Рассеянные по Вселенной

Эйльем Лард, 2021

Семнадцатый век до нашей эры. Таинственные времена расцвета и падения могущественной и прекрасной Атлантиды. Ужасная катастрофа, названная Смещением, уносящая миллионы жизней, прокатывается по Вселенной. Её причины таятся в невидимой области Лимба. Пытаясь помешать принудительной эволюции живого на Аэрте, иноземные жрецы Атлантиды и его последователи серьёзно угрожают планам эфраимов. Но силы неравны, и над жрецом Фэйром и его возлюбленной Элеаной нависает смертельная опасность. И когда кажется, что их жизни повисли на волоске, на помощь приходят Ведущие иных Рас. На Зэйте спустя четыре века отважные потомки альтэйцев ведут непримиримую борьбу с местными теократами. Проекция этих событий находит своё отражение и современном мире. Легендарная организация Ананербе (Аэнэ-Арбэ) под руководством одного из потомков атлантов пытается создать для фашистской Германии летательный аппарат «Фантом» (альтэйский планетарный катер), способный внезапно появляться в глубоком тылу противника.

Глава 3

… И те, кто до старости глубокой Любовь в сердце своём сохранят, Истинно живыми в Свете нарекутся, а те, кто без Любви истинной Богу поклоняться будут лишь для того, чтобы грехи свои низменные замолить пред ликом Его навеки духовно мёртвыми так и останутся.

***

Здесь воистину совершались великие Таинства Жизни. Переливы всевозможных зелёных оттенков от светло-салатового до насыщенного изумрудного цвета заполняли собой всё пространство этого сказочного места. Казалось, что весь мир представляет собой единый массив зелёноватой клубящейся биоплазмы. Сгустки зелёных облаков, которые не имели ни постоянной формы, ни стабильности зелёноватой окраски, клубились, сплетались, разделялись, кружились, то создавая немыслимые причудливые полотна, то вдруг исчезая из виду, оставляли после себя полупрозрачные разреженности. Менялась и освещённость. Там, где солнечные лучи касались зелёной биоплазмы, активность её бурления в разы возрастала. Больше всего это перемещение зелёных масс аэрогеля напоминало одновременно идущие процессы конденсации и возгонки. Густые зелёные капли медленно формировались на остром конце какого-то невидимого зелёного сталактита, закутанного густым зелёным дымом. Некоторое время они неспешно вытягивались, повисая на тонкой удлиняющейся зелёной паутинке и затем, наконец, отрывались и падали вниз. Тут же в полёте они таяли, и от них шёл клубящийся лёгкий зелёный дымок, который снова поднимался кверху, конденсируясь в капли и так без конца. Иногда длинные тонкие струи закручивались блестящими спиралями, похожие на гигантские свёрла. Ничего знакомого, что мог бы выделить глаз постороннего наблюдателя, здесь не было. И поэтому созерцатель никогда бы не смог описать все нюансы происходящих здесь процессов. Да и подходящих слов для описания у него вряд ли бы нашлось. Но посторонних глаз здесь быть не могло. Крэмль-Тойр недаром считался святая святых жизнеобильной Каарны. Лишь сами местные Хранители Жизни разбирались в нюансах происходящих здесь Таинств. Они знали, что крэм — Семена Жизни представляли собой дымящиеся крохотные капельки, а иногда и споры насыщенного хвойно-зелёного цвета, а биоматериал, «почва» — клегма была обширным постоянно колышущимся массивом светло-салатового цвета. Чудесный изумрудный оттенок появлялся только у полностью сформировавшихся живых организмов.

Тихая, еле слышная музыка заполняла собой всё пространство Крэмль-Тойра, входя буквально в плоть и кровь, стремящегося к жизни, биоматериала. Но музыка здесь была весьма странная и обладатели музыкального слуха, привыкшие к доминированию темперированного строя, сочли бы её, мягко говоря, вычурной. И это было правдой, ведь эти акустические звучания вовсе не предназначались для чьих-либо ушей, — они создавали специальную волновую среду для деления живых клеток. И модуляции, и тембр этих причудливых мелодий весьма способствовали этому тонкому процессу. Да и сами живые клетки здесь сильно отличались от живых элементов в других мирах, хотя бы тем, что не имели защитных мембран, и в их строении присутствовало минимальное количество органелл. Другими словами, разделительные функции, в виде посредничества различных мембран, фактически отсутствовали, и органические молекулы контактировали друг с другом исключительно через многочисленные функциональные силовые поля, которые и управляли различными процессами на клеточном уровне. Зато, в большом количестве присутствовали переносчики кислорода, а также вещества, способные расщеплять азот и углекислоту. Их роль исполняли, окрашенные в различные оттенки зелёного цвета органические комплексы магния, причём, не только хлорофилл, но и другие соединения, не известные ни аэртийцам, ни даже гартам.

Каарна, Крэмль-Тойр. 2084 г. от Рождения Эа

В замкнутом пространстве пещеры в небольшом озерце, больше напоминающим собой бассейн с пузырящейся водой, медленно и грациозно плавали обнажённые женщины. Они, то тёрлись друг о друга тугими тёплыми бёдрами, то попарно нежно гладили подруг по чёрным распущенным волосам. Их трудно было различать, настолько они были похожи друг на друга.

— Айсиа, ты не находишь, что вода сегодня, как никогда подходит для наслаждения жизнью в полном объёме?

— Нет ничего прекраснее, чем прикасаться к тебе своими упругими сосками, подруга.

— Архэосы Тэрры высоко оценили бы подобное купание и не прочь были бы присоединиться к нашей компании. Может позвать их сюда?

— Кстати, айсиа, а ты случайно не в курсе, что они там затеяли неподалёку от Мархаджакали?

— Айсиа, мы же договорились, что о делах будем говорить не здесь, а на Летающей Станции.

Надо ли теперь добавлять, что сама вода в бассейне светилась изнутри мягким зеленоватым цветом, а женские тела были хотя и совершенными, но всего лишь временно существующими объёмными копиями аэртиек. Слово же «айсиа» не было именем; — имена у каэйров были чересчур длинными и труднопроизносимыми. «Айсиа» на местном диалекте Всеобщего Языка означало «сестра». Каэйры не хотели признаваться друг другу, что им нравилось пребывать в телах аэртиек и ощущать ни с чем несравнимое волнение от соприкосновения плоти.

Зэйта. 2469 г. от Рождения Эа

— Братья и сёстры, друзья и близкие, в этот знаменательный день вспомним же тех отважных людей, которые стояли у истоков, давших нам свободу и независимость. Братья и сёстры, давайте же почтим память героев прошлых веков храмовой песней номер четырнадцать.

Зал Славы наполнился лёгкой органной музыкой и нестройным хором голосов. Когда последние отзвуки храмового гимна затихли под сводами Храма, наступила полная тишина. После продолжительной паузы, в ходе которой люди, вероятнее всего, обращались памятью в своё далёкое прошлое, послышались тихие приглушённые мягкой обувью шаги, и в Зал со стороны нефа через потайную дверь вышел хрупкий юноша со светлыми волосами, облачённый в черный балахон, перевязанный толстым плетёным шнуром ярко золотого цвета. В руках он нёс неяркий факел, которым стал зажигать огромные свечи, расположенные по бокам зала и тянущиеся вверх на добрых три метра. В передней части зала сразу стало светлее.

С верхней галереи, где скрытно располагались стрелки с лучевыми парализаторами, свешивались огромные полотна праздничных знамён. На золотом фоне флагов был изображён чёрный дракон, прижимающий к земле своей мощной когтистой лапой воина в красной накидке, кольчуге и шлеме. Длинное чёрное копьё воина было сломано пополам, а белый бездыханный конь валялся неподалёку.

Перед аудиторией высилась огромная пятиметровая золотая статуя дракона. Дракон расправил в стороны свои мощные перепончатые золотые крылья, немного пригнул голову и, казалось, внимательно рассматривал каждого из собравшихся в зале людей. Перед его огромными вытянутыми лапами располагался высокий трон, обшитый чёрным бархатом и украшенный золотыми руническими знаками. Перед троном лицом к собравшимся поселянам стоял верховный правитель, старший Вазарри, облачённый в золотую сутану с угольно-чёрными вставками. Владыка был крупным видным мужчиной средних лет с необычными для гартов светлыми золотистыми волосами. Скуластое волевое лицо, серые холодные внимательные глаза, подчёркивали образ человека, рождённого повелевать. Голос у правителя Зэйты был громким и твёрдым, под стать его внешнему облику:

— Братья и сёстры, наш небесный Отец, Ведущий наш Крылатый вчера благословил нас на строительство новой четырёхполосной магистрали, которая соединит Аульберг и Айлэг через ряд навесных мостов, проходящих над топью. Ударные передовые бригады бионов уже возложили первые опорные блоки для этих мостов. К концу этого года мы сможем не только быстрее достигать Айлэга, но и увеличить объём горючего газа, поставляемого в Зоргв добытчиками из северных окраин ампельглата. Братья и Сёстры, давайте же дружно восславим Отца нашего Крылатого храмовой песней номер тридцать один.

Обычно женщины и мужчины даже на расширенное заседание Совета собирались в разных залах. Но сегодня был особый случай, который позволял всем собраться вместе.

После недолгих дебатов и принятия прошений от поселян Владыка снова покинул свой трон и торжественно объявил:

— Братья и Сёстры, на этом наш Совет закончен. Мы желаем всем вам всегда чувствовать поддержку наших Ведущих, и убедительно просим вас не забывать Их в своих вечерних молитвах. Ваузэ!

Совет в Зоргве закончился, но вазарри не спешили расходиться. Когда последние персоналии из числа паствы покинули Зал Славы, вазарри вышли через потайной вход в небольшой, покрытый серой брусчаткой внутренний дворик. Там их уже ждал громадный планетарный катер чёрного цвета с шестью золотыми направляющими дугами.

Тринадцать членов Совета и семеро приглашённых неспешно заняли в нём свои места. И катер, стремительно набрав обороты, тотчас же перенёс их в тайное место, расположенное на южном полушарии планеты, о котором знали лишь немногие.

Аэрта, город вблизи полюса холода. 5767 г. от Рождения Эа

Из дневников Алины Вэйст

После окончания школы я решила поступить на юридический факультет местного университета, чтобы, получив диплом, заполнить освободившуюся нишу в этой огромном имперском механизме, под названием «государство». Слава Богу, благодаря врачам и таблеткам мои приступы истерики сошли на нет, и помощь психиатров уже не требовалась. В университете я увлеклась модной в то время тантра-йогой, и это стабилизировало мою психику. Я твёрдо наметила себе после окончания университета перебраться в столицу и поэтому все предложения местных студентов по созданию прочных семейных уз решительно отметала в сторону.

Огромный серебристый диск, кварцевое дно которого было прозрачным и всегда направленным к планете, медленно вращался по эллипсоидальной орбите вокруг Каарны на высоте семи тысяч лиг. Снизу в днище Летающей Станции бил широкий столб зелёного света, по которому свободно могли перемещаться разумные обитатели этого мира. Обычно на Станции царил покой и умиротворение, но только не сегодня.

— Они предали нас! Эфраимы обещали, что Смещение не коснётся зелёной Каарны. И что теперь, — два полюса нашего мира покрылись льдом. И все находящиеся там Семена Жизни находятся на грани гибели.

Внезапно вокруг странного, усеянного острыми шипами, устройства, похожего на увеличенный в десять раз плод аэртийского каштана, засияла яркая золотая аура, разогнавшая полумрак Летающей Станции, и безжизненный сухой голос произнёс:

— Успокойтесь, вы, презренная тля. Никто не собирается предавать нашему Дару ваши бесчисленные яйца. Они живы, и образовавшиеся цисты прекрасно сохранятся в холоде. Откат от ударного действия нашей арды всего лишь снизил вашу чрезмерную активность и всем от этого будет только лучше.

— Но Кариолла будет разгневана!

— Нам больше нет дела до Зоарим. Теперь мы сами Повелители этой Вселенной и творцы грядущих событий. И будьте добры, впредь обращаться к нам с должным почтением, если хотите сохранить природу на Аэрте.

Зэйта. 2469 г. от Рождения Эа

Зэйта была воистину затерянным миром*, расположенным весьма далеко от планетарной системы Аудэ на другом краю галактики. Плохо освещаемая из-за постоянной облачности небольшим жёлтым солнцем, планета была немного меньше размером, и сила притяжения на ней так же значительно отличалась от других миров, заселённых гартами. Две Луны — тёмно-красная Сиарра и бледно оранжевая Вэйла сменяли друг друга на сумрачном ночном небосводе Зэйты.

Полярные области планеты представляли собою подвижные ледники, огромные языки которых зимой сползали в более южные районы, слизывая и ломая редкие деревца и кустарники, а весной интенсивно таяли, затопляя холодной водой околополярные низменности. Одно единственное внутреннее море занимало одну пятую часть мира, и оно было очень солёным, несмотря на то, что в него впадало множество пресноводных рек и речушек. Лесных массивов как таковых не было, были лишь заросли низкорослых кустарников с серо-зелёной чахлой листвой. Но главной «достопримечательностью» этого затерянного мира были, конечно же, ампельглаты. Эти огромнейшие топкие непроходимые болота, представляющие собой вязкую взвесь глины в воде, наполненную к тому же пузырьками горючего газа, занимали собой большую часть планеты. На этих гиблых местах ничего не могло расти, поскольку поверхность болот постоянно бурлила, меняла свою консистенцию, взрываясь грязевыми гейзерами и образуя воронки. На отдельных островках, на красных каменистых россыпях стабильной материковой суши умудрились вырасти и окрепнуть семь городов Зэйты, соединённых между собой весьма протяжёнными трассами. Столица единой страны Зэйты — белокаменный Зоргв был окружён со всех сторон мощными городскими стенами. Животный мир Зэйты был весьма беден, местная орнитофауна включала в себе лишь несколько сот видов небольших перелётных птиц. Зато здесь в изобилии водились драконы.

(* Слово «зэйта» в переводе с альтэйского имеет два значения: первое, — Мир, хранимый Ведущими и второе, — затерянный, отдалённый мир. Примечание автора.)

***

Когда Вайге ещё учился в Школе, ему рассказали, что где-то в прибрежные топи ампельглата, недалеко от Зоргва упал с неба, сияющий синим цветом, драгоценный камень айфранг. И говорили, что этот камень может исполнять любые желания. Говорили шёпотом, что многие газодобытчики видели не раз его сияние. Вот только подойти к нему ночью они боялись. А днём его света не было видно. Рассказывали также, что его охраняет страшное чудовище, которое способно ползать по ампельглату, как змея, и не проваливаться в трясину. Вайге поверил этим слухам и страшно захотел найти легендарный айфранг. Никому ничего не сказав, он в одиночку вошёл в ампельглат, перепрыгивая с кочки на кочку, выискивая сияние айфранга, но, конечно же, ничего не увидел. Разочарованный он прыгнул обратно к берегу, но промахнулся и по пояс провалился в трясину. Он помнил, как ему рассказывали Учителя и старшие товарищи, что, попав в объятья ампельглата, ни в коем случае нельзя дёргаться, пробовать выскочить из трясины. Что нужна длинная палка, которой кто-либо мог тебя вытащить. Но рядом не было ни палки, ни друга. Не было рядом и растущего дерева. Тогда Вайге вцепился обеими руками в прибрежную траву, и, несмотря на порезы, плавно без пауз начал подтягивать себя к берегу и каким-то чудом вырвался из трясины. Он никому не рассказывал, как ему было страшно, находясь по пояс в ампельглате.

***

Вайге с усилием отодвинул мощный входной засов и толкнул от себя тяжёлую бронзовую дверь. В огромном вытянутом в длину помещении стоял приятный полумрак. Его действительно ждали и ждали с нетерпением. Все семеро были в сборе: близнецы Тиль и Тэль, красавица Аресса, Зэтис, Каунэйда, Рина и Легро.

Вайге переступил через порог и, подмигнув своим старым знакомым приятелям, весело произнёс:

— Ну что, братва, порезвимся?

Затем он открыл ещё одну тяжёлую дверь, ведущую в соседнее огромное круглое помещение стометрового радиуса. Огромный купол этого тренажёрного зала представлял собой решётчатую полусферу с частыми и прочными пересечёнными металлическими дугами, через которую на них укоризненно смотрело серое и угрюмое небо Зэйты. По периметру весь загон был хаотично уставлен, скреплёнными между собой, деревянными балками, на которых явственно виднелись, оставленные не так давно следы зубов и когтей.

Бионы уже закончили свою работу и разошлись по домам. Теперь можно было приступать и к своей работе. Вначале он открыл клетки с взрослыми драконами. Тиль и Тэль неуклюже проковыляли мимо Вайге, потеряв к нему тотчас же всякий интерес, с трудом протиснув свои грузные тела со сложенными крыльями в дверь зала. А затем, мощно взмахнув крылами, взмыли к противоположной стене загона, уселись на прочные деревянные насесты и принялись по-птичьи чистить свои чешуйки и перепончатые фасции огромных когтистых лап.

Затем настал черёд Арессы. Эта молодая драконесса (ей недавно исполнилось шесть лет) была весьма требовательной и агрессивной особой. Свой первый полёт в годовалом возрасте она совершила, спикировав на грудь толстому и сварливому дядюшке Джебу, биону-уборщику. Чем он не угодил Арессе никто так и не понял. Но Вайге то знал, что утончённо чувствующей чистюле Арессе не понравился запах жевательной смеси, которую иногда употреблял дядюшка Джеб. Вцепившись когтями в его грудь, она, что было сил, боднула его своим бронированным лбом между глаз, чем и отправила биона в глубокий нокаут. По счастью ничего страшного помимо гематомы, расплывшейся на оба глаза, с бионом не случилось. Но после этого Арессу решили строго наказать. Её собирались приковать за лапы к стене и выгуливать только на специальном поводке с парализующими иглами. Находившийся там по окончании школы, Вайге встал грудью за Арессу и ценой яростного скандала с первым помощником начальника стражи Дэн Курцем юноше удалось защитить драконессу от наказания с обещанием взять её воспитание в свои руки. Тем самым Вайге в один день обрёл для себя верного друга и злейшего врага. Драконесса глубоко прочувствовала случившееся, и теперь они крепко сдружились. Но, что касается воспитания, то скорее Аресса собралась воспитывать самого Вайге, чем позволять ему воспитывать и дрессировать себя. Вот и сейчас, стоило юноше открыть клетку и призывно посмотреть ей в глаза, драконесса демонстративно отвернулась, однозначно давая понять, что её надо было выпускать первой.

— Ну что ты, Аэви, не стоит обращать внимание на подобную ерунду… ну, ладно, извини, а теперь посмотри, что я тебе принёс!

Вайге знал, что драконесса обожает кальвеоны и протянул ей сочный фрукт, недавно сорванный им с дерева. Аресса повернулась и, яростно посмотрев Вайге в глаза, злобно зашипела, низко пригнув к земле голову. Вайге, оторопев, инстинктивно сделал полшага назад. Даже малыши перестали жевать сочные побеги местной ксайвы, высунули из клетки свои любопытные мордашки и во все глаза уставились на неё.

— Ну что же опять ей не так? — сокрушённо вздохнул Вайге, потом, наконец, сообразив, выразил всем своим лицом восхищение красотой и грацией Арессы, неспешно преклонил одно колено к земле и грациозно протянул ей фрукт.

На один кратчайший миг ему показалось, что серые губы драконессы растянулись в довольной улыбке. Она вытянула их в направлении к Вайге, и её чёрный узкий язык вместо того, чтобы взять фрукт с ладони юноши, нежно облизал его щёку.

— Да, уж, кто кого тут собрался дрессировать, непонятно, — приходя в себя от изумления, подумал Вайге.

Драконесса была действительно прекрасна. По драконьим меркам, конечно. Грациозные изгибы линий тела, развитые мышцы лап, резко очерченные красивые крылья. Даже тёмно-серая кожа имела несвойственный другим драконам изумрудный отлив. Её миндалевидные глаза, словно дивные полупрозрачные дымчатые опалы цвета морской волны с чёрными точками зрачков посередине, холодно и в то же время очень внимательно смотрели на Вайге. В этом взгляде Вайге порой даже чудилось человеческое тепло и отзывчивость. Ему вдруг вспомнилась забытая сказка, рассказанная матерью в далёком детстве, о том, как айри Странника после долгих скитаний по мирам соединилось с телом молодой драконессы. И не найдя в себе достаточно сил, чтобы прервать контакт айри с телом, драконесса стала лидером своей стаи.

Настала очередь молодняка. Он с трудом оторвал от земли крошку Куню (так сам Вайге ласково-лаконично величал Каунэйду) и поднял её на руки. Молодая самочка попыталась выскользнуть из его рук, не понимая, что с ней собираются делать и, изогнув шею, вопросительно и тревожно поглядела на Вайге. Он с силой подбросил её вверх. Неуклюжее создание в ответ пискнуло что-то невразумительное, распустило свои неокрепшие крылья, но не смогло лечь на поток, бесстрашно опереться на него внутренней стороной своих крыльев с вогнутыми перепонками, прочувствовать его направление, чтобы затем плавно набрать высоту и, завалившись на одно крыло, грузно плюхнулось на землю.

— Лишь бы она себе крыло не повредила, — не на шутку испугался Вайге.

Аресса всё это время старательно делала вид, что не замечает усилий Вайге, хотя сама искоса наблюдала за происходящим.

— Эх, Куня-макуня, — произнёс Вайге, аккуратно ощупывая ей крыло. — Форма у тебя сегодня далеко не лётная. Надо будет сказать сегодня же Брэйну, чтобы посадил её в отдельную клетку и поменьше давал корма, а то совсем располнела толстушка. Ну, ничего, малышка, скоро ты будешь порхать у меня, как ночные крыланы.

Вайге был занят Куней и поэтому не уследил того момента, когда Аресса поднялась в воздух, насколько отточено и неслышно она это совершила. Только воздух слегка колыхнулся, да быстрая тень стремительно скользнула по полу. И теперь молодая драконесса грациозно нарезала круги под куполом зала, то отвесно пикируя вниз, то резко набирая по крутой спирали высоту. Памятуя о её капризном своенравном характере, Вайге пришлось приостановить занятия и во все глаза смотреть за полётом Арессы. Причём наблюдал не только он один. Каунэйда застыла, как древнее изваяние, и, не отрывая своих изумлённых глазёнок от мелькающей то здесь, то там крылатой бестии, заворожено смотрела вверх. А затем вдруг быстро засеменив по ковровой подстилке пола, словно по взлётной полосе, захлопала что было сил своими крылышками, подгребая воздух, и оторвалась от земли… но только для того чтобы через пару мгновений снова плюхнуться на согнутые лапы. Вайге показалась, что в уголках её миндалевидных глаз блеснула слезинка глубокого разочарования.

С остальными молодыми дракончиками дела обстояли получше.