Контрольный выстрел

Эдуард Лимонов, 2018

В сборник эссе, написанных Эдуардом Лимоновым в тюрьме, вошли рассуждения о рабочем классе, притягательности капитализма, эстетике бунтов и обнищании великой русской культуры. «Мне нравится думать чёрт знает о чём. Потому что мысли мои – взбалмошные. Они о ногтях, о мясе, о деньгах, о железной дороге. Это ряд простых, убойных, как контрольный выстрел в голову, размышлений. Это ни в коем случае не Большая Литература». Э. Л. Издание содержит нецензурную брань и публикуется в авторской редакции.

Сиськи в тесте

Есть такое архаичное определение эпохи поколения моей мамы. О женщине широкоплечей и крепкой, как молотобоец, говорили «кувалда».

Российские учреждения полны «кувалд» и «медуз». «Медуза» — это расплывшаяся телесная особь и её плохо упакованная плоть. В последние десять-пятнадцать лет к этим двум категориям служащих чиновниц добавилась категория «селёдок» — обычно это худые молодые женщины до 30 лет, в большинстве своём со стервозными лицами.

Любое российское учреждение: министерство, ведомство, управление, от Совета министров до почтового отделения в основном укомплектовано тухлой бабьей плотью в этих трёх видах; среди трёх видов только один сексуально активен: это часть селёдок, два других вида — «кувалды» и «медузы» — в прошлом жили сексуальной жизнью, но давно не живут. (Вообще в России наблюдается огромный перекос в этой области, на хрупкие плечи молодых самок и проституток ложится основное бремя сексуальной перегрузки в стране, тогда как «кувалды» и «медузы» не несут никакой.) Надо сказать, что это обстоятельство отражается на работе наших учреждений, да и на всей жизни в стране. На работе «кувалды» и «медузы» находятся под пятой немногочисленной, но волевой и настырной группы начальников-мужчин. Мужчина-начальник ни во что не ставит «кувалд» и «медуз» и не будучи никак ими очарован, относясь к ним как к мебели и стенам, склонен безжалостно их эксплуатировать. Седые «кабаны» — чиновники старшего возраста любезничают с секретаршами-селёдками, но вовсе не приветствуют «мымр» (общее название для «кувалд» и «медуз»). «Подкабанчики» — это чиновники не выше сорока лет — тем более презрительно воротят нос от «кувалд» и «медуз», потому некрасивые и немолодые бедняги эти вынуждены отыгрываться на посетителях (клиентах, просителях) учреждения. Если вы поставлены в положение, когда вам что-нибудь нужно от учреждения, уж «кувалды» и «медузы» поиздеваются над вами вдоволь.

«Кувалды» обычно носят костюмы — пиджак и юбку — плюс туфли на низком каблуке, высокий их в любом случае не выдержит, да и они его и не наденут никогда, у них в программе заложена эстетика строевого низкого каблука. «Медузы» предпочитают широкие сарафанного типа платья-балахоны, под ними свободно мечется и приплясывает, как ей угодно, их ненормированная, свободно развившаяся плоть.

Места скопления «медуз» и «кувалд» — там где их слишком много на квадратный метр — это бухгалтерии старых учреждений, это всякие БТИ, жилищно-эксплуатационные конторы (ныне они модно называются «Дирекция единого заказчика»), такие места обычно воняют от запаха протухшей бабьей плоти. Это очень неприятный, тяжёлый запах, сходный с запахом смерти. «Селёдки» пахнут духами, дезодорантами, однако это до поры до времени. Редкая «селёдка» остаётся селёдкой всю жизнь. Рано или поздно она перемещается в разряд «кувалд» или «медуз».

Если проситель, он же клиент, хочет добраться до седого кабана, коренного, пристяжного и главного чиновника с гранитной полированной головой и брюхом тяжело беременной девятимесячной роженицы, то разумнее действовать через «селёдку». Разумнее обмануть «селёдку» по телефону. Например, если кабана последние лет сорок все зовут не иначе как «Алексей ибн Иваныч», то можно попробовать обмануть «селёдку», бросив ей в трубку: «Девушка, дай-ка мне Алексея», или, если ваш голос приближается к возрастному диапазону кабана, даже можно швырнуть: «Девушка, дай-ка мне Алёху!? Ну да, он знает, скажи, что Иванов на проводе». Такой наскок хорош, если имеешь дело с «селёдкой». Наиболее кондовые мудрые кабаны сажают к телефону на цепь «кувалд». Против «кувалд», как против лома, нет приёма. Оставьте надежду, если только вы действительно не ходили в один детский садик с Алексеем Ивановичем и не переговаривались на горшках.

Русские учреждения по всему ареалу распространения русской цивилизации однотипны и просты в структуре. От Камчатки до Калининграда и во всех странах СНГ, даже в Средней Азии мы создали бетонные пяти — и девятиэтажки, обшарпанные бетонные ж/д вокзалы, здания с буквами Ж и М и учреждения. Как британцы оставили индийцам и всей бывшей империи свои колониальные порядки: администрацию, язык, ж/дорогу, — так и мы оставили туземцам наши. Каждое учреждение имеет вышеупомянутый набор типов: обязательные кабаны и подкабанчики во главе стада «кувалд», «медуз» и «селёдок». В Ташкенте и в Дербенте, в Кишинёве и Могилёве, в Душанбе и Курган-Тюбе — везде вы увидите их, родимых. Только широта скуловых костей, да разрез глаз, да оттенки кожи меняются географически.

Как-то я пришёл в 1999 году в новое здание Комитета по печати. Мы перерегистрировали нашу газету. Сидя в приёмной к кабану, я сидел в коридоре, я видел, как дефилировали мимо трогательные «селёдки» с листиками бумаги, угрюмо тяжело шагали, сжимая увесистые папки, «кувалды», любопытно плелись небыстрые «медузы». Наблюдая моих персонажей, я качал головой, довольно смеялся и, полагаю, был похож на сумасшедшего. А я вёл себя всего лишь как учёный, очередной опыт которого опять убедил его в правоте выводов, сделанных им в результате многих наблюдений.

В своё время будучи редактором «Лимонки» мне приходилось ездить в несколько бухгалтерий: сдавать деньги за печатанье газеты, получать деньги за проданный тираж от распространительских учреждений. Делал я это с превеликой неохотой, поскольку долго находиться в одном помещении (а приходилось заполнять там всякие бумаги, считать деньги) с большим количеством женщин послерепродуктивного возраста было физически неприятно. Этот тяжёлый запах, о котором я уже упоминал, эти грязные платки на плечах, эти волосы, эти вечные грязные чашки на рабочих столах, оставившие после себя десятки сатурновых колец на поверхности столов. Я старался дышать неглубоко и старался изгонять из воображения визуальные попытки его вообразить происхождение нечистых запахов, видение грязного белья на излишней плоти. Выскакивал я оттуда как пробка из шампанского и с жадностью вдыхал ближайший воздух.

В тех блистательных зарисовках российского чиновничества, которые нам оставили мои без сомнения гениальные коллеги Гоголь и Салтыков-Щедрин, не хватает именно женских портретов. «Кувалды», «медузы», «селёдки» во времена моих уважаемых коллег ещё не составляли большинство российского чиновничества, дискриминация женщин была, знаете ли, тому виной. Советская власть сделала возможным появление этих «сисек в тесте» в учреждениях. Если говорить о примерах видов, то, конечно, я могу привести примеры, хотя и неохотно. Боюсь однако, что примеры быстро состарятся. Ну кто будет завтра помнить г-жу Валентину Матвиенко, она типичная «кувалда», или Валерию Новодворскую, не занимая чиновничьей должности, она — типичная «медуза»? «Кувалдой» была и покойная г-жа Старовойтова, хотя временами обнаруживала и склонность к медузообразности. Бесспорная «селёдка» — мадам Хакамада.

Скверный характер женщин пострепродуктивного возраста несомненно влияет на функционирование наших учреждений. Представьте себе судью, перепоясанную тесёмками лифчика плюс комбинации, трусы, вжившиеся в жирный живот, прокладку в причинном месте. Ёрзая, она решает судьбу 20-летнего пацана — убийцы по аффекту или чеченского боевика. Кабан всё-таки представляется лучше приспособленным биологически для такой работы.