Дорога за горизонт. За золотым крылом

Эйрик Годвирдсон

Мир изменился: сгорела Книга Духов, опрометчиво открытая аргшетроном Ингольвом, и прежние времена с нею. С изнанки мира явилась земля Гаэль, и теперь юный всадник-на-драконе Амир, наследник и семейных тяжб Ингольва, и дара перемены облика, должен разобраться с тем, что же несут эти перемены.А Гаэль охвачена гражданской войной, и прежний дом отторг Амира. Все, что есть у него – надежда: на новых друзей, на своего дракона, на честь. И вера: можно остаться собой, примирив в себе зверя и человека.

Глава 2. Выбирай сам

Та-Амир сидел на белых каменных ступенях здания совета и тоскливо смотрел на цветущие яблони в саду при дворце. Еще никогда он не ненавидел так сильно город, в котором родился и вырос. И всё бы ничего, если бы не последняя стычка с сыном какого-то купца средней руки, едва не закончившаяся плачевно для оного… Притихший было зверь, не сказать иначе как подставил юношу, вырвавшись совершенно неожиданно. Оборотня в этот раз увидели слишком многие, и усилия прошлых двух лет оказались напрасны. Боги, да ведь он не собирался даже сильно скандалить с мальчишкой! Почему зверь решил выйти именно сейчас?!

Притихшая Льюла улеглась у его ног, только сочувственно поглядывая на своего всадника. Она знала, что не сможет сейчас на самом деле утешить юношу, поэтому и помалкивала.

— Мне приходилось встречаться с настоящими оборотнями, — донеслось до юноши из здания. Силас. Конечно же, был на его стороне, и старался говорить уверенно и спокойно, но вот прорезывающиеся нотки заискивания слышал даже сам Амир. На что — на что, а на слух молодой всадник не жаловался — материно «наследство». — И поверьте, он умеет его контролировать.

Силасу и без того неохотно верили, а тут… оборотень. Наследство, ага.

Наследство. Амир чуть улыбнулся, напомнив себе о необычайной ловкости, остром слухе и зрении — всем тем навыкам, которым завидовали его эльфийские сверстники, обучавшиеся вместе с ним. Но снова помрачнел, в очередной раз невольно прокрутив в голове злополучное утреннее происшествие.

Амир преотлично все помнил до мельчайших деталей — как голос его сорвался в глухое рычание, тело изнутри скрутило знакомой тянущей болью, точно сминающей кости и выворачивающей плоть наизнанку, заставив на миг глаза видеть только белую вспышку под сомкнутыми веками. А следом — лицо полузнакомого парня, бывшего перед этим таким насмешливым, что мгновенно вытянулось и побелело; и как пятился этот эльфийский юнец, не сводя испуганно—изумленных глаз с огромного серо—черного волка, мгновение назад бывшего человеком. Оборотень, тихо рыча, встал на задние лапы и как человек (отчего выглядело все еще более пугающе) медленно подался вперед. В следующую секунду перед собой оборотень увидел мелькнувший синий плащ наставника.

— Остановись! — первое, что услышал Амир-оборотень.

Силас! Голос наставника звучал властно — но в то же время мягко и спокойно.

— Успокой зверя, отпусти его… Амир, ты слышишь? — Аклариец плавно скользнул между оборотнем и незадачливым пареньком-эльфом, как бы невзначай заслоняя того собой.

Зверь-Амир утвердительно качнул головой.

В следующий же миг оборотень обмяк и рухнул.

На землю упал уже человек, словно всё его превращение было лишь страшным сном — только вот вымотавшим молодого всадника до последней капли сил и подравшим одежду в клочья. Силас помог подняться и быстро увел Амира прочь, что-то торопливо говоря в самое ухо, но тот плохо различал, что именно. В голове билась пылающая безжалостная мысль — все, все кончено. Все знают, кто он на самом деле. Всему конец.

Совет натурально гудел уже почти час, никто не хотел поддержать чародея. Эльфы Эллераля испытывали иррациональный страх перед оборотнями — нельзя сказать точно, с чем это было связано, оборотни вовсе не были обычным явлением для Краймора, и никогда не были в числе его бедствий. Но сейчас они все готовы были не только гнать юношу с позором из Эллераля, но и, пожалуй, даже едва ли не четвертовать на главной площади, как считал сам Амир. И им было уже абсолютно плевать на то, что юноша — всадник на драконе, и какими надеждами осыпали они сами его всю дорогу прежде. Всадник! Опора! Защита! Та самая заветная личность, гордо именуемая среди эльфов arghetron⁴. Теперь же «защитник народа» сам нуждался в том, чтоб за него вступились, горько думал Амир. Только неоткуда было такого ждать, неоткуда. От того еще горше и тоскливее становилось юноше.

Все складывалось не в пользу юного всадника в этот раз, и, хотя Силас из последних сил заступался за своего ученика, он видел и сам, что неумолимо сдает позиции. Ученик же прекрасно знал «этих упёртых эльфов», по его собственному выражению, и уже заранее подготовил вещи — об этом Силас тоже был в курсе, и уверенности в его голосе становилось все меньше.

А сейчас Амир, ученик и воспитанник старейшего всадника, и дракон Льюла, та самая Льюла, что вылупилась из яйца у кроватки Амира, предопределив его судьбу, попросту подслушивали за ходом собрания — даже особо не надеясь на благополучный исход. Это Силас знал тоже — хотя бы потому, что сам бы поступил в амировом возрасте так же.

На всю проникновенную речь аргшетрона Силаса ЭльЗанжеранта по прозванию Аклариец у Совета нашелся только один аргумент, и он был несгибаем.

— Ты защищаешь зверя! — раздалось в очередной раз.

— Он не зверь, он сын женщины божественного рода, благословленной самим Онгшальдом Отцом Севера! — возразил всадник, обернувшись на голос. Кто именно из советников сказал эту фразу, он не разобрал — но то было не важно. Даже Линдор, добрый друг самого Силаса и его воспитанника, мрачно помалкивал — на что надеяться?

— Та-Амир должен быть изгнан из Эллераля, и точка, — заявил король Арваэль, за которым и стояло последнее слово. И оно перекрыло собой все прочие голоса. — Он угрожает всем нам.

«О-о-о Айулан! Отчего я не научился убеждать людей так хорошо, как это делал учитель — Теодор?» — мысленно взвыл старший всадник. Вслух же он ничего не сказал. Все, что мог — он произнес ранее, и его отказались услышать.

Совет решено было окончить на этом. Всадник с раздражением взлохматил себе волосы, запустив руку в копну черных прядей, готовый рвать их от бессилия, но подавил эту вспышку, просто проведя рукой еще раз — приглаживая растрепанное, и вышел на улицу, где натолкнулся на сидевшего на ступенях ученика.

Льюла, подняв голову, с надеждой посмотрела на Силаса. Амир же не только не обернулся, а даже не изменился в лице, смотря куда-то вдаль.

— Я все слышал, — тихо сказал он.

— Тогда ты знаешь решение Совета, — вздохнул Силас. — Я сделал все, что мог, поверь.

Амир кивнул.

— Что ж, тогда пойду, заберу вещи, — поднимаясь со ступенек, произнес юноша, и горько добавил: — хотя зачем они зверю?

— Амир, — прервал его Силас, — не бери в голову слова этих аристократов! Это твой дар, дар, а не проклятие! Ты помнишь, кто спас кортуанцев в третьей эпохе?

Силас взял Амира за плечи и развернул к себе. Попробовал ободряюще улыбнуться.

— Алексар, — буркнул Та-Амир, упрямо уставившись под ноги.

— А кем он стал для той битвы?

— Я намного лучше запомнил то, что он от такого «дара» свихнулся и едва не переубивал весь свой город⁵! — с чувством ответил ученик.

Силас отлично видел, что за этой ожесточенностью юноша прячет все растущее отчаяние, готовое вот-вот прорваться гневной вспышкой или слезами. Что из этого будет наименьшим злом, он не знал.

Та-Амир явно не желал воспринимать попытки наставника переубедить, или хотя бы успокоить его, быстрым шагом уходя в сторону дома.

Силас лишь покачал головой ему вслед.

Льюла осталась ждать всадника у здания Совета.

Силас тихонько вздохнул и ласково погладил юную драконицу по голове, стараясь утешить хотя бы ее, если со всадником не вышло. Льюла отбиваться не стала, только грустно чертила кончиком хвоста в песке дорожки извилистые линии. Всю печаль всадника она чувствовала, как собственную, от этого было никуда не деться.

— Берегите друг друга, ребята, — тихо сказал Силас напоследок.

Айенга ждала возращения сына, сразу же поднявшись навстречу, едва тот вошел в дом.

Выжидающе заглянула в его пасмурные глаза.

Тот лишь пожал плечами в ответ на незаданный вопрос — мол, сама знаешь.

— Знаю, — вздохнула мать, — Знаю, сынок. Я ничего другого от этих серебряных гордецов и не ожидала.

— Они вообще не очень-то любили нас, — заметил Амир, садясь на кровать, рядом с заранее собранными сумками.

Айенга присела рядом, чуть кивнув. Признаться, она сама была растеряна, хоть и не подавала виду.

— Я не знаю, что мне делать, мама, — прошептал Амир, прикрывая на секунду глаза. — Совершенно не представляю, что дальше…

— Имбар, — тихо начала мать. — Послушай сюда.

Северным именем Айенга звала сына только дома. В глубине души он считал это имя — настоящим, а эльфийское — всего лишь прозвищем. От звуков настоящего имени на душе юноши уже стало чуточку теплее, и он с интересом посмотрел на мать, а она продолжила:

— Эльфы вечно решают все проблемы одной из крайностей, не стоит на них за это обижаться, — качнула головой Айенга. — Они не похожи на нас, они видят все иначе… и не они тебе родичи, не они — твой народ, Имбар. Не их мнение для тебя должно быть важно, вот я о чем. И куда бы ты ни пошел, помни чьего ты рода, это куда важнее причин изгнания, — Айенга помедлила, прежде чем негромко добавила: — Или наследственности.

Слова Айенги хоть немного, но воодушевили Амира. Заметив это, она повела речь дальше, подбираясь к основной мысли:

— Не переживай слишком, этот город скучен точно так же, как засевшие в нем древние советники. Там, где наш настоящий дом, в положенные шестнадцать зим все юноши отправляются в путешествие в одиночку. Это называется Посвящением, помнишь, и я рассказывала, да и Фокс тоже?

— Помню, — Амир наконец-то слегка улыбнулся. Что-что, а истории самой Айенги, да и Фокса про северные обычаи он помнил все преотлично. — И что домой из этого путешествия возвращаются только тогда, когда находят что-то важное, интересное, полезное, необычное…

— Вот и считай, что сейчас с тобой — то же самое. Когда твоего отца тоже собирались наказать за невыдержанность и вспыльчивость… да, сын, это у нас семейное, увы! Я сама ничуть не отличаюсь в этом случае, — Айенга слегка улыбнулась. — Так вот, знаешь, что он сказал? Что это он сам уходит. Понимаешь? Никто его не выгоняет, он ушел сам. И тебя… никто не выгоняет. Тебе просто пришло время пройти свое Посвящение.

— Но Совет… — начал было Амир, но мать строго посмотрела на него:

— Сын. Что я тебе говорила? Они нам — чужие. Мы живем по правде Севера. По ней — тебе просто пришла пора взрослеть.

— Да, я понял, — кивнул Амир. — Так на самом деле звучит намного лучше!

— Вот то-то же! Ну и я — я всегда на твоей стороне. Это тоже — не забывай. Я не смогу пойти сейчас за тобой — у меня есть важное незаконченное дело. Да и в посвящение мужчина не ходит с матерью за руку, если уж на то пошло… но, если тебе что-то будет нужно, только дай знать. Я здесь тоже не хочу оставаться дольше, чем необходимо. Пусть дорога твоя будет доброй… и да хранят тебя боги севера, сынок!

Амир зажмурился, как бывало в детстве, чтобы не дать волю непрощенным слезам, и, обняв мать на прощание, подхватил сумку и вышел на улицу. Его больше никто не провожал — и Амиру то и было нужно. Льюла ждала всадника уже у дверей дома: любопытство взяло верх над терпеливостью.

После этого короткого разговора у юного северянина действительно отлегло от сердца.

Впрочем, на счет «никто не провожал» юноша погорячился — оба других всадника все же перехватили его почти перед взлетом. Итак, коротко попрощавшись с Силасом и Фоксом, а также Скаем и Саирой — а не сбежав ото всех тайком, как им хотелось с самого начала — Амир и Льюла двинулись прочь от Эллераля. Всадник уже определился, куда держать путь. Конечно, он бы мог и не уходить далеко, поставить хижину где-нибудь за городом, ведь изгнали его только из самого Эллераля, а Эльфиз, и уж тем более Краймор, в котором Эльфиз лишь провинция, огромен. Тогда бы получалось видеться и с учителем, и с матерью. Выстроить дом, забрать с собою мать, она же говорила, что не хочет вечно сидеть здесь, да… Главное было только не попадаться на глаза «старым знакомым», но подумав, он понял, что не сможет так жить.

«Дом… построить новый? Или рискнуть — найти старый? Ак-Каран! Что, если он все же не исчез?»

— Куда мы теперь, Амир? — поинтересовалась Льюла, когда они уже добрались до берега залива, близ которого стоял город.

Они остановились на самой кромке воды, Льюла заинтересованно баламутила лапой песчинки в волнах прибоя, Амир смотрел вдаль, раздумывая над чем-то. Вдалеке виднелись горы открывшегося после последнего катаклизма материка, нового и неизведанного. Говорили, что эта земля неведомо сколько отсутствовала на лике мира, и говорили — что она наверняка лишена всех народов, что были на ней до исчезновения. Или что она отравлена злым дыханием Пустоты и полна злобными созданиями — тоже говорили. Всякое говорили… Амир хорошо умел слушать.

— Мама сказала — путешествие-Посвящение нужно для того, чтобы найти что-то новое. Новое прямо перед нами, Льюла. Вон та земля — как она тебе? — обожженный мыслью о том, что Каран не мог пропасть совсем бесследно, юноша все же устрашился так вот сразу с размаху кидаться в омут — и решил, что начинать надо с шага поменьше… и поближе. «И я смогу узнать, есть ли шанс уцелеть у земли, с размаху попавшей в подкладку целого мира», — думал юноша.

— Выглядит очень интересно! И там наверняка очень красиво! — Льюла, казалось, думала только о практической стороне, нимало не заботясь сложными построениями догадок в уме. — Я вижу такие пышные зеленые леса!

— Тогда летим туда?

— Летим!

И они взмыли в синеву неба — прозрачную, как всегда в начале лета.

Полет длился уже больше нескольких часов.

Море неслось внизу бесконечной чередой сверкающих бликов на синей глади и клочьев белой пены, Эллераль с его жителями, а равно — и с их отношением к юному всаднику и его семье, остался далеко позади. Оглянувшись, Амир мог еще вполне ясно рассмотреть очертания величественного города, где прошло его детство — но он этого не делал. Он вдруг понял, что на самом деле не очень-то и любил этот город — пусть Эллераль и был красив, полон замечательных дворцов, парков и фонтанов, и казался волшебным местом, что может дать любому путнику именно то, что он в нем искал… Это все было кажущимся — Амир вдруг явственно вспомнил, что его друг детства Йэстен и то не особо любил сам город, предпочитая пропадать где-то в замке в восточных холмах Эльфиза. А ведь Фокс — кроме того, что такой же, как и остальные эллеральцы, эльф (элфрэ, если говорить правильно, но крайморское словечко оказалось въедливым, Амир все никак не мог от него избавиться в своей речи, даже мысленной), любимец эллеральского народа, так и превозносимый ими едва ли не выше наставника Силаса! Поэтому, вместо того, чтоб смотреть назад, Амир предпочитал смотреть исключительно вперед; ну и разве что, помимо этого, любоваться крыльями Льюлы — всадника всегда завораживало, как такие тонкие и хрупкие на вид драконьи крылья справляются с воздушными потоками, поднимая практически на любую желаемую высоту и самого дракона, и его всадника. Через какое-то время Амир заметил, что его дракон то и дело посматривает вниз пытливо и ищуще.

— Ты устала, Льюла? — тут же понял он, забеспокоившись.

— Не сильно. Если бы попался хотя бы какой кусок скалы над водою или что-то в этом роде, неплохо было бы опуститься передохнуть… но тут ничего такого нету — я уже все осмотрела. Не страшно, до берега не так уж и далеко!

— И правда, гляди-ка. Уже совсем близко!

Новый континент приближался — Амир уже ясно видел укрытые туманами горные пики в отдалении, густые леса прямо перед собой, полумесяц отмели у песчаного берега и носящихся над нею чаек.

Гаэль — вспомнил Амир имя этой земли, которое называл при нем Силас.

Вскоре путники смогли опуститься на землю, что долго манила их, обещая завершение долгого пути. По крайней мере, пути через море.

Полет Льюле дался тяжело — так далеко они еще не забирались, и ей не приходилось покидать землю так надолго. Поэтому, миновав морскую гладь, что разделяла побережье Эльфиза и эту неизведанную землю, они сперва долго отдыхали. А, двинувшись от покрытого мельчайшим бежевым песком берега вглубь леса, часто делали привалы. Не столько уже ради отдыха, сколько для того, чтобы осмотреться и привыкнуть.

Природа Гаэли сперва казалась и всаднику, и его дракону диковинной, а лес — непохожим на то, что они привыкли считать лесом. Крупные выступающие из земли камни, причудливо извитые корни деревьев, оплетающие их — и те, и другие густо поросли изумрудным мягким мхом, а меж валунов пробивались ажурные папоротники. В лесу равно соседствовали монументально огромные дубы, неизвестные Амиру кустарники со странной мелкой темно-зеленой листвой, небольшие сухие деревца, словно скрученные старостью, лиственницы и ели в чуть более влажных местах; и рядом — вполне привычные ежевика, боярышник, кривые дряхлые дикие яблони, при этом вполне бодро плодоносящие, судя по россыпи зеленых завязей, и заросли черемухи, и шиповник, роняющий последние темно-розовые лепестки, шелестящие ажурными кронами рябины, и сплетения ветвей кустарника и подроста молодых деревцев, часто совершенно непролазные. Самые настоящие дикие леса — повторял про себя то и дело юноша. Не то что «сады» Эллераля, где на всем протяжении леса идет каменная дорожка, и деревья будто специально посаженные, или вот светлые и прозрачные сосновые и березовые леса за чертой города, где между деревьев свободно можно было устраивать массовые фехтовальные тренировки — а здесь попробуй-ка один развернись!

Путешествие Амира и Льюлы по этим землям сперва не имело никакой конкретной цели, кроме удовлетворения любопытства. Они успели повстречаться с обитателями дубравы — всяческим мелким зверьем и птицами. Зверье было привычное — белки, бурундуки, повстречалось и две куницы, и даже мелькнула рыжим хвостом лиса, а вот птиц больше половины Амир не то, что не знал имен — видел-то впервые! Нашли несколько родников, бьющих прямо между камней — с очень холодной и очень вкусной водой. Перешли неглубокую, но очень прозрачную и быструю речку вброд. Перекусили на одном из привалов домашними еще припасами, хотя Льюла предложила в следующий раз все же поохотиться на рябчиков или порыбачить — водоемов с большим количеством рыбы тут было более чем достаточно. Тут она чувствовала себя на удивление свободно, словно прожила всю жизнь именно среди подобных лесов. Такое же ощущение посетило и Амира, но неизвестная тревога прокрадывалась в его сердце — скорее всего, решил он, это все же от того, что он никогда раньше не бывал так далеко от дома, тем более один.

Все предыдущие ночевки в лесу компанию ему составлял Фокс — благодаря ему Амир и знал хотя бы что-то о жизни в дикой местности, в отличие от своих городских сверстников-эльфов. Например, рыбачить с острогой, охотиться на мелкую дичь и разводить костер он умел, и предстоящие ночевки его не особо тревожили. Собственно, он оказался прав — никакой особой разницы не было.

Соорудить небольшой бивак, разжечь костер, перекусить чем-то из запасов или приготовить пойманную птицу — все казалось обыденным и простым. Только старшего друга не было по близости, но зато была Льюла. Со своим драконом вместе всаднику никогда не бывает скучно или одиноко.

Несколько дней они неспеша шли в северо-западном направлении, выбирая участки леса посветлее.

Погода благоволила — они только один раз попали под короткий дождик, который Амир провел под драконьим крылом. Самой Льюле купание под дождем оказалось даже в радость — пока ни достаточно крупного озера, ни речки, чтобы драконица могла нырнуть, им не попадалось, а воду она, как любая янтарная, любила.

Ночевки тоже не отличались пока что от тех, что иногда выдавались в затянувшихся прогулках по окрестностям в компании Фокса — даже и не скажешь, что от дома их теперь отделяла не один десяток лиг моря и уже сколько-то лиг чужой суши. Совсем чужой — и, по-хорошему, вряд ли слишком ждущей чужаков. Но юноша об этом почему-то не особенно думал — все шло пока гладко, а что будет завтра, никому не ведомо.

Назавтра же на одном из привалов Та-Амир неожиданно для себя решил пройтись чуть подольше обычного в одиночку — собирался поискать тропу. С утра у него выдалось на редкость хорошее настроение — впервые с момента, как они покинули дом. Молодой всадник не обратил никакого внимания на такую перемену собственного состояния духа — ему показалось, что все шло, как и должно было идти. Новые впечатления и должны заслонять в сознании прежние печали, разве нет?

Сперва он хотел все же порыться в вещах и взять с собой легкий охотничий лук, чтобы подстрелить что-то на будущий ужин, но потом решил, что лучше вернется после прогулки, натянет лук, перевесит его за спину и потом уже поохотится на следующем привале. Льюла согласилась подождать его, правда, добавила:

— Но имей в виду — если я почую неладное, пойду следом, так и знай!

Амир улыбнулся и, не став возражать, отправился бродить, не забывая примечать дорогу.

Тропа, как ни странно, таки нашлась — едва приметная, но ощутимо отличающаяся от звериных стежек отсутствием низко смыкающихся ветвей. Амир обрадовано прошел по ней немного в одну сторону. Потом вернулся, зашагал в противоположном направлении, не собираясь забирать далеко, просто стараясь выяснить, как эта тропа тянется относительно их места стоянки. Далеко, впрочем, он и не ушел. Через какое-то время юноша расслышал тихое пение, сначала неразборчивое, но со временем все более и более четкое. Казалось, что вот тут, где-то за деревом, поет девушка, и голос ее представлялся Амиру абсолютно неземным по красоте. Песня же оказалась странной, вообще ни на что не похожей, хотя слова уже вполне явственно были различимы в общей мелодии:

Kii’esat ghor—nu aii’le—tia

Kerr ayna ili ahaa—lain!

Gaa—lin’tero ahinia

Tami he’kalie annu’ann!

Язык был ему непонятен, но по какой-то причине напев не насторожил, а наоборот, словно пообещал дружеское участие и покой хорошего отдыха; и так, он, увлеченный этой мелодией, пошел навстречу голосу, свернув с тропы. В напеве не было ничего колдовского — он попросту подумал, что люди, которые с таким чувством поют на привале явно любимую песню, должны быть настроены дружелюбно, если он вежливо обратится и попросит подсказать, в какую сторону лучше держать путь, чтоб добраться… ну, скажем, до поселения. Города, деревни, усадьбы — не важно.

Он даже позабыл о том, что его ждет (и уже наверняка волнуется!) Льюла, и что их стоянка в совершенно другой стороне. Вскоре он обнаружил, откуда именно доносилось пение — азарт поиска оказался сильнее. Ведь так хорошо слышно, не может же быть эта стоянка далеко! И точно: в просвете между деревьев показалась небольшая полянка, ровно как та, на которой остановился сам молодой всадник. На ней, у маленького костерка, расположилась довольно странная компания из трех человек. Ближе всех к Амиру оказалась сама певунья — на обомшелом стволе поваленного дерева поверх небрежно брошенного дорожного плаща сидела красивая девушка с длинными темно—пепельными волосами. Она была одета в целом по-походному, как и ее товарищи, в плотные штаны, просторную рубашку и высокие сапоги, за исключением травянисто-зеленой мантии, издали больше похожей на платье. В отличие от мантии эллеральских чародеев, ее облачение оказалось нераспашным и не таким длинным, зато словно состоящим из нескольких слоев, каждый слой — немного другого оттенка. С удивлением всадник отметил, что такая особенность делает очевидно чародейский наряд очень даже пригодным для путешествий по лесу. Когда девушка замирала, она могла вполне слиться с окружающей зеленью. Амир присел на корточки за деревцем, наблюдая за незнакомцами — его разбирало любопытство. Неожиданно пение прекратилось, и всадник услышал хруст веток около себя. Амир резко обернулся, намереваясь следом вскочить на ноги, но последнее, что он увидел, было ухмыляющееся незнакомое, зверски размалеванное лицо — и взметнувшаяся дубина. А потом в глазах резко потемнело, и в голове точно взорвался гулким звоном литой колокол, и он уже ничего не видел.

— Ну, и что с ним будем делать? — Амир услышал чей-то вопрос как через слой ваты. Сознание медленно возвращалось к всаднику, в голове все еще гудело после знакомства с дубиной, но Амир сразу же понял, что находится на той самой полянке у костра.

Голос говорившего был спокойно-равнодушен, и, казалось, незнакомец изрядно устал сам по себе. Ну, или же находил сложившуюся ситуацию утомительной. Всадник приоткрыл глаза и тайком огляделся. На этот раз у костра сидело четверо — та девушка, что пела, рядом с ней — высокий и широкоплечий детина: рыжеватая светлая грива спутанных волос лезет в лицо, разукрашенное красной краской. На боку на ременной петле у этого типа с разрисованным лицом была привешена дубина (кажется, та самая), а короткорукавая кольчуга, на удивление тщательно начищенная, смотрелась на здоровяке чуть ли не легкой рубахой. Он все так же ухмылялся неведомо чему, показывая крепкие ровные зубы. Улыбка выглядела хищно, хотя предполагалась, наверное, самим детиной спокойной и беззаботной. Напротив девушки, прямо на земле, сидел невысокий человек в сером плаще с капюшоном, надвинутым столь глубоко, что Амир не рассмотрел его лица. Человек этот был всецело поглощен настройкой небольшой изящной арфы, и казалось, что он не участвует ни в чем происходящем, и едва ли вообще имеет что-то общее с остальными. Тонкие пальцы его то и дело вкрадчиво трогали то одну, то другую струну, подкручивали винты настройки, оглаживали изгибы полированного дерева инструмента — весь вид незнакомца говорил о том, что, кроме арфы, его ничего в целом мире не интересует сейчас. Вряд ли это он поинтересовался только что у всей компании дальнейшими планами. Вопрос, по видимости, принадлежал последнему из компании — он стоял чуть в стороне, высокий мужчина в кольчуге более тонкой работы, нежели красовалась на размалеванном здоровяке, и с длинным каплевидным щитом за спиной: явно рыцарь. На поясе в потертых ножнах у рыцаря этого висел меч, по плечам мели кончиками тщательно расчесанные светло-пепельные волнистые волосы. Рыцарь чуть хмурился и тер подбородок, осененный короткой аккуратной бородкой, переводя взгляд с одного своего товарища на другого.

— Я сказал свое мнение, повторять не буду, — буркнул верзила, согнав с лица ухмылку. — Да и нового ничего не скажу!

Когда рыцарь чуть повернулся к говорившему, Амир рассмотрел рисунок на щите — красный дракон на золотом поле. Впрочем, это ему ни о чем не поведало.

— Неправильно это, — вздохнула девушка, бросив в костёр веточку. — Не могу толком объяснить, но вот не похож он на имперца!

— Прошлый тоже, — махнул рукой великан. — Не похож был. И что в результате? Пойду-ка я и дальше за стоянкой следить: вдруг он там не один.

Рыжий поднялся на ноги и бесшумно двинулся прочь — при таком росте, мощной комплекции и порывистых резких жестах эта бесшумная мягкость походки оказалось неожиданной.

— Оро! — возмутилась девушка вслед, но тот только отмахнулся.

— И все-таки, — сказал рыцарь, — я жду ваших рассуждений, а не сплошных невнятных предчувствий и возмущений.

— Если он не имперец, и не наш, так кто же тогда? — вдруг подал голос человек в сером плаще, что наконец отвлекся от своей арфы, подняв голову. Теперь Амир видел кончик острого носа и тонкий подбородок.

«Эльф? Или нет?»

— На прислужника колдуна тоже не смахивает, действительно… — пробормотал рыцарь, искоса посмотрев на полубессознательного Амира. — К тому же совсем юнец! Но бард-то прав — тут одно из двух, или союзник, или враг… Айду, нам необходимо что-то решать поскорее, мы не можем задерживаться из-за каждого лазутчика!

Говорили они достаточно негромко, но Амир, благодаря своему наследственному волчьему слуху, прекрасно различал все слова. Что эти четверо говорили о нем, он понял преотлично. Только подумав о том, что надо как-то выбираться из этой скверной ситуации, он почувствовал присутствие своего дракона и облегченно вздохнул.

«Амир!» — раздался в голове всадника голос Льюлы — «Не оборачивайся и не выдавай, что пришел в себя! Я позади тебя, за деревьями. Когда скажу — беги!» Мысленный шепот драконицы стих, и она прочитала заклинание, которым распутала веревки, стягивающие руки и ноги Амира. Тот осторожно вытащил руки из ослабших пут, и, стараясь все так же не привлечь ненужного внимания, двинул ногами, освобождая от веревок и их.

«Давай!» — приказала драконица, и Амир, резко вскочив, бросился наутек.

Незамеченным маневр не прошел, но Льюла на то и не рассчитывала.

— Куда!? Стоять! — крикнул рыцарь, и бросился следом, почти настигнув беглеца в три прыжка. Остальные вскочили, как по команде, едва их товарищ вскрикнул, но тут рыцарь остановился, точно налетев на невидимую стену, и изумленно уставился в чащу, вскинув руки в примиряющем жесте, потом что-то тихо сказал.

Остальные тоже недоуменно замерли. Рыцарь развернулся к своим, и из-за деревьев рядом с ним, опираясь на крыло драконицы Льюлы, вышел Та-Амир. Рыцарь медленно поклонился, все еще напружинено-настороженно поводя плечами и нехотя убирая руку с меча. Прошептал явно потрясенно:

— Драконий всадник… быть этого не может!

Следом за ним поднялась и точно так же сдержанно поклонилась девушка, прижимая ладонь к сердцу. После, чуть помедлив, присоединился к приветствию и бард в сером плаще, еще более настороженно и неохотно. Явившийся же незамедлительно на шум верзила лишь слегка склонил голову. Впрочем, довольно почтительно.

«Лью, ты что-нибудь понимаешь?» — мысленно спросил изумленный всадник драконицу.

Та лишь покачала головой:

«По крайней мере, они вроде бы не собираются больше причинять нам никакого вреда!» — похоже, она тоже была немало изумлена.

Тем временем странная компания переглянулась меж собой, и девушка чуть вышла вперед, сказав:

— Приветствуем тебя, наездник на драконе! — говорила она с небольшим акцентом: странным, но приятным, и не похожим ни на один слышанный ранее, это Амир разобрал только сейчас, хотя и судьбу его они обсуждали на знакомом ему с детства языке эльфов Краймора, пусть и несколько старомодном в произношении.

— Меня уже поприветствовали, — проворчал Амир, держась за разбитую бровь.

— Прошу тебя, прости эту грубую выходку Оро, — девушка качнула головой, наградив коротким сложночитаемым взглядом размалеванного верзилу. — Он ничего не смыслит в добрых приветствиях, коими чтят гостей хозяева. Правда, сложно его за это винить, но все же — мы сожалеем.

— Эй! — отозвался с ленивым возмущением верзила. — Я думал, это шпион! И вы были почти согласны же! Даже говорили мы все не по-гаэльски именно поэтому!

«Так вот оно что!» — мельком подумал Амир, толком не поняв пока что сам, что же за «оно» его так удивило. Вслух же он удивления не выразил:

— Никакой я не шпион, — Амир мрачно покосился на компанию и понял, что всерьез обиделся на них за отвешенную плюху и нелестное предположение.

— Прошу, будьте нашими гостями, и мы все объясним, — сказал рыцарь, сделав приглашающий жест к костру. Видно было, что он напряженно думает над чем-то.

Всадник рассеяно кивнул — в голове еще шумело, и присесть сейчас было бы не лишним. Драконица, чуть помедлив, тоже согласно качнула головой.

Едва они расселись кто куда, Айду — так представилась та девушка — начала рассказывать, кто они такие, и почему заподозрили в незнакомце шпиона. Попутно смывая с виска и скулы юного всадника засохшую кровь и замазывая рассечение какой-то светло-зеленой мазью, она умудрилась очень коротко, но емко поведать о происходящем в тех местах, куда Амира занесло его любопытство.

Амир попытался было протестовать против заботы Айду, но девушка, обезоруживающе улыбаясь, настояла на своем, особенно упирая на то, что это она делает в качестве извинения за грубое первое знакомство. Пришлось согласиться, хотя выглядело все, с точки зрения Амира, все очень ненатурально. Но почем знать, может, здесь так принято извиняться? В конце концов, другая страна, не Краймор и тем паче не Эльфиз.

Себя незнакомцы назвали гаэльцами, а землю свою — как Силас и обмолвился однажды — Гаэлью.

И, если верить словам Айду, народ этой земли в силу не совсем понятных причин оказался разделен на два враждующих государства, Восточную и Западную стороны. Восточная Гаэль испытывала вот уже без малого двадцать лет как различные притеснения со стороны Имперского правительства Западной Гаэли и рыцарского Ордена Красного Дракона. В основном это выражалось в том, что имперцы вертят Советом двора Восточной Гаэли как хотят, постоянно подстрекая собрать армию и выступить на соседнее государство, Краймор, едва соседний берег снова возник рядом, точно и не пропадал на три сотни годовых оборотов. «А Силас говорил — Гаэли не было в этом мире не меньше тысячи оборотов, как так? Или он чего напутал? Послушать их, так время тут текло… ну, явно не тысячу и даже не полтысячи лет отдельно от нашего!» — подумал Амир, но переспросить не решился, жадно вбирая крупицы рассказа. Пока что он понимал одно — в стране гражданская война: вялая, но затяжная.

Воевать с соседом за морем гаэльцы восточной части не горели желанием, что в общем-то и неудивительно. Но соседи напирали раз за разом, и как раз это и породило существующий порядок: отношение к любому незнакомцу, которого можно повстречать в лесах Гаэли, было всегда настороженным, а уклад жизни оказался далек от спокойного и размеренного.

Вердэн — тот самый рыцарь, что догонял Амира при его попытке улизнуть — оказался единственным из своего Ордена, кто осмелился противиться руководству Красных Драконов, и тоже не поддержал их захватнических амбиций, за что и был изгнан и из Ордена, и с места при дворе Императора. После чего, немного пораздумав, он присоединился к народу восточных лесов Гаэли.

Вот тут для Амира и началось самое интересное — то, почему к юноше так резко изменили отношение. Народ, сообщил Вердэн, был разобщен, и не зависимо от того, начнется ли война в полной мере, это не шло стране на пользу, рыцарь это видел. Вердэн искал изо всех сил то, что могло бы объединить народ — и нашел, по его словам. Легенду, предание, пророчество ли — или только лишь слова одного из королей древности. Он-то и напомнил гаэльцам о уже изрядно подзабытом государе и его словах, так и не исполнившихся когда-то.

— Легенда о силе всадника на «сияющем, как золото» драконе уже однажды повела за собой гаэльский народ. Тогда две дочери нынешнего короля Восточной Гаэли, вдохновленные этой историей, отправились на поиски неведомого всадника, что должен будет принести мир в Гаэль, — усмехнулся рыцарь. — Все дело в том, что государь наш, чьи слова я извлек из-под пыли веков, сам был всадник.

— Тогда, когда Джейн искала всадника, говорили — Пророчество, а не легенда, — уточнила Айду. — Но у нее ничего не получилось. Не найдя всадника ни в Акларии — той было не до помощи другим странам, так вышло, ни в Марбод Мавкант — там их вовсе никогда не бывало много — принцесса Джейн Мааркан решила сама стать наездником на драконе. Но погибла при довольно странных обстоятельствах, и мы так и не узнали, нашла ли она себе крылатого спутника или же нет. Континент наш на многие годы погрузился в самое настоящее лихолетье, выбрался кое-как, и вот теперь снова нас тянут куда-то в войны и немирье — будто так уж много мы видели спокойной жизни!

— А отчего ваша земля стала недосягаема для путников из других краев?

— Не только для путников извне, мы-то тоже никуда не могли попасть, — отозвалась Айду задумчиво. — А почему… Сокрытые Боги ведают, да знанием не делятся, так-то.

Больше она ничего не пояснила, и Амир сделал вывод, что это какие-то внутренние события здесь привели к тому, что Гаэль оказалась отгорожена от остального мира. Он подумал, речь шла о магических войнах прошлого, Силас о чем-то подобном говорил не раз. Но и войны закончились, а Гаэль все так же оставалась потаенной, опричной землею.

— Да уж если говорить честно, мирное время у нас было не столь коротко и бесприютно, как сейчас, верно, по твоим словам решит всадник, — заметил Вердэн. — Но от этого не становится слаще, что сейчас он, этот мир, трещит по швам. Увы, во многом как раз стараниями моего Ордена… пусть и бывшего — моего. Нам, юноша, нужно как следует постараться тоже, чтобы было что противопоставить бывшим моим братьям.

— Что же?

— Орден то и дело возносит пышные речи о военном господстве и величии Гаэли как военной державы среди всех остальных стран, и Император поддерживает любое начинание их в эту сторону. Понимаешь, к чему это ведет? Поход за походом, война за войной — если говорить честно, Гаэль не осилит поднять этого камня, не сейчас, когда мы отвыкли от всех соседей и от моря. Принадлежащего не только нам. Но кому хочется слушать о слабости собственной державы? А жители восточной части страны, не желающие развязывать бесконечные войны то тут, то там, должны, просто обязаны противопоставить какую-то другую, не менее высокую идею этим словесам. До сих пор эта идея была одна — мирная жизнь в своей стране. Но этого, как оказалось, маловато, чтобы переломить наконец давление Империи. Так, из пучины забвения, на свет снова появилась история о драконьем всаднике — не скрою, моими личными стараниями, при поддержке Айду и ее соратников, теперь уже ставших и моими, — Вердэн чуть усмехнулся.

Амир только покачал головой, укладывая в мыслях новое знание. Выглядело пока что все странно.

Пока Вердэн и Айду рассказывали, товарищи ее не вмешивались в разговор, занимаясь каждый своим делом — Оро (так звали того здоровенного раскрашенного типа) принес воды и еще дров, и занялся приготовлением обеда. Нелюдимый мужчина с арфой — его имя было Кальбар — оставил-таки свой инструмент и взял на себя обязанность наблюдения за границами лагеря. В общем, маленький отряд был — не смотря на постоянно вспыхивающие между ними препирательства — довольно слаженным и крепким. И именно Айду, как казалось, едва ли не верховодит всей этой компанией.

И в текущей гражданской войне они, судя по всему, принимали весьма активное участие.

Амир так и не понял, как они собирались решать довольно непростой вопрос с нахождением союзника-всадника, если так вцепились в эту легенду… или Пророчество, кто их там разберет. Понял только одно — сейчас именно его, Та-Амира, и его дракона Льюлу, считают вполне подходящим на роль воплощения древних сказаний. То ли искренне полагают «посланцем судьбы», то ли просто хотят попросить подыграть им в этом и помочь положить конец измотавшей народ войне — это он не разобрал. Льюла, как оказалось, тоже не уловила этой тонкости. Все это выглядело не слишком понятно, но Амир решил, что пока что не особенно хочет покидать компанию доброжелательно расположенных к нему людей — в особенности, если про гражданскую войну правда, и в любой момент чужак может оказаться между молотом и наковальней.

— В общем, мы уже было потеряли всякую надежду, — закончила Айду, задумчиво пошевеливая веткой в костерке. — Но сейчас я уверена — Боги сами послали вас к нам навстречу, что бы это ни значило. Слишком стройно для простой случайности.

— Не знаю, называть ли случайностью, или промыслом богов все произошедшее сейчас, но я меньше даже полудюжины дней на этой земле. Я только несколько суток назад прилетел, если совсем уж точно, — Амир пожал плечами и, в ответ на удивленный и вопросительный взгляд, рассказал ей свою короткую историю, умолчав лишь о собственном оборотничестве.

— Это точно знак! — убежденно заявила девушка, выслушав историю Амира.

Тот лишь пожал плечами, дескать, какой из него герой легенд? Шестнадцатилетний юнец, которого изгнали из эльфийской столицы за то, что ему не повезло с наследственностью и характером, и только!

К моменту, когда со знакомством было закончено, и положенные рассказы о себе завершились, как раз поспел обед, о чем и возвестил Оро. Все снова собрались у костра, чтобы разделить трапезу.

— Ну что, всадник, давай нормально знакомиться? — вполне дружелюбно предложил Оро, передавая миску Амиру. Всадник извлек свою ложку из сумки и осторожно попробовал предложенное яство. Похлебка из кореньев и трав, сдобренная уже в миске мелко наструганной копченой олениной, оказалась густой, ароматной и вкусной, хотя и очень непривычной — ничего подобного Амир раньше не ел.

— Вкусно! — искренне отметил он, прожевав первую ложку угощения.

Здоровяк обаятельно, хоть и несколько хищно улыбнулся в ответ. Светлые, что родниковая вода, глаза излучали вполне чистосердечное дружелюбие, ничуть не менее честное, чем предшествовавшая им неприязнь. Это Амира несколько обескуражило, но он решил не подавать виду. Все-таки лучше подружиться с этими ребятами, решил он про себя, тоже улыбнулся и сказал:

— Ну, мою историю ты вроде бы слышал, Оро.

Рыжий вояка верно понял сказанное Амиром как предложение рассказать о себе, и потому, усевшись рядом, со своей миской в руках, начал не торопясь:

— Я — Оро МэкНайр, самый обычный гаэлец, ни родовых титулов, ни земель или званий, в отличие от всех остальных, если ты понимаешь, про что я. Деревенский парень, в общем. Сидеть дома мне показалось смертельно скучным, особенно когда по всей стране творится Зор знает, что… Наша деревенька — ну, та, где моя многочисленная семейка сейчас живет — местечко сейчас вполне тихое, отсидеться там было вполне можно. Не то, что та проклятая дыра, где мы до этого жили! Но это как-то нехорошо — такой здоровый лоб, а на войну не пошел, как считаешь?

— Оро, будь честен — тебе дубиной махать нравится больше, чем поле пахать или коров пасти! — усмехнулся в капюшон подошедший последним бард, придирчиво возя черпаком в котле.

— Ну, есть такое, — не стал отпираться Оро.

— М-м-м, слушай, так если до этого тоже жили в какой-то, как ты говоришь, дыре, то почему там было неспокойно? — удивился Амир.

— Ай, потом как-нибудь расскажу, — Оро на секунду помрачнел, молча упихал ложку в рот, откусил здоровенный кусок лепешки. Но, прожевав, снова расцвел в улыбке:

— А ты здорово от нас припустил, и вообще крепкий парень! После знакомства с моей дубиной ты первый так быстро очнулся, да еще так резво рванул!

— Это потому, что он всадник, — снова вклинился Кальбар. — Был бы ты, Оро, посообразительнее, сам бы додумался.

Оро привычно отмахнулся.

— Да уж, — Амир скривился.

— Серьезно, извини. Я совершенно честно думал, что ты с каким злым умыслом крадешься.

— Если бы я так же, не раздумывая, нападала на всех, кто покажется мне подозрительным, вам бы тоже не сильно поздоровилось, — внезапно вступила в разговор Льюла. Она уже умяла предложенную ей Вердэном печеную холодную куропатку и огромную лепешку, и свернулась на травке, улегшись чуть в стороне. Все наверняка думали, что дракон задремал — кроме Амира, разумеется. Тот отлично знал, что Льюла чутко прислушивается к словам новых знакомых, готовая в любой момент снова встать на защиту своего всадника.

Оро чуть не выронил миску от изумления.

— Дракон… разговаривает?

Вердэн и Айду смеялись так, что чуть не распугали всех птиц на пол-лиги вокруг. Кальбар же ограничился крайне недовольным косым взглядом в сторону Оро и фразой, буркнутой под нос — про деревенских болванов, не знающих элементарных вещей.

— Конечно, разговариваю, — надменно ответила Льюла. — Меня зовут, между прочим, Льюла, дочь Раката и Саиры.

Отставив миски, Айду и Вердэн очень церемонно поклонились молодой янтарной драконице, когда та представилась: лезть к дракону с разговорами до этого они считали невежливым.

Амир снова подумал, что не скоро еще привыкнет к странным манерам местных — и к той неописуемой почтительности, сыплющейся на его драконицу и попутно на него самого тоже.

— Ладно-ладно, все поняли, что я болван, все этому шумно порадовались, — Оро поднял ладонь вверх, признавая свой промах. — Головой биться об дерево я по этому поводу не стану, и не просите.

— Хорошо, не будем, — Амир усмехнулся.

Оро только коротко хохотнул, оценив шутку.

— Ну так что — мир? — снова вернулся к теме извинений он.

— Мир, мир, ладно, — юный всадник хлопнул по протянутой ладони Оро.

— Хорошо, — кивнула Льюла. — Постарайся больше так не делать — и будет мир.

— Не буду, Льюла, — очень серьезно кивнул Оро.

Кажется, не такой уж он и деревенщина, а просто почему-то любит из себя его строить, подумал мимолетно Амир.

— Ты говорил, что вырос среди серебряных эльфов? — сменил тему разговора Вердэн.

— Да, так и есть, — Амир кивнул

— Странные они, не находишь? — неожиданно спросил рыцарь.

— Есть такое, — признал Амир. — Я так ни с кем и не завел даже приятельских отношений за всю свою жизнь, и вообще начал уже думать, что с эльфами так никогда и не сдружусь. Вот только со своими домашними наставниками и дружил. Но они оба — сильно старше меня, да и не эллеральцы к тому же. Даже внешне не особенно похожи, к слову. Хотя тоже — эльфы. Только в Эллерале все — или почти — светловолосые. А наставники — и старший, и младший — они из-за моря, и оба черноволосые.

— Ну, мы-то тоже не похожи, к счастью, — фыркнул Вердэн. — Так что не зачесывай всех под одну гребенку.

— Ты сейчас о чем? — не понял Амир.

— Гаэльцы в общем-то тоже, как там это у вас на континенте называют, эльфы. Вот же ж, насколько терпеть это слово не могу, а приходится объяснять именно им! — Вердэн скривился на слове «эльфы».

— А что такого в слове? — удивился Амир.

— Оно кривое, как не знаю что, — поморщился рыцарь. — Звучит как издевка над нашим родным языком — ты не гаэлец, тебе сложно будет понять, но… Как крайморцы умудрились вытрепать нормальное слово «элфрэ» до такого убожества, ума не приложу!

— Как бы там ни было, а мы те, кого у вас именно эльфами бы и звали. Только, выходит, довольно сильно отличающиеся от тех, что ты встречал раньше, — Айду убрала волосы за ухо, и Амир увидел, что оно и в самом деле характерной эльфийской формы, чуточку заостренное. — Я полагаю, в твоем случае это скорее хорошо, и мы все же сумеем найти общий язык, — шутливо добавила она.

— Ну и среди нас гораздо меньше предрассудков на тему полукровок, — добавил Вердэн. — Серебряные слишком серьезно к этому относятся, а мы практически не обращаем внимания. Например, моя мать — человек, а отец — гаэльский эльф. Элро, то есть. У нас говорят — элро.

— Силамарский, — тихо уточнил Кальбар.

— Да, да, я помню, что мы с тобой земляки, — Вердэн улыбнулся, но Кальбар так и не сменил мрачноватого выражения лица на более приветливое.

Бард, к слову, наконец-то снял свой капюшон — еще когда уселся обедать. Из всех мужчин отряда он как раз больше всего походил на эльфа — тонкими, острыми чертами лица, очень светлыми, едва ли не до белизны выгоревшими волосами — они оказались немалой длины и были заплетены в косу, сейчас полурастрепанную, и разрезом глаз. Только вот сами глаза были неожиданно темные — то ли орехово-карие, то ли вообще почти черные, толком непонятно.

Амир повнимательнее присмотрелся к остальным спутникам и понял, что он и в самом деле проглядел очевидное — очень уж правильные у всех были лица, именно что по-эльфийски. Только вот у Вердэна имелась аккуратная бородка, да волосы были подстрижены короче, чем даже у Силаса, Оро щеголял размалеванной физиономией, к тому же имел чрезвычайно подвижную мимику, а Айду — девушка, и ей и положено быть красивой. Все это и сбило поначалу Амира с толку.

Все четверо вдобавок еще были слишком разными, понял Амир. И внешне, и по манерам, и, кажется, по тому, чем они жили до того, как оказались все в одной компании. Единственное, что их объединяло, как он понял — цель. И она была, как ни крути, действительно благородной. Принести мир в родную страну и положить конец распрям — это звучало очень правильно. Амир понял, что действительно готов помогать этим странным лесным воинам — раз уж так вышло, что у него нет настоящей родины, может быть, эта земля сможет стать его домом?

Словно прочитав его мысли, Айду повернулась к Амиру и спросила:

— Всадник, скажи сразу — ты готов нам помочь?

— Готов, — кивнул Амир. — Все равно я не знаю, куда идти, и… и у меня нет ни дома, ни друзей. Так что ж, почему бы не помочь тем, кому это необходимо? Тем более что, как говорил мой наставник, в этом и состоит основная задача аргшетрона.

— Знал бы ты, как я тебе благодарна, Та-Амир, — тихо сказала Айду.

Верден кивнул, присоединяясь к сказанному девушкой.

— Пока что не за что рассыпаться в благодарностях, — прервал разговор Кальбар. — Мы еще даже из этой треклятой глуши не выбрались. А сейчас сниматься и идти куда-то поздно — и в итоге, мы проторчали на месте полдня…

— Кальбар, скажи мне на милость, почему ты вечно всем недоволен? — на лице Айду отразилось легкое раздражение.

— Потому что я такой, какой есть, — огрызнулся бард.

— Не пори чепухи, а! И тебе сегодня вообще будто крапивы за шиворот насовали, в чем дело?

— Это его Оро снова с утра доводил, полагаю, — Вердэн тоже не особенно был доволен перебранкой.

— Нет, Оро ни при чем. И вообще — отвяжитесь, а? — Кальбар поморщился.

— Да хоть ради Зора и его стаи! — не вытерпела Айду.

— Ладно, Айду… извини. Я просто не выспался, — бард тут же остыл.

Бард действительно и сам не мог толком объяснить, отчего взъярился на ровном, казалось бы, месте. Просто вся эта суета вокруг встреченного мальчишки с драконом его изрядно раздражала — чем дальше, тем больше. Сам Кальбар не особо-то верил в те россказни, к которым такое пристрастие питал и Вердэн, заваривший всю эту кашу с объединением повстанцев, и горячо поддержавшая его Айду. А Оро… а что Оро? У того ума хватало только на выполнение приказов самой Айду. Вот предан он был действительно как вышколенный пес, готовый за хозяйку перегрызть любую глотку. Но этим, по мнению Кальбара, его достоинства и исчерпывались.

Самого его занесло в эту компанию так же, как и Амира — чисто случайно. Года полтора назад он спасался от преследования недругов в Силамаре, столице Западной Гаэли, и бежал в леса, где, израненный и обессиливший, был подобран Айду и Вердэном, с тех пор он и не покидал своих нежданных товарищей, а на людях появлялся под видом простого барда. Хотя вообще его основным умением было мастерство гораздо менее обыденное, чем музыка — Кальбар некогда выбрал себе в профессию ремесло наемного убийцы. Кальбар никогда не распространялся, где он этому учился, и почему предпочитал именно такой образ жизни — считал, что это никого не касается. Насильно же в душу ему никто не лез. Иногда от этого брала еще большая досада, чем если бы лезли. Позиция вечного чужака вовсе не так сильно ему нравилась, как могло бы показаться со стороны. Но, по крайней мере, его советов в отряде все же порой слушались, и ценили его навыки разведчика, собирателя полезных слухов, а порой — и ловкого шпиона. Это уже было неплохо.

Сейчас, например, не смотря на раздраженное возмущение главных в этой компании — Вердэна и Айду — к его словам прислушались тоже.

Сниматься и куда-то идти и в самом деле не имело смысла — солнце уже упало за макушки деревьев, и стемнеть под лесным пологом должно было быстро.

Пополнившийся отряд начал устраиваться на более основательную стоянку — мальчишка-всадник охотно потащился за Вердэном и Оро — добывать подходящие ветки на будущие лежанки.

У костра осталась только Айду — она по своей привычке снова начала напевать, еле слышно. Песни эти — Кальбар уже знал — не были праздной забавой. Все-таки правильно этот подобраныш, Амир или как там его, сделал вывод, что Айду — даже больше шаманка, чем маг.

Айду была из тех, кого гаэльцы называли «филид». Знающая старой, никогда не имевшей такого уж множества последователей магической традиции Гаэли, нынче одна из тех немногих филидов, кто все же отваживался ввязаться в противостояние двух частей страны. Каждая ее песня что-то значила — вот только сама она никогда не объясняла, что.

Но Кальбару нравилось ее слушать — неиллюзорная сила каждого слова могла оставить равнодушным только совсем законченного идиота, глухого и слепого ко всему, что есть в мире.

Он взял арфу и стал так же еле слышно перебирать струны — не смотря на свое основное занятие наемного убийцы, музыкант он был настоящий, как говорили обычно — «богами дар пожалован». Айду никогда не возражала против его игры — он предпочитал думать, что потому что ей нравится его музыка, а не потому, что погруженная в потоки магических сил земли чародейка вряд ли отвлечется на что-то другое. В конце концов, обоих это положение вещей устраивало.

Тем временем вечер синим пологом опускался на лес.

Стемнело непривычно быстро из-за набежавших к закату облаков, тревожными голосами перекликались в наползающих сумерках ночные птицы. Ну, хоть лагерь нормально обустроили до темноты да на беспокойно пляшущих рыжих языках огня согрели котел с поддерживающим силы травяным питьем, которым запивали поджаренную над россыпью жарких угольев лепешку. Спать путники сегодня разбрелись очень рано — день был непростым не только для Амира и Льюлы.

Примечания

4

Аргшетрон — всадник-на-драконе в языке корту. Или, с эльфийского, где читалось как «архэтро» — «защитник народа».

5

Печальная история о бегстве кортуанцев с их последующим обживанием Нового Мира, а также история графа Алексара рассказаны в романе «MarbodMawkant», первой книге цикла. Эти легенды тоже являются частью истории этого мира.