Чистка
Подробная хроника больших чисток, начавшихся в 1937 г., политические заговоры, следствие и наказание. От вскрытия группы правых до дела военно-фашистского заговора в Красной Армии.
Оглавление
- Глава первая. Начало
- Глава вторая. Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП (б)
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Чистка предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава вторая. Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП (б)
Пленум двурушников
Несколько раз в год члены Центрального комитета ВКП (б) и кандидаты собирались на пленум, съехались они и в феврале. Съехались, чтобы осудить правую группу Бухарина и все бы ничего, но большинство из них сами были право-троцкистами. Они приехали, чтобы как следует пнуть Бухарина, Рыкова, Ягоду, «доказав» свою лояльность Сталину, усыпив его бдительность, чтобы потом уничтожить и его. Все, что знал на тот момент Сталин о блоке правых и троцкистов, было лишь небольшой частью огромной мозаики, которую ее предстояло собрать. На пленуме главной темой становилась борьбы с врагами, Сталин лично готовил выступление «О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников». Еще один доклад должен был произнести Андрей Жданов по теме «Демократизации советской и партийной жизни»
Сталин и его лоялисты (не обязательно сталинисты, просто те, кто не участвовал в преступном заговоре) были в полном меньшинстве, за него из членов ЦК были: Кржижановский, Петровский, Калинин, Крупская, Литвинов, Берия, Каганович, Молотов, Ворошилов, Андреев, Бадаев, Шверник, Николаева,, Чувырин. Всего четырнадцать, было бы пятнадцать, но роль Микояна весьма спорная. Со стороны блока право-троцкистов были: Бубнов, Пятницкий, Любимов, Постышев, Рудзутак, Румянцев, Носов, Рухимович, Зеленский, Эйхе, С. Косиор, И. Косиор, Сулимов, Бауман, Ягода, Чубарь, Уханов, Лебедь, Кнорин, Лобов, Картвелишвили, Антипов, Кабаков, Быкин, Яковлев, Балицкий, Хатаевич, Разумов, Варейкис, Чудов, Щеболдаев, Алексеев, Иванов, Кодацкий, Стецкий, Рындин, Криницкий, Жуков, Гамарник, Межлаук, Якир, Мирзонян, Икрамов, Евдокимов, Косарев, Чернов, Хрущев и Ежов. Итого, 48 заговорщиков против 15 лоялистов и сторонников Сталина.
Буквально в день открытия пленума Сталин получил протокол очной ставки А. Рыкова и В. Шмидта, где ближайший соратник Бухарина признал, что в 1932 г. на Томского даче в Болшево, вместе с ее хозяином и Углановым ознакомился с платформой Рютина. 30 Это стало еще одним ударом по правым. Кто после этого мог еще поверить, что Бухарин никак не соприкасался с этим делом?
Пленум ЦК открылся вечером 23 февраля, его открыл Николай Ежов, с самого начала вывел формула обвинения, она выглядела так: «Бухарин, Рыков, Томский, Угланов: во-первых, знали о существовании подпольного антисоветского троцкистско-зиновьевского объединенного блока; во-вторых, знали о существовании подпольного антисоветского троцкистского параллельного центра; в-третьих, были осведомлены о том, что троцкистско-зиновьевский объединенный блок и троцкистский параллельный центр в своей борьбе против партии и Советского правительства перешли к методам террора, диверсии, вредительства; в-четвертых, были осведомлены об изменнической платформе троцкистско-зиновьевского блока, направленной к реставрации капитализма в СССР при помощи иностранных фашистских интервентов и, наконец, в-пятых, члены центра Бухарин, Угланов и Рыков стояли на той же платформе, контактировали антисоветскую деятельность своей правой организации с организацией троцкистов.
В виду серьезности тех обвинений, которые были предъявлены Бухарину и Рыкову, предыдущий пленум Центрального Комитета партии, по предложению т. Сталина, вынес постановление о том, чтобы вопрос о конкретной вине кандидатов в члены ЦК ВКП(б) Бухарина и Рыкова перенести на настоящий пленум с тем, чтобы за это время произвести самое внимательное и добросовестное расследование антисоветской деятельности правых, в частности, конкретной вины Бухарина и Рыкова. »
Далее он долго рассказывал про историю правой организации, их сговоре с троцкистами, их анти-государственных установках и ставке на переворот, называл конкретные имена предателей. В конце он сделал выводы:
«Выводы какие? Таким образом, товарищи, мы на основании всех материалов следствия считаем установленным, во-первых, что центр антисоветской организации правых в лице Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова, Шмидта двурушнически отказался в конце 1929 года с маневренной целью от своих правых взглядов, обманывал партию, не выдавал своей подпольной организации, сохранил ее и продолжал борьбу с партией до самого последнего времени. Поставя своей основной целью добиться захвата власти насильственным путем, изложив свою открыто буржуазно-реставраторскую платформу, так называемую платформу Рютина, они вступили фактически в блок с троцкистами, антисоветскими партиями эсеров и меньшевиков и вместе с ними возглавляли антисоветские осколки разгромленных классов в нашей стране и превратились в конечном итоге в агентуру фашистской буржуазии.
Для осуществления своих буржуазно-реставраторских планов центр правых в лице Бухарина, Рыкова, Томского и других встал на путь организации террора в отношении партии и правительства, на путь вредительства, на путь блока с антисоветскими партиями, на организацию кулацких восстании и на организацию волынок на заводах.
Мне кажется, что все это ставит в отношении Бухарина и Рыкова, людей, которые целиком отвечают за всю деятельность правых организаций вообще и за свою антисоветскую деятельность в частности, — ставит вопрос о возможности пребывания их не только в составе Центрального Комитета партии (Голос с места. Правильно.), но и в составе членов партии.»29
После краткого перерыва выступил Анастас Микоян, который утверждал, что собраны факты, изобличающие Бухарина и его центр правых. Он напомнил, в чем была ключевая причина разногласий: «Что же, товарищи, получилось? Главный камень преткновения — это вопрос коллективизации, наступление на кулака. Это — целая программа. Оказывается, заявивши в 1930 году о полной солидарности с линией партии, он до 1932 года признает, что в основном оставался на своих прежних позициях. Если не была ясна наша линия, значит, не была ясна ему его линия. Это есть двурушничество настоящее.» Микоян заявил, что Бухарин солгал ЦК на предыдущем пленуме, когда утверждал, что не встречался с своим сообщником Куликовым: «Разрешите тоже прочитать, чтобы демонстрировать, как Бухарин умеет врать пленуму ЦК в самые сокровенные моменты его жизни, в такой момент, когда члены пленума находятся в тяжелом настроении и не хотят поднять руку на Бухарина, чтобы считать его врагом. Но мы жалеем человека, хотя не имеем права этого делать. Вот что говорил он. Я сам присутствовал и считаю, что все это абсолютно правильно, он сказал следующее: Ежов его спросил: «Бухарин, нельзя ли конкретнее о разговоре с Куликовым в 1932 г. рассказать». Бухарин сказал: «Я действительно встретил Куликова в переулке, где жил Угланов в 1932 г. Он взял меня под руку. Правильно и то, что я страшно субъективно эту историю переживал, даже плакал». Когда потом заявлял, что после 1929 г. никогда не видел Куликова. Вы видите, как часто он плачет.»
Быть изобличенным лжецом, худшее, что могло случиться с Бухариным. Ему еще могли верить, пока он не начал лгать. Лжецу уже не верит никто, он так много лгал, что запутался в своей лжи и начал выдавать себя. Каким бы ни был изворотливый ум, он рано или поздно допустит такую ошибку, и далеко не одну. Их ложь была тем более абсурдной, что они стремясь выглядеть «чистыми» мол между о политике не разговаривали: «Но разве не странно, что члены ЦК, друзья встречаются в течение 2-х лет 3 раза и ни слова о политике не говорят, что за члены ЦК странные. Этого не бывает, чтобы ни с того ни с сего друзья, члены ЦК встречались и не говорили о политике. Или, видимо, они друг друга понимают с пол слова, или может быть потому мало разговаривают, что все им понятно, зачем, мол, болтать зря, тем более, что опасно, могут услышать. Рыков конспиратор более опытный, чем Бухарин, но все же, несмотря на всю свою конспирацию, он пойман с поличным. Что Томский унес с собой в могилу много тайн, тайн о штаб-квартире правых, это несомненно. Рыков этим пользуется и говорит, что он виделся с ним только три раза и ни слова о политике не говорил.»
Микоян говорил о новом типе врага: «Партия не видела еще такого типа врагов — двурушников, которые говорят одно, а делают другое. Партия их кадры разоружила для того, чтобы быстрее их поймать, не дать им разрастись. И вот мы имеем такой удар, нанесенный нашей партии Бухариным. Он есть учитель искусства двурушничества, его школа есть двурушническая. Он считает, что не отвечает за учеников, он говорит, что он порвал сними, с 1932 г. их не видел, значит, за них не отвечает. Как это не отвечает?!»
Микоян счел, что они больше не могут быть членами партии. После этого выступил сам Николай Бухарин.
Выступление Бухарина
Бухарин начал свое выступление с жалоб на свое сложное положение, упирал на то, что еще нигде прямо не был в чем то обвинен, что прекратил недавно объявленную им голодовку, все в таком духе. Затем он решил ответить Микояну, на его обвинения во лжи пленуму ЦК: « Товарищ Микоян сказал, что я целый ряд вещей наврал Центральному Комитету, что с Куликовым я 29 год смешал с 32 годом. Что я ошибся — это верно, но такие частные ошибки возможны. Я сказал на очной ставке с Куликовым: «Я не помню детально, но это могло быть в 32 г., не могло быть позже, но это могло быть раньше». Я ни капельки не настаивал на маленькой частной ошибке памяти.»
Он отрицал, что имел разногласия с партией по поводу коллективизации и признавал за собой лишь политическую ответственность: « Я еще одно замечание хочу сделать. Кажется, Микоян говорил: как же ты, мол, не отвечаешь за людей, ведь, вся эта школка сидит? Я отвечаю за это. Но вопрос заключается в мере ответственности, в том, какова качественная характеристика этой ответственности. Я на очной ставке говорил т. Кагановичу: я отвечаю и за смерть Томского, потому что, если бы я не возглавлял в 1928–29 гг. группы правых, может быть судьба Томского была бы тоже иной. Я и за этот факт несу ответственность. Но дело в том, что нужно установить меру и характер этой ответственности. Ответственность за то, что произошло с этой молодежью через энное количество лет, качественно и количественно отлична, скажем, от той ответственности, когда человек поручает другому человеку что-то сделать, и тот это поручение выполняет. Ответственности я с себя не снимаю, больше чем кто-либо другой тяжесть этой ответственности признаю за собой. Но я хочу сказать, что доза ответственности, и характеристика этой ответственности совершенно специфична, она должна быть изложена так, как я ее здесь излагаю.»
Далее он много говорил о показаниях, которые давали против него и все он называл ложью и клеветой, выстраивал свою защиту на противоречиях в свидетельствах обвиняемых или осужденных право-троцкистов. Он всех обвинял во лжи и следом перешел на тему платформы Рютина, где опять заявлял, что не был ее автором и не читал содержание и тут он совершил ошибку:
«Бухарин. Угланов что показывает? Угланов показывает, что непосредственными авторами платформы были Рютин, Галкин и Каюров. Цетлин показывает, что Рютин составлял платформу после одобрения Бухарина и др. Куликов говорит, что составлял целый блок антипартийных течений [людей]. Зайцев говорит, что в этом принимали участие Марецкий и Слепков. Как же можно говорить, что это все правильные показания? Кто же в конце концов составлял?
Шверник. Когда вы публично возражали против этой платформы?) Я сделал совершенно открытое по этому поводу заявление. Я платформу увидел только первый раз в ЦК.
Шверник. Она по душе вам была?
Бухарин. Я ее не читал, по душе она мне не была, я ее осудил на основании материалов ЦК.
Голос с места. А откуда вы знаете ее стиль?
Бухарин. Я знаю, что я ее не писал (Смех.) и поэтому могу сказать, что это стиль не мой.
Голос с места. Содержание ваше.»
Бухарин снова прокололся на глупой подтасовке, как она могла ему быть не по душе, если он даже ее не читал? Это выглядит, мягко говоря, очень странно, а вообще похоже на ложь. Он заявил, что у него есть «алиби», он во время выхода платформы был в отпуске. Но Молотов указал, что никакое это не алиби, он мог написать содержание и уехать в отпуск. Затем речь зашла о терроризме и он снова и снова все отрицал, но опять же допустил прокол:
«Бухарин. При мне никогда не разговаривали. Я узнал о террористических настроениях из одной вещи, из одной большой кипы материалов, которые были связаны с этой конференцией, о которой показывал Астров, где шла речь о дневнике [данных] Кузьмина и, м. б,, еще о чем-то; и из записки о допросе Сапожникова, показанной мне в ПБ.
Сталин. А о террористических настроениях правых молодых не слышали?
Бухарин. Я о террористических настроениях не слышал.
Сталин. И не договаривались?
Бухарин. И не договаривался. (Смех). Товарищи, вы можете смеяться сколько угодно, но я в 1932 году со спокойной душой уехал в отпуск.
Каганович. На очной ставке с Куликовым Бухарин сказал, что в 1932 году он узнало тяжелых решительных настроениях Угланова, испугался, что они могут пойти на острое, что он пошел к Угланову на квартиру.
Бухарин. Нет, товарищи, нельзя же так! Тут нужно как-то уточнить: [Решился на острое. Я об этом показывал и тут об этом есть. Я ссылался на определенный дневник. Я говорил о дневнике 1932 года, что были некоторые волынки и я боюсь настроения Угланова] я говорил не о решительных настроениях Угланова, а о его болезненной неустойчивости. Я говорил о волынках и о боязни, что Угланов сорвется.
Ежов. Ты давал директиву Угланову возглавлять.
Бухарин. Ну, возглавлять? Наоборот. Я сказал, что нужно дружно работать с партией, нужно не заниматься никакой оппозиционностью, чтобы не сорваться, и он согласился. Вот как было дело. Это просто черт знает что! Есть по этому поводу показания Угланова 1933 года, потому что это дело разбиралось.»
Глядеть на это со стороны, наверное правда было немного смешно, видно было, что человек прижатый громадъем показаний против него, пытается извиваться, как может и доходит до глупой лжи. В зале делегаты пленума все чаще смеялись, Молотову и Калинину пришлось попросить им замолчать. Продолжая отрицать все обвинения Бухарин заявил, что Ефим Цетлин, некогда самый близкий к нему человек, лжет о том, что он (Бухарин) лидер правого заговора. Причина якобы уже личная ненависть. Он снова и снова всех обвинял во лжи и на этом фоне у него состоялся диалог с Сталиным:
«Сталин. Почему должен врать Астров?
Бухарин. Астров почему должен врать? Я думаю…
Сталин. Слепков почему должен врать? Веди это никакого облегчения им не дает.
Бухарин. Я не знаю.
Сталин. Никакого.
Бухарин. После того, как Астров показывал, вы же сами говорили, что его можно выпустить.
Сталин. Его же жуликом нельзя назвать?
Бухарин. Не знаю. (Смех.) Вы поймите, пожалуйста, сейчас психологию людей. Вы объявляете сейчас меня уже террористом, вредителем вместе с Радеком и все прочее…
Сталин. Нет, нет, нет. Я извиняюсь, но можно ли восстановить факты? На очной ставке в помещении Оргбюро, где вы присутствовали, были мы — члены Политбюро, Астров был там и другие из арестованных: там Пятаков был, Радек, Сосновский, Куликов и т. д. Причем, когда к каждому из арестованных я или кто-нибудь обращался: «По-честному скажите, добровольно вы даете показания или на вас надавили?» Радек даже расплакался по поводу этого вопроса — «как надавили? Добровольно, совершенно добровольно». Астров на всех нас произвел впечатление человека честного, ну, мы его пожалели: Астров честный человек, который не хочет врать. Он возмущался, он обращался к тебе несколько раз: «ты нас организовал, ты нас враждебно наставлял против партии и ты теперь хочешь увиливать от ответа. Как тебе не стыдно?»
Бухарин. К кому он обращался?
Сталин. К тебе.»
Этот диалог продолжался еще некоторое время им после Бухарин на эмоциях сказал, что он не предатель и никогда им не будет, но Сталин ответил:
«Ты должен войти в наше положение. Троцкий со своими учениками Зиновьевым и Каменевым когда-то работали с Лениным, а теперь эти люди договорились до соглашения с Гитлером. Можно ли после этого называть чудовищными какие-либо вещи? Нельзя. После всего того, что произошло с этими господами, бывшими товарищами, которые договорились до соглашения с Гитлером, до распродажи СССР, ничего удивительного нет в человеческой жизни. Все надо доказать, а не отписываться восклицательными и вопросительными знаками.»
На этом вечернее заседание окончилось.
Так ведут себя враги
Вечером 24 февраля пленум продолжился выступлением Алексея Рыкова, он с ходу решил дистанцироваться от Бухарина, образно пиная своего давнейшего союзника. Он счел голодовку Бухарина антисоветским актом, его угрозы убить себя притворством. Тут он был честен, Бухарин совсем не был похож на потенциального самоубийцу, он любил себя, очень сильно и цеплялся за свободу и жизнь до последнего. Далее Рыков не стал обвинять всех, кто давал против него показания во лжи, он называл многие их свидетельства ошибками и путаницей, он признал часть показаний достоверными, но лишь часть. Ему задавали вопросы, зачем кому то его оговаривать, как и Бухарин он не смог дать четкого ответа на данный вопрос. Рассказывал он о своих подельниках, всячески приуменьшая свою роль в предательском процессе. Он много говорил, что «не помнит», что конкретно было. Постепенно все стало опять доходить до абсурда, он начал делать вид, что не понимает серьезности обвинений. Кроме того он признал, что читал рютинскую платформу на даче Томского в Болшево, но якобы гневно осудил ее.
Под конец он решил свалить все преступления правых на фигуры калибром поменьше, тех, кого он выдвигал: «Товарищи, я хочу сейчас кончить. Я говорил о том, что я точно знаю, абсолютно точно знаю, что этого центра — Бухарин, Рыков, Томский — не было. Но что за это время произошло? Произошло за это время то, что те, кадры что ли, которые были вызваны моей борьбой — Бухарина и Томского в качестве наших сторонников, сторонников правого уклона, эти кадры, они продолжали свою борьбу и продолжали свою работу.»
Этим он хотел оставить за собой и Бухариным лишь политическую ответственность, за которую суда с применением высшей меры наказания не предполагалось. Он заявил в конце, что людей, сговаривающихся с врагами СССР надо уничтожать, но добавил, что сам он невиновен. Но когда он закончил, ему задали ряд вопросов, похоже его тоже поймали на лжи:
«Молотов. Товарищ Рыков, я хотел бы еще вам задать вопрос. Вы познакомились с рютинской платформой до пленума ЦК? Вы знаете, что мы на пленуме обсуждали это дело. До пленума ЦК или после?
Рыков. Насколько я помню, была такая маленькая информация…
Молотов. Вот, вот, тогда мы ее и обсуждали.
Рыков. Нет, информация не на пленуме.
Молотов. Нет, на пленуме.
Рыков. Мне кажется, до пленума была послана коротенькая информация, письменная.
Эйхе. Нет.
Молотов. Вы знали до пленума об этом деле или же после? Первое впечатление у вас какое было? На пленуме это было для вас неожиданностью?
Рыков. Этого я не помню.
Сталин. До пленума, очевидно.
Рыков. Я не могу сказать.
Сталин. Иначе это было бы для вас новинкой. Он, очевидно, до пленума знал. После пленума все знали.
Рыков. Мы все знали — и я и вы — об этом задолго до пленума.
Сталин. Пленум был в октябре, а собрание было у вас в августе.
Рыков. Я не помню, помню, что летом.
Молотов. На пленуме это дело было для вас новостью?
Рыков. О рютинском деле все мы знали, и я еще знал до того, как поехал Томский.
Молотов. При чем тут Томский? На пленуме все узнали о рютинской платформе.
Рыков. Нет, я знал об этом раньше.
Молотов. Раньше знали?
Рыков. Я не могу ясно вспомнить, но, по-моему, раньше.
Молотов. Это совещание было на даче Томского до пленума?
Рыков. Я не могу вспомнить — до или после.»30
Затем выступал Матвей Шкирятов, секретарь партколлегии ЦКК ВКП(б) и член комиссии партконтроля. Он тоже много говорил о предательстве правых и убедительно обосновал, почему Рыков враг: «Спрашивают Рыкова — читали рютинскую платформу? «Да, читал, но когда я прочел, я не согласился с ней и ушел и больше ничего». «С Радиным о контрреволюционной работе, о терроризме говорили?» — спрашиваем далее Рыкова. «Ну да, говорил. Я его разубеждал и больше ничего». В чем же вы его разубеждали? Мыто ведь знаем, о чем говорил этот террорист — о террористических покушениях против отдельных членов ПБ. Значит, вы знали о его террористических намерениях? Знали, читали и обсуждали контрреволюционную рютинскую платформу; знали о террористических мероприятиях и даже «разубеждали» террориста, но все прикрыли, не довели до сведения партии и Центрального Комитета партии. Допустим, что вы признаете себя виновным только в этом, то и тогда вам не место быть в партии. Представьте себе такую вещь: каждый член партии, даже не член Центрального Комитета, а рядовой член партии, и не только член партии, а и каждый беспартийный, когда он слышит, что речь идет о терроризме, ведутся контрреволюционные разговоры, он обязан об этом сказать, сообщить, предупредить кого нужно, и так поступают преданные партии и Советской власти люди. Почему же вы этого не сделали? А если не сделали, значит вы участвовали в этом контрреволюционном деле, вы настоящие участники заговора против партии.»
Шкирятов сделал предварительные выводы: «Руководил ли кто-либо правыми террористами? Несомненно, этими лицами руководили, их руководителями были кандидаты в члены ЦК — Бухарин и Рыков. Они уже неоднократно подавали свои заявления о прекращении борьбы против партии. Но прекратили ли они эту борьбу? Нет, они не только не прекратили ее, а вели свою контрреволюционную работу с еще большим ожесточением и перешли на еще более конспиративные методы.
Рыков частично признался, что он читал контрреволюционную рютинскую платформу, и об этом никому в ЦК не сказал. Он считает, что это только его ошибка. Разберем, «ошибка» ли это или контрреволюционное преступление. Читал к.-р. платформу Рыков не один, а целой группой. А в этой платформе, как нам известно, говорится о терроре, говорится о свержении Советской власти, в ней к.-р. террористы объявляют «третью силу» — интервенцию — наименьшим злом. Что же это, преступление перед партией или нет? Конечно, это есть тягчайшее преступление Рыкова перед партией, перед страной. Если Рыков с группой своих единомышленников читает к.-р. документ, если у него на квартире ведутся контрреволюционные террористические разговоры, он тоже признался в этом, и если он обо всем этом не сообщает Центральному Комитету, то этих двух фактов, признанных Рыковым, достаточно для того, чтобы сказать, что такой человек участвует в контрреволюционной работе.
Можно ли после всего этого поверить Бухарину и Рыкову, что они не участвовали в этой к.-р. работе? Нет, нельзя. Партия имеет уже достаточно материалов, чтобы не верить этим людям. Известно всем, что они уже не раз отказывались от своих взглядов, подавали об этом заявления в партию, выступали с «покаянными» речами, а затем по-прежнему продолжали свою работу против партии. Вот почему нет и не может быть никакой веры их заявлениям и речам!»
После Шкирятова выступал нарком обороны СССР Климент Ворошилов, он долго говорил о деятельности правых, сделав однозначные выводы: «Я считаю, что виновность этой группы, и Бухарина, и Рыкова и в особенности Томского, доказана полностью. Я допускаю, что с какого-то времени и между собой эти люди начали меньше встречаться, может быть, с 1934, 35 года, реже стали давать директивы, а некоторые и просто перестали давать директивы своим подчиненным организациям. Возможно, что в душе, в некоторый период времени, люди хотели, чтобы все то, что лежит на этой душе, не существовало. Я все это допускаю, возможно это, но я абсолютно убежден, что вся эта публика, которая ныне арестована и которая допрашивалась, говорит правду. Все это относится к 1932 г., может быть, к 1930, 31, 32 году, главным образом, очень тяжелым годам, когда наша партия напрягала все силы для того, чтобы консолидировать все, что есть здорового в стране для того, чтобы выйти из тяжелого положения.
И все эти товарищи — к сожалению, приходится считать их товарищами, пока не принято решение, — эти товарищи, вели гнусную, контрреволюционную, противонародную линию, а результаты того, что они делали, сейчас пожинают пока что словесно, а потом, я думаю, и материально.»
На этом вечернее заседание закончилось и снова открылось утром следующего дня, выступал бывший соратник Троцкого, Бухарина, секретарь ЦК ВКП (б) Андрей Андреев, который обвинял Бухарина и Рыкова в двурушничестве, борьбе с партией и счел, что его надо исключить из партии, передав дело следственным органам. Затем выступил Иван Кабаков, первый секретарь Свердловского обкома партии, это на свету, а в тени сам заговорщик, исполнявший вредительские указания Пятакова и Троцкого. На пленуме, выступая в личине «честного большевика» он много обвинял правых в вредительстве. Он рассказал о вскрытых группах в Свердловщине: «Что здесь можно проследить по линии их связи с местными правыми деятелями? Я не знаю, как в других областях, но посмотрите, Рыков имел своего представителя в Свердловской области — Нестерова, Бухарин имел Александрова, Кармалитова, Томский — Козелева и др., каждый своего представителя и каждый имел свою группу.
Молотов. Окружили Кабакова все-таки.
Кабаков. Не только окружили, т. Молотов, но и кое-чему научили.
Постышев. По этому вопросу есть специальный вопрос в повестке дня.
Кабаков. Подполье было связано со всеми членами центра из области. Вот такая разветвленная форма связи между уральскими правыми и центром строилась, исходя из того, чтобы соблюсти конспирацию. Насколько многогранны были указания в работе местных организаций, можно привести такой пример. Томский давал указания о том, чтобы поддерживать теснейшую связь с троцкистским руководством, о необходимости систематического изучения и правильного использования кадров коренных уральских работников, о максимальном использовании в интересах организации правых имеющихся среди отдельных групп уральских работников местнических, староуральских тенденций. Томский подчеркнул: хотя, говорит, развернута работа, но все же это является недостаточным. Дальше продолжайте вербовать. Что делать? Вербовать. Вот Нестерову Рыков говорит: нужно торопиться с практическим осуществлением террористических актов. На местах должны быть созданы террористические группы. И вот, по приезде на место, он связывается с Кармалитовым, Александровым. Нестеров доложил Рыкову, что для совершения террористических актов против т. Сталина и т. Ворошилова подготовлена группа. Спустились ниже, начали вербовать среди институтских работников, завербовали Савина, Шулепова и т. д.
Вы здесь говорите о том, что ничего мы не имели, ни о каком терроре и не помышляли, но каждая террористическая группа, созданная под вашим руководством, знала и чувствовала ваше повседневное влияние и говорила, что мы готовимся к террору, заняты вредительством, выполняем волю Рыкова, Бухарина, Томского.»
Забыл Кабаков только рассказать, как он сам по указанию блока правых и троцкистов занимался этим вредительством. На пленуме он изображал из себя пламенного борца с врагами потребовав исключить их. Бухарин и Рыков знали, что Кабаков сам право-троцкист, но молчали. После этого выступал Василий Макаров, зав.отдела руководящих кадров Западного обкома ВКП(б), тоже участник блока право-троцкистов. Ничего нового он не сказал, кроме того, что сам оратор оскорбил комсомольцев и колхозников:
Наиболее важный момент в его объяснениях — это о Радине. Получилось такое впечатление, не только впечатление, я думаю, что у всех сложилось такое мнение, что Радин убеждал (я не знаю, когда он вошел в партию) все время Рыкова, чтобы Рыков принял участие в контрреволюционном движении, в организации террористических актов, а Рыков сопротивлялся и не доложил ЦК, не доложил соответствующим органам НКВД. Получается такое впечатление, что Рыков недавно из колхоза вступил в партию, или только что передан из комсомола из какого-нибудь села, стоящего на довольно низком культурном уровне.
Косиор. Это оскорбляет комсомол.
Голоса с мест. Оскорбляет и комсомольцев и колхозников.
Шкирятов. Никакой колхозник так не поступил бы.
Макаров. Я говорю из такого села…
Шкирятов. Ни из какого села.
Косиор. Это изолгавшийся политикан.»
Далее глава Комсомола Косарев предложил судить правых, как врагов народа:
«Членам Центрального Комитета розданы все материалы следствия. Мне кажется, что с правыми пора кончить. Все пути и возможности испробованы, все доказательства налицо, и пленум Центрального Комитета обязан сказать то, что думает каждый сознательный рабочий нашей страны, пленум Центрального Комитета обязан сделать то, чего требует от него партия. Наступило, кажется мне, время, когда Рыкова, Бухарина и других правых пора уже перестать называть товарищами. Люди, которые занесли руку на нашу партию, занесли руку на руководство нашей партии, люди, которые подняли руку на т. Сталина, не могут быть нашими товарищами. Это есть враги, и мы с ними должны поступить так же, как с любым врагом. Нужно исключить Бухарина и Рыкова из состава Центрального Комитета и из партии, немедленно арестовать и вести процесс, как над людьми, ведущими враждебную работу против социалистической страны.»
За этой пафосной речью скрывался страх разоблачения, ведь Косарев сам был заговорщиком. Далее долго выступал Молотов. Он избегал чрезмерно гневных выпадов, утверждая, что правые отошли от большевизма и вступили на путь борьбы с партией. Он указал на абсурдность их линии защиты: «Вот их тактика — Бухарина и Рыкова. Это тактика людей, которые говорят: те, которые еще не разоблачены — не раскрывайте себя, те, которые подкапываются и ведут борьбу против партии — ведите ее дальше, мы с вами, мы не сдаемся, мы будем все отрицать. Бухарин и письменно, и здесь на пленуме говорил: будет миллион показаний, а я их не признаю, все, что угодно говорите, я буду все отрицать. И Рыков, видя, что это уж чересчур безнадежная позиция, держится на этой же позиции, но с оговорочками, кое-что он тут признал, так как будет явно глупо отрицать. В то же время он известные оттенки допускает в отношении Бухарина, чтобы не быть копией его поведения. Но поведение обоих — это есть поведение не только не разоружившихся врагов, которыми они были в течение последних лет, но это поведение людей, продолжающих борьбу против нашей партии, пытающихся удержать свои кадры, кое-кого из колеблющихся смутить, кое на кого повлиять и максимально выдержать линию, которая направлена против ЦК, против советской власти, из того, что они делали за последние годы.»
Молотов вспоминал, кем был Бухарин раньше, что до революции он вовсе был почти анархистом, затем напомнил, как Бухарин с Троцким разжигал борьбу против Ленина в 1920-21 гг., а потом интриговал уже против Сталина. Наконец он говорил, что такое их правый уклон: « Я не буду теперь говорить о том, что такое был правый уклон. Вы все это знаете великолепно. Знаете, что это была линия против социалистической индустриализации, против коллективизации сельского хозяйства, это была линия на буржуазно-демократический уклон, на сдачу позиций социализма в пользу кулака и капитализма. На власть буржуазии и на реставрацию капитализма. Это партией было достаточно разоблачено. И в 1930 г. Бухарин, Рыков, Томский сделали соответствующее заявление о признании своих ошибок. Но теперь, как мы видим, признание этих ошибок было сделано только для прикрытия своей дальнейшей борьбы против партии.» Потом он много говорил о деталях обвинений, что слишком много фактов против Бухарина.
Молотов говорил, что Бухарин много требует от партии, речь шла о доверии: «Идет процесс. Вся эта сволочь троцкисты дают показания, что они занимались террором, что они шли на это, раздевают себя на процессе. Указывают на Бухарина как на участника этих дел. Мы — Центральный Комитет — берем на себя политическую ответственность перед рабочим классом. Думаем: подождем, может быть Бухарин не на 100% виноват, давайте выясним дело. Оставляем его подпись на газете «Известия». Берем на себя известную моральную ответственность, защищая и оберегая его. А он в это время говорит: либо вы не верите в эти показания, т. е. значит понимает процесс как ложный процесс, либо вы трусы, которые не заслуживают уважения. Это за то, что мы пытаемся его выручить, как-нибудь последними средствами удержать его в глазах рабочих и вообще трудящихся. Это за то, что мы пытаемся его спасти. Бейте нас, ругайте за то, что мы чересчур терпеливы, но мы пытаемся выяснить дело.» Еще немного пройдясь по личности Бухарина он дал такую же негативную оценку Рыкову. 36 В конце он верно дал характеристику правых, сравнив их с социал-демократами. На этом утреннее заседание 25 февраля закончилось.
Разговор в перерыве
Во время перерывов, в кулуарах Свердловского зала Кремля делегаты пленума много общались друг с другом, там, в помещении Президиума Николай Ежов подошел к Роберту Эйхе. Сначала спросив о его здоровье, он перешел к теме колхозов. Эйхе сказал, что колхозы вроде крепнут, но это непрочно и недолго, они размываются. Это было продолжением явно анти-советского диалога осенью 1936 г., когда они подвергли критике колхозное строительство. После этого Ежов прямо спросил Эйхе: «Работу ведешь?» Тут Эйхе вспомнил об их прошлом диалоге, он понял, что Ежов прямо спрашивает об его преступной деятельности и замешкался с ответом. Тогда Ежов сказал, что знает от Косиора, что он (Эйхе) правый. С Косиором он был связан заговором с 1932 г., они координировали и информировали друг друга.
После этого Эйхе уже спокойно ответил Ежову: «Организация успешно проводила подрывную работу, но в связи с отдельными арестами участников, я опасаюсь больших провалов». Ежов дал ответное указание: «Работу надо и можно продолжать по прежним установкам, только теперь надо быть более осмотрительным, уйти глубже в подполье. Тебе нужно активно помочь органам НКВД отсечь хвосты скомпрометированных показаниями арестованных и другими следственными материалами. Этим ты сохранишь организацию и перед ЦК поднимешь свой авторитет, хотя тебе и теперь ЦК верит.» 31
Их диалог прервали вошедшие не названные члены Политбюро, не подозревавшие, что прямо у них под носом ведут переговоры два заговорщика. Из содержания ясно, что хотя позиции Эйхе были еще прочными, он не чувствовал себя в безопасности. Арестованные правые не давали на него показаний, потому что ежовские следователи в Москве прикрывали его, местное УНКВД по Запсибкраю во главе С.Мироновым тоже прикрывало головку ячейки правых в Сибири, даже местный прокурор Барков тоже был из правых. Однако никто не мог дать гарантию, что защита не треснет. Он знал, что на него может образоваться слишком много компромата, включая близкую связь с Бухариным. Позже супруга Бухарина Анна Ларина вспоминала вояже в Сибири в 1935 году:
«До поездки в Кузбасс и на Алтай и на обратном пути мы несколько дней жили у Эйхе, бывали у него на даче в окрестностях Новосибирска и на городской квартире. Судьба еще в 20-е годы забросила известного латышского революционера в Сибирь. Во время нашего пребывания там он был секретарем Запсибкрайкома и кандидатом в члены Политбюро.….Но в дни нашего пребывания в Новосибирске Николай Иванович, бывший не раз в оппозиции, не казался еще Эйхе страшным. Эйхе ездил с нами по городу, показывал новостройки — Красный проспект, центральную улицу города с большими многоэтажными современными зданиями. Мы вместе с Эйхе взбирались на плоскую крышу еще не достроенного Театра оперы и балета, откуда был виден Новосибирск. Эйхе предоставил в распоряжение Н.И. отдельный салон-вагон, от чего Н.И. упорно, но тщетно отказывался; таким вагоном он не пользовался и в бытность свою в Политбюро, считая это излишней роскошью. Эйхе убедил Н.И., что, совершая поездку в отдельном вагоне, мы никого не будем стеснять. С квартирами в то время было очень трудно, и мы действительно во время пребывания в Кузбассе жили в вагоне, стоявшем в тупике железнодорожной станции.»32
Почти нет вероятности, чтобы Эйхе и Бухарин не знали друг о друге, как о членах заговорщической организации. Конечно же, Анна Ларина никак не упоминает об этом, дабы не никто не знал правды об ее «святом» супруге. Она могла бы многое рассказать об Эйхе, если конечно ее в детали посвящал Николай Иванович. Например, о работе Эйхе на Германию. В 1930-е годы СССР был относительно открытым государством, на территории страны было много офисов иностранных фирм и дипломатических представительств иностранных государств. Германия имела на территории СССР около 15 консульств, чье существование регулировалось договорами 1922 и 1925 гг., все они были шпионскими гнездами немецкой разведки, одно из них было в Новосибирске. Немецкие представители наладили контакт с Эйхе, он катался на охоте с консулом Гросскопфом, где легко мог не вызывая подозрений договариваться о чем угодно. При Эйхе местная пресса была весьма нейтральна к германскому нацизму. Его во время этого видел командующий войсками Сибирского военного округа Ян Гайлит. 33Но опасаться Эйхе было нечего, пока что. Латыш Гайлит был членом латышской национальной организации, которой управлял другой латыш Эйхе. Да, с шпионажем в те времена фактически не боролись, хотя периодически ОГПУ-НКВД пыталось оказывать давление на консульство. Слежка, допросы советских работников консульства и прочее, однако похоже чекисты лишь собирали компромат. Периодически арестовывали мелких сошек, но не более.
Таким человеком был Роберт Эйхе, крайне опасным заговорщиком. В блок право-троцкистов входило много людей, но Эйхе выделялся среди большинства: правый, латышский националист, германский шпион, насквозь лживый и лицемерный тип.
Вечернее заседание 25 февраля
После перерыва пленум продолжили поочередно: 1-й секретарь Башкирского обкома Яков Быкин, также правый заговорщик и башкирский националист, затем лоялист Михаил Калинин. Оба они также осудили правых, Бухарина, Рыкова, не добавив ничего конкретно нового, а затем выступил Генрих Ягода, некогда один из самых опасных заговорщиков, защитник правых. Теперь же он терял былое влияние и сам попал в опасное положение. Он тоже выступил с осуждением, стремясь хоть как-то от них дистанцироваться. Он рассказал, что Рыков занимался вредительством в наркомате связи. Он прямо сказал об них, как о врагах: « Рыков в Наркомате связи работал, как враг. Он не просто, как многие думают, отсиживался в Наркомате связи, ожидая, пока организованные им люди будут делать попытки свержения советской власти. Он сам, лично, занимался вредительством и несомненно имел в связи свою организацию. Это дело следственные органы доведут до конца и расследуют и эту часть его деятельности. Я уверен, товарищи, в том, что они здесь пытаются отрицать свою безусловную вину, думая, что их маневр не разоблачат.
Тов. Молотов вскрыл и разоблачил их маневры, которые сводились к тому, чтобы дать сигнал оставшимся на воле своим соучастникам контрреволюционных дел к продолжению борьбы с партией. Вам, Бухарин, Рыков, осталось не более двух минут для того, чтобы понять, что вы разоблачены и что для вас единственным выходом является сейчас здесь, на пленуме, подробно рассказать о всей вашей преступной террористической работе против партии. Но вам это сделать невозможно потому, что вы и сейчас ведете борьбу, оставаясь врагами партии.»
Следом выступил Влас Чубарь, заместитель председателя СНК СССР, зам. Председателя СТО, одновременно украинский националист, правый заговорщик и германский шпион, который, кстати лечился в той же больнице в Вене, где был завербован Николай Ежов. Скорее всего, и самого Чубаря подцепили там же.34 С свойственным ему лицемерием Чубарь жестко набросился на Бухарина, заявив даже так потетично: «Когда я читал записку Бухарина по поводу предъявленных ему обвинений, у меня было чувство такой гадливости, как будто бы вот перед глазами видишь змею, гадюку, это, наверное, каждый из вас, товарищи, ощущался первого и до последнего слова эта записка пропитана гнусными намеками и выпадами против ЦК, пропитана противопоставлением себя как стороны, себя как обиженного, угнетенного кем-то, и он всех рассказавших о его гнусных делах назвал клеветниками, утверждая, «что будет миллион показаний, а я все-таки не признаюсь».
Он долго говорил о фактах виновности правых, об их лжи, глупости и завершил требованием сулить их: «Расплачиваться за всю гнусную контрреволюционную работу им нужно сейчас. И тут правильно говорили товарищи, что вывод может быть единственный, они не только членами партии не могут считаться, но придется в борьбе за разоружение, за обезвреживание продолжить следствие и судить их. Ибо тактика, принятая Рыковым и Бухариным перед этим пленумом и продолжающаяся на этом пленуме, свидетельствует воочию о нежелании разоружиться, о нежелании выдать свои щупальцы и помочь партии и советской власти искоренить остатки контрреволюционных групп. Без искоренения этих шпионско-диверсионных щупальцев в кратчайший срок придется многое терять в нашей стране в момент военного нападения фашизма, а мы терять не хотим. То, что в лице троцкистов, зиновьевцев, правых фашизм нашел верных агентов, помощников в борьбе с СССР, требует ликвидации в кратчайший срок всех остатков двурушников. Для выявления этих корешков контрреволюционных организаций правых должны быть использованы все средства.»
Далее выступал 2-й секретарь Ленинградского горкома ВКП (б) Александр Угаров, один из правых в северной столице, приговоривших к смерти Кирова, к которому он был весьма близок. После его долгого обличения своих же подельников, он передал эстафету другому своему подельнику, Ивану Жукову, это был нарком местной промышленности РСФСР. Он большую часть речи посвятил эпизодам вредительства, в частности в наркомсвязи, где Жуков ранее работал. Он говорил, что надо дальше вскрывать гнезда врагов и на этом прокололся, когда упомянул Закавказье и решил атаковать лояльного Сталину Лаврентия Берию:
«Жуков. И я думаю, что для того, чтобы по-настоящему раскопать все эти контрреволюционные гнезда, нужно будет еще много поработать, в том числе и у вас, т. Берия, в Закавказье.
Берия. С вашей помощью.
Жуков. Нет, не благодаря вашей помощи, а благодаря некоторому вашему противодействию. И у вас есть, т. Берия, много нехорошего.
Берия. Благодаря вашему вниманию и заботе.
Жуков. Нет, товарищ Берия, напрасно.
Берия. Вы два раза туда приезжали. Вы насильно хотели навязать начальника республиканской конторы, а в чем противодействовали?
Жуков. Когда вы говорите, что я два раза туда приезжал — это неверно. Ни разу не приезжал. Я был в Тифлисе в последний раз в 1924 году.
Берия. Закавказье не только Тифлисом начинается и кончается.
Жуков. Я на Кавказе нигде не был.
Берия. Рыков все время настаивал снять нашего уполномоченного.
Жуков. Его несколько раз снимали и другого назначали, но один другого был чище.»
Жуков, по сути обвинил Берию в сокрытии право-троцкистских групп и в этом есть своя логика, заговорщики стремились отвести потенциальный удар от себя и дискредитировать честных людей. Берия ситуацию сам разрядил, упомянув, что Рыков хотел снять назначенца Жукова. Так это было или нет неясно, но конфликт не был исчерпан. В конце они снова схватились:
«Жуков. По-моему, вопрос настолько ясен после тех невероятных убийственных показаний, которые были против них…
Берия. Тов. Жуков, а вы что, опровергаете, что у Рыкова было вредительство и он своих агентов, провокаторов посадил?
Жуков. Откуда это вытекает?
Берия. Из вашего выступления получается.
Голос с места. Контекст такой.
Жуков. Не знаю, как можешь ты из моего выступления такой вывод сделать. (Смех.) У т. Берия почему-то особая любовь к моему выступлению. (Смех.) Он никак не может понять. По-моему, я сказал, в чем заключается вредительство. Я не мог всего перечислить, я сам не все знаю и не все мог понять. Но то, что я знаю, об этом я сказал. (Реплика с места не уловлена.) Кончаю тем, что надо этих людей судить по всем правилам нашей законности, надо этих людей стрелять так же, как стреляли тех негодяев.»
Затем выступил председатель Госплана СССР Валерий Межлаук, по совместительству член группы правых и германский шпион. Он тоже крепко прошелся сначала по Рыкову, а затем Бухарину. После чего выступил Лазарь Каганович, он много говорил о деталях дела, о платформе правых, их криминальном объединении. Он по цитатам разобрал часть показаний данных на Бухарина, убедившись, что в них нет существенных противоречий. Походу дела Бухарин, который молчал, когда выступали предыдущие ораторы, снова и снова возражал Кагановичу. Вот, некоторые отрывки:
«Каганович. Это было в 1929 г., а в 1931 и 1932 г. Бухарин уже прямым образом дает директивы Астрову и другим. Надо, говорит, убрать Сталина, надо убить Сталина.
Бухарин. Абсолютная ложь, стопроцентная клевета.
Каганович. Мы это слышали уже не раз.
Бухарин. И я еще буду повторять, еще.
Каганович. Пожалуйста, на то и пленум, чтобы слушать и вас и нас. Мы должны разобраться по существу дела. Одним голым опровержением вы не убедите никого. Надо убедить фактами. Мы убеждаем фактами, а у вас фактов никаких нет.»
Каганович счел, что Бухарин обеспечил себе алиби на момент появления платформы Рютина, уехав в Крым, причем он так делал не один раз в разное время:
«Чтобы покончить с этим, разрешите мне маленькое отступление. Бухарин заявляет: «Я не был на конференции слепковцев, но был при рютинской платформе». Я хочу некоторые факты привести, чтобы показать, что это тактика. В 1928 г., когда обсуждалось в Коминтерне дело Тельмана, где он был запутан, он уехал. Нет Бухарина. 1930 год, XVI съезд партии, где подводились итоги борьбы. Бухарина нет.
Постышев. Да, да.
Каганович. Вы что же думаете, мы забыли, что вы не были на XVI съезде партии, а вы и лидер, вы лидер безусловно, как же вы оставили Томского отделываться шуточками, прибауточками, оставили Рыкова, который при случае может слово и проглотить, а сами удрали в Крым, жили во время XVI съезда в Крыму. В 1932 г. — конференция слепковцев, Бухарин ее подготовил.
Бухарин. Откуда вы это знаете?
Каганович. По показаниям. А самого Бухарина нет. Случайно ли это, что Бухарина не оказалось в это время? Рассказывайте кому угодно, а мы все-таки кое-какой опыт имеем и понимаем, что это значит, а теперь вы хотите прицепиться к обмолвке Зайцева. Главный довод. Зайцев сказал: Бухарин руководил нашей конференцией, но не помню, был ли он на этой конференции или не был. Рютинская платформа. Обсуждение рютинской платформы на пленуме ЦК. Где Бухарин? Бухарина нет, он где-то был.
Постышев. По горам лазил.
Каганович. Да, да.»
Каганович отметил, что Бухарин стал почти агитатором фашизма:
«Вообще Бухарин с некоторого времени стал любителем цитировать фашистские газеты.
Сталин. Пропаганда.
Каганович. Цитирует фашистские газеты и опровергает их очень слабо. И между прочим, в статьях, о которых т. Молотов сегодня говорил, которые он пытался написать по поводу зиновьевско-троцкистского процесса, в этих статьях он такую галиматью писал тоже о фашистах, что ни к селу, ни к городу, не могли мы это напечатать.
Бухарин. Это вы мне сказали, чтобы о нюренбергском съезде печатать.
Каганович. Работа института, — я не хотел всю эту массу тащить, — Академии наук СССР «Памяти В. И. Ленина» огромной толщины сборник, сборник к десятилетию со дня смерти. В этом сборнике было предисловие. Это предисловие не пущено, его запретил отдел печати ЦК, сделали другое. Но вот это предисловие под непосредственной редакцией Бухарина.
Бухарин. Это не я писал.
Каганович. Кто написал, это не удалось установить, но это под непосредственной редакцией Бухарина, он гордился этим сборником, разослал всем нам, гордился как своим детищем.
Вот что тут написано в этом предисловии: «В нашу эпоху буржуазной реакции, господства фашизма, расизма и мистики, учение Ленина и т. д.». Позвольте, нашу эпоху характеризовать эпохой буржуазной реакции, господства фашизма, расизма и мистики, — а эпоха социалистической революции, эпоха победы пролетарской диктатуры на одной шестой части земного шара? Разве можно характеризовать нашу эпоху как эпоху буржуазной реакции, господства фашизма и т. д.? Случайно ли это написано в научном труде? Случайна ли эта оговорка? Не есть ли здесь протаскивание основного тезиса Радека — Бухарина, который Радек развернул на процессе, что фашизм побеждает?
Бухарин. Лазарь Моисеевич, это не я писал даже. Что вы, в самом деле?
Каганович. Вы гордились этим как своим сочинением. Это есть безусловно отражение того, что Бухарин так же, как и Радек, понимал нашу эпоху как эпоху господства фашизма. И следовательно, фашизм господствует, фашизм наступает, отошла в историю эпоха социалистической пролетарской революции, этой эпохи уже нет, есть эпоха господства фашизма, а поэтому надо этому фашизму подчиниться, надо пойти с ним на соглашение.
Бухарин. Да что вы,ей-богу, говорите!
Каганович. Нет, не «да что вы», а надо искать корни идеологии, если вы опровергаете голым обобщением.»
В конце Каганович назвал Бухарина циником, который пойдет на все ради достижения цели. Он призвал к продолжению следствия над ними.
Вопрос о выборах
Утреннее заседание 26 февраля по очереди открыли Валериан Оболенский (Осинскский) и Емельян Ярославский. Первый был в рядах левых организаций, горячим сторонником НЭП, близким к троцкизму, второй был лоялистом, стойким сторонником Сталина. Осинский говорил долго, в основном рассказывал о идеологических дефектах раннего Бухарина и в целом проблемах науки. Ярославский напротив выступал недолго и ничего нового не добавил. Затем пришел черед Акмаля Икрамова, персека ЦК КП (б) Узбекистана, заговорщика, члена право-троцкистского блока. Он был близок с Бухариным, когда тот в 1933 году приезжал в Ташкент, он жил прямо на квартире Икрамова, гостил на даче. Просто удивительно, как они его почитали, Эйхе давал роскошный салон-вагон, Икрамов селил в своей квартире. Хотя у Икрамова связь с Бухариным была очень старая, он был его слушателем в Свердловском университете. Именно тогда, проживая у него на квартире, Бухарин привлек его на сторону правых, это было сделать несложно, глава Узбекистана давно не одобрял политику Сталина.
Он сказал Бухарину, что председатель совнаркома республики Файзулла Ходжаев тоже очень правый. Собеседники договорились делать ставку на местных националистов.35 Теперь же, спустя несколько лет Икрамов выступал с речью, гневно обличая Бухарина, тот же зная, кто такой его обличитель молчал. Обвинитель выступал долго, зачитывая факты из материалов дела, сделав выводы: «Теперь о выводах. Я думаю, что мы должны, во-первых, сказать, что это такое. Мне кажется, что это можно квалифицировать как восстание против партии, против Советской власти. А всякое восстание надо подавить. Я помню, что еще в 1926 г. т. Дзержинский говорил по отношению Зиновьева: «Вы восстали против партии, а мы вас подавим». Я думаю, что эти слова Дзержинского полностью относятся к этим отщепенцам. Вывод в отношении их должен быть только один: суд и такая изоляция их, в особенности руководителей, чтобы они никогда и ни с кем не могли вести своих антисоветских, контрреволюционных разговоров.»
Затем сделали перерыв и вечером заседание продолжил Андрей Жданов, его доклад относился к предстоящим выборам, которые намечались на декабрь 1937 г. Эта тема обросла многими спекуляциями, некоторые историки начиная с Юрия Жукова считают, что Сталин чуть ли не хотел отстранить партию от власти и передать ее Советам. Сам Сталин ничего подобного не говорил, но реформа выборов была фактом. Эта альтернативность, по мнению Сталина должна была стимулировать большевиков лучше работать в интересах народа. Однако же эта альтернативность могла быть «окном» для проникновения в органы власти антисоветских элементов, это был существенный риск.
До сих пор неясно, кто был автором идеи альтернативности выборов, сама разработка проекта Конституции шла в очень демократическом русле, в специальную комиссию входили 31 видный деятель, но ключевые разработчики проекта Яков Яковлев, Алексей Стецкий, Борис Таль были членами право-троцкистского блока. В число разработчиков также входил и Николай Бухарин. Но кто же пробивал эту идею? Сам Бухарин оправдываясь говорил, что он был против предоставления права голоса всем гражданам СССР, включая бывших антисоветских элементов. Напротив идею всем дать право голоса пробивал некто иной, как троцкист Карл Радек. 36Сложно понять, почему между ними тут возникли разногласия. Отдельный вопрос, как к этому относились региональные лидеры, которые в основном и даже почти все были право-троцкистами?
С одной стороны все антисоветские элементы были их союзниками, в деле восстановления капитализма. Но с другой стороны, если бы контрреволюция, которая начала бы пожирать советскую власть, пошла бы снизу, это создавало бы угрозу этим региональным лидерам. Кулаки, белогвардейцы были во многом личными врагами большевиков и то, что многие из них сами хотели вернуть капитализм, мало что меняло. То, что могло устраивать троцкиста Радека, вряд ли устраивало правых региональных руководителей.
Итак, Жданов выступал на пленуме, заявив почти с ходу: «Введение новой Конституции означает поворот в политической жизни страны. Существо этого поворота заключается в дальнейшей демократизации избирательной системы в смысле замены не вполне равных выборов в Советы — равными, многостепенных, — прямыми, открытых — закрытыми.
Введение новой Конституции отбрасывает всякие ограничения, существовавшие до сих пор для так называемых лишенцев. Если раньше, до введения новой Конституции, выборы в Советы были неравными, то теперь необходимость ограничения равенства выборов отпала и все граждане имеют право участвовать в выборах на равных основаниях. Если раньше выборы средних и высших органов власти были многостепенными, то теперь, согласно новой Конституции, выборы во все Советы будут производиться всеми гражданами непосредственно путем прямых выборов. Если раньше по старой Конституции голосование при выборах было открытым и по спискам, то теперь, согласно новой Конституции, голосование при выборах будет тайным и по отдельным кандидатурам, выдвигаемым по избирательным округам.
Наконец, Конституцией вводится всенародный опрос, так называемый референдум. Что означают эти изменения в избирательной системе? Они означают усиление контроля масс в отношении советских органов и усиление ответственности советских органов в отношении масс. Новая избирательная система упрочит связь народных избранников с массами избирателей. Она даст мощный толчок к улучшению работы советских органов, ликвидации бюрократических недостатков и извращений в работе наших советских организаций. А эти недостатки, как вы знаете, очень существенны».
Все понятно, отражена позиция Сталина об усилении ответственности советских органов власти. Более того, далее Жданов прямо заявил, что партия должна возглавить процесс: «Чтобы встретить этот поворот в политической жизни нашей страны во всеоружии, наша партия должна встать во главе этого поворота и обеспечить свою руководящую роль в выборах верховных органов страны». Эта фраза во многом разбивает ложные теории о том, как Сталин хотел «отстранить» партию от власти. Нет, он знал, что без власти партии все рухнет (как это случилось в начале 90х) и поэтому никакой антисоветской оппозиции в органах власти, точно в Верховных советах он не допускал. И тем не менее сама форме избирательного права допускала их избрание. Жданов сказал: «Проверка тайным голосованием будет самой основательной проверкой наших работников, потому что тайное голосование представляет гораздо более широкие возможности отвода нежелательных и негодных с точки зрения масс кандидатур, чем это было до сих пор. Это надо отчетливо представлять». Кроме этого Жданов прямо сказал о служителях православной церкви, как об организационной угрозе. Остальную часть доклада он уделил внутрипартийным проблемам.
После Жданова снова выступал Ярославский, по близкой ему теме, про религиозную угрозу. Как и в первый раз он был краток, уступив место Иосифу Варейкису, тогда главе дальневосточного обкома партии и право-троцкисту. Он дополнил доклад Жданова и передал слово Владимиру Богушевскому, секретарю бюро КПК при ЦК ВКП(б) и еще одному заговорщику. Он рассказывал о проблемах радиовещания, после чего пленум завершил заседание.
Утром 27 февраля была череда выступления региональных руководителей, первым заряжал Роберт Эйхе, затем выступали Косиор, Хатаевич, Калинин, Хрущев, Мирзоян, Попок, Кабаков. Все, кроме Калинина были в право-троцкистским блоке. В их выступлениях не было ничего странного, кроме речей об укреплении работы партии, выборной системы и происках врагов, ничего не намекало на призывы к чисткам. Вечернее заседание продолжила первый секретарь Воронежского горкома ВКП(б) Анна Калыгина, зав. Отделом партийной пропаганды и агитации ЦК Алексей Стецкий и персек Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) Ефим Евдокимов. Все трое были заговорщиками, но если речь первых двух не содержала ничего нового, то Евдокимов разразился насчет врагов у него в регионе.
Евдокимов говорил, что проверка партийных кадров была недостаточной, а затем рассказал, что враги захватили управление городами края: «Контрреволюционная банда троцкистов, зиновьевцев, правых, «леваков» и прочей контрреволюционной нечисти захватила руководство в подавляющей части городов края. Эта банда ставила себе задачей, в целях дискредитации партии и советской власти, развал партийной и советской работы. Она всячески зажимала самокритику, насаждала бюрократизм в партийных и советских организациях, подвергала гонениям людей, осмелившихся выступать против них, что было прямым издевательством над внутрипартийной и советской демократией». Далее он долго приводил примеры этих дел, о способах вредительства, затянув выступление, что его несколько раз просили кончить. Это полностью соответствовало интересам право-троцкистского блока. Правые намеревались взять на себя руль машины репрессий, чтобы во-первых отвести потенциальный удар от себя и самим заниматься «преследованием» врагов, что также должно было их обезопасить. Но все же его речь была огромной критикой партийных органов, в первую очередь, не против бывших кулаков и белых.
После Евдокимова выступал Постышев, опасный правый заговорщик, рассказавший о провале борьбы с врагами в киевском обкоме. На него было уже столько материала, но доказательств причастности к блоку право-троцкистов еще не было на руках Сталина. Постышев все дело пытался свести к провалу партийной работы, что вызвало недовольство Сталина. Следом кратко выступила Надежда Крупская и день завершил Андрей Жданов, потребовавший усиления партийной работы. После этого пленум принял два постановления, об усилении подготовки выборов и про дело Бухарина, других правых. Второй вопрос вынесли на небольшое голосование. Сталин был за то, чтобы Бухарина и Рыкова из партии исключить, суду не передавать и передать дело на доследование в НКВД. Его поддержали: Крупская, Ульянова, Ворошилов, Варейкис, Молотов. Потребовали их исключить из партии, судить без применения расстрела: Постышев, Шкирятов, Антипов, Хрущев, Николаева, Косиор, Петровский, Литвинов. За суд и расстрел были: Косарев, Якир, Шверник, Будённый, Мануильский. Нарком ВД Ежов выступил за особое предложение — передать суду Военного Трибунала и расстрелять. В итоге было решено исключить их из партии и передать дело в НКВД.37
Сам Бухарин в этот день на пленуме не присутствовал, он был дома в бывшей квартире Сталина, его вызвали после вынесения решения, где он был взят под арест и препровожден на Лубянку, во внутреннюю тюрьму НКВД. Вместе с ним арестован был Алексей Рыков. Дома у арестованных были проведены обыски, процессом руководил зам. Начальника 4-го отдела ГУГБ НКВД Борис Берман, также правый, личный контроль за процессом был необходим, вдруг что-то найдут, про скрытых правых. Оказавшись в тюрьме, Бухарин и Рыков отказались давать признательные показания.
Вредительство это действительность
Утром 28 февраля пленум снова открылся для обсуждение третьей повестки, вредительства. Вместо покойного Серго Орджоникидзе выступил председатель Совнаркома СССР Вячеслав Молотов, который начал с того, что в целом промышленность страны достигла больших успехов, это бесспорный факт. Но далее он сообщал: «Тяжелая промышленность, как и железнодорожный транспорт, пользовалась особым вниманием вредителей, шпионов и диверсантов. И это понятно. Это наиболее важные, решающие элементы всего нашего строительства. Это основа нашего социалистического роста и развития. Поэтому на борьбу за дезорганизацию отраслей и предприятий тяжелой промышленности, как и НКПС, враг обращал особенное внимание. Что же установлено в отношении вредительства, диверсий и шпионажа за последнее время?
Надо сказать, что вредительство началось не со вчерашнего дня, а с тех пор, как возникла советская власть. Нам пришлось организовывать Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию для борьбы с контрреволюцией, с саботажем и прочим. И это вредительство никогда не прекращалось на тех или иных участках нашей хозяйственной работы. Мы, конечно, и теперь еще далеко не знаем всех фактов, Углубляясь дальше в это дело, мы получаем новые данные и новые задачи для ликвидации вредительских элементов в нашем государственном аппарате. Однако главные факты мы теперь уже знаем, и о них мы должны теперь говорить.»
Далее он долго рассказывал про факты вредительства, начиная с показаний осужденного Пятакова. Все, от вербовки вредительских кадров и до самой преступной деятельности, которая делалась множеством разных способов: намеренно неправильным планированием, затягиванием сроков проектирования и работ, поощрением выпуска бракованной продукции, разрушением рабочей дисциплины, нарушением техники безопасности, запланированными взрывами на заводах. Вторую часть своего выступления он посвятил вопросу воспитания кадров и рабочем методе. Выступление продолжалось так долго, что на остальных делегатов просто не осталось времени на утреннем заседании.
После перерыва вечером выступал Лазарь Каганович, ему был выделен не весь вечер, но доклад был длинный, тема вредительство на транспорте. Он большую часть отведенного ему времени посвятил на описание методов вредительства, приводил показания осужденных. В середине он начал рассказывать об выявленных врагах прямо на транспортном хозяйстве: «Я имею разработку 177 руководящих работников. Вот из 177 начальников управлений НКПС, учитывая начальников и заместителей начальников служб движений, паровозной, вагонной, пути, т. е. наши верхушки, на 1 января 1935 г. из 177 чел. состояло в антипартийных группировках и в оппозиции 36 человек. На 1 февраля 1937 г. имеется 251 чел., это потому что увеличились службы, осталось 6 чел., состоявших в антипартийных группировках и в оппозиции. Состояло в антисоветских партиях — меньшевики, эсеры — 26 чел., осталось еще 14 человек. Работало на выборных постах в органах Цектрана, было 27, осталось 19. Из 177 руководящих работников за два года заменено 99 человек. Из 39 начальников дорог у нас сейчас осталось 12 старых и 27 новых, из них 11 инженеров. Мы в 1936 г., по совету т. Сталина, взяли курс на выдвижение в особенности инженеров. Один техник, 9 бывших начальников политотделов, 4 бывших чекиста, 3 практика. Из 100 чел. снятых — 36 арестованы. Из 36 арестованных — 22 чел. были сняты с работы до ареста. Из арестованных 3 чел. числятся по анкете бывшими троцкистами, остальные не числятся бывшими троцкистами, значит, скрывали.»
Он рассказал, как получилось, что в его окружении в наркомате были враги, рассказал, как Яков Лившиц стал его заместителем и в чем он был замешан: «Лившиц. Про эту стерву, извиняюсь, должен подробнее остановиться. Лившица я знал потому, что как секретарь ЦК КП(б)У руководил исключением его из партии и высылкой в Сибирь. Вот как я знал Лившица. Здесь знал его по заседаниям Транспортного совещания. Здесь мы имеем яркий образец перекрашивания. На Транспортном совещании это был один из самых первых, который выступил ярко антипредельчески. Должен сказать откровенно, приход мой на транспорт, на железную дорогу, — я не ждал, что меня встретит верхушка аппарата. Как подсказывает т. Буденный, нелояльно, не ждал. Вы знаете, что встретили меня рабочие неплохо, а верхушка встретила так, что хотела держать меня в плену техническом. И вообще в первый же день моего прихода на транспорт мне предложили конвенцию и Арнольдов знаменитый дал записку (она здесь сохраняется) «Значение конвенции как способ уменьшения погрузки». Конвенция — способ прекращения погрузки. И мне предложили, так как были заносы на Курской дороге, прекратить погрузку на Донбасс. И тогда-то я обратился к т. Саркисову с просьбой по телефону. Тут был и Арнольдов, были и другие».
Каганович добавлял, что борьба велась еще до 1937 г., наркомат путей сообщения одним из первый поставил задачу борьбы с вредителями, когда другие не поднимали тревоги: «Я не скажу, что мы абсолютно никаких мер не принимали, меры мы принимали, например, за два года из политотдельского аппарата разоблачено 299 троцкистов, из аппарата НКПС 220 человек, троцкистов из них 109 человек. Мы издали приказ в январе 1936 г., в котором говорили, что так как важнейшей причиной крушений на транспорте является подрывная и диверсионная работа проникнувших на транспорт классовых врагов — бывших кулаков, белогвардейцев, троцкистов, эсеров, меньшевиков, то приказываю организовать тщательный учет и постепенно очищать аппарат транспорта от этих людей. За это время, по этому приказу мы очистили транспорт: 485 жандармов, 220 эсеров и меньшевиков, 1415 белых офицеров, 282 вредителя, 440 человек шпионов, это, главным образом, люди, работавшие по движению. По дорогам мы имеем такую картину: в 1934 г. разоблачено было 136 чел. троцкистов, в 1935 г. 807 троцкистов, в 1936 г. 3800, из них значительная часть арестована. Значительная часть разоблаченных падает на второе полугодие. Повторяю, эта часть арестована.
Таким образом, как видите, мы здесь имеем довольно серьезное очищение рядов от политически вредных людей. Однако было бы неправильным, и я считаю, что пункт решения ЦК, резолюция правильно говорит, что необходимо признать это положение. К сожалению, надо сказать, что ряд хозяйственников проявляет пассивность в деле разоблачения, инициативы проявляют мало, а некоторые даже тормозят. Я не скажу, что у нас начальники дорог или работники дорог занимают очень решительную, активную позицию. Есть работники, которые много помогают в этом деле, а есть и такие, которые не разоблачают, а тормозят. По-моему, этот пункт правильный, а самое главное состоит в том, чтобы подбор людей организовать лучше.»
Каганович говорил, что служба путей сообщения была чрезмерно засорена ненадежными кадрами, не считая очевидных вредителей, из 156 тыс. работников 75 тыс. исключены из партии. Но все было не так однозначно. Каганович заявил, что среди исключенных есть честные люди, стахановцы, которых можно вернуть в партию. После этого он еще говорил о организационной работе и на этом закончил. После краткого перерыва выступил первый секретарь Донецкого областного комитета КП Саркис Саркисов, заговорщик. Ранее он в 1920-е годы был троцкистом, исключался из партии, но был восстановлен, когда притворно «отказался» от троцкизма, выбрав тактику двурушничества. Он непосредственно прикрывал и руководил вредительской деятельностью на Донбассе. Теперь же на пленуме он заявлял, что «прозевали» это дело: «Вредительство в Донбассе было проведено немецко-троцкистскими агентами. Но сперва я хочу ответить на один вопрос. Мы прозевали вредительство, это факт. Наши партийные организации, Донецкий обком и я как секретарь обкома прозевали серьезное вредительство, которое было проведено и в угольной промышленности, и в особенности в химической промышленности Донбасса. Но что же мы заметили, что же нам было видно? Нам был виден саботаж. Тут т. Каганович очень правильно говорил о том, что, вскрывая и разоблачая предельчество, устанавливая факты саботажа, до конца не докопались и не обнаружили вредительство.» Дальше он приводил многочисленные вскрытые факты вредительства.
Далее выступал Александр Гуревич, ранее зам. Орджоникидзе в наркомтяжпроме и на момент проведения пленума зам. Председателя Госплана СССР. Он также был правым заговорщиком. Много говорил о вредителях и дефектах производства и в конце доклада неожиданно подвергся критике Косиора и Постышева, о провале работы с кадрами. После выступал руководитель Азербайджана Багиров, лоялист, рассказавший о вредительстве в нефтяной промышленности и национализме. На этом пленум 28 февраля закончился.
Утром 1 марта новое заседание началось с выступления Авраамий Завенягин, директор Магнитогорского металлургического комбината. Находясь на своей должности, он честно исполнял свой долг, но и огромный комбинат также не избежал удара вредителей. Завенягин доложил о выявленных методах вредительства. За ним выступал Моисей Рухимович, бывший зам. Орджоникидзе и нарком оборонной промышленности СССР. Сам вредитель и заговорщик, он как знающий человек тоже рассказал о происходившем вредительстве, «забыв» упомянуть себя, в числе соучастников. Следом говорил Николай Антипов, зам. Предсовнаркома СССР, зам. Председателя СТО, член комиссии госконтроля. Один из самых опасных заговорщиков, который с 1914 года был провокатором царской охранки, правым с 1928 г., шпионом Германии и Польши с 1934 г. Он был фактическим координатором деятельности всего право-троцкистского блока. Пользуясь своей должностью госконтролера он часто ездил по стране, встречался с многими людьми, включая вредителей на местах и отдавал им распоряжения от имени головки блока. Он же напрямую был связан с убийством Кирова.
На пленуме Антипов, как ни в чем не бывало, говорил: «В показаниях правых об установках, которые давал Бухарин, говорится, что Бухарин особенно подчеркивал опасность для правых, что сейчас трудящиеся ощущают результаты выполнения первой и второй пятилеток, что теперь, когда чувствуется рост зажиточной жизни, исключительно вырастает влияние партии среди трудящихся. Банкротство всех «прогнозов» троцкистов, зиновьевцев, правых на невозможность построения социализма в одной стране, провал их установки на реставрацию капитализма в нашей стране, победоносное строительство социализма в нашей стране вызывает их исключительную злобу к руководству партии и к трудящимся нашей страны. Отсюда — установки на вредительство, на террор, как на единственное средство борьбы людей, лишившихся всякой поддержки рабочих, трудящихся, интеллигенции. Отсюда — измена родине, переход на службу к германским и японским фашистам. Совершенно бесспорно, что если бы вредительства в таких размерах не было, то наши достижения были бы еще больше. Для каждого из нас совершенно очевидно, что вскрытое вредительство, раскрытие террористических групп не только не создадут паники, уныния среди членов партии и трудящихся, а вызовут исключительный подъем политической активности трудящихся и повышение их политической бдительности в борьбе с классовым врагом.»
Подобная речь это образец двурушнической тактики врага. После он также рассказывал о вредителях, передав слово такому же вредителю, наркому водного транспорта Пахомову. Выступал он крайне неубедительно, до того, что стал объектом самой жесткой критики, из всех, кто выступал на пленуме. Вот один пример:
«Пахомов. Например Бронштейн — бывший начальник Балтийского пароходства, сейчас арестован, Шейбухов — начальник Северо-Западного пароходства, арестован.
Молотов. А вы представляли его к награде.
Пахомов. Правильно, Вячеслав Михайлович, я уже сказал, что мы слишком относились с большим доверием к ним, недавно только стали проверять кадры и мы имеем уже такой букет. Сердюк — начальник Днепропетровского пароходства, Хандожко — заместитель начальника Енисейского пароходства — я называю фамилии людей, которые уже разоблачены и арестованы.
Смех.
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- Глава первая. Начало
- Глава вторая. Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП (б)
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Чистка предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
