Лунная девушка

Эдгар Райс Берроуз, 1922

Эта удивительная история произошла в 22 столетии, когда земляне смогли построить и направить первый космический корабль на Марс для установления контакта с марсианами. Однако один из членов экипажа сломал все приборы, и корабль совершил вынужденную посадку на Луне. И когда уже казалось, что будущее неминуемо трагично люди обнаружили, что здесь возможна жизнь…

1. Приключения в космосе

— Я хочу рассказать вам мою историю, историю двадцать второго столетия, Однако будет лучше для того, чтобы вы поняли ее, рассказать вам сначала историю моего пра-пра-пра-дедушки, который родился в двухтысячном году.

Я, наверное, взглянул на него несколько иронически, так как он улыбнулся и покачал головой, как человек, затрудняющийся найти объяснение, соответствующее умственным способностям аудитории.

Мой пра-пра-пра-дедушка был на самом деле пра-пра-пра-внуком моего прежнего воплощения, которое началось в 1986 году. В возрасте двадцати лет я женился в 1916 году. Мой сын Юлиан родился в 1917 году. Я никогда не видел его. Я был убит во Франции в 1918 году в день заключения перемирия.

Я был снова перевоплощен в сыне моего сына в 1937 году. Мне тридцать лет. Мой сын родился в 1970 году — это сын моего перевоплощения в 1937 году — и его сын Юлиан Пятый, в котором я снова вернулся на Землю в 2000 году.

Я вижу, вы несколько сконфужены, но однако попытайтесь понять, что я вам уже говорил — не существует такого понятия, как Время. Сейчас 1967 год, однако я отчетливо вспоминаю факты моей жизни в течение четырех воплощений; последнее из них, как я помню, началось в 2100 году. Или я действительно пропустил три поколения в тот раз или благодаря капризам судьбы я просто не помню промежуточных воплощений, не знаю…

Моя теория всего этого состоит в том, что единственное мое отличие от современников заключено в моей способности помнить события всех воплощений, в то время как они вспоминают только некоторые важные эпизоды того воплощения, в котором они находятся. Однако возможно, что я и не прав. Но это не важно. Я расскажу вам историю Юлиана Пятого, родившегося в 2000 году, а затем, если у нас еще останется время и вам это интересно, я расскажу о мучениях в течении тех ужасных дней двадцать второго столетия, которые последовали за рождением Юлиана Десятого в 2100 году.

Я постараюсь передать вам эту историю его собственными словами, насколько мне удастся ее припомнить. Однако, по некоторым причинам, где не последней является моя лень, я опущу, с вашего разрешения, конечно, чрезмерно длинные цитаты.

Мое имя Юлиан, Юлиан Пятый. Я происхожу из известной семьи: мой пра-прадед Юлиан Первый, майор в двадцать два года, был убит во Франции в самом начале войны. Мой пра-прадед, Юлиан Второй, был убит в битве в Турции в 1938 году. Мой прадед, Юлиан Третий, провоевал без перерыва с шестнадцатилетнего возраста до самого провозглашения мира — ему как раз было тридцать лет. Он умер в 1992 году и в последние двадцать пять лет своей жизни носил звание адмирала авиации; после окончания войны он возглавил Интернациональный мирный флот, патрулировавший и осуществлявший полицейские функции на всей Земле. Он так же, как и мой отец, вступивший на этот пост после его смерти, погиб при исполнении служебных обязанностей.

В шестнадцать лет я окончил Школу Пилотов и был направлен в Интернациональный Мирный флот. Итак, я был пятым представителем нашей семьи, который носил форму военного нашей страны. Это было в 2016 году, и я помню, что очень гордился тем, что ровно век тому назад Юлиан Первый окончил Вест Пойнт и что в течение этих ста лет ни один из мужчин нашей семьи не только не носил, но и не имел гражданской одежды.

Конечно, войны больше не было, однако стычки случались. Появились воздушные пираты, с которыми надо было бороться; иногда приходилось посылать на некоторые нецивилизованные племена России, Африки и Центральной Азии карательные экспедиции. Однако, жизнь казалась нам монотонной и однообразной. Особенно же, когда мы читали о своих героических предшественниках 1914—1967 годов, и все же из нас никто не желал войны. Нас чересчур хорошо научили тому, что не надо думать о войне: Интернациональный Мирный Флот так же эффективно разрушал все приготовления к войне, что мы все ясно понимали — новая война никогда не разразится. Во всем мире не осталось огнестрельного оружия, кроме как у нас, да было, правда, несколько старинных образцов, которые мы сохранили как фамильные реликвии, или поместили в музеи, да еще некоторое количество старинного оружия сохранилось у диких племен, однако, без боеприпасов. Мы запретили им какое-либо их производство. Не осталось ни одного газового снаряда, ни одной радио-бомбы, ни одной установки для их запуска.

Во всем мире не осталось ни одного орудия. Я был глубоко убежден, что если вооружить тысячу человек различными орудиями уничтожения, которые достигли своей высшей эффективности к концу войны в 1967 году, то они завоевали бы весь мир. Однако не существовало этой вооруженной группы — никогда больше не удастся вооружить тысячу человек в каком-либо уголке Земли. Интернациональный Мирный Флот был создан и сооружен именно для того, чтобы предотвратить подобное бедствие.

Но, казалось, самое предвидение было против мира. Если удавалось уничтожить внутренние источники, то всегда оставались непредвиденные внешние, находившиеся вне нашего контроля. Один из подобных источников и погубил нас. Его зерна были посеяны за тридцать три года до моего рождения в тот исторический день 10 июня 1967 года, когда Земля получила первое послание с Марса. С этого дня обе планеты находились в постоянном контакте, обмениваясь взаимно информацией. В некоторых областях науки и искусства марсиане, или как они себя называли — барсумцы, немного опередили нас: в ряде наук однако, мы достигли значительно больших успехов. Таким образом и шел обмен знаниями к взаимной выгоде обоих миров.

Мы познакомились с их историей и обычаями, они познакомились с нашей, хотя барсумцы и знали задолго до этого о нас больше, чем мы о них. С самого начала «марсианская хроника» заняла значительное место в нашей прессе.

Они больше всего помогли нам, вероятно, в медицине и аэронавтике. Они снабдили нас чудесной целительной «примочкой Барсума», а что касается аэронавтики, то мы узнали, что такое «восьмой луч»: у нас на Земле он больше известен под названием «Барсумский луч». Он заполняет специальные подъемные баки современных самолетов. Сразу же вышли из употребления старые конструкции, которые могли подняться в воздух, только набрав определенную скорость.

То, что мы вообще могли обмениваться информацией с Марсом, стало возможно только благодаря таинственной транспортации на Марс 4 марта 1656 года бессмертного виргинца Джона Картера. Об этом знает каждый ребенок 22 столетия. Если бы марсианские ученые, работавшие над проблемой связи с Землей, из-за политических соображений не объединились бы в секретную организацию, обе планеты смогли бы обмениваться информацией на пятьдесят лет раньше. Однако, только после того, как они обратились к Джону Картеру, был разработан существующий сейчас межпланетный код.

С самого начала обе планеты усиленно работали над проблемой посылки людей. Каждая планета надеялась первой послать своих космонавтов, однако, ни одна не утаивала своих достижений в этой области, которые помогли бы другой приблизить этот великий день. Это было дружеское соперничество, и ко времени окончания мною летной школы, по крайней мере, теоретически все было готово к тому, чтобы та или другая планета достигла этого. У нас был Восьмой луч, моторы, окислительная аппаратура, умение герметизировать межпланетный корабль — все было готово для того, чтобы обеспечить безопасный перелет на Марс, если бы только Марс был необитаем. Но это было не так, и мы опасались, что и другие планеты, и Солнце — тоже заселены.

В 2015 году Марс запустил на Землю корабль с экипажем в десять человек, снабдив их провизией на десять лет. Они надеялись, что путешествие займет немногим меньше пяти лет, поскольку корабль развивал скорость до 1000 миль в час. Однако, ко времени окончания мною школы, корабль уже отошел от курса почти на миллион миль, и все считали, что попытка безнадежно провалилась. Экипаж поддерживал постоянную связь с Землей и Марсом, все еще надеясь на успех, однако компетентные представители обоих миров уже поставили крест на этом космическом путешествии.

Ко времени выпуска марсианского корабля у нас уже был готов свой, однако, правительство в Вашингтоне запретило нам рисковать, когда стало очевидно, что марсиане — космонавты обречены — очень мудрое решение, так как наш корабль не был совершеннее марсианского. Прошло почти десять лет, прежде чем удалось продвинуться вперед в осуществлении новой и более успешной попытки космического полета. Мы обязаны этим моему соученику, капитан-лейтенанту Ортису, одному из самых талантливых людей, которых я когда-либо встречал, и в то же самое время самому беспринципному и, по крайней мере, по отношению ко мне, самому отвратительному.

Мы поступили в Летную Школу одновременно. Он из Нью-Йорка, я из Иллинойса, и с первого дня мы испытывали друг к другу неприязнь, которая с его стороны значительно возросла, благодаря тем неблагоприятным событиям, развившимся за те четыре года, пока мы жили под одной крышей. Вначале он не был популярен ни среди учеников, ни среди инструкторов и офицеров школы, в то время как я пользовался их любовью в тех видах сорта, где он считал себя лучшим, к сожалению, именно я лишал его высших наград. На занятиях он затмевал всех нас — даже инструкторы поражались его уму — и все же, переходя с курса на курс, я часто получал на экзаменах более высокие оценки. Я всегда думал о нем, как о кадетском офицере, и при окончании я получил самое высокое звание среди курсантов, — звание, которое много лет тому назад отменили, и сейчас ввели снова.

С этого времени я редко видел его. Его служба в основном протекала на Земле, в то время как я был все время в воздухе, летая из одного конца мира в другой. Иногда до меня доходили слухи о нем — в основном плохие. Он был женат на девушке и бросил ее; людская молва муссировала слух о растрате; рассказывали, что он вступил в ряды заговорщиков, стремящихся сбросить правительство. Я верил многому из того, что говорилось об Ортисе, но, конечно, не всему.

И в течение последующих девяти лет после окончания школы, чем меньше соприкасались нами интересы, тем более росла пропасть между мной и им, и все из-за растущей разницы в званиях. Он был всего капитан-лейтенантом, я уже капитаном, когда в 2024 году он сообщил об обнаружении и получении Восьмого Солнечного луча. В течение двух последующих месяцев он открыл и получил такие же лучи и с Луны, Меркурия, Венеры и Юпитера. Восьмой Марсианский луч и идентичный ему Восьмой Земной луч уже открыли и научились получать, хотя на земле ошибочно называли последний — Марсианским.

Открытие Ортиса было восторженно встречено обеими планетами и явилось ключом к путешествию с Земли на Барсум. Дело в том, что с помощью этих лучей открывалась возможность полностью избавиться от притяжения Солнца и других планет, кроме Урана, Сатурна и Нептуна. А это, в свою очередь, позволяло кораблю беспрепятственно лететь прямо на Марс. Эффектом притяжения трех отдаленных планет считалось возможным пренебречь, поскольку были они на очень большом расстоянии, как от Марса, так и от Земли.

Ортис хотел немедленно снарядить корабль и отправиться в путешествие, но опять вмешалось правительство и запретило это, как необоснованный риск. Вместе этого Ортису получили спроектировать маленький беспилотный корабль, управляемый по радио. Надеялись, что до половины расстояния до Марса, по крайней мере, удастся осуществлять над ним контроль. Представьте же, как он был раздосадован, и я также, когда по окончанию постройки мне поручили приемку корабля. Однако, надо заметить, что Ортис сумел подавить в себе чувство неприязни, и мы с ним неплохо сработались. Хотя дело, которое нам поручили, было важным, наше соперничество было неприятно нам обоим. Со своей стороны я постарался сделать все от меня зависящее; работая с ним вместе, я не пытался руководить им и не подчеркивал своего старшинства.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы создать экспериментальный корабль, и за этот период я имел возможность лишний раз убедиться в талантливости Ортиса. Однако его мысли и сердце оставались для меня закрытой книгой.

В конце 2024 года корабль отравился в свое странное путешествие, и почти немедленно по моей рекомендации началась работа по конструированию большого корабля, который начал сооружаться еще в 2015 году. Неудача, постигшая марсианский корабль, поколебала уверенность нашего правительства в необходимости новой попытки, пока казавшиеся непреодолимыми препятствия не смогут быть разрешены. Ортис снова был моим помощником, и поскольку все необходимое было под руками, менее чем за восемь месяцев «Барсум» — как мы окрестили корабль, — был построен и тщательно снаряжен для межпланетного путешествия. Различные «восьмые» лучи, которые должны были помочь нам в преодолении притяжения Солнца, Меркурия, Венеры, Земли, Марса и Юпитера, были заключены в специальные баки, тщательно сконструированные и встроенные в корпус корабля. Кроме того на носу корабля находился маленький бак с Восьмым Лунным лучом, который должен был обеспечить нам беспрепятственный полет мимо Луны без боязни падения на ее бесплодную землю.

Время от времени еще приходили сигналы с марсианского корабля. Они были слышны в течение почти пяти лет со дня старта, однако их интенсивность все ослабевала. Команде удалось, благодаря теоретическим усилиям, справиться с притяжением солнца, используя для этого Юпитер, и теперь они находились в космосе на полпути между этой планетой и Марсом. В течение последних четырех лет этому кораблю могло просто не везти, однако единственное, в чем мы были уверены, это то, что его команде никогда не удастся вернуться на Барсум.

Что касается нашего экспериментального кораблю, то он находился в пути уже восемь месяцев. И насколько были точны предсказания Ортиса, что даже самые чувствительные приборы не могли заметить отклонения от намеченного курса. Именно в этот момент Ортис начал бомбардировать правительство просьбами разрешить ему отправиться в космос на новом корабле, который к этому времени был уже построен. Однако власти тянули с ответом до конца 2025 года. Экспериментальный корабль, к этому времени уже находившийся в полете больше года, по-прежнему не отклонился от курса, и власти все же уверовали в то, что успех путешествия обеспечен, и что оно не связано с бесполезным риском для космонавтов.

Для полета на «Барсуме» требовался экипаж из пяти человек и, как это было заведено на протяжении столетий, когда дело касалось особо опасных предприятий, объявили набор добровольцев. В результате этого более половины персонала Интернационального Мирного Флота умоляли о разрешении попасть в число членов экипажа.

Правительство, в конце концов, отобрало пять человек. В результате я снова невольно явился причиной огорчения и досады Ортиса — именно меня поставили главным над Ортисом, двумя лейтенантами и курсантом, которые составили экипаж.

«Барсум» превышал по размерам корабль, запущенный марсианами. Это позволило запастись продуктами на пятнадцать лет. Корабль был оснащен более мощными моторами, которые позволили развивать среднюю скорость до двенадцати тысяч миль в час. Кроме этого у нас имелись двигатели, недавно изобретенные Ортисом. Они, используя энергию света, могли обеспечить нам в случае отказа других двигателей скорость в половину примерно меньше средней крейсерской. Никто из нас не был женат. Жена Ортиса, о которой я говорил ранее, недавно умерла. Правительство взяло опеку над нашими капиталовложениями. На прощание для нас был дан чудесный бал в Белом Доме 24 декабря 2025 года, а в Рождество наш корабль величественно поднялся со стартовой площадки, где он был установлен, под звуки оркестров и криков тысяч наших сограждан прямо в синеву неба.

Я не буду утомлять вас сухим инженерным описанием двигателей и оборудования. Достаточно будет сказать, что было три типа двигателей: одни служили для полета сквозь атмосферу, другие — сквозь эфир, последние же составляли самую главную часть. Они состояли из мощных мультивыхлопных сепараторов, которые в большом количестве отделяли настоящий Барсумский Восьмой луч и выбрасывали его с огромной скоростью в направлении Земли, толкая корабль к Марсу. Эти сепараторы были таким образом спроектированы, чтобы выделять и Земной Восьмой луч, который был необходим для возвращения.

Последнее изобретение Ортиса — вспомогательный двигатель, о котором я уже упоминал, был установлен на корабле и легко трансформировал из мертвого пространства лучи от любой планеты, в том числе и от солнца. Это давало нам возможность передвигаться в любом месте Вселенной путем простого выделения и последующего испускания восьмых лучей, получаемых от ближайшего небесного тела. Четвертый тип генераторов служил для выделения кислорода из эфира, другой испускал изолирующие лучи, которые обеспечивали постоянство температуры и внешнего давления. Их действие было аналогично действию атмосферы, окружающей ЗемлЮ. Наука, таким образом, позволила нам создать целый маленький мир, который по нашему желанию летел в космосе — маленький мир, населенный пятью обитателями.

Если бы не Ортис, путешествие обещало быть интересным. Что касается Веста и Джея, то они были удивительно приятными компаньонами, с которыми можно было вести дела. Портон, шестнадцатилетний курсант, обладал такими хорошими манерами, так охотно и тщательно выполнял свои обязанности, что полюбился нам буквально с момента старта. На борту «Барсума» было три каюты. Одну занимал я, другую Ортис с Вестом, в третьей жили Джей с Нортоном. Джей и Вестом были лейтенантами. Они вместе учились в Летной Школе. Они, конечно, желали бы занять отдельную каюту, но только в том случае, если бы это предложил сам Ортис или бы приказал я. Я колебался, а что касается Ортиса, то трудно было ожидать чего-либо от человека, который никогда в жизни не считался ни с чьими желаниями. Мы все вместе: и Вест, и Джей, и Нортон готовили пищу. Однако, что касается управления кораблем, то здесь табель о рангах соблюдался строго. Если бы мы не чувствовали себя равными, вряд ли вообще было возможно подобное предприятие — более чем пять лет нам предстояло жить вместе — впятером. У нас были книги, письменные принадлежности и игры, и кроме этого, конечно, мы поддерживали постоянную радиосвязь с Землей и Марсом. Нам сообщали последние новости с обоих планет. Мы слушали оперы и концерты, слушали музыку обоих миров, так что нам хватало развлечений.

В отношении ко мне Ортиса чувствовалась сдержанность; однако, надо отдать ему должное, внешне все выглядело прекрасно. Конечно же, мы не расшаркивались, да я и не мог бы, зная, что Ортис ненавидит меня, к тому же презирая его характер. Интеллектуально он был выше всяких похвал, именно в этой области мы встречались без всяких предубеждений. У нас состоялось много плодотворных дискуссий в первые дни нашего, как оказалось, короткого путешествия.

Примерно на второй день я заметил, что Ортис стал проявлять повышенный интерес к Нортону. Это было совсем не в характере Ортиса, заводить друзей, однако, он и Нортон подолгу оставались вместе и, казалось, получали огромное удовольствие от общества друг друга. Ортис был прекрасным рассказчиком. Он прекрасно знал свою специальность и был изобретателем и ученым высокого класса. Нортон, хотя еще почти совсем мальчик, обладал живым умом. Он был лучшим из своих соучеников, возглавляя список лучших курсантов этого года, и я не мог не заметить, что когда дело доходило до науки, он буквально впитывал каждое слово, которым снисходительно одаривал его Ортис.

Прошло примерно шесть дней, и вот Ортис подошел ко мне и сказал, что так как Джей и Вест — соученики и товарищи, то они наверняка были бы не прочь поселиться вместе. С другой стороны, он переговорил с Нортоном, и тот согласен обменяться и занять место Веста в каюте Ортиса. Я, конечно, был рад такому пожеланию, так как это значило, что мои соратники теперь поселяться вместе, и все устроится наилучшим образом, и хотя бы с этой стороны это будет способствовать успеху экспедиции. Мне было, конечно, немного не по себе от того, что такой чудесный мальчик, как Нортон, попал под влияние Ортиса. Однако, я думал, что я, Вест и Джей явимся противовесом тому влияния, которое Ортис оказал бы на любого человека за эти пять лет, свободно обсуждая с ним различные проблемы, в чем он был мастер. Таким образом я надеялся предотвратить любую, какой бы малой она ни была, опасность подобного общения.

К этому времени начало сказываться притяжение Луны. При той скорости, с какой мы путешествовали, мы должны были выйти из ее притяжения примерно на двенадцатый день, то есть шестого января 2026 года.

Наш курс пролегал в двенадцати тысячах миль от Луны и, когда мы приблизились, нам открылось самое впечатляющее зрелище, которое когда-либо видел человек. Невооруженному глазу она представлялась ослепительной и чудесной, примерно в десять раз превышая по размерам то, что мы видим с Земли. Наши мощные телескопы настолько увеличивали изображение ее фантастической поверхности, что можно было, казалось, дотронуться рукой до ее причудливых скал, изломанных гор.

Все это позволило нам проверить ложность или правильность теории некоторых земных ученых, утверждавших что на Луне есть растительность. Наше внимание привлекло нечто, похожее на движение в некоторых долинах и горных ущельях. Нортон предположил, что это живые существа; однако при более пристальном рассмотрении оказалось, что это грибовидное растение, которое росло с такой скоростью, что мы могли наблюдать весь процесс роста и умирания.

За тот небольшой промежуток времени, который имелся в нашем распоряжении, мы установили, что жизненный цикл этого растения составляет один звездный месяц, всего за двадцать семь дней оно вырастает из споры в большое дерево, достигающее сотен футов в высоту. Ветви его выглядели угловато и гротескно и литья были широкие и толстые. И в тех деревьях, за которыми мы наблюдали, играли все семь цветов радуги. Как только соответствующая часть Луны попадала в тень, растение опадало, затем вяло и очевидно, просто превращалось в тонкую пылевидную пудру, по крайней мере, так нам виделось все это в телескоп; они, казалось, просто исчезают. Движение, которое мы заметили на поверхности Луны, было просто этим быстрым ростом, так как никакого ветра на Луне не было. И Джей и Ортис утверждали, что они заметили что-то, напоминающее насекомых и рептилий. Я сам этого не видел, однако многие листья выглядели, как будто их ели. Все это подтверждало теорию что на нашем сателлите существует жизнь, отличная от растительной.

Но я думаю, что чудеса, ставшие реальностью, сокровища ящика Пандоры открылись перед нами, когда мы скользнули за лицевую сторону Луны, и перед нами предстало то, что было сокрыто от человеческих глаз — две пятых поверхности, часть, невидимая с Земли.

Мы с благоговением смотрели на кратеры и моря, на четыре великие горные гряды. Мы наблюдали на близком расстоянии вулканы Аполлеи, У.Вонд, Тихо, но все это бледнело и становилось несущественным перед открывшейся нашему взору неизвестностью.

Я не скажу, что это отличалось существенно от того, что мы видели на той стороне Луны — от того это было скорее то очарование тайны, что точно туманом окутывало ее с той поры, как ее красоты предстали перед нашими глазами. На ее поверхности мы обнаружили неизвестные горные массивы, холмистые равнины, высокие вулканы и величественные кратеры и те же растения, которые мы уже видели.

Мы уже два дня как пролетели Луну, когда начались первые неприятности. У нас было запасено примерно по сто двадцать кварт спиртных напитков на человека, то есть в расчете на пять лет на каждого в день приходились безобидные две унции. Каждый вечер перед обедом мы пили за президента коктейль, в который добавляли унцию спиртного. Этот обычай давал нам возможность растянуть наши запасы в случае, если наше путешествие затянется, или потребуется отпраздновать какое-либо событие.

На тринадцатый день нашего путешествия Ортис явился к обеду в кают — компанию, будучи явно пьяным.

Из истории известно, что во времена «сухого закона» пьянство стало повсеместным и достигло таких размеров, что превратилось в национальное бедствие. Однако, после отмены «сухого закона» примерно сто лет тому назад, пьянство значительно уменьшилось. Стало просто неприличным появляться пьяным на людях. А появление в нетрезвом виде на работе стало рассматриваться как предательство. Мне оставалось только одно. Я приказал Ортису немедленно отправиться в свою каюту.

Однако он оказался более пьян, чем я предполагал. Он накинулся на меня как тигр.

— Ты не думай! — кричал он. — Ты всю жизнь крал у меня все, все плоды моих усилий достались тебе в результате крючкотворства и мошенничества. Даже сейчас, когда мы уже почти на Марсе, хвалу поют тебе, а не мне, хотя это создали мои руки и мой мозг. Но, черт возьми, мы не долетим до Марса. Ты больше не воспользуешься плодами моего труда. В этот раз ты зарвался, а сейчас еще осмеливаешься шпынять меня — меня, который сделал из тебя то, что ты себя сейчас представляешь!

Я сдержался, поскольку видел, что в таком состоянии он не отвечает за свои поступки и слова.

— Идите в свою каюту, Ортис, — повторил я приказание. — Я поговорю с вами утром.

При этом присутствовали все. Казалось, они были все парализованы, увидев человека в таком состоянии и такое открытое неповиновение. Первым пришел в себя Нортон. Подбежав к Ортису, он положил руку на плечо.

— Пойдемте, сэр — попросил он.

К моему удивлению, Ортис дал увести себя в каюту без сопротивления.

Во время путешествия мы продолжали придерживаться земного распорядка дня и ночи. Мы отмечали их смену по хронометру, так как вокруг нас царил беспросветный мрак, если не считать небольшого ореола в том месте, где солнечные лучи сталкиваются с лучами изолирующих генераторов. На следующее утро перед завтраком я послал за Ортисом. Он вошел в мою каюту с вызывающим и наглым видом, и его первые слова говорили, что если он и не продолжал пить, то, во всяком случае, и не испытывал и тени раскаяния за свою непростительную вчерашнюю выходку.

— Ну! — спросил он. — Какого черта тебе надо?

— Ортис, я не могу понять твоего отношения ко мне. Я никогда не имел намерения оскорбить тебя. Когда приказы правительства соединяли нас, я был так же раздосадован, как и ты. Сотрудничество с тобой для меня так же неприятно, как и для тебя. Я сделал то, что и ты — подчинился приказу. Я не имел намерения обворовывать тебя; однако, не об этом сейчас речь. Ты виновен в пьянстве и неподчинении. Я могу положить этому конец, просто конфисковав твой запас ликера до конца полета. Что касается остального — то достаточно будет твоего извинения. Я даю тебе двадцать четыре часа на размышление. Если ты не хочешь воспользоваться моей милостью, Ортис, весь путь до Марса и обратно ты проделаешь в кандалах! От твоего решения сейчас и от твоего последующего поведения зависит твоя дальнейшая судьба на Земле. И я даю тебе слово, Ортис, что данной мне властью в этот полете, если я сочту нужным, я вычеркну из судового журнала всякое упоминание о твоем поступке. Сейчас отправляйся в каюту. Тебя будут кормить в течение этих двадцати четырех часов. По их истечении я жду твоего решения. За это время — никакого вина!

Он угрожающе посмотрел на меня, повернулся на каблуках и покинул каюту.

В эту ночь дежурил Нортон. Мы уже как два дня миновали Луну. Вест, Джей и я спали в своих каютах, как вдруг в мою ворвался Нортон и начал трясти меня за плечо.

— Боже, капитан! — воскликнул он. — Скорее! Лейтенант Ортис уничтожает двигатели!

Я вскочил на ноги и, разбудив по пути Веста и Джея, последовал за Нортоном в Моторное отделение. Через глазок в двери моторного отделения, которую Ортис запер изнутри, мы видели, как Ортис рушит запасной двигатель, который был не только нашим спасением в случае аварии, но и благодаря которому мы могли преодолеть притяжение любой планеты, в сферу влияния которой могли попасть. Я вздохнул с облегчением, когда заметил, что батарея основных моторов работает нормально, так как мы вообще-то не рассчитывали на вспомогательный двигатель: основные двигатели запасали достаточное количество восьмых лучей от любой планеты, притяжение которой мы испытывали, для того чтобы обеспечить нам безопасное путешествие. В это время к нам присоединились Вест и Джей. Я приказал Ортису открыть дверь. Он сделал еще что-то с двигателем, а потом пошел прямо к двери и распахнул ее. Его волосы были всклокочены, лицо опухло, глаза сверкали неестественным блеском, однако, он как-будто бы переполнялся пьяной мыслью радости, причину которой я поначалу не понял.

— Что вы тут делали, Ортис? — спросил я. — Вы находитесь под арестом и должны быть в своей каюте.

— Вы увидите, что я сделал, — грубо ответил он, — и что сделано, то сделано, и этого никогда не исправить. Я уж об этом позаботился.

Я грубо схватил его за плечо.

— Что это значит? Говори мне немедленно, что сделал, или, клянусь, я задушу тебя потому что видел по его выражению и из его слов, что он совершил нечто, чего он и сам ужасался. Он оказался трусом и спасовал под моим нажимом.

— Ты не осмелишься убить меня, — закричал он. — Это все не имеет смысла — через несколько часов мы все будем мертвы. Иди и посмотри на свой чертов компас!