И вдруг они – подростки. Почему дети внезапно становятся непонятными и как это пережить

Эйнат Натан, 2022

Новая книга автора бестселлера «Смысл моей жизни» Эйнат Натан посвящена отношениям с подростками. Автор разбирает вопросы, волнующие каждого родителя: как реагировать на эмоциональные качели, понять внезапную зацикленность на себе, помочь не угодить в плохую компанию и многие другие. Воспитание подростка – настоящее минное поле: одно неверное движение – и взрыв! Подростки – это вечный бунт, секреты и непонятные компании. Но для Эйнат Натан именно они самая большая любовь, даже со всеми сложностями в воспитании. Эйнат на протяжении всей книги наглядно показывает: несмотря на то что многие родители считают своих подростков отличающимися и непонятными, они – одни из нас. Из книги вы узнаете, как: • строить отношения с детьми, когда они «внезапно» становятся взрослыми; • реагировать на эмоциональные качели сына или дочери; • понять резкие перемены в поведении и помочь пережить их; • говорить с подростком о взрослении. Эйнат еще и мама пятерых детей, поэтому, помимо знаний и советов, в книге вы найдете много тепла и поддержки на непростом пути родительства. Эта книга – лауреат Золотой книжной премии Израиля. Для кого эта книга Для всех родителей, чьи дети резко повзрослели. На русском языке публикуется впервые.

Глава 3. Если бы эти стены могли говорить. Каким воздухом мы дышим дома?

В первый раз, когда я вошла в дом, где прошло детство Юваля, мы еще не были парой. Мы были просто хорошими друзьями, коллегами, нам хватало времени поболтать. А потом его младшую сестру Тамар убили во время путешествия по Южной Америке. Новость о трагедии дошла до меня с опозданием, и, когда это произошло, я тут же села в машину и поехала в Иерусалим. В течение той ужасной недели я ездила туда пять раз на полчаса и сидела рядом с Ювалем в его детской вместе с другими гостями. Что-то в этом доме завораживало меня.

Это была просторная квартира в старом каменном доме с большими окнами. Там было много картин, ковров, книги в каждом углу, сумки на вешалках у входа, кругом растения и цветы. Дом жил. В месте, охваченном такой глубокой скорбью, я ощущала жизнь, семью, веру, традиции, упорядоченность и одновременно притягательную эклектичность. Дом хорошей семьи. Именно в тот момент, когда я представила себе, как Юваль маленькими ножками шлепал по коврам в детстве, я и начала подозревать, что между нами нечто большее, чем просто дружба.

Атмосфера в семье — один из трех центральных элементов, составляющих личность человека. Два других — структура семьи с положением в ней ребенка (старший, средний или младший) и способ воспитания, методы, практикуемые там, где рос человек и формировалась его личность. Атмосфера в семье — кислород, которым мы дышим в первые годы в родительском доме, — имеет высокий градус близости, юмора, открытости, радости и оптимизма и пониженный градус отстраненности, критики, гнева, стресса, секретов друг от друга и лжи.

Подумайте, что бы произошло, если бы помещения вашего дома могли говорить, рассказывать историю жизни вашей семьи своими безмолвными стенами, которые все впитывают. Они связывали воедино высказанное и невысказанное, любовь еще живую и уже угасшую, разочарования и моменты гордости, смысл единения и боль одиночества. Все эти подземные воды, невидимые потоки, которые нам иногда трудно выразить словами, но которые мы чувствуем, как только вступаем в дом. Это не имеет ничего общего с грандиозной архитектурой и изысканной мебелью — это отпечаток средоточия семейной жизни. И ответственны за то, как она устроена, родители.

Это можно описать примерно так.

«В нашем доме мама всегда была раздражительной и встревоженной. У нас возникало ощущение, что у нее никогда нет времени и мы путаемся у нее под ногами».

«Я видела дома удивительные отношения пары: взаимную любовь, заботу, глубокое уважение, романтические моменты. Они все делали вместе».

«Я вырос в доме, где обязательным условием было в чем-то преуспевать. Наши родители очень много работали, и это было для них важнее всего».

«Я вырос в доме, где всегда было тихо. Возвращались ли мы домой, ссорились ли мы, ели, грустили — все тихо. Всегда».

«Помню, мы дома всегда много смеялись. О хорошем, о плохом — это была наша автоматическая реакция. Я помню смех мамы, отца, смех каждого из братьев и сестер».

«Тревога. В доме всегда было очень тревожно. Из-за болезней, босых ног, опасностей, денежных проблем, прихода гостей, что будет, чего не будет. Из-за всего».

Можно продолжить в воображении эти истории о домах — тех, где приятно находиться и в чьей атмосфере есть что-то обволакивающее, и других, где бросает в дрожь от ощущения отчужденности и отсутствия общения. Всю жизнь мы имеем дело с субъективной реальностью, сформировавшейся в нашем сознании, с интерпретацией и стилем жизни, которые закрепились в нас давным-давно, в воздухе дома, где мы выросли. Некоторые из нас далеко отходят от того, что впитали, но по-прежнему иногда обнаруживают какие-то самые простые элементы, которые прилипли к нам и не отпускают. Одержимость чистотой, критичность, тревожность, бережливость, предвзятость или нарциссизм — за эти качества нам иногда приходится отвечать, потому что наши дети вдыхают токсичные частицы точно так же, как впитывают и ценности, чтимые нами, когда мы как архитекторы семьи подаем им пример.

Встречая хороших людей, я примерно могу представить себе их дома. Если я хочу воспитать хороших людей, то должна уяснить для себя, что хочу там построить. Я должна относиться к каждому маленькому человеку, появляющемуся в моей семье, с уважением и смирением, обеспечивать ему лучший климат и самую плодородную почву для роста. Однако подростковый возраст — трудное время даже для самых целеустремленных «фермеров».

Даже если нам удается оставлять в прошлом усвоенное в собственных семьях, пока дети маленькие, по достижении ими подросткового возраста возникает проблема. Срабатывает автопилот. Если до этого момента удавалось, приложив усилия, создавать моменты покоя без давления, то с подросткового возраста детей давление — постоянный спутник родительства. Если мы выросли в семьях, где не было принято делиться переживаниями, и потребовалось время, чтобы научиться разговаривать с детьми на равных (и мы были так счастливы возникшей близости), то мы непременно ощутим, что не осталось общих тем для разговора с подростками, и нет смысла тратить слова впустую, поскольку со стороны детей постоянно ощущается отстраненность, с которой выросли они сами. То же произойдет с тревогами, соперничеством, пессимизмом — каждая токсичная частица, впитанная нами в детстве, начнет доставлять неприятности. И однажды мы будем слушать музыку своего дома и удивляться, куда делись веселье, смех и единение, почему мы тратим время за ужином на вопросы вроде «Как ты сдал экзамен по физике?», «Ты записался на прием к стоматологу?», «Не хочешь начать готовить документы для поступления в колледж?». Мы будем удивляться, почему они больше не приводят друзей, почему сторонятся нас и почему нам остаются только горечь, тревога и их эгоистичные потребности.

Причина нездоровой обстановки и отчужденности в подростковом возрасте связана, конечно, с осью развития детей, но все же во многом и с нами. Почему-то, когда они достигают подросткового возраста, нам очень трудно абстрагироваться от взглядов и моделей поведения, причинявших нам самим столько боли в доме родителей, когда мы были подростками, а взрослые отвечали за атмосферу. Вы наверняка переживали эмоциональные моменты, когда были абсолютно убеждены в своей правоте, а ваш партнер понятия не имел, о чем вообще разговор. Вот как раз об этом речь.

— Скажи Йоаву, чтобы он перестал ходить весь день с надетым капюшоном. Он похож на бомжа, — сказал мне Юваль.

— Почему это тебя так раздражает? — пыталась я понять. — Это всего лишь капюшон. Можешь сказать сам, если хочешь, и удачи тебе.

Я ответила так, поскольку знаю: нет шансов, что Йоав снимет этот капюшон. Однако это приводит нас к догме «уважай отца», а связываться с Ювалем на этом поприще очень не хочется, ведь он вырос в доме, где уважение к родителям — одна из главных составляющих атмосферы. И я знаю, что, если подойду к Йоаву и попрошу его снять капюшон, он спросит зачем, и тогда мне придется сказать, что это раздражает его папу. И я знаю, что если буду постоянно следить за тем, чтобы дети «не раздражали папу», то стану выразителем потребностей их отца, человеком, говорящим: «Дети, давайте не будем будить зверя». Это пропитает атмосферу, которой они дышат в доме своего детства, а затем, когда они вырастут, им придется искать партнеров, следящих за тем, чтобы им самим никто не мешал. Так что я предоставляю Ювалю возможность самому противостоять его демонам, капюшонам на головах, вилкам, которые неправильно держат, приличиям, дерзости и другим историям, характерным для любого подростка.

У меня тоже есть свой «багаж» атмосферы. Из-за того что моя мама много лет тяжело болела, я росла с ощущением, что в нашем доме нет места боли, простуде, зуду, ожогу, хромоте и другим формам дискомфорта и преходящим симптомам, от которых страдают обычные люди. Когда мои дети были маленькими, их болезни казались мне борьбой со смертью. Мне понадобились годы, чтобы понять: дети так быстро не умирают. Однако, когда я наконец это осознала, неожиданно во мне обнаружилась самая нематеринская составляющая: я не могу воспринимать всерьез температуру ниже 39, а уж тем более простуду или какое-то нытье по поводу обычного вируса. Мол, если не умираешь — потерпи. Я не могу найти в себе сострадания. В доме, где живет тяжелая болезнь, любая другая исчезает. Много лет я притворялась ужасно заботливой, завела ящик с бинтами, пластырями и мазями только для того, чтобы сбежать от женщины внутри меня, не способной заботиться о своих детях. Здесь мне очень помог Юваль. Мне повезло, что он из такой семьи, где простуда действительно считалась опасной для жизни. Прекрасно, что мы можем поддерживать друг друга, брать инициативу в свои руки, когда другому тяжело, когда атмосфера из детства снова берет верх, напоминая, что наша автоматическая реакция вовсе не обязательна, что можно сделать и иной выбор.

Наш танец с семейной атмосферой очень сложен. Дети-подростки напоминают нас самих, бросающих вызов устоям дома детства и заставляющих избавляться от стиля общения, который мог бы сработать у родителей, когда им приходилось справляться с нами, но не работает у нас с детьми. Наши подростки призывают нас обрести осознанность, пройти трудный путь расширения сознания. Однако кое-что с ними всегда: работает вербализация наших инстинктивных реакций. Можно рассказать о том, что бабушка всегда очень тревожилась или дедушка был очень бережлив, посмеяться над тем, как мы пообещали себе никогда не быть такими, подшутить над проблемными местами, точками зрения, которые сейчас определяют все наши реакции и интонации, сказать детям, как мы завидуем тем, кто не против, когда грязно, кому несложно отпускать, у кого нет тревоги и есть тонна продуктов в холодильнике, которыми каждый может угоститься. Нам нужно просить их о помощи в собственном изменении, просить обращать внимание, когда в нас проявляется осуждающий родитель, родитель-конкурент, навязчивый ментор или перфекционист, особенно когда мы демонстрируем недостаточно веселья или счастья.

Сегодня, в пятницу вечером, в нашем доме совершается кидуш — точно так же, как у Юваля в Иерусалиме. Мы празднуем дни рождения так, как никогда не праздновали ни у меня в семье, ни у него. Мы любим хорошо поесть и веселимся, как всегда было у Юваля, боремся с критикой, потому что она была слишком сильна в обеих наших семьях, говорим обо всем, поскольку нам в детстве всегда недоставало разговоров (ладно, я говорю обо всем, а он старается), и в целом любим, живем и смеемся так же, как и я, и он в детстве. А может быть, даже чуть больше. Или намного больше.