите меня, — сухо хмыкнул Хоуп и уставился почему-то мимо этих двух ребят на Джейка — самого младшего из компании. Джейк замялся. Точно так же и Тилли неуверенно переступил с ноги на ногу — по ним и правда было видно, что шестнадцати им нет, ни одному, ни другому. Джейку-то четырнадцать исполнится только зимой, он вообще в компании самый младший.

— Ты не понял, маршал — только нам двоим, мне и Теду! — Дэф улыбался, ни на секунду не собираясь отступать. — Вам же как раз двух участников и не хватает!

— Тебе тоже нет шестнадцати, парень.

— Есть! Ты не докажешь обратное, никак!

— Эй, а парень-то прав, Хоуп. Погляди — им в самом деле может быть и шестнадцать, и даже вот тому, с прической, как у индейца, все семнадцать! — на этот раз голос из толпы был женский. Народ снова засмеялся, но теперь уже скорее одобрительно-поддерживающе. «С прической как у индейца», хе! И это, стало быть, про Дэфа — у него и в самом деле были длинные волосы, завязанные на затылке в хвост: ровно так же ходил в свое время его дед, навахо Джон Три Стрелы, и парень ему непроизвольно подражал — пусть и в мелочах.

Услышав такое, и Дэф, и Тед непроизвольно расправили плечи, чтоб казаться выше и солиднее. Хоуп поморщился, вопросительно взглянул на мэра. Тот только пожал плечами, а потом заявил:

— На ваш страх и риск, молодые люди. Не обижайтесь, если отборочный станет для вас первым и последним выходом на турнире, ха-ха!

— Записывать, значит? — уточнил Хоуп.

— Записывай, лучше сопляки в списке, чем чертова дюжина пар участников, — и Парсонс суеверно перекрестился. — Храни Бог от происшествий! Этого мне еще не хватало, ну!

Дэф и Тед обменялись ликующими хлопками ладоней — и с видом самым что ни на есть победоносным получили долгожданные листки с подписями и печатями.

Отборочный тур начинался в два часа пополудни — то есть, совсем скоро.