18+, или Последний аргумент

Эдуард Тополь, 2015

«Шпионско-эротический триллер» – так сам автор обозначил жанр этого романа о приключениях юной российско-кубинской разведчицы в США и ее погоне за военными секретами и личным счастьем.

Часть первая

Принстон. 2010

1

По утрам на парковой дорожке вдоль берега узенького канала Делавэр в Принстоне, Нью-Джерси, вы можете встретить кого угодно — и первокурсников Принстонского университета, и его профессоров, и даже лауреатов Нобелевских премий. А помимо знаменитого университета в Принстоне и в прилегающем Плейнсборо есть еще Институт передовых исследований, Лаборатория физики плазмы, Геофизическая лаборатория динамики жидкости, Исследовательский ядерный реактор и два десятка фирм высоких технологий международного уровня.

Потому рано утром, часиков с шести, когда солнце только-только пробивается сквозь парковую листву, беговые дорожки принстонских окрестностей оживают хрустом кроссовок по песку, мельканием голых ног, шумным дыханием бегунов и ритмичным колыханием грудок юных бегуний. Поскольку те, кто следят за своим здоровьем, стараются соблюдать режим и бегать в одно и то же время, тут все знают друг друга если не по именам, то в лицо. А про женские фигуры и говорить нечего — мелкокалиберные китаянки, смолеволосые индуски, тяжелостопые ирландки… и все, конечно, в наушниках и с айфонами на поясе, все на бегу слушают музыку или курс биржевых акций и старательно кивают при встрече:

— Привет!.. Доброе утро!..

Поэтому, когда на тропе появилась Валенсия…

Она прекрасно видела, какое производит впечатление на своих гендерных коллег и на яйцеголовых профессоров и ученых. Шок, вау! ой, блин! вот это да! Выстрел наповал — вот чем было ее появление для мосластых, с ранними залысинами носителей ученых степеней и мужских достоинств, или что там у них имеется между ног. А про едкие взгляды, которыми принстонские аборигенки старались сделать ей подсечку, и говорить нечего. Но Валенсия бежала, не обращая внимания ни на тех, ни на других. Она знала себе цену — метр семьдесят шесть юной женской плоти на длинных ногах, в укороченных шортиках на спелых бедрах и в открытом топе «Nike», поддерживающем такую грудь, — нет слов! При этом ее голова с огромными темными глазами и копной каштановых волос, перехваченных банданой, поднята в гордом полете, а на губах — этакая пренебрежительная полуулыбка двадцатитрехлетней Мадонны. Короче — улёт!

Ясное дело, мужики буквально спотыкались в десяти метрах от нее, их нижние челюсти падали до земли и дыхание пресекалось. А она, усмехнувшись, пробегала мимо, обдав их медовым запахом своего роскошного тела.

Иногда кое-кто из них отважно увязывался за ней и бежал рядом, пытаясь завязать знакомство. Но Валенсия лишь прибавляла скорость, и максимум через сто или двести шагов они отставали, уныло глядя ей вслед. А она каравеллой летела дальше, торжествующе выбрасывая вперед свои роскошные ноги, как лошадка-фаворит на призовых скачках.

При виде нее даже утки, плавающие в желтой ряске канала, начинали вдруг похряпывать между собой, словно обсуждая эту невесть откуда взявшуюся красотку. И белки, абсолютно черные вопреки своему названию и еще минуту назад азартно гонявшиеся друг за другом, замирали на верхней ветке молодого дуба, провожая Валенсию остро любопытными глазками. А порой в глубине лесопарка, за ветвями деревьев с их плотными после весенних дождей листьями, можно было углядеть даже семейку пугливых оленей, картинно замерших на солнечной прогалине.

Конечно, и тот, ради кого Валенсия вставала в 6.45 утра, чтобы ожившей Венерой пробежать мимо него в 7.17 по Саус-Харрисон-стрит к мостику через канал, при первой же встрече с Валенсией остановился, потрясенный, и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за спуском к маленькой пристани с табличкой «Rental Canoe» («Прокат каноэ»). И потом каждое утро, ровно в 7.17, она стала попадаться ему, и он видел, как точно так же, как он, слетают с ее пути в нокаут и прострацию и атлеты-старшекурсники университета, и лысые профессора, и нобелевские лауреаты, бегающие трусцой от инфаркта. Но что-то неясное, что-то мимолетно-ободряющее было в ее быстром взгляде — или ему показалось? — но через две недели и он не выдержал, дождался ее на тропе, сделал рывок и побежал рядом:

— Минутку, леди! Вы знаете, что вам запрещено тут бегать?

Даже не повернув головы, она с усмешкой бросила на бегу:

— Это еще почему?

— Потому, что при вашем появлении уже три нобелевских лауреата получили тут сердечные приступы. Вы губите наших лучших ученых.

— Но вы же не нобелевский лауреат, — снова усмехнулась она и прибавила ходу.

Поджарый и одного с ней роста сорокатрехлетний скакун с сильными ногами, узкой грудью, римским профилем и намечающейся проплешиной на затылке, он, однако, тоже прибавил и сказал, не теряя дыхания:

— Еще нет. Но буду через три года.

Она, не останавливаясь, покосилась на него:

— Откуда вы знаете?

— Это я расскажу вам вечером в клубе «Шестнадцать». Знаете такой?

— Нет. — И она еще наддала скорость, явно проверяя его на прочность. — А с чего вы взяли, что я пойду туда?

Но и он уже закусил удила — мол, черта ты убежишь от меня!

— Вы и не пойдете. Это закрытый клуб, без меня вас не пустят.

— Неужели? — Она засмеялась, не снижая темпа. — Еще не было клуба, куда бы меня не пустили.

— Замечательно! Спорим! Приходите в девять вечера в клуб «Шестнадцать» на Ленокс-Драйв. Если вас пропустят одну, я плачу за вас весь вечер.

— А если нет?

— А если нет, то я вас проведу и тоже буду платить за вас весь вечер.

— Гм… — улыбнулась она, снизив скорость. — Я Валенсия. А ты?

2

— Этот клуб был открыт еще во времена Эйнштейна. Ну, или чуть позже, — сказал ей Марк Меланжер в тот же вечер. — Легенда утверждает, что шестнадцать профессоров и лауреатов Нобелевских премий скинулись тогда по десять тысяч баксов и купили у Фонда Карнеги это поле для гольфа и особняк для своих научных конференций. Правда, теперь принстонский Карнеги-центр опровергает эту легенду. Они говорят, что Фонд Эндрю Карнеги не только подарил нам и клуб, и особняк, разбил тут мини-парк а-ля Версаль, но и учредил для клуба ежегодное пособие. Как бы то ни было, сегодня «Гольф-клуб “Шестнадцать”» в дневное время — самый престижный интеллектуальный центр «Только для докторов наук», а после восьми вечера — самое элитное ночное заведение «Только для членов клуба». При этом, как видишь, тут выступают даже знаменитые шоу-звезды…

Они сидели в баре на крыше клуба, а внизу, в парке а-ля Версаль Уильям Джонсон пел для членов клуба свой новый крутой хит «Happy lady», «Счастливая леди».

— Откуда ты? — После первого же мартини Марк наклонился к Валенсии, и медовый запах ее оголенного плеча и открытой шеи оглушил его, как первый вдох марихуаны.

— Из Майами, — отозвалась она, и ее роскошные волосы шелково коснулись его щеки.

— Там родилась?

— Да…

Поскольку песня Джонсона набирала громкость, разговаривать им пришлось короткими фразами.

— Но ты кубинка, не так ли?

— Точно.

— А родители беженцы?

— Вроде того.

Ее загорелые плечи и крутая линия груди, уходящая под верхний край легкой блузки, кружили ему голову, и она понимала, что он придумывает новые вопросы только для того, чтобы наклоняться к ней.

— То есть твоя семья в Майами?

— У меня нет семьи. Мама уже там… — Валенсия показала пальцем на темное небо над нами.

— Извини… Будешь еще мартини?

— Буду.

— Стив! — позвал он бармена. — Сделай нам два двойных.

Валенсия усмехнулась:

— Решил меня споить? Забудь.

— Уже забыл, — согласился он. — А твой отец жив?

— Хочешь просить у него моей руки?

Он смешался:

— Ну… Пока нет…

Внизу, на эстраде Уильям Джонсон уже пел «Где же ты, Мэрилин Монро?». Стив поставил перед ними два новых бокала с мартини. Марк пригубил свой и снова наклонился к Валенсии:

— Но ты учишься в Принстонском универе? На каком факультете?

— На экономическом. — Валенсия полными губами тоже коснулась мартини.

— Круто! И живешь в общежитии?

— Да.

Он удивился:

— А бегаешь в парке Делавэр? Но ведь это далеко! Зачем?

Валенсия вновь повернулась к нему и посмотрела в глаза:

— Честно?

— Конечно!

Она усмехнулась:

— Ищу миллионера.

— Ну-у… — Он не понял, шутка это или… — В Америке миллион миллионеров. Даже в Майами пойди в любой клуб…

— А я не хочу в любой, — перебила Валенсия. — Я хочу миллионера, который будет миллиардером.

— Как Билл Гейтс?

— Хотя бы как Цукерберг.

— А зачем?

— А, по-твоему, такая женщина не достойна миллиардера?

Он окинул ее оценивающим взглядом, сужающимся на ее лице. На этом лице не было ни тени улыбки, и Марк понял: она не шутит. И это задело его самолюбие — какого черта эта кубинка говорит ему, что он-де и не нобелевский лауреат, и не миллиардер? Что она хочет этим сказать? Что он ее не достоин? Ладно, сейчас он ей ответит.

— Ты хочешь тоже честно?

— Да, — улыбнулась она.

— Есть такой старый фильм «Красотка». Там Ричард Гир платит Джулии Робинс три штуки за неделю. Видела его?

Повисла пауза. Валенсия, не отрываясь, смотрела ему в глаза, и он решил, что перебрал, что сейчас она плеснет ему в лицо свой двойной мартини. Но вдруг усмешка тронула ее глаза и губы:

— Я стою в тысячу раз дороже.

То есть она сама — студентка Принстона! — объявила, что продается! Конечно, цену назвала запредельную, но он с ней сквитался и, черт возьми, — торг открыт! Марк расслабленно улыбнулся:

— Хорошо. Я дам тебе две штуки.

Снова пауза. Валенсия, отвернувшись, молчала — не то готовилась дать ему пощечину, не то обдумывала его предложение. Затем одним глотком допила мартини и повернулась к Марку:

— А ты видел «Тутси»?

— Это где Джессика Лэнг выплеснула шампанское в лицо Дастину Хоффману?

— Да. Закажи мне еще мартини.

Нужно отдать ему должное — он не струсил, а повернулся к бармену:

— Стив, еще мартини. Меня в нем искупают.

Она усмехнулась:

— Ты смешной и храбрый. Ты мне нравишься.

— Пять штук!

Валенсия взялась рукой за ножку нового бокала, и Марк снова напрягся, ожидая мартини в лицо.

— О’кей, — сказала она. — Вот мой ответ: первая ночь даром. Но если ты захочешь вторую — десять штук. А если третью — сто. Идет?

Он тут же встал:

— Пошли!

Но она не шевельнулась.

— Остынь. Сначала ты принесешь мне свой свежий анализ крови PCR — полимеразной цепной реакции^[1].

Марк изумился:

— Анализ крови? Зачем?

— Потому что я не терплю презервативы.

3

В его доме не было ни Уильяма Джонсона, ни Мелани Торнтон, ни даже «Энигмы» или «Deep Forest». Оно и понятно — Марк был серьезным ученым, доктором наук, и он не врал про нобелевскую через три года. Автор четырнадцати патентов в области нанотехнологий и шести публикаций в журнале «Science»^[2], который печатает статьи только с одобрения двух рецензентов — лауреатов нобелевки, — он год назад получил Национальную медаль технологий и новаций за теорию создания сверхъёмких наноаккумуляторов и теперь двигал эту теорию к практической реализации, которая сделает полную революцию в энергетике.

Поэтому Марк не держал у себя даже Майкла Джексона, они — он и Валенсия — трахались под Иоганна Себастьяна Баха в исполнении Дона Дорси на его замечательном синтезаторе.

Впрочем, «трахались» тут не совсем корректно, потому что это Валенсия трахала Марка. Хотя и слово «трахала» не передает те ощущения, которые испытывал Марк в эту ночь…

Стоп! Только, пожалуйста, не стройте надменную мину и не закатывайте пренебрежительно глаза. Я пишу не для пуритан, а для взрослых людей, у которых есть сексуальный опыт, и, возможно, немалый. Да и Марк в свои сорок три тоже кое-что знал в этой области.

Но то, что делала с ним Валенсия…

Хорошо, я не прошу вас верить мне на слово. Мы живем в эпоху Гугла. Поэтому наберите в Гугле «интимные мышцы» или «вагинальные мышцы» и сами прочтите, как и чем китайские жрицы любви и японские гейши ублажали своих императоров. А для тех, кто не умеет пользоваться компьютером, цитирую:

«Когда вы научитесь с помощью своей оргазмической манжетки выполнять «тугой ввод», после которого желательно применить «крепкие объятия»… когда вы сможете расширять и сжимать вагину, делать толчки шейкой матки навстречу фаллосу партнера, волнообразно сжимать мышечные кольца вагины вокруг него, зажимать полностью фаллос, присасываться к нему шейкой матки, тогда…

Да, научиться управлять вагинальными мышцами сложно, но именно управление всеми тремя отделами вагины сможет доставить и вам, и вашему партнеру неземное удовольствие…»

Теперь, если вы не ханжа, то понимаете, о чем я?..

Загорелой махой Валенсия сидела на Марке, не шевелясь, и ему не позволяла шевельнуть даже пальцем. А в это время там, в ее горячей штольне, «крепкие объятия» ее ликующих вагинальных колец волнообразно гуляли вверх и вниз по его напряженному пенису, зажимали его и отпускали, присасывались шейкой матки к его головке и обсасывали этой шейкой так…

О Господи! — мысленно стонал Марк от неожиданного блаженства. Так вот что такое Божественное наслаждение! Вот почему Женщина — Настоящая Женщина — названа венцом Твоего творения! Не за ангельский характер, не за прелестную грацию, не за улыбку Джоконды — это все внешнее и показное, а вот за этот сокровенный Дар управления вагинальными мышцами, которые в ритме баховской токкаты то нежно, то мощно, то мягкими щупальцами, то широкими ластами летают, ластятся и дрожат на его Корне Жизни. Закрыв в истоме глаза, утонув в неземном блаженстве и открыв рот для тихого стона, он потянулся руками к ее налитым грудям, чтобы смять их и зажать пальцами ее шоколадные соски. Но она резко прижала его руки к постели:

— Не двигайся! Замри!

О, этот Бах! Валенсия не была проституткой, она была профессионалкой совсем в другой области. Мастерство управления своими вагинальными мышцами она осваивала с детства, но даже когда в шестнадцать она в награду за свои выдающиеся успехи получила два спаренных позолоченных шарика с гравировкой «Final Argument», последний аргумент, — даже тогда никто из ее наставниц не предполагал, что ей придется делать это под музыку Баха. Конечно, к двадцати трем годам ей уже попадались любители музыки, которые предметно демонстрировали ей, что и Моцарт, и Шопен черпали мелодии своих этюдов и сонат из собственных сексуальных утех и импровизаций и записали нотами волны этих чувственных штормов и цунами. Но Бах? Великий церковный органист Иоганн Себастьян Бах?! Чтобы свои токкаты и фуги он писал для управления женскими интимными мышцами? К этому ее не готовили, и Валенсия с изумлением вслушивалась теперь в то, что происходит в нижней части ее тела. Не она мастерски управляла этим процессом, нет — там, в ее разгоряченном жерле победные ритмы баховской «Токкаты» вдруг властно подчинили себе ее влажные, горячо-упругие мышцы и в темпе аллегро заставили их играть на мужском Корне Жизни свою вихревую музыку.

Конечно, поначалу Валенсия возмутилась таким самоуправством этих мышц и мысленно приказала им сменить ритм, выйти из-под контроля этой чертовой токкаты. Но бесполезно! Мышцы, ее тренированные с детства мышцы, которыми даже шарик со шнурком к наружной килограммовой гирьке она могла зажимать так, что с грузом между ног не только ходила, но поднималась и спускалась по лестнице! — эти самые мышцы вдруг отказались подчиниться ей, а улетели в экстазе за победной музыкой Баха. И самое главное — они еще стали диктовать эту музыку ее телу и чувствам, они, эти крохотные на самом деле мышцы, вдруг так гиперболизировались в ее сознании, что слились со всеми регистрами баховского органа и повели, повели ее всю к совершенно новому блаженству. Господи, так вот, оказывается, что испытывает музыкант, когда исполняет великую музыку! Вот как он чувствует инструмент, на котором играет! Обнимать, ласкать, нежить, сжимать, вылизывать и даже в ритме токкаты обсасывать этот живой, горячий, напряженный и трепещущий инструмент, слыша жаркую пульсацию крови в его набухших венах, — господи, какой же это кайф, легкие разрываются! Еще! Еще! Выше! Волнообразно сжимать мышечные кольца своей вагины вокруг него и тащить его вверх, дальше, в себя, и, делая толчки шейкой матки навстречу ему, одновременно тереться о него своей сакральной точкой «G» — да! Так! Так! Еще! И еще! Боже мой!..

Полное слияние всей женской плоти с мужским Корнем Жизни — вот в чем, оказывается, высшая миссия нашего земного существования! И пусть все пуритане мира твердят нам о других целях — труд, созидание, прогресс, построение общества социального равенства и т. д., — сами-то они что испытывают в моменты любовного экстаза?

А когда мощные трубы баховского органа победно, вместе с сердцем и маткой Валенсии, взлетели в Grand Clavier — о господи! — ядерным взрывом вдруг сотряс ее оргазм, — так, словно вселенная ее матки рухнула в черную космическую дыру и, падая, распалась на мириады звезд по Млечному Пути его, Марковой спермы…

По бешеным спазмам ее матки Марк ощутил, что это конец, но, в отличие от всех других женщин, с которыми он когда-либо занимался сексом, Валенсия, даже истощенная, не упала на него, сотрясаясь от своего оргазма — о, нет! К его изумлению, она продолжала сидеть на нем совершенно прямой античной статуей, этакой рукастой Венерой Милосской с юной грудью торчком, темными сиреневыми сосками и откинутой назад головой. И только прерывистое дыхание сквозь открытые губы, за которыми нежно мерцали влажные зубы, дыхание, от которого ее налитые вожделением груди тихо вздымались и опускались, — это дыхание говорило ему об ее усталости от только что исполненной ее интимными мышцами великой баховской «Токкаты и фуги в до минор». Но глаза ее были закрыты, словно она, не шевелясь, изумленно вслушивалась в себя. Так настоящий музыкант, удачно сыгравший на публике сложный концерт, еще не слышит оваций зала, а продолжает слушать в самом себе раскаты сыгранной музыки…

Но тут, после небольшой паузы, вкрадчиво, почти неслышно выплыла из динамиков и поплыла сначала над их кроватью, а потом над домом Марка и выше над Принстоном и всем ночным мирозданием вторая часть «Итальянского концерта фа мажор BWV 971» Баха. И оба — и Марк, и Валенсия — вдруг ощутили, как Там, в ее Лагуне, удерживающей то, что осталось от его опавшего Корня Жизни, вдруг столь же музыкально-нежно и вкрадчиво ожили лепестки ее вагинальных мышц, как они тихо, в миноре стали касаться его спящего карлика, призывая его к подъему и росту. Так индийский факир своей волшебной дудочкой будит спящую в его корзине кобру и поднимает, поднимает ее все выше и выше… Так в мультипликационном фильме растет и распускается волшебный Аленький цветочек… И так ласкающая музыка Баха и вторящие ей трепетные касания сразу десятка влажных язычков внутри горячей штольни Валенсии оживляли, вздымали и растили из карлика в исполина его, Марка, фаллический Корень Жизни. То, что хотя бы после получасового, за соитием, сна опытные женщины делают с этим Корнем своими губами, языком и гортанью, Валенсия, не шевелясь, делала только вагинальными мышцами. Больше того, Марку показалось, что на этот раз нежные, как музыка Баха, кольца этих мышц своими упруго-восходящими движениями взрастили и вытянули этот Корень выше всех его прежних размеров — так, что он не только достиг шейки ее матки, но и прошел в нее! И теперь Валенсия, сидя на нем с закрытыми глазами и раскачиваясь, как Стив Вандер, лишь плечами и головой, вместе с Иоганном Себастьяном Бахом дуэтом играли на его гиперболизированном фаллосе эту прекрасную, все нарастающую и — аллегро! аллегро! — убыстряющуюся мелодию. Да, на сей раз Валенсия уже не противилась Баху и не сопротивлялась его музыке. Наоборот, как музыкант-виртуоз, вдохновившись космическими мирами гениальной музыки, сам становится соавтором и партнером композитора и радостно, вдохновенно ведет и даже тащит слушателя в эти заоблачные миры, так и Валенсия вдруг ощутила себя не исполнительницей тайной миссии, задуманной где-то вдали от этой постели, Принстона и, вообще, от США… Нет, теперь, на втором раунде их дуэта, Валенсия вдруг почувствовала, что отдается сразу двум сексуальным партнерам, и это соитие с Иоганном Себастьяном Бахом и с Марком Меланжером кружит ей голову и пульсирует ее интимными мышцами с такой силой, что колотит сердце и матку.

А Марку казалось, что, поддавшись пульсации ее сладостной штольни, он весь, всей своей плотью и даже черепом, ушел в свой фаллос и вырос в нем до небес, как минарет стамбульской мечети, как золоченый купол ватиканского собора Святого Петра и как башня кафедрального собора Святого Мартина в Утрехте, в Нидерландах! Волны музыки слили их в одно единое тело, подчиненное волнам чувственности.

«Господи! — снова молился Марк, — что за сладостную пытку Ты изобрел! И если Ты сделал нас по Своему образцу и подобию, то как часто Ты позволяешь Себе такие небесные удовольствия? Ведь не мог же Ты подарить это нам, грешным, не испытав это Сам! Так какую же Валенсию Ты сделал для Себя, Господи? Или Ты един, сочетая мужское и женское в Себе постоянно, всегда, во веки веков, аминь!»

Впрочем, на этом его богохульство пресеклось, потому что пресеклось вдруг его дыхание. Да, продвинув головку его фаллоса в устье матки, обольстительно могучие кольца внутреннего питона Валенсии этим не удовлетворились. Подчиняясь музыке, они продолжали взращивать его Корень Жизни и, обжимая его, с такой силой гнать по его венам все новую и новую кровь, что Марк невольно вздыбился аркой в постели, подняв на себе свою кубинскую наездницу.

И тут же получил увесистый шлепок по заднице:

— Лежать! Не двигаться!

— Я не могу… — хрипло выдохнул он, чувствуя, как его сердце подкатило к горлу и перекрыло дыхание. — Кончаю…

— Нет! Еще минуту!.. — сорвавшимся шепотом крикнула Валенсия, мощным спазмом всех своих вагинальных мышц схватив и зажав весь его фаллос от корня до самого верха.

Летела к катарсису музыка Баха. И Марк вдруг покорно понял Валенсию. Это у пчел царица-матка, воспарив из улья в небо, подпускает к себе самого сильного самца, чтобы, спарившись с ним, в последний момент откусить ему голову, потому что только обезглавленный он кончает. Но у людей все иначе. Марк не имеет права ни умереть, ни кончить, пока не кончит она, Валенсия. А ей, чтобы кончить…

О господи! Такого аллегро в пульсации ее жадных и нежных, хищных и ласковых интимных мышц… да что там аллегро, — нет, такого престиссимо не знали ни Его величество Иоганн Себастьян Бах, ни Его сиятельство Паганини! Смерть и оргазм — где рубеж меж ними? Не оргазмом ли довела Рафаэля до смерти его юная любовница?

Марк замер, распахнув рот и остановив дыхание так, словно нырнул на дно Мертвого моря или прыгнул без парашюта с космической высоты.

И Валенсия буквально трепетала на нем, как под электрическим током напряжением тысячу киловатт!

Я не знаю, были бы они живы сегодня и читали бы вы эти строки, если за миг до разрыва всех Марковых аорт и артерий оба — и Марк, и Валенсия — не разрядились таким мощным оргазмом, что их тела синхронно опустели и обмякли, и Валенсия — наконец! — всей своей прекрасно тяжелой грудью бессильно упала на его узкую плоскую грудь. Марк обнял ее за упругие ягодицы и лежал, слушая, как колотится ее молодое сердце, и тихо целуя ее шею и плечи. А потом чуть пошевелил бедрами, пытаясь извлечь из ее штольни свой слабеющий Корешок.

— Нет! — тут же сказала она беззвучным шепотом. — Даже не думай!

Марк испугался — неужели она хочет уснуть, не выпуская его из себя? Конечно, это было бы божественно, но сможет ли он спать, держа ее на себе? Не лучше ли им обоим, не раскрывая объятий, лечь все-таки на бок?..

Он согнул в колене правую ногу, чтобы, упершись ею, уложить Валенсию рядом с собой. И тут же услышал:

— Нет, нет! Подожди. Слышишь?..

И он услышал… «Diverse Kanons, BWV 1087» все того же Иоганна Себастьяна. И не только он, нет, Валенсия, лежа на нем неподвижно, тоже слушала эту поначалу легкую и игриво воздушную мелодию самых верхних нот синтезатора Дона Дорси. Но через минуту…

Хотите верьте, хотите — нет, но там, внизу, в только что совершенно, казалось бы, опустошенной штольне Валенсии, извергшей из себя все свои соки до последней капли, вдруг, поддавшись ритму и энергии музыки, стали набухать, оживать, шевелиться и двигаться все те же сакрально божественные Интимные Мышцы! И мало того, что они ожили и зашевелились, так еще и затанцевали вокруг его истощенно-ужавшегося и спрятавшегося в самого себя крошки Цахеса. Теперь, не в пример прошлым своим стараниям, эти мышцы не обжимали его, не тянули и даже не ластились к нему своими горячими лепестками. Нет, теперь они только нежно, в касание подлизывали его и трепетно дрожали у его крайней плоти…

Друзья мои, что вам сказать? Если я скажу, что за эту ночь восстание Марка из мертвых и воспарение Валенсии на Плато Оргазма, равное по высоте вершине Килиманджаро, случилось с ними нон-стоп ровно двенадцать раз, вы не поверите — мол, так не бывает. Или скажете, что автор бесстыжий порнограф, «смакующий и эксплуатирующий самые низменные»… ну, и так далее. Ладно, милые дамы, говорите что хотите, только сначала зайдите все-таки в Гугл и прочтите, как вам тренировать свои интимные мышцы. А когда освоите это мастерство и с помощью Баха примените его на практике, тогда сверьте, пожалуйста, свои ощущения с ощущениями наших героев…

А я продолжаю свое повествование о самых возвышенных, на мой взгляд, материях, подаренных нам Всевышним. В 6.30 утра, когда после короткого сна Валенсия, одеваясь, спросила у Марка, побежит ли он сегодня на утреннюю пробежку, Марк, чувствуя себя пустым, как наволочка без подушки, только промычал что-то совершенно бессильное и тут же провалился в сон, глубокий, как обморок.

4

Хотя Валенсия, стоя у зеркала, и привела себя в полную женскую боевую готовность к выходу на люди, она не собиралась никуда уходить. Наоборот, она с изумлением любовалась сама собой. Такой красивой она себя еще не видела и не знала. И дело отнюдь не в косметике — Валенсия и в обычные дни, а тем паче по утрам никакой косметикой почти и не пользовалась. Дело в двенадцати оргазмах, после которых любая женщина чувствует себя воздушней ангела, ее глаза сияют солнечными протуберанцами, а фигура обретает грацию Майи Плисецкой и игривость Одри Хепберн. Словно физическое тело, очищенное оргазмами, распахнуло и просветлило всю карму вокруг нее…

При этом я отнюдь не скрываю предыдущие сексуальные похождения моей героини. Как уже было сказано, она была профессионалкой, удостоенной золотого диплома «The Final Argument». И конечно, в ее практике случались восхождения на Плато Оргазма и победные падения с него в пропасть чувственного удовольствия. Но таких Ниагарских водопадов, на которые вдохновил ее Его Величество Бах…

Валенсия усмехнулась, слыша глубокое, с прихрапом дыхание Марка. Налюбовавшись собой, она босиком прошла по прямоугольным солнечным пятнам, упавшим из окон на дубовый паркетный пол, вышла из спальни и по винтовой лестнице спустилась в большой и тоже залитый солнцем холл с легкой современной мебелью, плазменным телеэкраном на одной стене, яркими абстрактными картинами на остальных стенах и комнатным роялем «Беккер». Вчера вечером Марк так спешил уложить ее в постель, что отказался сыграть ей на этом рояле ее любимую «Лунную сонату», сказал только, что после окончания школы долго колебался, куда поступать — в Джульярд^[3] или в MIT^[4]…

Валенсия подошла к роялю и провела рукой по черной блестящей крышке клавиатуры. Когда-то, в детстве, в элитном пионерском лагере «Ласточка» на берегу Черного моря, учительница музыки говорила ей, что у нее абсолютный слух и ей нужно учиться музыке всерьез и профессионально. Но всерьез и профессионально их учили там совсем другому…

Валенсия не стала открывать рояль, она не собиралась будить Марка. Из холла можно было выйти куда угодно — и через прихожую на Харрисон-лэйн (там какой-то подросток, объезжая улицу на взрослом трехколесном велосипеде с корзинкой у руля, бросал свернутый в трубочку «Нью-Йорк Таймс» у крыльца каждого дома), и через крытую веранду во двор с плавательным бассейном, и в кабинет-библиотеку, и на модерновую кухню. Дом у Марка хоть и старинный, то есть в колониальном стиле, но в нем наверняка не так давно был капитальный ремонт…

На кухне, тоже обновленной, Валенсия легко нашла электрический чайник, кофе «Nestle» и бумажный, из «Healthy Food», «Здоровая еда», пакет с бубликами-bagels, а в холодильнике сырный крем и коробку с апельсиновым соком. Стандартный мини-набор холостяка. Пока закипала вода в чайнике, Валенсия выпила стакан сока и согрела себе в тостере две половинки бублика. А заваривая тяжелую, с гербом MIT, чашку кофе по-американски, намазала обе половинки мягким филадельфийским сыром. Поставила все это на поднос и понесла… нет, не на второй этаж в спальню Марку Меланжеру, а, прихватив по дороге через холл свой заплечный ранец-рюкзачок, — в его кабинет-библиотеку на первом этаже. Здесь она уверенно села за широкий письменный стол, заваленный книгами по кибернетике, физике, математике и журналами «Science». И удобно поставила рядом с компьютером поднос со своим завтраком. Вчера вечером, когда Марк, дрожа от нетерпения, привез ее в этот дом, она, выйдя из ванной уже совершенно голой, только в полотенце, обернутым вокруг груди, «вдруг вспомнила», что должна срочно отправить своей профессорше Синди Кролл реферат по психологии финансовых кризисов — в двенадцать ночи dead line, последний срок! Не может ли она с компа Марка на минуту зайти в Интернет? Конечно, Марк не мог ей отказать. Вдвоем они пришли сюда, Марк включил свой «Mac», Валенсия голой попкой скромно села рядом на краешек стула и легко запомнила пароль «Mynewcomp», который Марк набрал на клавиатуре. Затем на глазах у Марка она вошла в свой ящик [e-mail], подключила к «Mac» свою крошечную флешку и отправила профессору Кролл свой реферат «Психология финансового кризиса 2008 года». «Ого!» — восхитился Марк ее финансовым интеллектом, а она кокетливо чмокнула Марка в ухо, лихо увернулась от его объятий и обещающе побежала в спальню…

Теперь она сама включила «Mac» и набрала на клавиатуре пароль «Mynewcomp». На экране высветилась сотня крохотных иконок — папок с надписями «Nano Experiments2007», «Nano Experiments2008», «Nano Experiments2009», «Nano Tests2001», «Nano Tests2002» и портфелей «Nanotechnology», «Nano-Calculations» и т. п. и т. д. Валенсия наугад открыла одну из них. Какая-то конструкторская документация, формулы, графики и таблицы. Значит, это то, что нужно, не зря она больше месяца каждое утро в 7.17 бегала вдоль канала Делавэр. Отпив глоток горячего кофе, Валенсия уверенно зашла в браузер, а с него в свой второй, зашифрованный только цифрами, почтовый ящик в yahoo.com и легко перетащила в него для копирования весь жесткий диск этого компьютера объемом памяти в четыре терабайта. Конечно, четыре терабайта не копируются за секунду, но Валенсия и не спешила. Вкусно откусывая от бублика с мягким сыром и попивая кофе, она посмотрела через окно на зеленый, со старыми липами и небольшим плавательным бассейном задний дворик, потом прошлась по кабинету, разглядывая портреты предков Марка на стенах, мудреные книги на книжных полках и Национальную медаль технологий и новаций, висевшую в рамке под стеклом над письменным столом. Рядом была, конечно, и большая цветная фотография Барака Обамы, который вешает эту медаль Марку на шею. А прямо под этой фотографией, на столе, заваленном книгами, лежало письмо на бланке Института передовых технологий, Валенсия взяла его в руки.

Advance Technology Institute

Personal to:

Professor Dr. Sc. Mark Melanger,

Chief of Nanotechnology Lab^[5]

Лично профессору, доктору наук Марку Меланжеру,

Заведующему лабораторией нанотехнологий

По сообщению Министерства обороны, военный бюджет на 2011 год урезан до 667,7 миллиарда долларов. С целью экономии бюджетных средств Белым домом прекращены программы приобретения истребителей F-22 «Раптор» и транспортных самолетов С-17А «Глобмастер-3», лазеров воздушного базирования ABL, трансформируемой спутниковой системы связи TSAT, закрыты программы разработки альтернативных двигателей для истребителей F-35 «Лайтнинг-2» и сетевой системы управления NECC. Значительно сокращена программа «Боевая техника будущего», ассигнования на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки составят лишь 76,8 миллиарда долларов. К числу перспективных направлений отнесены:

«Программа модернизации ВВТ», создание системы ПРО, истребителя F-35 «Лайтнинг-2», зенитно-ракетного комплекса «Стандарт-3», патрульного самолета Р-8А «Посейдон», самолета-заправщика КС-Х, системы навигационного обеспечения GPS III, высокоорбитальной системы обнаружения пусков баллистических ракет SBIRS, системы спутниковой связи A111F и спутниковой связи для мобильных абонентов MLOS.

Бюджет 2012 финансового года должен сократиться еще на 12 миллиардов долларов…

Дальше Валенсия читать не стала, поскольку эппловский «Mac» — машина мощная, и ровно через полторы минуты весь экспериментальный багаж, а также научные статьи и работы Марка были скопированы в ее «облачный» почтовый ящик. На всякий случай сфоткав на свой айфон письмо про сокращение военного бюджета, Валенсия выключила компьютер и, удовлетворенная своей блестящей ночной и утренней работой, покинула наконец этот радушный дом прекрасной музыки, вкуснейшего секса и бесценных работ по созданию сверхъёмких наноаккумуляторов.

5

Если вы намерены выбрать себе один из лучших университетов в мире из «Лиги плюща», то приезжайте в Принстон в апреле или в мае. Потому что все остальные сведения о Принстонском университете: его рейтинге, стоимости обучения, профессорском составе и удобном расположении — час до Филадельфии, час двадцать до Нью-Йорка и всего три часа до Вашингтона, — вы можете найти в Интернете. А вот увидеть старинный университетский городок, утопающий в буйном цветении розового кизила, — это нужно видеть своими глазами! Говорят, что когда советский президент Горбачев первый раз приехал в Сан-Франциско, он сказал, что с жителей этого города нужно брать налог за прекрасный воздух. Наверное, в стоимость обучения в Принстонском университете — от 47 000 до 57 000 долларов за год — половину составляет налог за цветущий в апреле кизил…

Но Валенсия выбрала Принстон не за его красоту. А если честно, не она его выбирала. Те, кто ее сюда направил, вряд ли учитывали прекрасное апрельское цветение местных деревьев. Их интересовали сливки американских ученых мозгов, собранные в Принстоне и его окрестностях, как мед в улье. Поселить своего резидента в этот улей, дать ей обжиться тут и не спеша, небольшими порциями отсасывать этот мед…

Да, к июню месяцу, с которого началось наше повествование, пышный розовый кизил уже отцвел. Но Валенсию это не огорчало. На следующее после ночлега у Марка Меланжера утро она легкой походкой покорительницы мира уверенно шла по залитой солнцем центральной Нассау-стрит. Здесь снимались знаменитые фильмы «Явление», «Трансформеры: месть павших», «Через Вселенную», «Игры разума» и здесь же Мег Райн и Тим Роббинс целовались в фильме «Коэффициент интеллекта».

А теперь героиней блокбастера Валенсия чувствовала сама себя. Да, всё получается, всё ей дается легко, даже покорение будущих Нобелевских лауреатов и экспроприация их новейших открытий — просто piece of cake, проще простого! Буквально через несколько минут она в обмен на свой маленький жесткий диск получит десять тысяч долларов и новый заказ. Конечно, все четыре терабайта Марка можно было отправить заказчику через «облако», но ведь обратно через «облако» наличные не получишь.

И пусть ее добыча стоит куда больше десяти «гранов», но истинную цену этой добычи знает только один человек, который из Парижского модельного агентства «Camilla» отправит эти терабайты в Москву. При этом полный гонорар Валенсии составляет двадцать тысяч баксов, но десять из них пойдет на погашение ее долга перед хозяином «Камиллы». А для Валенсии и десять тысяч — огромные деньги! И потому — лобок вперед, как Высший Орден Женского Могущества, и пусть встречный ветерок парусит роскошные распущенные волосы и тонкую маечку на высокой груди. За развернутыми плечами модный кожаный рюкзачок с книгами и небольшим, но бесценным жестким диском, сильные загорелые ноги в небрежно укороченных шортиках и нарочито дешевых спортивных тапочках уверенно попирают землю. Слева зеленое поле кампуса со знаменитой Кливлендской башней магистерского колледжа и будущие студенты на траве в тени развесистых лип и кизила, а справа череда маленьких магазинчиков с уличными стендами — книги, сувениры, спортивная обувь. И возле стенда спортивной обуви стоит — кто бы вы думали? — профессор Синди Кролл — крупная, рыжая, тридцатишестилетняя еврейка, заведующая кафедрой социологии экономического факультета Принстонского университета. На ее груди в рюкзачке-«кенгуру» висит пятимесячный малыш лицом вперед и, как настоящий индиго-экстраверт, вдумчивыми глазами регистрирует все вокруг. Если учесть, что это ее четвертый ребенок, то понятно, что профессор Кролл тоже не признает презервативы и не принимает противозачаточные.

— Привет, Валенсия, — сказала профессорша, держа в руках снятый со стенда «Nike» самого большого, тридцать девятого, наверное, размера. — Я получила твой реферат, но еще не читала. — Тут она вынула ребенка из рюкзачка и протянула Валенсии. — Подержи. Я хочу примерить этот «Nike», ноги после родов отекают…

Валенсия осторожно взяла малыша. Он оказался довольно тяжелым, но пах замечательно — парным молоком и еще чем-то удивительно теплым. При этом кроха в упор уставился на Валенсию и с короткого расстояния подробнейшим образом стал рассматривать ее брови, глаза, нос. Валенсия, конечно, тут же улыбнулась ему и сказала: «Привет!», но он лишь перевел свой изучающий взгляд на ее губы.

Между тем профессорша, сбросив с левой ноги свой старый «сникерс», кроссовку, и опершись одной рукой на тумбу уличного стенда, другой натянула на ногу новый «Nike» и счастливо улыбнулась:

— Слава богу! Нашла! — Она забрала малыша у Валенсии и посадила обратно в «кенгуру». — Спасибо! Пойду, заплачу. Про реферат напишу, когда прочту. Пока!

И ушла в магазин в одном старом «сникерсе» и в одном новом.

Проводив ее глазами (вот чем прекрасен Принстон, вы можете прямо на улице встретить не только своего профессора, но и лауреатов Нобелевской премии, или самого Бернанке!), Валенсия двинулась дальше, к Витерспун-стрит. Там, на углу Витерспун и Нассау — кафе «Старбакс», многолюдное, как всегда.

Стремительной походкой второкурсницы Валенсия вошла в кафе. Все столики, конечно, заняты не столько студентами (они почти все уже разъехались по домам), сколько абитуриентами с ноутбуками и картонными кофейными чашками с отогнутыми бумажными ручками. У кассы очередь, но небольшая, все-таки всего-то восемь утра. Валенсия взяла себе кофе американо и маффин с изюмом, отошла от кассы и огляделась. В затененной глубине кафе, почти в полутьме, за крошечным столиком на двоих сидел невысокий рыжеусый парень с ноутбуком и стопкой книг и газет, а на втором свободном стуле демонстративно, мол, стул занят, лежал его рюкзак, весь в маленьких эйфелевых башнях. Поверх этого рюкзака были брошены яркий оранжевый пуловер и джинсовая куртка. А как еще выделиться амбициозному студенту в Принстоне, куда стремятся попасть умники со всего мира?

Валенсия с подносом подошла к французу:

— Пардон, мсье, тут не занято?

Даже не подняв на нее глаза, парень убрал со стула куртку, пуловер и рюкзак и сдвинул на столике свои книги, освободив часть его поверхности. Валенсия поставила на стол свой кофе и бумажную тарелочку с маффином, а из ранца выложила книги по экономике. Затем в поисках авторучки достала и розовую пудреницу, и темные солнечные очки и маленький жесткий диск с четырьмя терабайтами всех научных достижений Марка Меланжера в области создания сверхъёмких нанобатарей, — в общем, вытряхнула на столик весь ранец. В досаде парень демонстративно захлопнул свой «Aсer», сунул его в рюкзак вместе с пуловером, сбросил туда же свои книги и жесткий Валенсиев диск и, прихватив джинсовую куртку, пошел к выходу, оставив на столе картонную кофейную чашку и прочитанные газеты. Валенсия в недоумении посмотрела ему вслед и даже рот открыла, чтобы возмутиться, но француз вдруг обернулся и каким-то жестким указующим взглядом показал ей на оставленные им газеты. И тут же вышел из кафе.

Валенсия изумленно посмотрела на газеты. И — обомлела.

С первых полос «Daily News», «New York Post» и «New York Times» кричали огромные заголовки:

RUSSIAN SPIES!

FEDS NAB 10 IN HIGH LEVEL RUSSIAN SPY RING!

«Manhattan beauty» ANNA CHAPMAN among 10 busted as feds smash NY Russian «spy ring»^[6]

У Валенсии перехватило дыхание. И всё, что еще пару часов назад трепетало внутри нее, пело и победно пульсировало горячей кровью и соками жизни и наслаждения, — всё вплоть до матки вдруг онемело и сжалось холодом страха и рухнуло куда-то в ледяную бездну ужаса и катастрофы.

6

Будущих воспитанниц закрытого Учебного центра «Розарий № А08» (почтовый адрес: Краснодар, Главпочтамт, п/я А08) собирали по всем детским домам не только в СССР, но и в Болгарии, Польше, Чехословакии, ГДР и даже на Кубе. Дотошные инспекторы старательно искали малолетних девочек-сирот, чьи родители не были наркоманами, алкоголиками, венерически или психически больными, а погибли в авто-, авиа — или железнодорожных катастрофах, при пожарах и несчастных случаях. То есть — со здоровой наследственностью. Отобранных девочек тестировали на сообразительность, психическую устойчивость, чувство юмора и коммуникабельность. Объясняя, что идет набор в Школу будущих космонавтов, их подвергали тщательному врачебному осмотру, физическим нагрузкам и проверкам на гибкость и выносливость. Только лучшие из лучших, cream of the cream, проходили этот придирчивый отбор и с радостью отправлялись в круглогодичный закрытый пионерский лагерь «Ласточка» на берегу Черного моря.

Там были условия, неведомые советским детям даже в знаменитых соседних международных пионерских лагерях «Артек» и «Орленок». Хорошее питание и лучшие учителя иностранных языков, которые учили английскому, французскому и немецкому игровым «лозановским» методом — огромные иностранные тексты дети хором читали, пели, декламировали и снова пели до тех пор, пока не запоминали наизусть. А также ежедневная гимнастика, теннис, каратэ и куноити. И — никакого русского языка даже в общении девочек между собой. Поначалу им говорили, что их готовят для полетов в составе международных космических команд, а потом, когда половина девочек (не самых красивых и успешных) отправилась обратно в детские дома, тем, кто остались, сказали, что в связи с сокращением космической программы их будут готовить в дипломаты. Но только ученицы, получившие на экзаменах по иностранным языкам и гимнастике высшие, не ниже 95, баллы, были затем перевезены в соседний, еще более засекреченный кемпинг Учебного центра «Розарий № А08». Там им, шестнадцати юным красоткам, объяснили, наконец, цель их элитного воспитания. Оказывается, их готовят к самому высокому и почетному служению Родине — к романтической роли разведчиц, русских мата хари, джеймсов бондов в юбке и покорительниц мужских сердец. Золушкам, которые привыкли жить в спартанских условиях и круглый год ходить в одной и той же спортивной одежде, вдруг открыли склад, забитый импортными шмотками — дорогой модной одеждой, обувью и косметикой европейских и американских брендов. Их восторженному визгу не было предела! Они перемерили абсолютно всё — от джинсов «Levis», колготок «в сеточку», узеньких купальников в стразах и нижнего белья «Victoria Secrets» до норковых и соболиных шуб и лакированных туфель на платформе и каблуках высотой в двенадцать сантиметров! В связи с полным отсутствием в этом «Розарии» мужского персонала им позволили ходить в этих нарядах с утра до ночи и даже спать в ажурных шелковых трусиках. А когда через месяц они привыкли к этой роскоши и в своих ночных грезах уже видели себя героинями голливудских фильмов (которые им теперь показывали ежедневно), им оперативным медицинским вмешательством произвели дефлорацию и стали учить самому главному в их будущей профессии — искусству обольщения мужчин и управлению своими вагинальными мышцами. Причем последнему предмету уделялись ежедневные тренировки медными шариками с грузом и без такового, с разнокалиберными резиновыми имитаторами пенисов, смазками и прочими вспомогательными средствами и предметами. Иными словами, их обучали относиться к своей женственности технически, как к инструменту. И опытные секс-наставницы показывали на голых мужчинах их эрогенные зоны и учили полной раскованности при соблазнении даже уродливого незнакомца…

Одновременно, откуда ни возьмись, вдруг появились престарелые, но опытнейшие наставницы — бывшие советские разведчицы, которые провели на Западе и на Востоке десятки самых невероятных операций и, так и не пойманные, вернулись на родину, чтобы на своем примере и опыте показать будущим мата хари, как реально избежать провала. (А на досуге писать под псевдонимами любовные романы.)

Правда, в годы горбачевской перестройки, когда новый министр госбезопасности стал передавать американцам все секреты КГБ, Учебный центр чуть было не закрыли. А потом, когда Ельцин делил Министерство безопасности на Федеральную службу безопасности (ФСБ) и независимую Службу внешней разведки (СВР), пионерлагерь «Ласточка» и Учебный «Розарий» остались у ФСБ, наследницы КГБ, только благодаря своим невинным названиям и тому, что формально числились на балансе ее административно-хозяйственного управления. Но спустя несколько лет перед руководством ФСБ возник вопрос: какой смысл воспитывать разведчиц, если у «конторы» нет теперь права отправлять разведчиков за рубеж и специальных фондов на тамошнее их содержание? В то же время дарить своим бывшим коллегам уже готовые кадры тоже не очень-то хотелось. И тогда умные бизнесмены в генеральских погонах просто приватизировали этот «Розарий» и вывезли всех его красоток на Лазурный Берег, в тихую виллу «Camilla» между Ниццей и Сан-Ремо. Здесь обучение Валенсии и ее подружек завершилось практической работой сначала в рекламных агентствах Парижа, Лондона и Рима, а потом… А потом «Камилла» переехала в Париж и стала одним из самых успешных французских модельных агентств, ее девушек можно было увидеть на обложках «Elle», «Harper’s Bazaar», «Cosmopolitan» и «Vogue», на международных фестивалях, правительственных симпозиумах и в будуарах арабских шейхов. При этом «Камилла», как независимая французская фирма, работала уже на коммерческой основе — половина всех гонораров, которые девушки получали за свои фотосессии, фестивальные показы, дефиле и обслуживание арабских шейхов, уходила на погашение их долга за пребывание сначала в пионерлагере «Ласточка», а потом в «Розарии № А08». А когда им приходилось выполнять секретные задания Москвы, их гонорар возрастал соответственно.

Но теперь…

7

ИЗ ПРЕССЫ 28 ИЮНЯ — 25 ИЮЛЯ 2010:

TEN ALLEGED SECRET AGENTS ARRESTED IN USA

Десять предполагаемых секретных агентов арестованы в США

Министерство юстиции объявило сегодня, что восемь человек были арестованы в воскресенье, 27 июня 2010 года по обвинению в шпионаже в пользу Российской Федерации. Еще двое были арестованы в воскресенье по обвинению в принадлежности к шпионской сети, действовавшей в пользу России на территории Соединенных Штатов. Девяти из этих обвиняемых предъявлено также обвинение в сговоре с целью отмывания денег.

Анна Чапман была арестована в Манхэттене вчера и, как ожидается, появится в Федеральном суде сегодня. Одиннадцатый обвиняемый, известный как «Christopher R. Metsos», объявлен в розыск.

Действия агента иностранного государства на территории США без уведомления генерального прокурора США влекут за собой максимальное наказание в виде пяти лет лишения свободы. Сговор с целью отмывания денег влечет за собой максимальное наказание в виде двадцати лет лишения свободы.

SOFTMIXER:

АННА ЧАПМАН: РУССКАЯ СЕКС-ШПИОНКА

Русская шпионка Анна Чапман, дочь генерала КГБ, умела танцевать стриптиз, не носила трусов, была бесподобна в постели и имела IQ 162 балла. Она не расставалась с пятью мобильными телефонами и не любила фотографироваться…

В США арестована целая сеть русских шпионов. Их вели несколько лет, а взяли, когда кто-то из них купил билет, чтобы свалить в Россию. Одна из шпионок — Анна Чапман, которую пресса уже назвала самым красивым агентом разведки в истории…

THE SPY WHO LOVE US

Шпионка, которая нас любит

Шпионы были внедрены в Соединенные Штаты Службой внешней разведки Российской Федерации. Выдавая себя за обычных американских граждан, они пытались наладить контакты с учеными, промышленниками и политиками, чтобы получить доступ к разведывательной информации. Многолетняя слежка за ними (операция «Ghost Stories») американским Федеральным бюро расследований завершилась в конце июня 2010 года арестом десяти человек в США и одиннадцатого на Кипре.

«РУССКАЯ МАТА ХАРИ» В США

СОБЛАЗНИЛА МИЛЛИОНЕРА И ТЕПЕРЬ

ПУГАЕТ АМЕРИКАНСКИХ МОРПЕХОВ

Безымянные друзья (анонимные из-за боязни «ответных мер со стороны российских интересов») рассказали «ABC News», что Чапман была постоянной посетительницей ночных клубов Нью-Йорка и выглядела «либо миллиардершей, либо проституткой»… В последнее время у двадцативосьмилетней Анны были романтические отношения с миллионером из Нью-Джерси, вдвое старше ее. Они познакомились более года назад в одном из ночных клубов Манхэттена в Нью-Йорке. Как рассказал «The New York Daily News» участник той вечеринки, шестидесятилетний Мичел Биттен любит окружать себя красивыми женщинами, особенно русскими, и Анна не стала исключением. У пары был как минимум один общий интерес — любовь к роскошной жизни в высших кругах общества.

WITH HER STUNNING BODY AND SULTRY CHARM,

RUSSIAN SPY ANNA CHAPMAN MADE EASY PREY OF THE MEN OF AMERICA

С ее потрясающим телом и знойным обаянием шпионка Анна Чапман сделала американских мужчин своей добычей

Возможно, матушка Россия готовила Анну Чапман быть неотразимой шалуньей, или это просто ее натура, но в любом случае ее метод сбора информации с помощью ног применялся весьма широко. Те, кто ее знает, говорят о ней как об опытной постельной куртизанке, изобретательной и энергичной.

Вскоре после ее ареста группа мужчин, знавших ее, собралась в одном из баров Манхэттена, чтобы обменяться мнениями. Один парень не смог устоять. «Ладно, — сказал он, когда все уже расслабились. — Кто имел ее?» Несколько рук взлетели в воздух.

Одним из ближайших соратников Чапман был Рассел Терлецки, сорокалетний промоутер, актер и продюсер. «Что она вызнала? — говорит он со смехом. — Поверьте мне, я был с ней две ночи в неделю. Она ничего не узнала. Пили шампанское, текилу, водку, все, что угодно. Она не много могла узнать». В июле Терлецки вел переговоры с журналом «Плейбой» о том, чтобы за 500 000 долларов она позировала там обнаженной.

Билл Станифорд был заворожен, когда увидел ее. «Когда я стал с ней встречаться, я был на многих вечеринках, — говорит он. — Аня и я шли, чтобы выпить две или три бутылки вина. Мы хотели набухаться». Независимо от опубликованных фактов, Станифорд не готов поверить в обвинения против Чапман. «Вот что я думаю, — говорит он. — Я думаю, она была шпионкой. Тем не менее я готов держать пари, что она не имела никакого формального обучения в шпионаже и агентурной разведке. Ее направили сюда, чтобы что-то узнать или передать что-то, и она шпионила, и, следовательно, технически она “шпионка”, но она все-таки не шпионка. О’кей?» Учитывая его собственный опыт, Станифорд не готов ее осуждать. «Смотрите, я сам бывший военный, я шпионил за людьми. — Он улыбается. — Я делал то же самое, что и она. Она работала на свою страну».

COLD WAR STILE SPY SCANDAL

Шпионский скандал в стиле холодной войны

Вчера двадцативосьмилетняя рыжеволосая красотка из России выдавала себя в Нью-Йорке за предпринимательницу. А сегодня ее имя и сексуальные фото из Facebook хлынули на страницы прессы во всем мире… Каждый хороший скандал в духе холодной войны нуждается в такой Анне Чапман, которая появилась в суде в понедельник в дизайнерских джинсах и белой майке…

Аресты вызвали предположения, что Москва внедрила в США и другие шпионские пары. Федеральный прокурор Майкл Фарбиарз сказал, что это лишь «верхушка айсберга» шпионской сети, внедренной русской разведкой в США.

RUSSIAN AGENTS PLEADED GUILTY

Российские агенты признали себя виновными

В слушании, состоявшемся в федеральном суде в Манхэттене 8 июля 2010 года, все десять обвиняемых признали себя виновными по обвинению в тайном заговоре и действиях в качестве агентов российского правительства. В то время как срок наказания может быть определен до пяти лет тюремного заключения, «The Washington Post» описал полученное от обвиняемых признание как первый шаг к крупнейшей со времен холодной войны сделке по обмену шпионами между Соединенными Штатами и Россией. Благодаря такому соглашению, подсудимые раскрыли свои настоящие личности и признали, что являются гражданами России.

OBAMA & PUTIN SWAMP DEAL

Сделка Обамы и Путина

7-8 июля 2010 года агентство «Рейтер» сообщило, что США и Россия достигли соглашения, согласно которому десять человек, арестованных в США, будут депортированы в Россию в обмен на лица, которые были осуждены за шпионаж в России.

Десять агентов были доставлены 9 июля 2010 года в Вену. В тот же день они были обменены на четырех российских граждан, трое из которых были осуждены и заключены в тюрьму в России по обвинению в шпионаже (государственная измена). Согласно «New York Times», сделка была заключена между политическими лидерами двух стран…

Вчера Министерство иностранных дел России заявило, что обвинения были «беспочвенными». «Мы надеемся, что инцидент, связанный с арестом группы людей в США по подозрению в шпионаже в пользу России, не будет иметь негативного влияния на российско-американские отношения», — сообщил агентству «Интерфакс» пресс-секретарь Министерства.

8

Все эти дни с двадцать девятого июня по девятое июля Валенсия в ожидании ареста плашмя провалялась на своей койке в комнате № 43 в студенческом общежитии «Wu Hall» университетского комплекса «Butler». Конечно, в первый день и даже в первый час после того, как посланец «Камиллы», прихватив ее жесткий диск, сбежал от нее из «Старбакс», Валенсия уничтожила всё, что хоть как-то связывало ее — нет, не с Россией, этого у нее никогда и не было! — а с «Камиллой» или просто с Европой. Европейское нижнее белье, французские духи, парижские журналы мод, франко-испанский словарь, томик стихов Беранже и даже дешевый американский sell-phone At&T, в котором каким-либо образом могли остаться следы ее телефонных звонков. Да, она не может уничтожить регистрацию этих звонков в телефонной компании, но ведь она звонила в Европу и в Майами «папе» Хуану только по телефону-автомату. И все-таки, как говорят в России, береженого бог бережет… Если ФБР обнаружило, что Москва присылает сюда целые бригады шпионов, то они наверняка понимают, что эта Чапман не единственная и не последняя. Об этом даже прокурор сказал! А что, если у американцев есть свой «крот» в Москве, который и выдал им не только эту Чапман, но и полный список всех выпускниц «Розария № А08»?

Бежать? Но бежать — это только подтвердить свою причастность к группе Анны Чапман. Нет, если Валенсию уже ведут, если она уже под колпаком ФБР, то сбежать от них невозможно.

С отчаяния Валенсия перестала принимать известные всем женщинам YAZ (читателям-мужчинам подробности ни к чему) и в ожидании ареста спала по двадцать часов в сутки. Правда, периодически ее будили жеребячий топот и хохот абитуриентов в коридоре и заигрывающий, нарочито громкий смех абитуриенток. Но Валенсия затыкала уши зелеными берушами «ear plugs 30 decibels», тридцать децибел, и снова ныряла в спасительный сон, в какие-то неясные, мутные сны-воспоминания о пионерском лагере на Черном море и учебе в «Розарии». Конечно, их, четырнадцатилетних девчонок, больше всего интересовал главный вопрос: да, они любят Родину, которая вскормила их, окружила заботой, дала образование. Ради процветания советской Родины они готовы на любые подвиги! Но даже ради Родины — разве можно спать с мужчинами, которых не любишь?

Опытные старухи-разведчицы, прошедшие огонь, воду, медные трубы и койки иностранных дипломатов, генералов и ученых, отвечали откровенно. Во-первых, в постели не только «все кошки серы», но и коты. Иными словами, даже с самым заклятым врагом СССР можно в постели получить то же удовольствие, что и с родным коммунистом. А во-вторых, практика использования «медовой ловушки», то есть постели, для спасения своего народа и/или отечества существовала испокон веков и существует поныне. В 1937 году в СССР по приказу Сталина при НКВД была создана секретная двухгодичная школа подготовки «ласточек», и уже в 1939-м первые двадцать выпускниц этой школы были отправлены в Европу с заданием стать «медовыми ловушками» для высших европейских чиновников и военных. Легендами этого женского шпионажа стали Зоя Рыбкина-Воскресенская, Анна Камаева-Филоненко и актриса Ольга Чехова, подруга Евы Браун и любовница Адольфа Гитлера. Израильская разведывательная служба «Моссад» и сейчас набирает женщин приятной внешности для выполнения спецзаданий. «Конечно, их имена засекречены, как и наши, — говорили наставницы. — Но известно, что недавно, в 1986 году, еврейская красотка Шерил Бен-Тов выманила из США в Рим ядерщика Мордехая Вануну, раскрывшего государственные секреты Израиля, а из Рима израильтяне его похитили и судили в Израиле. Не исключено, девочки, что и кто-то из вас войдет в историю нашей страны, потому что, скажем, секрет космического оружия, которым хвастает Рональд Рейган, стоит сегодня не меньше, чем когда-то голова Олоферна или Сисара. Вы меня поняли, девочки?»

Девочки поняли. Но запомнили не историко-патриотическую часть этих проповедей, а самое начало: оказывается, и с заклятыми врагами советской власти можно в постели получить то же удовольствие, что с родными членами КПСС. И о том же думала сейчас Валенсия в полудреме своего отчаяния и ожидания ареста. Да, возможно, в постелях с Ахашвероном, Сисарой, Олоферном и Мордехаем Вануну те легендарные еврейки получили не меньшее удовольствие, чем Валенсия в постели с Марком Меланжером. Но смогла бы она убить его — отрезать голову или прикончить ударом молотка по темечку?

Не в силах ответить на этот вопрос, Валенсия засыпала, стараясь вытеснить сны об учителях и инструкторах снами о черноморском пляже пионерлагеря «Ласточка» и своем младенческом рае на кубинском пляже «Playa Esmeralda», Изумрудном пляже в Гуардалаваке.

На пятый день, то есть третьего июля днем, когда в дверь ее комнаты постучали, Валенсия решила, что всё, вот и пришли агенты ФБР. «Войдите, открыто…» — обреченно произнесла она. Но это оказалась шестидесятилетняя Сара Шейл, Residential Assistant, помощница коменданта общежития. Сара пришла узнать, остается ли Валенсия здесь на летнюю программу или сюда можно вселить двух абитуриенток. Не вставая с койки, Валенсия протянула руку к своему ранцу на тумбочке (на случай ареста там было собрано всё, от зубной щетки до трусиков и тампонов), достала чековую книжку банка «American» и показала Саре копию чека оплаты этой комнаты за два летних месяца.

— Я знаю, что ты оплатила, — сказала Сара. — Но вы же меняете свои планы по сто раз за неделю. Многие платят за год вперед, а потом уезжают на каникулы к своим бойфрендам. Ты почему лежишь? Болеешь?

— Месячные, — сказала Валенсия.

— Ясно. У меня, помню, было то же самое. Нужно что-нибудь?

— Нет, спасибо…

— А что с твоим телефоном? Я не могла тебе дозвониться.

— Я его потеряла.

— Тем лучше для тебя. Отдыхай. Если что понадобится, мой офис на первом этаже.

— Спасибо.

— И не переживай из-за месячных. Через тридцать лет ты от этого избавишься…

Когда Сара ушла, Валенсия заставила себя спуститься в кафе и, морщась от шума громкоголосых абитуриентов, съела морковный суп, а в коридоре купила в газетном автомате свежий номер «Princeton News». Но лучше бы она его не видела!

RUSSIAN SPIES MET AT FORT GREENE COFFEE SHOP,

GRUMBLED ABOUT WORK STUFF

Русские шпионы встретились в кафе в Форт-Грин и жаловались на трудности в своей работе

28 июня Министерство юстиции арестовало восемь человек по обвинению в проведении операции «глубокого прикрытия» в пользу Российской Федерации. Эти тайные агенты были внедрены в США по поддельным документам для того, «чтобы найти и развивать связи в политических кругах США и отправлять отчеты Центру». Федеральные власти утверждают, что агенты использовали все методы шпионажа, включая невидимые чернила, коротковолновое радио, коды, шифры и передачу информации и денег из рук в руки. Все, как в кино! Но встреча двух шпионов — Ричарда Мерфи из Нью-Джерси и Майкла Зоттоли из Вирджинии — в кафе «Tillie’s» в Форт-Грин, Бруклин, показывает, что их работе не всегда сопутствуют загадочные женщины и тяжелые металлические портфели.

Из обвинительного заключения:

«Примерно в 11 утра агенты ФБР, осуществлявшие слежку в Бруклине, зафиксировали встречу Мерфи и Зоттоли в телефонной будке, расположенной на углу улицы Вандербильт и Декальб-авеню. Затем Мерфи и Зоттоли зашли в ближайшее кафе, где, сидя вдвоем за одним столиком, провели приблизительно час пятьдесят минут. В течение всего этого времени сотрудники правоохранительных органов за соседним столиком слушали, как Мерфи и Зоттоли обсуждают свои рабочие проблемы. В частности, заговорщики жаловались на качество компьютерного оборудования в Сиэтле, которое они используют для общения с Центром. В ответ на жалобу Майкла Зоттоли Мерфи предложил свою помощь и сказал: «Если это не сработает, мы можем встретиться снова через шесть месяцев. — И отметил: — Они не понимают, через что мы здесь проходим!»

Ах, как тяжела их работа!

Да, лучше бы она не видела эту чертову газету! Как, выйдя из телефонной будки, эти идиоты не заметили, что их ведут? И почему, живя в США под нерусскими фамилиями, они в этом кафе говорили друг с другом по-русски? А что, если посланец «Камиллы» тоже притащил за собой в «Старбакс» хвост фэбээровских сыщиков? Но в таком случае, почему они не приходят ее арестовывать? Впрочем, если команду Анны Чапман они вели несколько лет и взяли лишь потому, что кто-то из них собрался в Москву, то даже если ФБР уже арестовало этого усатенького француза в джинсовой куртке, они не будут трогать Валенсию, пока не засекут все ее остальные контакты.

Но господи, какая же это пытка — жить, ежеминутно ожидая ареста! Так, может быть, все-таки бежать? Если ее не арестовали за эти пять дней, то, возможно, за ней и не следят. Не могут же они сутками сидеть под дверью общежития. Или эта Сара Шейл приходила к ней по их, ФБР, заданию? Во всяком случае, чем она рискует? Если вечером выйти из общежития налегке, с одним заплечным ранцем, как на свидание или в библиотеку, спокойно дойти до Первой дороги и автостопом двинуть на юг, во Флориду, то сразу выяснится, следят за ней или не следят.

Итак, спокойно, нужно расслабиться и дотянуть до вечера. Лежа в кровати, Валенсия закрыла глаза, вытянулась во весь рост и стала мысленно диктовать себе:

«Начинаем расслабление с большого пальца левой ноги!.. Большой палец расслабляется, все больше и больше расслабляется палец!.. Начинает расслабляться ступня… Все больше и больше расслабляется ступня, все глубже и глубже расслабление!.. Теперь расслабляется голень… Все больше и больше расслабляется голень, все глубже и глубже расслабление!.. Теперь расслабляется колено…»

Она и не заметила, как уснула опять. А в сумерках — новый стук в дверь. Валенсия испуганно вскинулась в кровати — вот и пришли с арестом! Опоздала с побегом…

— Да! — хрипло выдохнула она. — Войдите…

Но вместо агентов ФБР в комнату вошел Марк Меланжер.

9

Если за прошедшие дни Валенсия доспалась до детской припухлости губок и младенческого румянца, то на осунувшемся, с темными кругами под глазами лице Марка даже при вечернем и почти сумеречно-сиреневом свете была ясно видна печать многодневной бессонницы.

— Hi, привет! — сказал он и тут же положил на тумбочку у кровати толстый запечатанный конверт. — Вот!

— Что это? — спросила, не вставая, Валенсия.

— Десять тысяч баксов.

Лежа на подушке, Валенсия долго смотрела ему в глаза. И в эту глубокую паузу успела подумать о многом. Если она выйдет отсюда с Марком и пойдет или поедет к нему на Харрисон-лэйн, сможет ли она обнаружить за собой фэбээровский хвост? И если да, то станут ли они арестовывать ее при Марке, их бесценном ученом, которому сам президент повесил на шею Национальную медаль? А если они позволят ей ночевать сегодня у Марка, то, имея десять тысяч наличными, не сможет ли она ночью улизнуть из этого дома? По платежам кредитной карточкой им легко проследить за ней, но по платежам наличными…

Глубоко вздохнув, Валенсия отбросила простыню и голышом встала с кровати. Увидела, каким восторгом вспыхнули у Марка глаза, и усмехнулась:

— Садись и жди. Мне нужно сделать пи-пи и принять душ.

И, не ожидая ответа, прошла в санузел.

Марк поднял с пола все ту же «Princeton News» и сел на стул у окна. «Русские шпионы встретились в кафе в Форт-Грин и жаловались на трудности в своей работе» — кричал заголовок на первой странице. Но Марк уже читал эту статью. Он отложил газету и взял с книжной полки первую попавшуюся книгу. «How we see ourselves and how we see others. Princeton University. 2008»^[7].

10

От кампуса до Харрисон-лэйн пешком минут пятнадцать, и по дороге Марк убивал время и неловкость лекцией о нанотехнологии. Как ни крути, а он, профессор и доктор наук, поздним вечером открыто, на глазах всего Принстона вел к себе студентку. И потому он чуть громче, чем следует, вещал ей напоказ:

— «Санти» — это десять в минус второй степени, то есть сотая часть метра. «Милли» — это десять в минус третьей степени метра. «Микро» — это десять в минус шестой степени метра, а «нано» — это десять в минус девятой степени, или миллиардная часть метра. Дальше идут «пико», «фемто» и «атто», но это уже совершенно исчезающие величины, мы пока имеем дело только с наночастицами, ну и я подбираюсь к пикочастицам. Что я конкретно делаю? Ты знаешь лего? Из лего дети складывают все что угодно — дома, машины, даже роботов. А мы, физики, делаем то же самое с наночастицами. Пытаемся делать. Вот мы с тобой идем. Для того чтобы сделать шаг и не упасть, наш мозг, как компьютер, моделирует каждое движение, верно? Но, слава богу, вес нашего мозга минимум два фунта, а то и три! А теперь представь мозг комара. Он весит нанограмм! И при этом комар летает даже в темноте, на расстоянии находит тело с теплой кровью, выжидает, когда на это тело безопаснее сесть, впивается хоботком, отсасывает кровь и улетает до того, как я махну рукой, чтоб его прихлопнуть! И этот компьютер, его мозг, весит всего нанограмм, а то и меньше! Мы такой компьютер сделаем лет через сто. А вот сделать батарейку весом в нанограмм и с энергетической емкостью больше, чем у летающего комара, — это то, чем я занимаюсь. И когда я это сделаю…

Валенсия слушала его и не слышала. Дыша вечерней прохладой, запахами травы и пахучих лип, растущих вдоль Нассау-стрит, она напряженно вслушивалась в голоса проходящих студенческих компаний и в шелест шин проезжающих мимо машин. И вглядывалась в стеклянные окна и витрины уже закрытых магазинов и открытых кафе, пытаясь найти в них отражение идущих сзади людей. Преследует их кто-нибудь или нет? Этот серый «Ниссан» уже проезжал мимо них или то был «Шевроле»? Почему эта тетка так пристально посмотрела на нее?

На углу Нассау и Пайн-стрит Марк остановился у «Blue Point Grill».

— Это самый вкусный ресторан в нашем районе. Зайдем?

Валенсия пожала плечами. Она хотела есть, но еще не выбрала манеру своего нового общения с этим Марком. Он купил ее, как проститутку, просто заплатил десять тысяч баксов, и теперь она ему кто — служанка, рабыня, любовница? Конечно, ей не впервой получать за это деньги, но раньше, до двадцать девятого июня, это было почти игрой, performance, забавой. А теперь… Кто она? Шпионка, которой в любой момент могут надеть наручники и бросить в тюрьму, вот кто. У нее нет отца-генерала бывшего КГБ, который тут же побежит к своему другу Путину, чтобы тот позвонил Обаме и обменял ее на пару американских шпионов в России. У нее вообще нет никого, а «папа» Хуан и «Камилла» откажутся от нее так же быстро, как трусливый французский курьер сбежал из «Старбакс», не заплатив ей ни цента за жесткий диск с нанохерней этого Марка. Да, если завтра ее бросят в тюрьму, никто — НИКТО!!! — не напишет о ней в газете и не пришлет ей в камеру даже тампон, таблетку аспирина или почтовую марку! Что он говорит, этот Марк? Куда он ее ведет?

— Ты меня слышишь? Я говорю, одна беда — этот «Blue Point Grill» только открылся, у них еще нет лицензии на продажу спиртного. Но они разрешают приносить свое. Поэтому мы в «Liquor Store» купим сейчас что-нибудь…

Она послушно, как на привязи, перешла за ним через дорогу в винный магазин, где Марк купил бутылку белого «Andre Lurton, Chateau De Rochemorin Blanc, 2007» и бутылку «Veuve Cliquot», и так же послушно сопроводила его обратно через Нассау-стрит в «Blue Point Grill». Там его, конечно, знали и встретили как своего: «Сэр, ваш столик в глубине, где потише», «Меню не нужно?», «Свеча уже на столе», «Белое сейчас открою, отличный выбор, профессор!». (Но блудливым взглядом официант смотрит не на бутылку, а на Валенсию и имеет в виду, конечно, ее.) «Вы начнете с краба на горячих помидорах и полдюжины устриц? Дюжину? Я понимаю…» (И снова взгляд на Валенсию — еще бы! для стойкости на таком «станке» нужны три дюжины устриц!) «Вам тилапию на гриле или хрустящие red snapper? У нас сегодня свежайший канадский лосось…»

В длинном и узком, как пенал, зале далеко не шикарного ресторана Валенсия села лицом к окнам на улицу, чтобы видеть, кто войдет следом за ними. Однако никто не вошел ни через десять минут, ни через пятнадцать (хотя, конечно, те, кто ее пасут — если пасут, — могут сидеть в своей машине и на улице). Но по мере того, как уменьшалось белое в бутылке «Andre Lurton» (очень, кстати, хорошее), Валенсия успокаивалась и, уже с аппетитом доедая действительно вкуснейшего и нежного лосося с теплым соусом, обжаренного на гриле с какими-то травами, услышала Марка и даже посмотрела на него. А он ничего, вполне симпатичный мужик. Слегка небритый, но это даже модно и мужественно. Хороший сильный подбородок, крупные жесткие губы, высокий лоб и, когда смотрит на нее, жадные нетерпеливые глаза. Что он говорит? Что-то про своих родителей — отец и мать тоже физики, были в профессуре Принстонского университета, а теперь на пенсии, купили себе апартаменты в Бока-Ратон во Флориде и уехали туда, а ему оставили дом в Принстоне и дачу в Покано…

— Я рад, что нашел тебя! — с каким-то дополнительным смыслом заключил Марк и поднял свой бокал. — Cheers! Будем!

11

На сей раз это был не Бах, а какая-то космическая музыка — Альфред Шнитке, Второй концерт для виолончели с оркестром в исполнении Мстислава Ростроповича и Лондонского симфонического оркестра под управлением Сейдзи Озава. И буквально с первых минут, с Moderato в первой части, Валенсия, снова недвижимо сидя на Марке, вдруг ощутила, как вместе со своими интимными мышцами, ожившими тихим трепетом вокруг горячего Корня Жизни Марка, она возносится и улетает, улетает в черную принстонскую ночь. Да, долой с этой земли, прочь от ее грязи, паники и страхов! ЦРУ, СВР, ФБР, полиция, Аль-Каида, Путин, Обама, птичий грипп, биржевые кризисы — господи, зачем все это, когда можно вот так, сладостно и невесомо, воспарить над миром? «All we have is love…», «Любовь — это всё, что у нас есть…».

Правда, даже в Allegro Второй части концерта этого Шнитке не было баховского шторма чувственного экстаза. Зато были невесомость и кураж космического полета, словно Валенсия, вольно меняя курсы и пульсируя своими любвеобильными мышцами, светящейся летающей тарелкой несется по Вселенной, полной сияющих звезд и планет. Скрипичными звуками струятся в ночи ее пышные волосы, кларнетом дышат ее красивые ноздри и чувственные губы, барабанным гулом твердеют и соками истомы наливаются ее груди и соски, арфой трепещет ее матка и тугими струнами виолончельного смычка вытягивают, вытягивают пылкий Ствол Жизни ее интимные мышцы! Боже, какая музыка в соитии Инь и Ян! И как четко, явственно слышит она пульсацию и заряды энергетических импульсов, исходящих из его Корня Жизни! Только бы он не кончал! Lento… Lento… Тише… Тише… Плавное скольжение по Стволу Вселенной, рапидный полет в нирване космоса… И вдруг… Allegretto vivo! Ураган пульсаций! Трепет матки! Потоки влаги! И — взрывы солнечной плазмы, пушечный выброс жаркой ядерной струи из Корня Жизни! Нет, не шевелись, Мужчина, замри, Вселенная!

Кончили духовые и ударные…

Устало рухнула палочка Одзавы…

И с этим последним космическим звуком медленно выплыл из Валенсии истаивающий фаллос Марка…

Валенсия тихо склонилась к подушке и подумала: о’кей, теперь они могут прийти и забрать ее в тюрьму. Но только — сонную, на носилках, идти у нее уже нет сил…

Но оказалось, что у Марка есть. Пока Валенсия лежала в небытии и прострации, он тихо, почти неслышно сполз с кровати, встал на колени, развел ноги Валенсии и легко, в одно касание провел языком по ее нижним губам. Валенсию как током ударило, но — сладостным током, чувственным нектаром. «Еще! — мысленно взмолилась она. — Ну, еще, пожалуйста!» Но он и без этой просьбы выполнил ее желание. Положив ее ноги себе на плечи, он всей головой погрузился в ее промежность, а его язык и губы принялись уже без всякой музыки исполнять такую токкату! Влажный, теплый, то нежный, то сильный язык принялся лизать, подлизывать, вылизывать и зализывать ее клитор и проникать в него, его губы стали обсасывать и высасывать ее нижние губы, а руками он еще то мял ее вздыбленные соски, то, вставив два пальца в ее распахнутую вагину, доставал там точку G и ласкал ее так, что Валенсия, кончая, трепетала всем телом и кричала:

— Всё! Всё! Я не могу больше!

— Можешь! — с каким-то победным торжеством говорил он. — Еще как можешь!

И продолжал эту сладостную пытку своим языком, губами и пальцами, а потом, конечно, вошел в нее и попросил:

— Пожалуйста, теперь твое соло…

12

Утром они проснулись поздно, почти в полдень, и ушли гулять на канал Делавэр. Мягкое июньское солнце стояло в зените, а с парковых дорожек давно убежали бегуны и ушли ходоки от инфаркта. Было тихо, даже ветер не шевелил прореженную светом парковую листву. Черно-пегие утки бесшумными клинышками чертили желто-зеленую ряску канала и ныряли за едой, поплавками выставив над водой свои пушисто-серые попки. Солнечные лучи дробились в свежем кольце паутины, которую за утро сплел толстый паук меж ветвей молодого клена. Валенсия шла рядом с Марком и думала о нем. Марк заплатил ей за всю ночь, но ведь и он доставлял ей удовольствие. И еще какое! Но каким же образом он возродил ее атрофированную в «Розарии» женственность и чувственность? Или это сделали Бах и Шнитке, неучтенные инструкторами «Ласточки» и «Розария»? А когда они уснули, Марк ни разу не разбудил ее для очередного акта. Отдал десять тысяч долларов только за то, чтобы до утра проспать, держа ее в своих объятиях. Почему он молчит? Что собирается делать дальше? Накормить ее завтраком или отпустить без этого? Здесь, на этой парковой тропе, она ясно видит, что никто за ней, слава богу, не следит. Эта Анна Чапман не училась, конечно, в «Розарии № А08» и не состояла в «Камилле». Прав один из ее любовников: она шпионила, не будучи профессиональной шпионкой. Русская Служба внешней разведки — странная контора. Отправить сюда, в Америку, целую бригаду профанов, которые годами не видят за собой слежки, не замечают прослушки своих телефонов и, сидя в кафе, разговаривают по-русски! Этой Чапман дали два миллиона долларов на открытие агентства недвижимости в Нью-Йорке — зачем? «To search and develop ties in policymaking circles in the U.S. and to send reports to Center», «установить связи в политических кругах США и докладывать Центру»? Но неужели вашингтонские сенаторы и конгрессмены, министры и служащие Белого дома бросят свои дома и виллы на Потомаке, в Майами, Калифорнии и Аспене и ринутся в нью-йоркское агентство какой-то Чапман только потому, что у нее под юбкой нет трусиков? Нет, у этих новых русских крыша поехала от высоких цен на нефть, они просто не знают, куда выбросить свои сумасшедшие миллионы! И этим они стали опасны: дочь любого генерала может вообразить себя Матой Хари и подставить реальных кротов и норок, годами торящих тут свои ходы и лазы…

Каноэ? Когда Марк успел арендовать каноэ и посадить ее в него? Она так задумалась об этой Чапман, что не заметила, как они уже плывут по каналу. Марк сильными гребками весла вырулил на фарватер и в самом широком месте канала и безлюдности парка положил весло на борт. Теперь они тихо и очень медленно плыли по неподвижной зеленой воде. Становилось жарко, Марк открыл выцветший парусиновый зонтик, который лежал на дне каноэ, укрыл Валенсию от солнца и сказал:

— I wonna merry you… Я хочу жениться на тебе…

Она не поверила своим ушам:

— Что?

Он вздохнул, как перед долгим разговором с ребенком:

— Смотри… Я знаю, что ты русская шпионка…

Валенсия невольно отшатнулась, но Марк взял ее за руку:

— Подожди, никто нас не слышит. Ты скопировала информацию с моего «Мака», но это ладно, в нем стоит программа, которая фиксирует все беспарольные копирования и запускает встречный вирус vin-cih. Он работает как «троянский конь» — через минуту после того, как кто-то откроет любой мой файл, он съест там все файлы и дальше будет сжирать всё, что окажется в каждом цифровом устройстве, к которому его подключат. Пойми, я же работаю в Институте передовых технологий, у нас все компьютеры и даже смартфоны защищены такими программами…

Она отняла свою руку и смотрела на него с ужасом, пытаясь сообразить, что же ей делать — перевернуть каноэ и утопить этого Марка? Или задушить его тут, в каноэ, а потом…

— Да, моя лаборатория разрабатывает суперъёмкие наноаккумуляторы для Пентагона, — продолжал между тем Марк. — Ни у кого в мире нет таких аккумуляторов, все батареи, которые есть сейчас для лазерных пушек, можно ставить только на корабли, потому что они весят тонны! А мои наноаккумуляторы должны весить на порядок меньше, их будут ставить на танки и самолеты, и потому на международных симпозиумах по физике ко мне каждый раз подкатывают ваши ученые и проститутки. Так что не ты первая. Хотя…

Может быть, взять его на жалость? Разжалобить слезами и сбежать? Ведь он снова взял ее за руку.

— Хотя ты красиво сработала, это нужно отметить — я же сам к тебе подошел. А точнее — подбежал. Но утром, когда ты ушла, а я проснулся, взял на крыльце свежий «New York Times» и включил свой «Mac»… Ну, сама понимаешь: Анна Чапман и ты — это сложилось, как дважды два. К тому же после этих публикаций ты ни разу не появилась тут на беговой дорожке… Не плачь, я все равно не поверю. Если ты профи, то не можешь плакать. Слушай дальше. Моя главная проблема в другом. Когда я обнаружил, что ты скопировала данные моего компа, я был обязан позвонить в ФБР, они каждый месяц бывают у нас в институте. Но я не позвонил… Черт возьми, посмотри мне в глаза!..

Она с тревогой подняла на него глаза.

— Да, я не спал пять суток и думал — звонить в ФБР, не звонить…

Так вот почему он сегодня уснул после трех оргазмов и проспал до утра!..

— Я читал все газеты, искал там твое имя. Но тебя не отправили в Москву, а значит, ты не из команды этой Чапман. И ты передала русским диск без моих разработок. То есть через меня ты не сделала Америке ничего плохого. Так что теперь у тебя два варианта. Ты можешь сойти с каноэ и, имея мои десять тысяч баксов, сесть в Amtrak^[8] на ближайшей станции и испариться в воздухе, как свист. Но даже если ты уедешь на Аляску, ты все равно будешь жить под страхом, что я заявлю на тебя в полицию или какая-нибудь новая Чапман выдаст тебя ФБР. И — второй вариант. Если ты выйдешь за меня замуж, то возьмешь мою фамилию, получишь новый паспорт, и мы уедем отсюда хоть завтра, хоть сейчас. Все равно Белый дом сократил финансирование военных научных разработок. Ты, наверное, видела письмо, которое я получил от директора Института: мою лабораторию закрывают. Но меня возьмут в любой университет, а восемь инвесторов уже звонили мне из Силиконовой долины и предложили партнерство…

Выйти за него замуж? Он сошел с ума?

— Я увезу тебя в Калифорнию, дам свою фамилию и спрячу от ФБР и от русских. Да, за это ты будешь спать со мной, хотя не любишь меня. Но разве тебе было плохо сегодня ночью? Ты же не искала любви, а сама сказала, что ищешь нобелевского лауреата. Если выйдешь за меня, я точно получу нобелевку, я обещаю. И, как моя жена, ты будешь учиться в университете совершенно бесплатно…

Нет, ей не было плохо этой ночью, больше того — ей было очень хорошо! И то, что он предлагает — скрыться из Принстона, это как раз то, что ей нужно. Во всяком случае, сбежать от него она сможет и в Калифорнии…

— А ты был женат?

— Да, — ответил он. — Два раза.

— И что случилось?

— Если честно, я плохой муж — я трачу все время на науку, женщин это не устраивает.

— Меня… Меня устроит, — решилась Валенсия.

— Значит, ты согласна?! — воскликнул он и обрадованно схватился за весло.

— Но я буду спать с тобой только три раза в месяц.

— Минимум четыре! — тут же ответил он.

— Хорошо, четыре. Но при этом мы будем жить отдельно.

Он опустил руки с веслом:

— В каком смысле?

— Я сниму себе студию рядом с тобой и буду ночевать у тебя только раз в неделю.

— Почему?!

— Потому что только в этом случае ты будешь всегда иметь то, из-за чего принес мне десять тысяч долларов.

Примечания

1

Метод диагностики инфекций, в том числе ВИЧ.

2

«Science» — «Наука».

3

Джульярд — Джульярдская музыкальная школа, дающая высшее музыкальное образование (США).

4

MIT — Массачусетский технологический институт.

5

Институт передовых технологий.

6

РУССКИЕ ШПИОНЫ!

ФБР НАКРЫЛО ДЕСЯТЬ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫХ РУССКИХ ШПИОНОВ!

«Манхэттенская красотка» АННА ЧАПМАН в числе десяти арестованных агентов русской шпионской сети в Нью-Йорке!

7

«Как мы видим себя и как нас видят другие». Принстонский университет, 2008 г.

8

Скоростной поезд.