Целитель

Эйке Шнайдер, 2021

От чистильщиков не уходят – говорили Альмоду. Ему удалось. Теперь для бывших соратников он – предатель и убийца. Для нынешних соседей – единственный целитель на всю округу. Никаких битв, живи и радуйся. И дернула же нелегкая снова влезть в схватку с иномирной тварью! Дурак, ой, дурак…

3

За спиной чистильщика маячил деревенский дурачок, смотрел в пространство пустым взглядом. Значит, подчинили разум.

— Ты! — выдохнул Гейр.

Ответить Альмод не успел. Порвал плетения, едва не размазавшие его о дверь. Гейр зашипел сквозь зубы. Швырнул язык пламени, Альмод увернулся от огня. Дурачок отмер, рванул прочь, но было не до него.

— Убийца! — рыкнул Гейр.

Альмод попытался отбросить его плетением, но тот тоже не первый день на свете жил. Разорванные нити отозвались головной болью, точно шило в висок загнали.

— Я не убивал Первого! — крикнул он, надеясь на то, что Гейр всегда был разумным парнем.

— Ага, — ощерился тот. — И Ульвара тоже.

— Нет. Его убил.

Дернула Альмода нелегкая открыть дверь, не взяв оружие.

— Вот за это и умрешь.

— Что там? — послышалось из землянки. — Кто? Гейр?

Твою мать, как же не вовремя!

Гейр потянул из ножен меч. Альмод выругался. Поднырнул под клинок, уходя в сторону и разворачиваясь. Ухватил запястье гостя, дернул, выламывая. Подхватил выпавший из руки меч, отступил на шаг и рубанул по загривку. Он и так слишком долго пытался его не убивать.

Нел в землянке закричала — отчаянно, безнадежно. Ну да, в открытую дверь с лежанки было видно все. Чтоб тебя… Додумывать Альмод не стал — некогда. Со всех ног рванул за дурачком. Мчался тот отчаянно, здорово, видать, напугался. И орал во все горло. Не орал бы — ушел, поди найди его в глухом лесу. А так Альмод все же его догнал. Не останавливаясь, собрал воздух под ногами беглеца в густой студень. Дурачок споткнулся, замахал руками, пытаясь удержаться, и, вместо того, чтобы упасть вперед, завалился в сторону. Виском в сосновый ствол.

Когда Альмод, тяжело дыша, остановился над ним, сделать уже ничего было нельзя.

Он тоскливо выругался. Убивать глухонемого было вовсе незачем — подчинил бы разум да заставил забыть, что случилось. Хотя, наверное, так даже к лучшему, и все же…

Твою ж мать!

Он оперся о сосну, чтобы отдышаться, но через миг вспомнил — и рванул обратно едва ли не быстрее, чем только что летел за дурачком. Гейр стал командиром, еще когда Альмод ходил в ордене. Значит, пророку, что сегодня оставался на бдении, уже известно о его смерти.

Что они станут делать? Прорыв закрыт, иначе бы Гейр не бродил по лесу. Получается, новые отряды не пошлют. На памяти Альмода командир погиб не на прорыве только один раз. Лошади понесли и вывернули весь отряд из повозки. Усыпить их то ли не успели, то ли не сообразили.

Тогда никого ни о чем не оповещали, пока отряд не вернулся — Альмод узнал о случившемся раньше других только потому, что Тира была пророчицей и оказия произошла во время ее бдения. Может быть, и теперь не пошлют людей проверять, но надеяться на это не стоило.

Он вернулся к землянке, в который раз помянул недобрым словом чистильщиков, всех их родичей и нездоровые пристрастия. Трава здесь, под густой тенью сосен, почти не росла, не истоптали. И все же — кровь, тело, валяющийся рядом меч. Хорошо, что никого демоны не принесли.

И тишина, нехорошая такая. Девчонка должна бы рыдать или крыть его последними словами. Сбежала? Едва ли, сил у нее должно было прибавиться за прошедшие… — он глянул на небо — полдня, но не настолько, чтобы удрать. Ожоги, обглоданная до костей нога и опоясывающая рана, выеденная тварью вокруг нижних ребер — такое быстро не пройдет. Но проверять было некогда.

Альмод вернул в ножны меч Гейра, перекинул труп через плечо. Отнес к медвежьей берлоге — хозяин, по счастью, где-то бродил, такой туше прокормиться непросто. Альмод опустил тело лицом вниз, вложил в руку меч. Вроде винить себя не в чем — парень сам нарвался, — и все равно паршиво. Дурень, вот ведь дурень, ну зачем же он…

Сходил за телом дурачка, принес его туда же. Медведь уже вернулся, начал жрать. Альмод усыпил его прежде, чем тот заметил гостя. Едва удержался от соблазна спалить к ядреным демонам все. Вместе с медведем. Не заслуживал Гейр такого, никак не заслуживал. До чего же паршиво все вышло.

А зачем Гейр, собственно, вообще пошел его искать? Кто-то рассказал, что в Мирном есть еще один одаренный, кроме парней Харальда, и Гейр узнал его по описанию? Вряд ли, обычно местные держатся от чистильщиков подальше, и правильно делают. А им самим обычно нет дела до того, что творится в местах, куда их заносит. Заночевали, подлечили раненых, если есть, и ушли.

Раненые! Кого-то из парней тварь зацепила. Могло ли быть, что Гейр, измотанный боем, понял, что самому не справиться, и, услышав, что в городе есть лекарь, решил попросить — потребовать, судя по тому, как настойчиво он ломился — помощи? Да, пожалуй, так и было. Кто ж знал…

По крайней мере, тварь они добили, и городу ничего не грозит. Это хорошо. И больше ничего хорошего в случившемся не было. Дурачок никому не нужен, но Гейра хватятся. Не сразу, когда начнет темнеть. Но ночью искать не пойдут, подождут до утра, а там возьмут проводника. Если повезет — найдут обглоданные тела и успокоятся. С разъяренным медведем даже чистильщику справиться нелегко: зверь раз в пять тяжелее взрослого мужчины, когти у него длиной в палец, и бегает он со скоростью хорошей лошади. Если Гейр обессилел, возясь с раненым, мог и в самом деле не успеть ничего сплести. Повезет — в это поверят.

Но если не повезет, поймут, что дело нечисто и начнут искать. А значит, надо уходить. Забрать из сундука сменную одежду, припасенные деньги, набрать воды, открыть переход и уйти. В прошлый раз и того не было, ничего, выжил. Так куда бы податься?

Куда он, так и разэтак, пойдет, когда у него на руках полумертвая девчонка? Бросить ее одну в землянке — милосердней будет сразу прирезать. Заодно пустив прахом все свои труды после того, как столько провозился. Альмоду захотелось постучать лбом о ближайшую сосну — может, мозги на место встанут. Зачем, зачем он вообще в это влез, герой недоделанный?

Вернуться в город, попросить кого-нибудь позаботиться о Нел? Так Мирный только называется городом: на одном краю чихнут, на другом здоровья желают. Если чистильщикам нужен целитель, значит, об этом уже каждая собака знает. Прямо у ворот возьмут его под белы руки и к чистильщикам сопроводят, где бы они ни остановились. Исключительно из лучших намерений: дескать, и целителю заработок, и чистильщикам услуга, авось, что-то перепадет.

Выслужатся, это точно. Положим, скольким-то Альмод сможет подчинить разум, но не всему же городу!

Покараулить неподалеку, пока не появится кто-то из знакомых? Охотники и золотоискатели не торчат в городе постоянно, ходят туда-сюда. Может, и выгорит. Но препоручить заботу о девчонке пустому, кому-то, у кого нет дара, — все равно, что бросить ее умирать одну. Только не от жажды и голода, а от ран. Такие за один раз не излечишь, плетения нужно регулярно подновлять, иначе рассыплются сами собой. Ожоги — кстати, до конца так и не долеченные — непременно воспалятся. И изъеденное тварями тоже. Пожалуй, смерть от жажды не столь болезненная. Хотя кому и когда довелось сравнить?

А из одаренных в Мирном только он сам да парни Харальда. Альмод святым себя никогда не считал, но с этими и пить за одним столом не стал бы, не то что просить присмотреть за раненой. Это здоровая и среди своих она чистильщица, которую даже самые безрассудные не рискнуть трогать. А сейчас — беспомощная девка, с очень дорогим магистерским перстнем на пальце и еще более дорогим мечом. Сгинула — и поминай, как звали. Разве что на награду от чистильщиков позарятся… Он поразмыслил еще и понял, что совершенно не в силах предсказать, как именно поступят Варди и Стейн, да и сам Харальд.

Да и не вытащат они ее. Альмод до сих пор сам не был уверен, что справится. Столько возни — и все насмарку. Жизнь дороже? Он горько усмехнулся — на собственную жизнь ему было наплевать очень давно. Он должен был умереть одиннадцать лет назад под кнутом, и все, что случилось с тех пор, считал насмешкой Творца. Одно время поверил было, что ему есть ради кого жить, и совершенно зря.

Нет, врать себе — последнее дело. Вовсе не из желания помочь бывшим соратникам он влез в драку с той тварью. И не из человеколюбия тащил с того света девчонку. Просто в те минуты он — впервые за последний год — чувствовал себя живым.

А, значит, никуда он не уйдет.

Он кивнул сам себе. Пусть приходят. И еще посмотрим, кто кого.

И в следующий миг вспомнил, что не закрыл дверь землянки. Не до того было. А в этом лесу кого только не водилось.

Ругнувшись, Альмод спугнув какую-то птаху и побежал. Кажется, за сегодня он набегается больше, чем за весь последний год.

Он успел вовремя — как раз увидел, как в дверь землянки шмыгнула серая тень. Обычно волки охотятся стаей и ночью, но старатели и пастухи поговаривали, что в окрестностях появился одинокий матерый. Альмод, не останавливаясь, заорал во все горло, зверь метнулся обратно. Но вместо того, чтобы сбежать, прыгнул прямо на него, целя в мягкий живот.

Альмод отскочил в сторону, выбросил в волка поток пламени. Промазал, только хвост подпалило. Зверь взвыл, в нос шибанул запах паленой шерсти. Приземлился, но снова припал к земле, готовясь к прыжку. Должен бы убежать. Бешеный? В этот раз Альмод не промахнулся, по земле покатился пылающий комок. Еще одно плетение, останавливающее сердце. Поток воды сверху, не хватало лесного пожара, мало ли, что дождь утром шел.

Шагнув в землянку, Альмод замер на пороге, чувствуя, как развязывается холодный узел в животе. Успел.

Нел тоже обмякла, шумно выдохнув. Кажется, до того она пыталась то ли сбежать, то ли помочь Гейру. Только хватило ее лишь на то, чтобы скатиться с лежанки. Увидев Альмода, дернулась, силясь приподняться на локте. Тщетно.

Альмод кивнул сам себе и выглянул наружу. Скривился — мокрая паленая шерсть воняла еще хуже, чем сухая. Оглядел пятачок у землянки. Удачно вышло, теперь можно объяснить и истоптанную землю, и подпалины. Он прошелся огнем еще в паре мест, где на сухих иголках оставалась кровь. Падаль уберет позднее, пока не до того.

— Ну и куда собралась? — хмыкнул Альмод, вернувшись к Нел.

Она зыркнула зло, сжала губы. Уже не синие, и то хорошо. Снова дернулась и бессильно растянулась на лапнике. Альмод присел рядом.

— И охота было задницу царапать?

Обожженным телом по лапнику. Твою ж…

— Убийца, — прошипела она.

Альмод криво усмехнулся, подхватил ее на руки. Горячая, что печка, все-таки яд от ожогов пошел в кровь.

И едва не схлопотал ножом в шею. Болван расчувствовавшийся. Он успел отбросить девчонку на лежанку. Нел вскрикнула, ударившись, стиснула зубы. Нож не выпустила. Альмод сжал ее запястье, другой рукой выхватил из ослабевших пальцев нож. Всадил со всей дури в дюйме от лица девушки. Она вздрогнула, но взгляд не отвела. Глаза у нее были синие, яркие. Не страх в них плескался сейчас — ненависть. Незамутненная.

— На ноги встанешь — маши ножом, сколько влезет. А пока подумай, кто из-под тебя дерьмо выносить будет, если я сдохну?

— Пошел ты…

Дальнейшая тирада заставила Альмода восхищенно расхохотаться. Интересно, кто ее научил этак заковыристо заворачивать? Девчонка, прикусив губу, потянулась к ножу. Попыталась выдернуть — пальцы соскользнули с рукояти. Альмод не был уверен, что у него самого получится вытащить его из дерева с одного раза, не раскачивая. Но девчонка не сдавалась, потянулась снова. И снова. Вот ведь, упертая.

Альмод прошелся диагностическим плетением. Да, тянуть нельзя. Надо долечивать ожоги, а потом убирать лихорадку. И мышцы собирать. Связался, на свою голову.

— Да уймись ты уже, — рыкнул он, пресекая очередную безуспешную попытку.

— Зря стараешься. Я все равно тебя убь… — Она судорожно втянула воздух сквозь стиснутые зубы, когда тела коснулись плетения. — Первого я не… знала, и Ульвара тоже. Гейр был…

Уж не любовником ли? Впрочем, ему-то что за дело. Гейр сам нарвался. Сам.

–… моим другом. Так что лучше убей, иначе я…

— Сейчас ты убьешь разве что комара, у которого были давние нелады со здоровьем, — фыркнул Альмод. — Так что заткнись и не мешай.

Она отвернулась. Перестала тянуться к ножу, попыталась нащупать край одеяла, завернуться. Не вышло. А каково ей лежать абсолютно голой перед врагом?

— Закончу — найду тебе одежду, — сказал Альмод. Несколько запасных рубах у него было, не жалко. Вот штаны его на ней не удержатся. Впрочем, об этом можно подумать потом. Губу защекотала кровь. Хватит на сегодня. Доживут оба до завтра — продолжит. Еще не хватало встретить тех, кто за ним придет, беспомощным, точно… Нел сейчас.

— Зачем? — прошептала она, когда Альмод приподнял ее, надевая рубаху. — Ты же…

— За мясом, — буркнул он.

Она затихла, часто моргая. Он тоже замолчал. Зажег очаг, в котором лежало то, что осталось от одежды Нел. Бросил туда же образцы, на несколько мгновений добавив пламени жара — полыхнуло желто-белым, пришлось глаза прикрыть. В животе заурчало. Зараза, и поохотиться теперь не сходить. Сам-то перебьется, тем более, что под потолком висело засушенное мясо. А вот девчонку чем кормить?

Это заставило его вспомнить еще кое-что. Обругав себя последними словами, Альмод взял со стола флягу. Жестом показал девушке. Она облизнула потрескавшиеся губы, и видно было, как гордость в ней борется с жаждой. Дожидаться, что победит, Альмод не стал, поднес флягу к ее губам, приподняв голову.

— В кусты не вынести? — поинтересовался Альмод.

Нел мотнула головой.

— Точно? — настаивал он. — Перестань дурить, сейчас я целитель, а ты моя подопечная, только и всего. Тащить сюда из Мирного женщину, чтобы защитить твою стыдливость, я не намерен.

Да и не в чести стыдливость среди чистильщиков. Побродишь месяц-другой там, куда ворон костей не заносил, и станет все равно, кто прикрывает твою задницу, пока под кустом сидишь, лишь бы не отгрызли.

Она снова замотала головой, залившись краской. Альмод вздохнул.

— Сколько ты ходишь с чистильщиками?

— Не твое дело.

— Не мое, — согласился он. — Тогда вернемся к началу. Либо ты сейчас врешь, и это очень глупо. Либо в самом деле не хочешь, и это очень плохо, начинают отказывать почки.

Она пристально посмотрела ему в лицо, пытаясь понять, не издевается ли он.

— И что, в самом деле ручки запачкаешь?

А у самой уже не только щеки, но и уши горели, и шея красными пятнами покрылась. Альмод усмехнулся.

— А что думаешь, целитель с чистенькими руками ходит, одними плетениями обходясь? Здесь ради прострелов да мигреней не зовут. Здесь целитель в крови, гное и дерьме по локоть. И вряд ли ты откроешь мне что-то новое о том, как живет тело и что оно выделяет. Ну?

Она выругалась. Попыталась натянуть на голову одеяло.

— Дура. — Альмод прошелся диагностическим плетением. И в самом деле почки. Пришлось подправлять и тут.

Не ожидая благодарности, он снова выбрался из землянки. Вдохнул вонь паленой шерсти, подумал, что за сегодня исчерпал запас всех известных ругательств. Надо убрать дохлятину. Зарыть, а не сжечь в пепел, чтобы силы на плетения не тратить. Хотя… Стоунов пять мяса. Вот и будет, чем девчонку кормить, пока — если — на ноги не встанет. А что вываривать нужно будет долго, так торопиться некуда.

Когда он разделал тушу, собрались сумерки. Ветел разогнал тучи, унес запах гари, и теперь воздух пах росой и хвоей. Грех торчать в такой вечер в землянке. А развести костер так, чтобы его было незаметно уже в паре ярдов — дело нехитрое.

Он сунулся внутрь за котелком и обнаружил, что девчонка таки вытащила нож из лежанки. После чего силы кончились, и так она и уснула, вцепившись в рукоять. Альмод пощупал ей лоб — жар немного спал. Может, и выкарабкается. Еще раз прошелся плетением, прихватил вместе с котелком плащ и меч. Забрал нож — хватит девчонку провоцировать и самому с огнем играть. Ввернулся на воздух.

Спал он вполглаза: едва ли пропавших пойдут искать ночью, но кто его знает, что чистильщикам втемяшится в голову. Лес жил своей жизнью — шелестели ветки, где-то ухал филин, завыл волк, ему ответил другой. Людей Альмод так и не услышал. Раз, правда, почудились крики где-то вдалеке, но, кажется. все же приснилось.

Он, впрочем, не обольщался особо: рано или поздно придут. Но никто никого не искал ни к утру, ни к полудню.

И это начинало всерьез пугать.