Дети стихии. Статика

Эжен Ильфо, 2020

Вторая книга фэнтезийной трилогии «Дети стихии» («Глория» – «Статика» – «Экситиум»), повествующая о вымышленном мире спустя 70 лет после разрушительной войны, грёзах о минувших славных временах, меланхолии и алчности. Промышленный прогресс давно стал альтернативой исчезнувшей магии. Иллюзорная стабильность стала культом, что прикрывает огромные трещины Конфедерации, медленно двигающейся к своему закату. Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Славные времена

И безуспешно,

Как я ни упрям.

Мир бытия — досадно малый штрих

Среди небытия пространств пустых,

Однако до сих пор он непреклонно

Мои нападки сносит без урона.

«Фауст», И.Гёте

Ранняя зима 323 года Эпохи Феникса

Меня зовут Ингрид, я являюсь вдовствующей королевой Альфхейма, а также Консулом Конфедерации на покое. Год прошёл, с тех пор, как Королева Мирела, светлая ей память, отправила меня в Мевию. Здесь мне сказали, что головная боль — это симптом какого-то злокачественного нароста внутри моей головы, увеличивающегося в размерах и защемляющего естественные внутренности, из-за него моя память может резко отказывать. Для поддержки тонуса, знахари порекомендовали писать свои воспоминания на бумаге, чтобы подобно следу пера, в голове отпечатывалось написанное. Что ж, утром меня кормили какой-то серой склизкой массой, а вечером приедут дети. Наверное, удостовериться, не пора ли пошить саван. Я слышала, Консулом Конфедерации назначили молодого фарийского князя, который не может справиться с резким притоком подданства в столицу. Мне настрого запретили следить за новостями, якобы, чтобы не вызвать эмоциональные переживания, которые могут пагубно сказаться на моём здоровье. Но иногда я подслушиваю разговоры нянечек, а также обывателей места моего заключения.

Самочувствие моё, в отличие от ситуации в столице, на удивление, улучшается. По крайней мере, эти жгучие боли в затылке прекратились. Эти шарлатаны наверняка вскрывали мне череп во время сна, и обычным кухонным тесаком отрезали то, чему там быть не полагалось. Старость застигла меня, как застаёт безумие в четырёх стенах, я начинаю замечать седину в волосах. Вспомнила лысого отца, короля Нидавеллира Гродерика, что рано полысел. А вот у матери, королевы Валерианеллы Эдемской, были роскошные длинные волосы цвета нездоровой мочи. Они были настолько длинными, что требовалось не менее дюжины служанок, чтобы расчесать их. А расчёсывала она их постоянно, даже когда умирала. Странная женщина, тратила на свои волосы больше времени, чем на своих детей. Неудивительно, что я не могу вспомнить её лица, только шевелюру. Давно минули те года юности в нидавеллиских краях…

Вспомнила также своего усопшего супруга, короля Альфхейма Альфреда-Бьёрна Гранд-Гельсбурга. Понимаю, что нельзя говорить о упокоившихся плохо, но то был забавный мужчина, проживший всю свою жизнь в вечной суете. Удивительно, как человек может быть так анекдотичен и карикатурен. Внешне мой благоверный напоминал горного козла: с соответствующей бородкой, кривыми ножками и манерой речи. Особенно, блеющей манерой речи, про общность нации, со свойственными подгорными взвизгиваниями. Безо всякой скромности, я могу сказать, что ему повезло с супругой. Он умер в приступе очередной паники, когда узнал, что Элеонора скончалась. Ему, как и мне, хватило ума, перед смертью наплодить достаточно детей. Двоих, увы, унесла с собой война… Два сына, двое моих любимчиков, из которых бы получились великолепные короли. Я часто плачу, когда вспоминаю их. Вот и я, королева-регент при собственном малолетнем сыне, которому корона до сих пор велика, вступаю в эту войну. Ах, какие славные были времена, Элеонора, Франклин, Мирела… Как блистательно, ослепительно. Но за каждым зенитом следует закат. Сын вырос, женился, его жена, порядочная стерва, разделила нашу семью и у меня осталась только Конфедерация. Но и она покинула меня, когда сочла недееспособной. Когда Королева сказала мне, что пора уходить, я не поверила, что эти славные времена когда-то закончатся.

Конфедерация избавилась от многих способных политиков. Вспомнила бедного, бедного Франклина, чью семью поглотил рок. Жену его уничтожил огонь, сам он заживо истлел, а дочь, как мать, унесли языки пламени. Будто проклял их призрак короля Томаса Мельвинга, вычеркнутый из истории королевой Бесс. Поговаривают, что Элеонора была не верна супругу и родила дочь, ныне здравствующую регентшу Катарину, от другого мужчины. Между нами всегда чувствовалось напряжение, но она не решилась меня убирать. Как ни странно, я подошла на роль Консула Конфедерации, фактического правителя, чью фигуру загораживал лишь трон. Трон, на который претендовали первые среди первых. Траурное время стало моим золотым временем: с трагической гибели Элеоноры до не менее трагического ухода Франклина. Мирела относилась ко мне прохладно, но без злобы. Она не умела разделять власть с кем-то другим, однако, мне удалось сохранить этот пост. Большой Совет собирался только два раза за её правление, не зная даже четверти решений Королевы. Не только страх, но и безграничное уважение к её персоне позволяли разворачиваться тем событиям. Какие победы были, как пылали огни над Йердахабадом… Помню, какой ужас и благоговение я почувствовала, когда всё население этого огромного города тащило этот несуразный трон, как он упал пред нашими ногами…

Мир перекроился до неузнаваемости с тех пор и я потеряла контроль над ситуацией. Единая армия, ступившая на южные земли, раскололась и разлетелась по всему материку, дерясь за свои трофеи. Бóльший кусок перепал, разумеется, Ханборгу и Альбиону. Восточный континент пал, земля от Перешейка до офирского Орпорта, от Борейского моря до северного побережья Внутреннего моря объединились под началом всемогущего Ханборга. Лукомория в неполном размере была возвращена Гиперборее, остатки Кокани перешли к Эдему, а Шамбала и Шангри-Ла разбились, подобно Южной империи, на мелкие кусочки. Всё, что досталось Альфхейму, это одна из таких экстерналий на северном побережье Апеллиотского моря, альфийский Кокань, источник шёлка, с выходом в Орский океан, да юго-восточная полоска Южного материка, источник жемчуга и золота, между горами с одной стороны и Южными водами — с другой. Кровью отплатил Альфхейм за ткань и побрякушки. Разумеется, мы преследовали высокую цель, не допустили, чтоб цивилизованные многовековые народы подхватили такую заразу, мы искоренили её с лица земли. Южной империи была дана суверенность, город быстро восстановили. Символ господства зазнавшейся страны до сих пор покоится у врат Йердахабада.

Скверная новость о кончине Королевы Мирелы застала меня в сборах, за неделю до отплытия в Эгию. Меня отказались выпускать даже на её похороны. Тогда я впервые почувствовала себя брошенной, выкинутой на свалку, ненужным атавизмом былой эпохи. Она ведь знала, даже хотела, чтобы мы, «единственные, кто остался с элеоноринских времён и застал расцвет довоенного мира», ушли со сцены одновременно. Занавес опустился, погрузив меня в кромешную тьму, отделив от уже чужого мира. Я плутала в этой тьме, подобно заблудившемуся путнику, которого ночь застала в глубине Мертволесья. С чувством обиды и горечи я отбыла из столицы.

Эгия показалась мне жутко провинциальной по сравнению с Карлеоном. Кто бы мог подумать, что скверный сырой климат столицы мира окажется родным и необходимым для меня. Кто бы мог подумать, что после долгого тура с Королевой Мирелой я вновь вернусь в проклятую Мевию, но никто не встретит меня как прежде, с неба не посеются душистые лепестки, в воздухе не воспарит дух праздности. Я впервые столкнулась с будничной, серой жизнью, освободившись от тени великой Глорианы, никем не узнанная и никем не признаваемая.

* * *

Поздняя зима 323 года Эпохи Феникса

День сменялся днём, необычайно знойное лето сменилось дождливой осенью, пока та не нарыдалась вдоволь и не ушла, призвав жаркую зиму. Зимы в Мевии, как и во всех тропических землях, отличались сухим ветром, непривычным для этого времени года теплом и, самое важное, отсутствием снега. Всю жизнь я провела в северных краях, где снег покрывал всю годовую грязь белым полотном, воздух становился чище и свежее, чем обычно, на площадях устраивали снежные гуляния, а цветные сны снились каждому. Я родилась во время Большой бури, пришедшей с так называемого Нидавеллирского моря, в ледяной крепости Вальтеборе, что считается самым холодным городом в мире. В этих краях, что именуются Снежным королевством, нет ни травы, ни деревьев, только белоснежная пустыня с одной стороны и изумрудное море с другой. В детстве мне приснился яркий сон, где передо мной склонялись тысячи голов, я сидела на высоком кресле, а с неба валил серый снег. Однако, в Альфхейме снег был таким же чистым как в родном Нидавеллире, народ был слишком низок, чтобы сидеть на высоких креслах, и, тем более, передо мной никто не склонялся. Снежная Королева, так меня презрительно называли при альвском дворе, оказалась в жаркой стране, где о снеге слышали только из рассказов моряков, бороздивших просторы Купеческого и Атлантического морей.

Так до далёкой Мевии дошли вести из столицы. После долгих дебатов, пересмотра законов, введённых Королём Франклином наспех, в первую жаркую зиму, Малый Совет был объявлен главным властным органом Конфедерации. Ранее он состоял из тринадцати пожизненных членов, монархов каждой страны и не решал важных дел. Альфхейм, вместе с Амазонией, Нидавеллиром, Эльдорадо, Мюрквидом и Эдемом поочерёдно и безосновательно были лишены своего представительства в этом Совете. Сильнейшие мира сего объединились, вытеснив игроков поменьше, чтобы разделить и править. Осадок от позорного изгнания горьким чувством отложилось в груди. Дети перестали приезжать, очевидно, опасаясь строго выговора. В Нидавеллире до сих пор есть традиция наказывать непослушных детей розгами из подмороженных водорослей. Такой строгий выговор я бы сделала всем своим детям, несмотря на то, что бестолковую голову одного из них сейчас украшает корона.