Школьный маг и ночные кошмары

Эвелина Тень, 2018

Жанр: школьное фэнтези. Выпускница Анжела Шумилова работает школьным магом, охраняя Врата в иные миры. Во время мистического фестиваля она сталкивается с ночными кошмарами и узнаёт о планах их Хозяйки по завоеванию нашего мира. Победить в борьбе с кошмарами Анжеле помогут семья, друзья, прихваченный с кладбища фамильяр и неиссякаемый источник светлой энергии – сама школа и её ученики.

В эти выходные в парке Горького планировались кошмарные вечера. С пяти до восьми вечера приглашалась публика до четырнадцати лет, а вот с восьми до одиннадцати развлекаться предполагалось не по-детски, оттого рекламная листовка, сунутая мне в руки сестрой Катей, призывала являться в это время исключительно взрослым особам, уверенно перешагнувшим вышеназванный возрастной рубеж. Особо насыщенная программа ожидалась в воскресенье: улица страха, коллекция средневековых пыток, замок Дракулы, лабиринт ужаса, цирк проклятых, демонстрация казней, интерактивные площадки и конкурс страшных костюмов. От обилия злобных ухмылок, острых зубов и черепов с костями, креативно и плотно украшавших листовку, зарябило в глазах, и я, слегка поморщившись, перевела взгляд на Катерину:

— А почему в сентябре?

— Не знаю, — пожала та плечами, — но ведь классно, да?

— Я бы ещё поняла устроить такое на Хеллоуин, — приподняла удивлённо брови, — но в конце сентября?

— Пойдёшь со мной? — перешла к главному сестра. — Я с Аней уже договорилась, но только с ней меня не отпустят.

— До праздника всех Святых остался всего месяц, ну, чуть больше, какой смысл сейчас эти вечера кошмарные проводить? — продолжала вполголоса недоумевать я.

— Родители потребуют, чтобы с кем-нибудь из взрослых пошли. Так что скажи, что согласна, — настаивала сестра.

— И, главное, до одиннадцати вечера… Прямо как у больших.

— Ты нас обеих отпроси, ладно? — продолжала гнуть свою линию сестра, и я решила наш разговор, ведущийся, как обычно, в режиме самодостаточных монологов (в смысле, каждая о своём), перевести в форму продуктивного диалога.

— Так вы сходите до восьми, — предложила. — И меня напрягать не надо, и надзора никакого.

— Да ну, — пренебрежительно фыркнула Катерина, — это же для малявок! Неинтересно.

— А ты кто? — удивилась я. — Тебе четырнадцать только в декабре!

— Анжела-а-а… — принялась ныть сестра, но была прервана.

— О! Ночь кошмаров! — раздался радостный голос, и неслышно подошедший сзади Евгений Каширский заглянул мне через плечо.

— Привет, — вежливо сказала я, оборачиваясь, и проявила любопытство:

— А ты откуда знаешь?

— У меня там сеструха в постановке, — с готовностью пояснил Каширский и, оценив мой озадачено нахмуренный лоб, добавил. — Двоюродная. Маринка.

— А, — коротко сказала я и ещё раз взгляд на рекламу бросила.

— И раз уж зашёл разговор, — Каширский интимно понизил голос и окончательно вторгся в моё личное пространство (Катерина деликатно посторонилась, освобождая ему место). — Хотел спросить… Анжел, давай сходим вместе, а? Вечер воскресенья, осенний парк, все дела… Девушки же такое любят?

— Да? — с сомнением протянула я и ещё раз на бумажку в своих руках посмотрела. — Такое? В смысле, черепа, зомби и разлагающуюся плоть?

— В смысле романтическую прогулку вдвоём, — вздохнул Каширский и посмотрел на меня с неудовольствием.

— Ах, это! — смущённо обронила я и, зардевшись, задумалась.

Катерина тем временем занималась двумя взаимоисключающими делами: старалась стать как можно незаметнее, буквально слившись со стеной школьного коридора, чтобы не мешать приватному разговору между старшей сестрой и её потенциальным парнем, и одновременно привлечь моё внимание, усиленно вращая глазами и транслируя мне через эти интенсивные движения какую-то мысль. Я с большим интересом на сестру уставилась: та, заметив мой взгляд, головой уверенно покивала, потом в грудь себе пальчиком потыкала, ручки в просящем жесте сложила и состроила какую-то рожу, которую она посчитала, должно быть, трогательно-жалобной, а я так откровенно страшной.

— Хорошо, — невольно вздрогнув, сказала и взгляд на Каширского перевела, порадовавшись, что тот стоит к Катьке спиной и её жуткой пантомимы не видит. — Хорошо, Женя, спасибо за приглашение.

Тут Катерина отчётливо хрюкнула, и я торопливо добавила:

— Катя с подругой тоже пойдут. Но… они нам мешать не будут, так ведь?

Не знаю, кому именно я адресовала этот вопрос, скорее, им обоим, и Каширский не спеша к Катерине обернулся.

— Привет! — просияла дружелюбной улыбкой Катя и даже ручкой помахать дёрнулась, но стушевалась.

— Привет, — кивнул Каширский, словно только сейчас её заметив, и снова тихонечко вздохнув, придвинулся ко мне ещё ближе, драматично шепча чуть ли не в ухо:

— Анжел, а одна ты на свидания не ходишь? То с подругой, то с сестрой младшей…

— О, а это свидание? — растерянно пробормотала я и выразительно на Катю посмотрела: ведь должна же она понимать, сама девушка… Но сестра то ли не понимала, то ли очень на мистический фестиваль попасть хотела, только она злобно нахмурилась, руки на груди крест-накрест сложила и принялась прицельно прожигать меня взглядом.

— Женя, ну какое это свидание, в ночь кошмаров?! — не выдержав Катькиной психической атаки, переключилась я на одноклассника.

Каширский промолчал, только русую бровь изогнул вопросительно-иронично (не думала, что он так умеет), и я вновь на Катьку посмотрела: уже беспомощно.

— Ты мне сестра или какашка? — беззвучно, одними губами проартикулировала Катерина, и я вздохнула.

— Катя с подругой с нами пойдут, — сказала, и на этот раз — окончательно. — Её без моего пригляда так поздно из дома не отпустят. Конец сентября, в семь уже темно. Прости.

— Да ничего, — неожиданно покладисто ответил Каширский. — Сестра так сестра. С подругой так с подругой. Я уже привык. Ты, главное, — тут он фыркнул и на мгновенье прижался ко мне всем телом, подчёркивая важность момента, — сама прийти не забудь.

— Женя! — укоризненно выдохнула я, но парень уже отстранился и даже шаг назад сделал.

— Я серьёзно, Анжел, — крикнул он, открывая дверь в кабинет литературы. — Отложи все свои сверхважные дела и давай по-нормальному развлечёмся хоть раз.

Каширский скрылся в классе, и Катька порывисто меня обняла.

— Спасибо! — пропищала она. — Пойду Аню обрадую! Пока-пока!

— Шустрее беги! — поторопила её, глядя, как она поскакала по коридору. — Через пять минут звонок!

Осмыслив выданную мной же информацию, я поняла, что и мне надо поспешить, и завернула вслед за Каширским в кабинет литературы.

— Анжела! — подруга Маша, уже обретавшаяся за нашей партой, приподнялась и чмокнула меня в щёку. Я ответила ей тем же, торопливо сгружая рюкзак с плеча и бросая на стол уже весьма помятый рекламный проспект.

— Мистический фестиваль! — воскликнула подруга, подхватывая листовку с таким искренним и живым энтузиазмом, что я испуганно напряглась. Ну, в том смысле, что если ещё и она на вечер кошмаров в компанию напросится, то я даже боюсь представить реакцию Каширского…

— А ты хотела бы пойти? — осторожно спросила, замирая с хрестоматией русской литературы в руках.

— Очень! — пылко ответила Маша.

— А… с кем? — ещё более настороженно поинтересовалась я.

— Что значит — с кем? С тобой, конечно! — подруга посмотрела на меня с неприкрытым удивлением, и я тихонечко вздохнула. Ну конечно, с кем ещё идти на пытки и казни любоваться, как не со мной?

— Маша, видишь ли, — робко начала я и аккуратно хрестоматию на стол положила.

— Но — увы, — печально проговорила девушка, и я вскинула на неё глаза.

— Что — увы? — спросила и заподозрила неладное: ну, то ли Машка обрела талант телепата, то ли наши торопливые обжималки с Каширским в коридоре увидела и правильные выводы сделала.

— В воскресенье у меня занятие в языковом центре, с шести до девяти, — пояснила подруга, и я постаралась скрыть охватившее меня радостное облегчение как от того, что мои подозрения оказались напрасными, так и от того, что количество сопровождающих меня на свидание с Каширским лиц не пополнилось ещё и ею. Правда, тут же я почувствовала лёгкий, но заметный укол совести: Мария же моя лучшая подруга, а я вроде как довольная, что она пойти не сможет. Но… с другой стороны, я на Женьку с восьмого класса заглядывалась. В десятом, правда, на эти глупости времени и сил почти не оставалось — столько всего на меня свалилось вместе с работой школьным магом, но вот сейчас… в выпускном классе… Нет, обязанностями своими волшебными я, конечно, пренебрегать не собираюсь, но… мы с Каширским последний год в школе вместе, когда и пробовать, если не сейчас?

Эта мысль оказалась неожиданной. Не о том, что Женя мне, скорее всего, нравится, а о том, что у нас остался всего год, чтобы с симпатиями и их возможным развитием определиться. Я… как-то об этом не задумывалась. Я до десятого класса вообще ни о чем особо не задумывалась, жила себе и жила просто, как получится, а год назад случился такой поворот (да нет, переворот!) в моей реальности, что думать я стала много. И о многом. Кроме, разве что, как раз личной жизни. Ну, мне при должности школьного мага как-то не до неё стало. Правда, весь прошлый год Каширский оказывался со мной рядом почти во всех передрягах, но наши отношения никогда не выходили за рамки дружбы… да и то лёгкой. Может, я сама предпочла не замечать его намёков, увлекшись новым, захватывающим и ответственным делом? Может, мне мало было намёков и хотелось чего-нибудь поконкретнее? Может, я боялась за мой секрет? А, возможно, из-за моего секрета я боялась за Каширского? Как много вопросов! Но вот только в десятом классе ни он, ни я так и не сделали решительного шага.

Но теперь я окрепла как маг и повзрослела как личность. Что ж, сейчас, в выпускном, я, пожалуй, смогу выдержать не только магические прорывы, но даже и первую влюблённость. Я улыбнулась.

— Ты чего, Анжела? — покосилась на меня подружка.

— Извини, — сказала, продолжая улыбаться. — Меня Каширский на ночь кошмаров пригласил.

— Это хорошо, — одобрительно кивнула Маша.

— Хорошо? — хихикнула я. — На ночь кошмаров?

— Вот если бы просто на ночь, то это было бы неприлично, — важно заявила Мария. — А так, на кошмаров — это ничего, вполне даже пристойно.

Мы зафыркали, и я невольно покосилась на соседний ряд, где Каширский усиленно тряс рюкзаком, изображая подготовку к уроку. Тройка книг выпала на парту, и одновременно с их шлепком Женька обернулся, перехватив мой взгляд. Вид у него при этом стал отчего-то донельзя довольным, и он медленно и проникновенно улыбнулся. От этой улыбки, полной интимного значения, я засмущалась, но отворачиваться не стала, откровенно парнем залюбовавшись. Его красивые серые глаза, опушенные выгоревшими длинными ресницами, казались ещё светлее и выразительнее из-за сохранившегося каникулярного загара, и больше — из-за высоких скул, четко проступивших на худощавом лице. Спортивная фигура была выгодно упакована в аккуратную отглаженную рубашку и консервативные пуловер и брюки. Идеальная короткая стрижка дополняла образ симпатичного «хорошего» мальчика, и единственное, что слегка из него выбивалось, — пара модных светло-серых кроссов. Сколько я Женьку помнила, он всегда ходил в кроссовках. Ну, не в одних и тех же, разумеется, но ботинки (классические туфли, мокасины, сандалии и прочее) не носил в принципе. Вообще-то для парней нашего возраста кроссы — это нормально, у нас три четверти мальчишек в них ходят, но для Каширского другой обуви словно и не существовало: кроссовки зимние, летние, осенние, для бега, для занятий баскетболом, модно-выпендрёжные — для походов на дискотеку, отдельная пара — как сменная обувь в школе… и я неожиданно всерьёз задумалась о том, а не придёт ли Женька в кроссах и на выпускной вечер? Прикупит себе парочку строгих чёрных к костюму или, наоборот, отыщет что-нибудь этакое, с подсветкой и музыкой? Или всё-таки подчинится правилам (и администрации) и обзаведётся классическими туфлями — оксфордами или дерби? Может, одолжит у папы, если уж нет смысла покупать на один раз? Хм. А почему, собственно, меня так волнует вопрос Женькиной обуви? Неужели примеряю его себе в кавалеры на выпускной бал? Я стушевалась, поймав себя на этой мысли.

Весь прошлый год мне было не до романтики: в десятом классе неожиданно открылись мои, мягко говоря, паранормальные способности, и я стала магом и хранителем нашей школы — особого, довольно густо населенного мира и по совпадению Врат в иные измерения. Так что все личные переживания, в том числе связанные с мальчиками, отошли на второй план. Или даже на третий. Ну, понимаю, конечно, что это странно для юной и довольно симпатичной девушки, но факт. Но вот теперь… в последний год школы… Каширский игриво мне подмигнул, и мысли в голове заполошно заметались, способные сложиться только в отрывочные маловразумительные штампы: кто, если не я?! Когда, если не теперь?! И всё такое прочее.

Я с усилием отвела от Женьки глаза, и подруга рядом понимающе хмыкнула. Стыдливо уставилась взглядом в парту, пытаясь унять пустившееся вскачь сердце и с необыкновенной ясностью понимая: я пойду на свидание с Каширским, даже если за нами увяжется весь Катькин класс, да и мой заодно. Ну и толпа мертвяков, ведьм и зомби в придачу.

***

В пятом часу, перед тем как уйти, я, как обычно, отправилась в подвал школы. В один из подвалов старого здания, если быть точной, туда, где и находилась самая тонкая из Завес.

Осторожно спустившись по крутым ступеням, я прошла по узкому коридорчику в Белый зал. Он потому так и назывался, что всё в нем было белого цвета: потолок, стены, линолеум на полу (после многолетнего использования уже скорее серый или даже бежевый), стулья, пуфики из кожзаменителя, диванчик, пара столов и выкрашенное в белый цвет (поверх своего собственного) расстроенное пианино. Раньше в Белом зале проводили небольшие внеклассные мероприятия: чаепития по поводу Дня именинника, конкурсы чтецов, репетиции школьного песенного ансамбля, но с постройкой новой школы помещение оказалось заброшенным, и в нём с комфортом обосновалась Белая Дама.

— Цецилия Феликсовна, сударыня, — позвала я, присев на пуфик у двери, не включая ламп. Проникающий из коридорчика рассеянный свет слегка пробежался по длинной вытянутой комнате и отразился в стеклянных дверях напротив. За этими дверями находилась старая неоконченная экспозиция из истории здания, бывшего когда-то дворянской городской усадьбой и имевшем такую сложную систему подвальных помещений, ходов-выходов-поворотов и скрытых комнат, что посрамила бы и катакомбы.

Надо сказать, что даже у меня Белый зал с его низким сводчатым арочным потолком и неясными тенями, время от времени мелькавшими за дальними стеклянными дверями, вызывал внутренний трепет, чего уж говорить о первоклассниках, которых в обязательном порядке таскали сюда на посвящение в гимназисты добрые ученики постарше.

— Деточка, — раздался чуть слышный вздох и возле пианино соткалась фигура Белой Дамы.

С тех пор как Цецилия Феликсовна взяла на себя роль моего добровольного помощника и поселилась в зале, чтобы быть поближе к местам прорыва, она старалась соответствовать окружающей обстановке и проявляла себя в одежде исключительно белого цвета. Вот и сейчас на ней были белоснежные блузка с воротником-стойкой и юбка, которая заканчивалась где-то на уровне коленей. Заканчивалась вместе с Цецилией Феликсовной, я имею в виду. Оформлять себя полностью — до кончиков туфель — Цецилия Феликсовна никогда не стремилась, за исключением званых вечеров и балов, являться на которые в таком…хм… незаконченном виде считалось дурным тоном. Я покосилась на провал под коленями Белой Дамы и невольно вздрогнула.

— Анжела, деточка, — негромким интеллигентным голосом произнесло привидение, — рада вас видеть. Как поживаете?

— Очень хорошо, благодарю вас, сударыня, — ответила.

Цецилия Феликсовна утверждала, что именно она с сёстрами произвели такое неизгладимо сильное впечатление на Антона Павловича Чехова, когда тот по недоразумению посетил наш город, что послужили прототипами главных героинь в его пьесе «Три сестры». Так что общались мы с привидением очень вежливо и в манере, обычной для её круга при жизни (ну, насколько у меня это получалось).

— Как ваши дела, Цецилия Феликсовна? Что нового? — вежливо поинтересовалась я.

— Да какие у меня могут быть дела, милая? — притворно воскликнула Цецилия Феликсовна, всплеснув прозрачными руками, и тут же, понизив голос, доверительно сообщила: — Бонифаций Иванович говорит, что заднюю стену опять колотит.

— Прорыв? — севшим голосом спросила я, подавшись вперед.

— Нет, деточка, — качнула головой Цецилия Феликсовна, и от этого движения по ней прошла рябь, стирая последние краски и делая похожей на не слишком удачную голограмму. — Пока нет. Но сходить вам стоит, Бонифаций Иванович несёт караул, приглядывается.

Я кивнула, соглашаясь, и с готовностью поднялась. Бонифаций Иванович при жизни был полицмейстером, так что к безопасности и порядку относился ответственно, к панике был не склонен и по пустякам шума не поднимал. И раз он зовёт меня, значит, происходит что-то действительно серьёзное.

— Пойдёмте, — предложила и прошла через Белый зал. Белая Дама, сократив свою проекцию уже до пояса, неслышно скользила рядом.

Задняя стена. Понимаю, что звучит не очень. А если откровенно — то и вообще отвратительно. Что за название такое для локации паранормального? Но… как я не тужилась, ничего остроумного или красивого придумать не удалось. Задняя стена она, потому что находится в самом дальнем помещении подвала и в ней есть один из чёрных ходов наружу (которым давно никто не пользуется). Я не архитектор какой-нибудь, чтобы ей особые названия придумывать. Слева от двери — там, где разместилась неоконченная экспозиция (старинные часы с маятником и репродукции особняка в 19 веке) — иногда проявляются Врата. Они не стабильны и могут сдвигаться в любую из сторон, а также вверх и вниз.

Иронично хмыкнула. Ну да, не получила я магического образования, даже начального, ни Хогвартсов, ни прочих специальных образовательных учреждений не заканчивала, потому и объясняюсь словами простыми и обыденными. Так вот, точно по краю черного хода находилась самая тонкая «завеса», которую то и дело проверяли на прочность. Теоретически, завеса — это блуждающее пятно, и прорыв мог состояться в школе где угодно, но практически он уже трижды происходил именно в этом самом дальнем подвальном помещении.

Эти знания я подчерпнула не из совместных уроков с Гарри Поттером, а исключительно из личного опыта, когда весь прошлый год пробегала по школе, отлавливая эту блуждающую завесу и ликвидируя прорывы.

Ну, практик я, не теоретик. Возможно, у нас и обучают быть магом — почему бы и нет? Но мне об этом ничего неизвестно, а подавать объявление в соцсетях… это как-то неосторожно? Типа «Срочно требуется консультация по ликвидации энергетических прорывов в образовательном учреждении»? Или «Начинающий маг ищет дипломированного опытного наставника»? Я заулыбалась. Так и ведь и в психушку угодить можно, уж там и волшебники найдутся, и специалисты по иным измерениям.

За внутренним монологом я достигла помещения неоконченной, и потому неработающей выставки: двух смежных комнат, скупо освещенных сумеречным светом, льющимся из узких подвальных окошек. Электричество я не включала, прекрасно ориентируясь в полутьме. Кроме того, без резкого искусственного освещения мне было легче… видеть. Видеть тонкие планы: эфирный, ментальный, астральный…

Я легонько и ласково коснулась рукой рассохшегося пианино начала прошлого века, поправила на нём бронзовые держатели для подсвечников, придержала покачнувшиеся на стене подвешенные репродукции…

— Бонифаций Иванович караулит у самых дверей, — подсказала мне в ухо Цецилия Феликсовна, и я вздрогнула. Не от того, конечно, что она подкралась неслышно (вы встречали громко топающие привидения?), а потому что Белая Дама ещё больше урезала проявленную проекцию, и теперь от неё остались только голова, шея, грудь и пара верхних конечностей. И вот всё это парило передо мной в воздухе! Отлично понимала, что Цецилия Феликсовна так энергию экономит, но всё равно… нервировало.

— Сударыни? — в комнату заглянул солидный мужчина с окладистой бородой — Бонифаций Иванович, прозрачный, словно целлофан (тоже энергию без надобности не тратит).

Мы с Белой Дамой поспешили к нему.

— Вот, Анжела Александровна, взгляните, — призрак указал на дверь черного хода. — С прошлой ночи бурлит.

К тому, что меня называют по имени-отчеству, я привыкла. В общем-то, я уже взрослая, мне скоро восемнадцать, и по должности школьный маг и хранитель, а субординацию бывший полицмейстер уважал.

Я сделала шаг вперёд и настроила внутреннее зрение. Ну, это чтобы понятно было, а на деле просто сменила фокус и всё. Так понятнее, да? (Тут полагается поставить смайлик). Пошаговую инструкцию как этого достигнуть, никогда ни от кого не получала и давать тоже не взялась бы. Само собой получалось. Безо всяких медитаций, вхождения в транс, заклинаний, волшебных очков и прочее. Со стороны кажется, что я просто прищурилась, как при близорукости.

Бонифаций Иванович был прав. Бурлило, да ещё как! Что-то бродило и сгущалось по ту сторону, но границы не переступало, терпеливо накапливая силы. Кто? Для чего? Когда? Зачем? Заглянуть к нам из любопытства? Совершить прорыв? Познакомиться или напасть?

Странные ощущения… Попыталась дотянуться до клубка энергии, но он мягко отступил, словно засмущавшись, а лезть дальше, нарушая границу, я не стала: вроде как нет оснований.

Ну и что всё это значит? Нахмурилась. Агрессии вроде не проявляет, но… как я вспомню прошлые прорывы, так вздрогну. Так что укрепить лишний раз защитный контур вокруг школы не помешает.

Пока работала, Бонифаций Иванович и Цецилия Феликсовна почтительно молчали, но вот я закончила…

— Красиво получилось! — восторженно прошептала Белая Дама.

Я обернулась, чтобы поблагодарить и… резко втянула в себя воздух. Дело в том, что Цецилия Феликсовна сократилась до головы и шеи, аккуратно упакованной в рюши от блузки. Нижней границей Белой Даме послужила старинная камея с силуэтом, подозрительно напоминающим саму Цецилию Феликсовну.

— Благодарю вас, — с запинкой выдавила плавающей по комнате голове.

— Я останусь здесь, Анжела Александровна, — вполголоса сказал Бонифаций Иванович, — не нравится мне это брожение… Завтра вас в школе не будет, но вы уж гляньте, на тонком плане, как вы умеете, не сочтите за труд? А я, если что замечу, весточку вам пошлю.

— Договорились, спасибо, — благодарно кивнула. В моём деле лучше перебдеть, чем недобдеть, хорошо, что среди школьных привидений бывший полицмейстер оказался, есть на кого положиться.

Раскланявшись с Бонифацием Ивановичем, я поспешила обратно: была суббота, хотелось, наконец, отдохнуть.

На входе в Белый зал едва не споткнулась о Цецилию Феликсовну: уважаемая дама (вернее, уже только её голова) плыла у самого пола (тоже в целях сохранения энергии, надо полагать, или ей просто так больше нравилось?!) В любом случае, смотреть на то, как призрачная голова скользит у подола моей юбки и при этом ведёт светскую беседу, было выше моих сил. Вроде я и не первый год маг, но всё же…

— Цецилия Феликсовна! — взмолилась, привлекая к себе внимание. — Подлетите повыше, пожалуйста!

Белая Дама замерла на полуслове (она как раз жаловалась на падение нравов среди старшеклассников и заодно ненавязчиво интересовалась моим прогрессом в отношениях с Каширским), с огромным недоумением уставилась мне на туфли, судорожно ахнула и подскочила вверх.

— Прошу простить мою рассеянность, деточка! — пробормотала она с раскаяньем. — Как невежливо с моей стороны было вести беседу с вашими…хм…коленями! А я думаю, что вы всё молчите и молчите? Надеюсь, я вас не напугала?

При этом мне показалось, что глаза Белой Дамы хитро блеснули, словно она рассчитывала как раз на обратное.

— Напугали, и ещё как, сударыня! — заверила я, решив её не разочаровывать: в конце концов, в жизни привидений так мало развлечений…

— Простите, — польщенно потупилась Цецилия Феликсовна, и её короткие локоны довольно колыхнулись.

— Доброй ночи, сударыня, — улыбнулась я и, отвесив ей церемонный полупоклон, закрыла за собой дверь в Белый зал.

***

На вечер кошмаров я собиралась со всей тщательностью: вымыла и уложила волосы, посмотрела в интернете прогноз погоды, распаковала новые колготки и начистила до блеска новенькие же кожаные ботинки. В общем и целом, мне мой прикид нравился: на эту осень я выпросила у родителей тёмно-серое, почти чёрное драповое пальто-шинель длиной до середины икры, которое мне чрезвычайно шло, и которое, как я полагала, соответствовало моему образу как мага-хранителя. Строгое, с крупными металлическими пуговицами оно делало меня старше и эффектнее, а длинные широкие полы при ходьбе приятно хлопали по ногам, заставляя отчего-то чувствовать себя увереннее и… ну, не брутальнее, конечно, это для мальчиков, но… весомее, что ли. В этом пальто невозможно было сутулиться или едва переставлять ноги, чёткие и прямые линии кроя словно требовали того же и от его хозяйки.

Чтобы добавить себе роста, а образу — значимости, я приобрела под пальто пару чёрных кожаных ботинок на высоком устойчивом каблуке. Внушительного вида подошва и каблучищи, одинаковые что в ширину, что в высоту, делали ботинки тяжёлыми и ультрамодными, а мне прибавляли силы и… крутости, как мне самой казалось. А вот что покажется окружающим, предстояло узнать совсем скоро. Хотя, если откровенно, кому интересны мои ботинки, кроме меня самой? Да и вообще мой имидж?

Я вздохнула и, проверив зарядку телефона, выскользнула из квартиры. Мы встречались у правого бокового входа в парк ровно в восемь. Каширский, правда, так и не расставшийся с идеей превратить ночь кошмаров в романтическое свидание, предлагал зайти за мной домой, но я… застеснялась. Воскресенье, родители дома, наверняка вывалятся в коридор поглазеть на кавалера, и ладно, если только поглядеть! А если ещё и расспрашивать примутся?! Ну… в общем, нет.

До парка я дотопала пешочком, наслаждаясь покоем выходного дня и подступившего вечера. У ворот уже пасся Каширский, которого опознала издалека даже в сумерках. Вообще-то Женька особой дисциплинированностью никогда не отличался, и я рассчитывала, что у меня будет хотя бы пять минут на месте, чтобы в зеркальце посмотреть и прическу откорректировать, а тут на тебе… Я замедлила шаг, с неожиданной нервозностью тиская полосатый оранжево-чёрный шарф крупной ручной вязки — единственное яркое пятно в моем сегодняшнем гардеробе.

— Анжела! — радостно воскликнул Каширский, разглядев и меня. Пришлось срочно поправлять скомканный шарфик и разметавшееся по плечам каре заодно.

— Женя, привет! — выдавила чуть кривоватую улыбку.

— Рад тебя видеть! — просиял всеми зубами Женька и даже обнять меня потянулся. — Я чего-то волновался, что не придёшь.

«Так и надо было сделать!» — с внезапной тоской подумалось мне, слегка придушенной и смущенной его объятьями, из которых я, впрочем, деликатно высвободилась и возмущённо по сторонам огляделась. Ну и где, спрашивается, Катька?!

— Ты чего? — заинтересовался Каширский моими озираньями.

— Да так, — пробормотала уклончиво, затруднившись с ответом. И то верно, пару минут с парнем наедине провести не могу, сестру на помощь жду!

— Анжел, — прочувствованно пробасил Евгений и снова с объятьями полез, — а правда хорошо, что мы наконец-то на свидание выбрались?

— Правда, — буркнула я и недобрым словом Катерину помянула. Нет, ну а чья это была идея насчёт вечера кошмаров? Так чего опаздывать? Договорились же в восемь!

— Анжел, — вдруг хрипло прошептал Женька и, как-то быстро и ловко наклонившись, зарылся лицом в мой шарфик, умудрившись еще и простонать мне в шею: — М-м, какая ты вкусная!

— Э-э… Женя… — проквакала я в полной прострации и оглянулась ещё раз, на этот — беспомощно.

Словно в ответ на мой отчаянный безмолвный призыв, невдалеке притормозила легковушка, и из неё вывалились радостно галдящие Катя с подругой.

— Катя! — с облегчением выдохнула я прямо в ухо разомлевшему Каширскому.

— Какая Катя?! Анжел, ты можешь расслабиться хоть на минуту? — с укором вопросил Женька, не спеша выныривать из моего шарфа.

— Катя с подругой идут сюда, — четко проговорила я, и Каширский со вздохом принял исходное вертикальное положение.

— Вовремя, — пробурчал Женька, и я, кстати, была с ним совершенно согласна, но без всякого сарказма.

— Привет! — девчонки помахали нам руками, и я едва смогла устоять рядом с Женькой, а не броситься с объятьями к ним.

— Привет, красавицы! — снисходительно кивнул одноклассник и этак ненавязчиво верхнюю конечность у меня на талии разместил.

Красавицы довольно захихикали, а я, постаравшись абстрагироваться от тяжести Женькиной руки, пригляделась к Катерине. Она без меня из дома уходила, решив ещё перед походом в парк домашку вместе с подружкой сделать у той в гостях, и вот теперь…

Я критически нахмурилась, притянула сестру к себе за рукав ярко-жёлтой, прямо-таки цыплячьей, куртки и тихонечко шепнула:

— Ты бы хоть голову помыла!

— Зачем? — искренне удивилась Катька. — Не у меня же свидание! Да и через полчаса совсем стемнеет!

Ну… аргументы убийственные.

— А мини-юбку зачем надела? — попробовала зайти с другой стороны.

— Так и ты тоже в мини, — парировала сестра.

Ну… да. Я тоже в мини-юбке. Не удержалась. Но у меня пальто длинное, и только когда полы расходятся красиво, видны стройные ноги. Частично видны, а не тотально, как у Катерины! Ну и… замёрзнет же, осень!

— У меня пальто тёплое! — повысила голос. — А у тебя куртка даже попу не прикрывает!

— Мне не холодно, — фыркнула Катерина, локтем дёрнула, высвобождаясь, и гордо к воротам продефилировала. Тоненькие длинные ножки в бежевых капронках мягко светились в полутьме.

— О чём шепчетесь? — выдохнул мне в щёку Каширский, и я вздрогнула от неожиданности: забыла о нём как-то, даже несмотря на конечность на талии… кошмар!

— Да так… — промямлила.

— Пойдёмте уже! — нетерпеливо позвала Катя от ворот, и мы направились в парк развлечений. Ну, развлечёмся…

Парк встретил неожиданной тишиной. Тут, когда мы летом бывали, музыка бравурная играла, и от толпы народа гул стоял постоянный: смех, разговоры, скрип прогулочных машин для малышни… а сегодня тихо. И пусто. Не работают аттракционы, даже иллюминация на них выключена, наглухо закрыты все торговые палатки, нет ни одного зазывалы, аниматора или продавца… Да что там! Посетителей, и тех в зоне видимости нет! Мы переглянулись в недоумении.

— Хм, может, ошиблись мы? — неуверенно спросила Катина подруга Аня. — Почему нет никого? И тихо так?

— Подойдём, посмотрим, — Каширский кивнул в сторону рекламного щита — единственного освещённого объекта в этой части парка.

Организованной толпой мы засеменили к щиту, невольно держась поближе друг к другу: пустынный, погруженный в сумерки парк неожиданно показался совершенно незнакомым и даже зловещим. Тёмные громады аттракционов подавляли, словно сердясь на то, что мы нарушили их сон, а облетевшие деревья вдруг враждебно и угрожающе захлопали голыми ветвями.

— Нет, всё верно, — возвестила Катерина, уставившись на красочную афишу. — Вот, мистический фестиваль в выходные… так… воскресенье двадцать ноль-ноль… ночь кошмаров.

— А где кошмары-то? — не поняла Аня, оглядываясь. — Жутковато здесь, не спорю, люди куда-то все делись… но зомби где? Шоу мертвецов?

— Дальше читай, — хмыкнул Каширский. — Идти надо через Вестерн-сити к замку Дракулы, там на центральной аллее интерактивные площадки и вся движуха.

— Ну так пойдёмте! — вновь скомандовала Катерина, мы сделали пару шагов и… наткнулись на труп. Вернее, споткнулись.

— Ой! — девчонки дружно прыгнули к Каширскому и схватили того за куртку.

— Да уж, — фыркнула я, разглядывая труп.

Тот лежал на асфальте, бледный и несчастный, в луже крови, набежавшей из пробитой головы, и одна рука его с вытянутым указательным пальцем была направлена в сторону небольшой рощицы, интригующе подсвеченной болотно-зелеными огнями.

— Оригинально, — кашлянул Каширский и взял меня под руку: то ли чтобы приободрить, то ли чтобы самому не бояться. — Видимо, нам туда.

Нервно посмеиваясь, мы припустили по тропинке, виляющей между призрачными деревьями-гигантами.

— Слушайте, подсветка какая жуткая, — не выдержала сестра. — Деревья голые почти, листва облетела, и такие зелёным мерцают… ну точно как из леса кошмаров!

— Атмосферу создают, — со знанием дела хмыкнула Аня.

— А теперь ещё и нагнетают, — пробормотала я, невольно притормаживая, потому что заметила какое-то шевеление в кустах чуть впереди нас.

Вслед за мной все остановились и принялись напряженно вглядываться в темноту, ожидая чего-нибудь ужасного. И не остались разочарованными: кустики качнулись, и из-за них вывалилось нечто светлое и длинное и энергично переползло через тропинку, шебурша опавшей листвой.

Теперь к Каширскому жались мы втроём.

— Это… это чего было? — севшим голосом вопросила Катя.

— М-м-мумия? — предположила Аня, заикаясь. — Я не разглядела, белое что-то…

— Или гигантский опарыш, — сказал Каширский. — Мерзость какая!

— Нет, мумия! — пылко возразила Аня, но почему-то вполголоса и нервно озираясь. — Бинты были, кажется…

— Анжела, это актёр, да? — неуверенно спросила Катя и покосилась в ту сторону, куда скрылось впечатлившее нас нечто.

Мы топтались на месте, не решаясь продолжить движение.

— Конечно, актёр, — кивнула я.

— Ага, ползком на брюхе? — от волнения Аня не слишком выбирала слова.

— Ну, если так по роли надо… — пожала плечами Катерина, но тут же сама засомневалась. — А почему маленький такой? Вам не показалось, что это было слишком маленьким для взрослого?

— Подростка наняли или актёра низкорослого, — сказал Женька и нетерпеливо вздохнул. — Мы ещё и не дошли даже, а вы уже перетрусили!

— Это точно был человек? — Катерина с надеждой воззрилась на Каширского.

— Нет, гигантский опарыш, — серьёзно ответил Женя, и я пихнула его в бок. — Он ползает по парку и ест исключительно семиклассниц.

Девчонки захихикали, но встревоженных взглядов от кустов не отрывали.

— Как вы думаете, он всё еще там? — поинтересовалась Катя, делая робкий шаг вперёд.

— А если нападёт? — испугалась Аня.

— Тогда я ему по баш… по голове дам, — раздражённо заявил Каширский и потянул нас всех троих по тропинке.

— Так что пусть не высовывается! — Женька повысил голос (видимо, нарочно, чтобы предупредить опарыша-мумию о возможных для него прискорбных последствиях).

Мы, посмеиваясь, устремились вперёд, стараясь побыстрее пройти мимо возможной опарышевой засады.

— Ох, реально страшно было! — восхитилась Катя.

— А давайте вернёмся и посмотрим, кто же это всё-таки был? Наверняка ещё в кустах сидит, других пугливых посетителей караулит, — предложил Каширский.

— Э-э… — мы с девчонками переглянулись, и я с доброй улыбкой произнесла:

— Ты иди, Женя, посмотри, а мы тебя здесь подождём.

Каширский задумчиво обозрел тёмные кусты, зловеще-зелёную пустынную тропинку, перевёл взгляд на нас…

— Ну… у меня с собой даже фонарика нет, — сказал он. — И не оставлять же вас тут одних? Ладно, идём дальше.

Мы фыркнули, но послушно за ним посеменили.

Тропинка вывела нас к Вестерн-сити, улице аттракционов, имитирующих обстановку Дикого Запада.

Сегодня все лавки, салуны и аттракционы были закрыты, и мы шли безмолвно по вымершему городку, всё более и более проникаясь атмосферой ночи кошмаров. Тишина стояла такая, что было слышно, как шуршит напавшая под ноги листва.

— Что-то нас никто не обгоняет, — озадачилась Катерина, — где народ-то?

— Через центральный вход идёт, — предположил Женя, и девчонки немного успокоились.

Но не на долго: буквально через минуту раздался пронзительный женский крик, и из-за одного из зданий выскочила уже вполне взрослая дама и кинулась к нам. Мы застыли на месте напряжёнными столбиками, словно сурикаты в дозоре.

— Помогите! — хрипло выдохнула женщина и обеими руками вцепилась в куртку, отчего-то в Катькину. Может, та ярче всех светилась в темноте? — Спасите! Помогите! Пожалуйста!

— Как же мы вам поможем? — испуганно хлопнула ресницами Катерина и женские конечности со своей одежды попыталась стряхнуть. — Мы же это… сами еще подростки!

— Помогите, — повторила женщина, но уже с меньшим надрывом, и пальцы от сестры отцепила, разглядев, должно быть, что и в самом деле искать у той защиты неразумно.

— Что случилось? — кашлянув, поинтересовался Каширский, и женщина перевела безумный взгляд на него. Его рост и общие очертания фигуры, видимо, внушили ей больше доверия, чем Катькины, потому что перекошенное ужасом лицо озарилось надеждой, а руки совершили жадное хватательное движение теперь уже по направлению к моему однокласснику.

Каширский благоразумно отступил на шаг назад.

— На нас напали! — драматично молвила женщина, и руки её, лишившись добычи, печально обвисли.

— Кто напал? — решила я поучаствовать в разговоре.

— Я…не знаю, — она потерянно посмотрела на меня, и я поразилась её талантливой игре. — Понимаете, мы с мужем шли через Вестерн-сити, он остановился шнурок завязать, я на что-то отвлеклась… Оборачиваюсь, а его нет! Думала, решил так пошутить, смеялась, звала… дурачилась, в общем.

Женщина обхватила себя обеими руками, поскольку больше никто опорой для них выступить не пожелал, и принялась раскачиваться из стороны в сторону.

— Потом испугалась по-настоящему и пошла искать, — глухо сказала она и покосилась на здание в псевдо-американском стиле с резной табличкой «Салли Салун».

— И что? — заинтригованные, мы подошли ближе.

— Там на меня и напали, — она нервно кивнула в сторону прохода между строениями. — Схватили со спины, рот зажали и потащили в проулок… вы представляете?

Женщина воззрилась на нас, словно сама не до конца веря в происшедшее.

— Ну а что вы хотели? — удивился Каширский. — Это же парк развлечений.

— Так это развлечения, по-вашему?! — возмутилась женщина. — Меня душили! Когтями! Впивались! В горло! Чуть ли не кусали!

Она отвернула воротник короткой стёганой куртки, и в зловещем зеленоватом свете редкой иллюминации мы разглядели свежие царапины и синяки на шее. Красноватые, слегка припухшие следы от чьих-то пальцев, которые только-только стали наливаться синевой… Мы (девушки) дружно сглотнули.

— Это грим, да? — шёпотом спросила Аня у меня с одной стороны, а Катерина также чуть слышно поинтересовалась с другой:

— Анжела, она актриса?

Как ни тихо они говорили, но пострадавшая в Вестерн-сити дама их услышала и даже подскочила от негодования.

— Никакая я не актриса! Вы меня не слушаете! Здесь творятся страшные вещи! — она очень убедительно завращала глазами.

— Так ведь ночь кошмаров, — флегматично хмыкнул Каширский.

— На меня на-па-ли! — по слогам проорала несчастная дама. — Хотели покусать! Может, даже убить! И муж исчез!

— Он и напал, — выдвинул версию Женя, — а когда нас увидел, сбежал.

— Что вы такое говорите? — растерялась женщина. — Зачем ему это?

— Ну, вам лучше знать, — неопределённо протянул Каширский.

— Да как вы… да что… — дама задыхалась от избытка чувств. — Да как вы можете! Мы десять лет женаты!

— Вот вам и мотив, — невозмутимо молвил Женя, и я фыркнула.

— Вы мне не верите! — наконец-то догадалась женщина и судорожно вздохнула. — Я… я не представляю, что делать… мобильный потеряла…

— У бокового выхода из парка есть кнопка экстренного вызова полиции, — любезно подсказала я, сама не зная почему. Может, меня растрогала её игра? Ведь не приняла же я всерьёз её фантастический рассказ в духе ночи кошмаров?

— Спасибо! — обрадованно кивнула женщина и сделала шаг к аллее. — Прошу вас, возвращайтесь, не ходите туда!

— А в чём тогда смысл? — приподнял брови Каширский.

Женщина вдруг вздрогнула, уставилась куда-то за моё плечо и сдавленным голосом произнесла:

— Вы это видите? Чувствуете? Вон… там… смотрите… — она перевела на нас глаза с расширившимися от ужаса зрачками и ткнула пальцем в сгустившуюся между декорациями тьму. — И это точно не мой муж.

Она покачала головой, отступая.

— Это… зло. Настоящее зло!

— Я вас предупредила, — шепнула странная особа и, сорвавшись с места, бросилась бежать по тому маршруту, по которому мы только что пришли.

— Забыли сказать ей, чтоб остерегалась гигантских опарышей, — огорчился Каширский, и мы дружно захихикали над его шуткой.

Улыбки были ещё на наших лицах, когда, судорожно мигнув, в Вестерн-сити погасла иллюминация.

— Э… что за дела?! — громко возмутилась Катерина, подумала и крепко взяла меня за руку.

— Это… перебои с электричеством или так задумано? — рядом нервно захрюкала Аня.

Каширский предпринял попытку оглядеться.

— Темно, — констатировал он, — и фонарика нет, плохо.

Мы согласно закивали, стараясь сдержать охватившую нас дрожь.

— Так, девчонки, не разбредаемся, — скомандовал Каширский и решительно привлёк меня к себе. — Аня, ты встань слева от меня, Анжел, держи за руку сестру.

— Уже, — доложила я.

— В общем, дорогу разобрать можно, так что идём вперед, — сказал Евгений, но с места не сдвинулся. Мы, впрочем, тоже.

Глаза постепенно привыкали к темноте, серебряный серп растущей луны бросал немного света на одноэтажные постройки и улицу между ними, так что да, пройти через Вестерн-сити было вполне возможно, но пустой, мёртвый западный городок, словно вышедший из американских фильмов ужасов, как-то не располагал к прогулке.

Мы переглянулись с тоской. Пока разговаривали с придушенной женщиной, было весело и не страшно, но теперь, когда остались одни в темноте, отчего-то сразу поверили в притаившееся за углом зло.

— Девчонки, мы так всё пропустим, — вздохнул Каширский, и мы нехотя и медленно пошли.

Темнота давила, и тишина тоже. Тишина даже больше: казалось нереальным, что во всём Вестерн-сити слышны только приглушённые звуки наших шагов да иногда шорох листьев от них.

— Вон там на женщину напали, — заметила Аня негромко, но Катерина всё равно на неё зашикала, словно опасаясь, что та своими словами спровоцирует спрятавшийся за домами кошмар.

— А вдруг это правда и на нас тоже нападут? Когтями начнут рвать? — жалобно пропищала, не успокаиваясь, девушка, и Катька снова на неё зашипела.

— Что?! — подпрыгнула Аня. — Может, у них по сценарию так положено?

— Лучше бы не надо, — сказал сквозь зубы Каширский и признался: — У меня от этих похождений в темноте чувство юмора притупилось, так что я и врезать могу от всей души. Не разбираясь, актёр или нет.

После этих слов мы с девчонками немного повеселели и зашагали увереннее. Всё-таки хорошо, что парня с собой на ночь кошмаров взяли.

До конца Вестерн-сити осталось пройти всего ничего, как со стороны последней в ряду постройки донесся какой-то подозрительный шорох, отчётливо и зловеще прозвучавший в окружавшей нас тишине.

— Анжела! — сестра нервно клацнула зубами и впилась ногтями мне в ладонь.

Шорох усилился, и из проулка прямо нам под ноги выкатилось что-то тёмное.

Катя завизжала так, что у меня заложило уши. Слева от Каширского истошно вторила ей перепуганная подруга.

— Тихо вы! — рявкнул парень. — Это ведро от попкорна!

— Да? — удивилась Катерина и с недоверием на асфальт перед собой посмотрела.

Это и в самом деле оказалось большое картонное ведро из-под попкорна. На темном фоне флуоресцентной краской было отпечатано лицо клоуна с выпученными глазами и широкой злой улыбкой. Ведерко медленно докатилось до Катькиных ботинок и остановилось, подрагивая, отчего казалось, что злой клоун нам издевательски подмигивает.

— Кто-то специально бросил? — шёпотом спросила Аня.

Каширский явно хотел сказать что-то язвительное, но посмотрел на дрожащих девчонок и пожал плечами:

— Просто ветер. Идём дальше.

И мы пошли вперёд, причем Катя через ведерко боязливо перепрыгнула.

— Анжела, я реально подумала, что это голова, — фыркнула она мне на ухо.

— А здорово нас завели, что мы от каждого мусора шарахаемся, — усмехнулся Каширский и проговорил мечтательно:

— Вы представьте, если здесь уже так старательно развлекают, то что ждёт нас на главной улице?

Он ускорил шаг, полный радостного предвкушения.

Я же промолчала, бросив взгляд туда, откуда прикатилось ведерко. В узком проходе между домиками, в том месте, где по словам пострадавшей женщины её пытались то ли задушить, то ли покусать, мне почудилась тень. На тонком плане почудилась, ведь городок, как и прежде, был погружен во тьму. Но стоило мне прищуриться, настраивая зрение, как тень исчезла. Застенчиво отступила, коварно спряталась или мне показалось? Я пожала плечами и списала всё на профессиональную паранойю: второй год только и делаю, что школу от энергетической грязи чищу, вот и мерещится повсюду всякая дрянь.

Так что перестала таращиться в темноту и разбираться за «Салли Салун» не полезла: в конце концов, я на отдыхе. Как мага уже с некоторым опытом работы кошмары меня не особо пугали, что ночные, что дневные, что прочие. Вернее, не так, пугали, конечно, но я бояться себе запрещала: вроде как непрофессионально, да и если маг наготове — никакой кошмар ему не страшен. Но сегодня мы пошли в парк за развлечениями — и я позволила адреналину хлынуть в кровь и решила не портить вечер ни себе, ни людям, приготовившись бояться в своё удовольствие.

Пройден последний метр Вестерн-сити, скрипнул под Катиным каблуком сухой осенний лист, и в тот же миг разлился по окрестностям хриплый протяжный вой.

Смешно, но он подействовал на нас ободряюще. Мы тут же оживились, весело переглянулись, справедливо полагая, что цель нашего ночного квеста близка, и энергично устремились на вой, как заплутавший корабль к долгожданному маяку.

Новая порция инфернальных завываний привела нас на боковую аллею, которую мы буквально пробежали, свернули направо, играючи вынырнули из кустов… и вот!

— Мистический фестиваль! — со счастливой улыбкой огласила Катя. — Сомневалась уже, что дойдём.

***

Радовались все, даже я. И было чему: жизнь и веселье на центральной аллее били ключом. Толпы людей бродили от площадки к площадке, от аттракциона к аттракциону, делали фото, ужасались и смеялись, участвовали в конкурсах и представлениях… и, о счастье! Здесь снова работала иллюминация, а над главной площадкой ярко горел мощный прожектор.

— Ну, наконец-то! — выдохнула Аня. — А то словно все повымерли…

— Полчаса всего шли, — задумчиво сказала Катерина, взглянув на часы. — А ощущение такое, что полжизни прошло.

Мы дружно фыркнули, прекрасно её понимая.

— Ну что, — сказала Катя и нетерпеливо худыми ножками переступила. — Какие планы? Девочки налево, мальчики направо?

— Остроумная ты моя! — ахнула я, немного перед Каширским засмущавшись.

— Взрослые налево, мелкие — направо, — внёс коррективу Женька.

— Вместе пойдём, — возразила я. — Не теряйтесь!

Каширский легонько меня приобнял, Катя с Аней взяли друг друга под руки, и мы направились наслаждаться ночью кошмаров.

Организаторы фестиваля подошли к мероприятию творчески и с большой фантазией, это стало ясно, едва мы прошли через первые же ворота с неожиданно гастрономическим неброским названием «Кошмар на закуску».

Просторный тематический парк под открытым небом демонстрировал набор пыточных инструментов, установок, орудий казней и прочих лёгоньких низкокалорийных ужасов, которыми предлагалось «закусить».

Начинал экспозицию позорный столб, в колодках которого уже кто-то висел, отчаянно пытаясь сделать удачное селфи.

Чуть дальше находился скромный лесок насаженных на колы чучел со страдальческим выражением на мастерски вылепленных лицах. Изогнутые в страшных муках тела, развевающиеся волосы, порванная, свисающая клочьями одежда, раскрытые в немом крике рты — всё это весьма впечатляло и прогоняло дрожь по позвоночнику. В композиции имелось и два свободных колышка — то ли для фото с ними в обнимку, то ли для любителей острых ощущений.

— О, Анжел, классно! Давай я тебя тоже сфоткаю! — воскликнул Каширский и развернул меня к… постаменту со старинным электрическим стулом.

Стул выглядел настолько реалистично, что я заподозрила даже, что это настоящий музейный экспонат, списанный и присланный нам из какой-нибудь американской тюрьмы в рамках культурного обмена. Громоздкий, старый, годов сороковых прошлого века… эта жуть завораживала и не давала отвести глаз. На стул добрые родители усадили малыша лет пяти, и теперь мамаша старательно застёгивала ремни ему на руках, а папаша прилаживал шлем, возясь с ремешком под подбородком.

— Нет уж, — решительно отказалась я от любезного Женькиного предложения. — Сам туда садись.

Каширский захмыкал. Родители окинули умилённым взором ребенка на электрическом стуле, приказали тому улыбаться и защёлкали камерой. Профессиональной, между прочим.

— Чего ж они такого маленького-то засунули, — протянула Катерина, наблюдая за жанровой сценой.

— Вот-вот, — поддержала её Аня и добавила обиженно, — ему ни шлем по-нормальному не надеть, ни ноги пристегнуть — не достаёт же! Дали бы лучше другим сфотографироваться!

Я фыркнула насмешливо:

— Здесь всего полно, выбери, что нравится, и фоткайся, сколько хочешь!

Да уж, выбрать действительно было из чего, если вас интересовали фото в подобных декорациях.

И пошло веселье. Каширский нацепил себе на шею петлю от виселицы и даже язык набок свесил. Я его фотографировать в таком виде категорически отказалась, как и повисеть рядом на соседней петле и сделать романтическое парное фото. Женя упрашивал, завлекательно помахивал веревкой, строил различные придушенные физиономии, старательно изображал выкатившиеся из орбит глаза, но меня не убедил.

Девчонки тем временем оккупировали гильотину и тщательно её исследовали.

— Катерина, под нож ложиться не смей! Совсем сдурела! — рявкнула я, отследив это безобразие, и сестра смущённо выскользнула обратно.

В корзине под гильотиной обнаружилась весьма достоверная отрубленная голова с выразительным оскалом, и девчонки сперва визжали от ужаса и восторга, а потом провели с ней расширенную фотосессию, к которой привлекли и Каширского. Они вертелись и так, и эдак, а Женя увлечённо и послушно щёлкал их в разных ракурсах, подавая креативные идеи.

Аня примостила бедную голову себе на коленки, красиво вытянула ножку в кроссовке и соблазнительно улыбнулась: Каширский покорно сделал пару кадров.

Ну, пусть развлекутся… тут ещё объектов полно… я с интересом огляделась. О, что это? Немного в стороне, на квадратном деревянном настиле я заметила огромную белую эмалированную ванну, загадочно поблескивающую в свете иллюминации. Сколько ни мучилась, догадаться, под какой кошмар её можно определить, так и не смогла, оттого заинтригованно потрусила вперёд и любознательно в ванну заглянула.

— Ах, тьфу, ужас! — не удержалась я от громкого восклицания и резко назад отпрянула.

Привлечённые моим воплем друзья бросили играться с отрубленной головой и устремились ко мне.

— А-а-а… бе-е… хм-хм, — нервно заблеяли и захмыкали Катя с Аней, а Каширский произнёс своё коронное:

— Оригинально.

В ванне плавала школьница. Дохлая. Надо полагать, утопленница, потому что никаких внешних повреждений, доступных взгляду, не было. Несчастная была одета в полную форму ученицы старших классов и вид имела самый что ни на есть умиротворённый, тараща в толщу воды широко распахнутые безмятежные глаза. На синей курточке переливалась школьная эмблема, размеренно покачивались чёрные лакированные туфли, длинные светлые волосы колыхались вокруг миловидного лица словно гигантские водоросли… К ручкам, ножкам и подолу клетчатой юбки были приделаны едва заметные грузики, не дающие трупику всплыть.

— Посмотри, Кать, как на Ритку из «Б» класса похожа, — задумчиво произнесла Аня, осторожно присаживаясь на бортик ванны.

— И точно! — фыркнула сестра. — А чья это эмблема?

Она ткнула пальцем в школьницу, едва не коснувшись воды.

— Этот экспонат трогать нельзя! — тут же рядом с нами материализовалось бдительное привидение, заставив всех разом дружно вздрогнуть. — Вот, на табличке же написано!

Привидение постучало рукой, обёрнутой то ли в простыню, то ли в оконную занавеску, по картонке, висящей на груди.

— Хм, — озадаченно пробормотала Катька, — а почему табличка на вас? Значит, это вас трогать нельзя?

— Нас обоих трогать нельзя, — захихикал фантом. — Вместе. Я к этому объекту прикреплён… прикреплено, — поправилось привидение, подумало и добавило зловеще и тоскливо: — У-у-у!

— А-а, — понимающе протянула Катя, а Аня расстроенно и растерянно промолвила:

— А как же тогда фото? Фотографировать-то можно?

— Фотографировать, снимать видео можно, — кивнуло привидение. — Трогать не надо.

— То есть в воду лезть нельзя? — дотошно уточнила Аня. — Даже немножечко?

— А вы хотите? — искренне удивилось привидение, и я весело хмыкнула.

— Не пойму, — признался фантом в простыне, — вы совместное фото в ванне сделать желаете?!

И пока я давилась смехом, Каширский ухватил Аню за плечо и несильно тряхнул:

— Давай помогу! Фотка выйдет — улёт!

Аня тоненько завизжала, опасно забалансировав на краю ванны, и крепко в Женькин рукав вцепилась.

— Нет, нет, в воду нельзя! — горячо запротестовало привидение. — Экспонат попортишь!

— Ну и сама промокнет, вообще-то, — хмыкнула я.

— Я просто так спросила! — оправдывалась Аня, поспешно слезая с бортика ванны под наше хихиканье. — Нужна мне ваша утопленница!

— И то верно, — согласилось привидение, оглядывая экспозицию сквозь прорези в простыне (или всё же занавеске?) критическим взглядом. — Лежит и лежит себе, ничего особенного. Идите вон лучше налево, за дыбу… там сейчас мини-шоу начнётся. «Вскрытие безумного учёного» называется.

— Классно, идём, — загорелся Каширский, хотя лично мне было непонятно: это безумного учёного вскрывать будут, или это безумный учёный станет таким жутким делом заниматься? В любом случае, сильно сомневалась, что меня сможет заинтересовать какой-нибудь из вариантов. Я робко пыталась донести до друзей эту мысль, пока мы деловито шагали к небольшой группе людей, обретающейся действительно слева от дыбы.

— Ох, не видно ничего! — огорчилась Аня, встав на цыпочки и пытаясь выглянуть поверх голов.

— Вы знаете, я, пожалуй… — начала я, но Каширский решительно выпихнул нас троих в первый ряд, а сам пристроился позади меня.

Я закрыла рот и вздохнула философски, оказавшись буквально в метре от прозекторского стола с телом, прикрытым простыней в подтёках весьма неэстетичного вида. Раздался леденящий кровь смех, и на площадке появился персонаж — ужасающего вида крупный мужчина с торчащими в разные стороны паклями волос, огромными круглыми очками в толстой оправе и оскалившимися в жуткой улыбке кривыми зубами (предположительно, безумный учёный). Одет мужчина был в несвежий белый халат в бурых пятнах, на левом ухе зачем-то болталась медицинская маска.

Персонаж включил лампу над столом, а затем, фальшиво напевая, выкатил из палатки для персонала фестиваля блестящую тележку с разложенным медицинским инвентарем. Тележка противно дребезжала, профессор что-то мурлыкал себе под нос, инструменты угрожающе посверкивали, и в толпе раздались первые нервные смешки.

Доставив тележку к столу, безумный учёный принялся любовно и неспешно каждый инструмент протирать тряпочкой (тоже, кстати, неэстетичной и не свежей), позволяя присутствующим по достоинству оценить приготовленный набор для вскрытия. Мне показалось, что предметов как-то многовато. Впрочем, я не специалист.

— Фу-у! — морщились мы с Катькой на каждую новую демонстрацию.

Каширский фыркнул и обнял меня со спины. Это было приятно и волнительно, даже через драповое пальто. Тем более, что Женя на этом не остановился, а ещё и зарылся лицом в мои волосы.

Я застыла, ощущая попеременно его дыхание, нос, щёку и губы на своём затылке. Это меня от шоу несколько отвлекло, и я вернулась к зрелищу только тогда, когда безумный учёный с подготовкой инструментария закончил и, выбрав пилу побольше, выпрыгнул из-за тележки и рванул прямо к заинтригованно ждущим зрителям.

Первый ряд реально отшатнулся, и мы с девчонками в том числе.

Каширский рассмеялся и прижал меня к себе крепче.

Повращав глазами и побродив, придирчиво вглядываясь в зрителей, словно выбирая жертву (к нервным смешкам добавились хриплые повизгиванья и похрюкиванья), профессор, ко всеобщему облегчению, удалился к прозекторскому столу, решив сосредоточить своё внимание на том, что там лежало.

Жестом фокусника он сорвал неприглядного вида простыню и…

— Фууу! — застонали мы трое, а Каширский хмыкнул и поцеловал меня в макушку. Для ободрения, что ли? Или просто воспользовался моментом?

На столе лежал труп. Премерзкий! Корявый, подгнивший, синюшный, с оскаленным ртом, высунутым распухшим языком, редким вкраплением жёлтых зубов, со скрюченными пальцами рук и ног, весь какой-то вогнуто-выгнутый… в общем, я подивилась богатой фантазии его создателя. В довершение образа через всю грудину и живот шёл грубо зашитый огромными небрежными стежками разрез, словно труп уже вскрывали, или даже правильнее сказать, потрошили.

Ну и пила тогда зачем? Видимо, безумный учёный подумал о том же, потому что заменил пилу на не менее отвратительного вида нож, и о-о-очень медленно, явно наслаждаясь процессом, с лёгким чпоканьем начал вспарывать шов на трупе.

— Ой, ну я не могу, — пробормотала я, пытаясь отвернуться.

Каширский потёрся носом о мои волосы и снова чмокнул в макушку. А потом ещё раз. И ещё. И вообще, судя по ощущениям, он там задремал. Я замерла настороженно. Хорошо, что волосы, в отличие от Катьки, тщательно вымыла! И шампунем, и кондиционером, всё как полагается. Теперь придётся лучше следить за собой и быть всё время наготове: никогда не знаешь, что придёт в голову твоему парню. Я вот и подумать не могла, что Каширского так привлечёт… моя макушка!

Женя что-то пробубнил мне в затылок и легонько подул. Даже представлять себе не стала, что творится у меня с причёской после всех его манипуляций. Вздохнула, не особо расстраиваясь. Ладно, всё равно сегодня ночь кошмаров, одним больше, одним меньше… отлично впишусь.

Кстати, о них, о кошмарах. Безумный ученый закончил вскрывать шов, весело напевая раздвинул края, и из трупа полезли жирные белые личинки. Хлынули просто!

— О, нет, я всё! — простонала я, чувствуя рвотные спазмы, и торопливо развернулась, чтобы уйти.

Прямо тут же покинуть представление не получилось: сзади стоял Каширский, который с места не сдвинулся, а, оторвавшись, наконец, от моей макушки, заворожённо смотрел расширившимися глазами на триумфальное шествие червяков.

— Женя! — капризно прогундосила я и даже кулаком ткнула, чтобы пропустил, но он машинально привлек меня к себе, позволив спрятать лицо на его груди.

— Анжел, ты только глянь, — прерывающимся голосом сказал Женька. И я, как последняя дура, обернулась, внезапно заинтересовавшись.

Вслед за личинками из трупного чрева ползли жуки и пауки, крупные, яркие, многочисленные настолько, что я подивилась, где их вообще в таком количестве насобирали, а ещё — как теперь отлавливать будут, не расползутся же они по всему парку! Правда, приглядевшись, заметила, что насекомые стекаются в желобки по краям прозекторского стола: то ли там намазано было чем привлекательным, то ли ещё что придумали.

— Фу! — поморщилась я и толкнула Каширского уже сильнее. На этот раз он сопротивляться не стал, и мы выскочили из толпы зрителей, смеясь и дрожа от отвращения одновременно.

Рядом отплёвывались Катя с Аней.

— Гадость! — воскликнула я и руками помахала, словно отряхиваясь.

— Гадость, — с готовностью кивнул Каширский, чей загар после увиденного шоу казался бледнее, чем обычно. — Опять опарыши… меня чуть наизнанку не вывернуло!

Девчонки переглянулись, фыркнули и пихнули друг дружку в бок.

— А что, Женя, — игриво поинтересовалась Аня, хлопая ресницами, — ты разве рыбалку не любишь?

Каширский метнул на неё быстрый взгляд.

— Расхрабрились, да? — спросил он и одобрительно заметил: — Это хорошо. А то нам ещё через мёртвый Вестерн-сити возвращаться…

Он задумчиво уставился в тёмную даль поверх Аниного плеча.

Улыбки мгновенно исчезли с девчоночьих лиц, словно их ластиком стерли.

— Ох, нет! — хором воскликнули подружки. — Обратно пойдём через центральный вход, вместе со всеми.

И я была с ними совершенно согласна.

Все ещё время от времени похихикивая и нервно подёргиваясь, мы покинули «Кошмары на закуску», посчитав, что закусили достаточно.

— Интересно, что у них на основное блюдо? — оживлённо полюбопытствовал Каширский, видимо, быстро от опарышей оправившись.

Выйдя из мини-парка через другие ворота, мы попали на… кладбище. Элегично присыпанный листвой газон был усеян покосившимися надгробиями, торчащими из земли саркофагами и в беспорядке разбросанными черепами, как человеческими, так и прочих существ, каких именно — определить для меня оказалось проблематично.

На белом покрывале, расстеленным между могилками, сидело… нечто. Я в квалификации нечисти не сильна, поэтому сказать, к какой именно группе относится бледно-зелёное, пупырчатое существо в живописных лохмотьях, не могу. Ясно одно, что монстр. Точнее, судя по длинным волосам и округлой фигуре, это она, монстра.

Монстра гостеприимно хлопала чешуйчатой лапкой по покрывалу, предлагая присесть рядом и отведать мутно-зелёного напитка из черепушки. И напиток, и монстра пользовались успехом: на покрывало то и дело опускались люди, делали незабываемые фото и даже рисковали сделать глоток-другой чудесного напитка.

Посмеиваясь, мы прошли чуть дальше, заинтересовавшись еще одной композицией: тоже на специальной подстилке сидело печальное чучело в балахоне, без ног и с одной рукой. Поскольку место на покрывале как раз пустовало, Катерина быстренько сунула мне в руки телефон и уселась рядом с очередной монстрой (на этот раз с синими волосами и таким же лицом). И только я сфокусировала камеру, а сестра состроила обаятельную улыбку, как неподвижная до этого момента монстра медленно к ней повернулась, а торчащая из широкого рукава синюшная рука отпала прямо Катьке на колени.

Катя пронзительно взвизгнула, да и мы не остались равнодушными: реально думали, что это кукла, а не мим. Сестра дёргалась, пытаясь сбросить с колен монстроконечность, не прикасаясь к ней пальцами; я щёлкала телефоном, фиксируя происходящее; монстра опять замерла, укоризненно и молчаливо на нас глядя.

— Анжела, убери это! — захныкала Катя, отлично понимая, что чтобы подняться с покрывала, ей сперва нужно освободиться от покоящейся на коленях руки.

Я помедлила в сомнении… Вроде и понимаю, что муляж, но всё равно противно.

— Женя? — робко и просительно промолвила.

Каширский переменился в лице, но к Катьке широко шагнул, решив проблему по-своему: просто ухватил мою сестру за рукав и рывком поднял, позволив синей конечности скатиться на покрывало. Женя кроссовкой её остановил и аккуратно к печальной монстре пододвинул.

— Прикреплять уж не буду, извини, — фыркнул он и поспешно Катю с подстилки утащил.

За нашими спинами хохотали благодарные зрители.

— Ах, а я же сама к ней сесть хотела, — покачала головой Аня. — Ну, напридумывали же!

Мы затрясли головами, соглашаясь. Мистический фестиваль и впрямь был задуман с размахом: вдоль центральной аллеи подсвечивались несколько интерактивных площадок, кривые указатели направляли гостей к лабиринту страха и лесу ужасов, невдалеке шумели несколько страшных аттракционов, а среди посетителей парка лавировали привидения, зомби и прочая нечисть, внося дополнительное оживление и колорит.

Многие желали вместе с тёмными силами сфотографироваться: вот и сейчас мы как раз проходили мимо семьи, делающей снимки в компании двух ведьм отвратительного вида. Возможно, это были не ведьмы, а мертвячки, и уже полежалые, судя по насыщенным неровным пятнам вокруг глаз и распухшим синюшным губам. Одна из девушек посмотрела на нас и прицельно помахала Каширскому рукой, ощерившись в приветливой беззубой улыбке.

Женя вздрогнул и отвёл взгляд. Я хмыкнула.

— Женя, смотри, ты ведьме понравился! — воскликнула Аня. — Вон как радуется!

— Тебе показалось, — сдержанно сказал Каширский и, подхватив меня под локоть, предпринял попытку как можно быстрее пройти мимо ведьм.

— Да нет же! Вот, она тебе глазки строит! — настаивала Аня.

Я глянула на беззубую девушку: та действительно бросала на Каширского томные и завлекательные взоры и в конце концов даже послала ему воздушный поцелуй.

— Жуть какая, — пробормотал Евгений, и мы весело расхихикались.

— Она сюда бежит! — пискнула Катя, и мы встали изумлёнными столбиками.

— Привет, красавчик! Как дела? — старательно прошамкала то ли ведьма, то ли мертвячка, поедая Женьку влюблённым взором, и игриво подмигнула. Вышло э-э… на любителя. Очень большого любителя готики и кладбищенских персонажей. Судя по всему, Женя к ним не относился.

— Привет, — кашлянул нервничающий Каширский. — Извини, мы спешим.

— Куда это мы спешим? — хором удивились девчонки, а я поспешно закусила губу: очень хотелось посмеяться над Женькиной шокированной реакцией на внимание мертвячки. Он на неё даже смотреть не мог, отворачивался, стараясь не морщиться брезгливо, а она, наоборот, подошла вплотную и настойчиво заглядывала ему в лицо.

— Женька, я это, не узнаёшь? — возмутилась мертвячка, не дождавшись от парня положительных эмоций. — Марина.

— Марина? — недоверчиво хмыкнул Каширский и в девушку вгляделся пытливо, но уже через секунду сглотнул и взгляд торопливо отвёл. — Правда?

— Ну конечно! — воскликнула Марина и даже за руку парня схватила. Для убедительности, видимо.

Каширский покосился на бледно-жёлтую, в разводах конечность у себя на рукаве куртки и аккуратно высвободился:

— Как же тебя узнать? Грим… убийственный.

— Это верно, — вмешалась я, — вас тут всех загримировали просто улётно.

— Потрясно! — кивнула Катя.

— Круто, — солидно подтвердила Аня.

— Спасибки, — расплылась Марина в своей фирменной беззубой улыбке, и на этот раз вздрогнул не только Женька.

— А ты не мёрзнешь в одном балахоне? — заинтересовалась Аня.

— Нет, у нас под ним трико плотное, да и в палатки бегаем греться, сменяем друг друга, — разъяснила Женькина кузина. — Как вам тут? Нравится?

— Очень! — искренне сказала Катя. — Столько всего… Не знаем, куда и податься.

— Так, я вам подскажу, — Марина перехватила Каширского за запястье (тот страдальчески поморщился, но стерпел) и взглянула на его часы. — Ага, полдесятого, значит, сейчас начнётся интерактивная площадка «Школа тёмной магии», там Малефисента будет конкурсы проводить и разным фокусам обучать. Ничего так, прикольно. Идите по главной аллее и направо, возле малой карусели. Вон, видите, там уже народ собирается?

Мы дружно кивнули.

— Ещё обязательно сходите в Лес ужасов и Лабиринт страха. Старые аттракционы модернизировали, сделали квест и перфоманс, — посоветовала Марина.

— Это с живыми актёрами? — неуверенно уточнила Катька.

— Нет, как раз с мёртвыми! В том и фишка! — Марина сделала страшные глаза и профессионально ими повращала.

Мы рассмеялись.

— Остальное — по желанию. И да! — спохватилась мертвячка. — В одиннадцать кульминация вечера — суд и сожжение ведьмы на главной площади, придёте?

— Я не уверена, — успела я встрять до того, как остальные радостно согласились. Все посмотрели на меня в изумлении, но я только плечами пожала, не пускаясь в объяснения. А что сказать? Что я вроде как маг и наблюдать за казнью ведьмы мне не позволяет чувство цеховой солидарности?

— Девушка, с вами можно сфотографироваться? — обратилась к Марине интеллигентного вида пожилая пара, и мертвячка рассиялась провальной улыбкой.

— Да, конечно, — польщённо прошамкала она и махнула нам когтистой лапкой в жёлто-зеленых разводах. — Всё, бегу работать!

Мы ответно помахали ей руками (гораздо более привлекательными на вид) и, поухмылявшись, направились в сторону обещанного шоу со злой колдуньей.

— А ведь симпатичная вроде девчонка, — покачал головой всё ещё находящийся под впечатлением Каширский, обернувшись на кривляющуюся перед камерой мертвячку Марину, и вдруг крепко взял меня за руку. — Анжел, никогда так не делай, слышишь?

— Что? — растерялась я.

— Обещай, что никогда не будешь так краситься! — настойчиво потребовал Каширский, заглядывая мне в лицо, и пробормотал негромко: — Так ведь можно стать импо… В общем, подобный макияж убивает в мужчине всякое влечение к женщине.

Я хлопнула ресницами. И ещё раз. Ну ничего себе! У нас с Женькой всего-то первое свидание, а он мне уже условия диктует?! Это со всеми парнями так? Ты ещё и не решила даже, возьмёшь ли его в бойфренды, а он тобой уже распоряжается?

Хотела сказать что-нибудь язвительное, но посмотрела на Женькино лицо, ещё хранящее следы недавнего эстетического шока и… В конце концов, я и не собиралась чернить себе зубы или рисовать фингалы под глазами, так что просто кивнула.

Рядом притихли Катя с Аней, развесив уши и впитывая полезную информацию об особенностях мужского влечения. Я насмешливо фыркнула.

Дорогу нам преградила небольшая очередь, выстроившаяся к аттракциону с горящим алыми лампочками призывом «Убей вампира!»

Доставить себе такое удовольствие, а заодно и очистить мир от кровопийцы, можно было за дополнительную, весьма умеренную плату. Для этого надо было всего лишь приобрести билетик, в обмен на который выдавался громоздкий арбалет с тремя блестящими стрелами (видимо, как бы серебряными). На просторном газоне (в целях безопасности) была выставлена круглая мишень с нарисованным на ней очень худым и грустным вампиром. Область сердца была выделена красным цветом и дополнительно подсвечивалась. У охотников на грустного вампира было три попытки, чтобы показать свою меткость и попасть прямо в сердце кровопийце серебряной стрелой. Тот, кому это удавалось, торжественно награждался светящимися в темноте накладными вампирскими клыками. Призы счастливчикам вручал сам граф Дракула, прыгающий рядом в полном традиционном облачении и зазывающий всех желающих принять участие в спортивном развлечении.

Мы с девчонками глянули, хихикнули и готовы были идти дальше, но Каширский остановился, с азартом следя, как стрела одна за другой летят мимо цели.

— Анжел, хочешь, я тебе зубы выиграю? — наконец, не выдержал он и сделал мне интересное предложение.

Я рассмеялась: формулировка была так себе, да и дополнительные зубы мне вроде как ни к чему, но на мистический фестиваль мы пришли компанией, а, значит, надо учитывать желания каждого.

— Хочешь попробовать? — спросила у Женьки, и тот пожал плечами.

— Анжела, — тихонько захныкала сестра, дёрнув меня за рукав пальто, — здесь очередь огроменная, а Малефисента вон уже на первый конкурс приглашает!

Я посмотрела, куда показывала Катерина, и согласно кивнула: невдалеке, на площадке возле малой карусели, появилась актриса в двурогом колпаке и длинном чёрном платье.

— Ладно, вы идите, а мы позже подойдём, — решила я. Катину куртку видать издалека, так что девчонки не потеряются из виду. — Но если что — встречаемся у костра инквизиции в одиннадцать. И телефон не отключай.

Подружки радостно подпрыгнули и со всех ног бросились к тёмной ведьме, а Каширский — к очереди охотников на кровопийц.

— Я тут постою, — сказала ему вслед, — не хочу толкаться. Заодно оценю твоих конкурентов.

Каширский улыбнулся и встал за грузным мужчиной с маленькой девочкой на руках. Интересно, кто из них в вампира стрелять будет? Малышке по виду нет и трёх лет. Неужели дяденька? Так ему уже к шестидесяти, наверное…

Граф Дракула сделал приглашающий жест, и пара мальчишек лет шести-семи схватились за арбалеты. Первые две стрелы даже не долетели до мишени, и расстроенные несостоявшиеся охотники на вампиров навели арбалеты на самого Дракулу, рассудив, что в него-то попасть будет проще. Очередь ахнула, побледневший даже под слоем грима граф погрозил им когтистым пальцем, заодно отступая подальше, а подбежавшее привидение поспешно арбалеты у мальчишек из рук выхватило, призывая на помощь родителей.

— Но он же тоже вампир! — возмущались мальчишки, отбиваясь от подскочивших к ним мамаш.

Наконец, конфликт был улажен: пацанята выпустили последние стрелы по мишени, никуда не попали, понятно, но были награждены вампирскими челюстями дрожащим от облегчения Дракулой.

Я иронично фыркнула: вот ведь как опасно быть вампиром! Всё время приходится быть настороже!

Внезапный порыв пронзительного холодного ветра пробрался ко мне за воротник, и я потуже намотала вязаный шарф, зябко поёжившись.

— А ты разве не хочешь убить вампира? — вкрадчиво сказали мне в ухо, и я, дёрнувшись от неожиданности, оглянулась.

Прямо за моим плечом стоял парень. Точнее, вампир, судя по искусному гриму на его лице. Одет он был современно, без всяких там плащей и манишек, как у Дракулы, но впечатление производил не меньшее. Большее даже. Может, как раз из-за отсутствия излишней костюмированности, а может, из-за своей потусторонней красоты. На вид чуть старше меня, лет двадцати, с зачёсанными назад волосами, прикрывающими шею, с тщательно забелённым лицом, глазами не просто в синей подводке, но и с глубокими тенями вокруг них, он, тем не менее, смотрелся настолько органично и гармонично, что я некоторое время просто таращилась на него. Образ дополняли стильные ботинки, джинсы по фигуре, расстёгнутая лёгкая куртка и трикотажная пижонская рубашка навыпуск, на белоснежном фоне которой отчётливее и жутче смотрелись россыпи ярко-алых брызг на воротнике и груди.

— Я? Нет, спасибо, — рассмеявшись своему секундному испугу, ответила я, подумав, что передо мной зазывала из вампирского аттракциона. И, предвосхищая всякие попытки привлечь меня к данному действу, искренне сказала: — Я без необходимости не убиваю.

Вообще-то, это чистая правда, но не думаю, что парень воспримет мои слова всерьёз. Оно и к лучшему, я уже жалела, что не удержала в себе эту странную для окружающих реплику.

— Даже вампиров — порождение зла? — спросил сотрудник парка отстранённо. Он смотрел словно мимо меня, и из-за яркого эпатажного макияжа я никак не могла разглядеть цвет его глаз. Зато отлично просматривалась запёкшаяся кровь в правом уголке рта. Тоненький подсохший багровый ручеёк пересекал весь подбородок, и это было так откровенно и так по-животному дико, что против воли гипнотизировало.

— Никого, — усмехнувшись, подтвердила я.

Парень медленно перевёл взгляд на меня. Я заморгала, стараясь избавиться от внезапной ряби в глазах.

— Тогда и я тебя не трону, — спокойно и негромко сказал он, и я задумалась, не следует ли по сценарию мне его за это поблагодарить?

— Анжел! — крикнул Каширский, размахивая вожделённым арбалетом, и я вздрогнула.

Осмотрелась торопливо — красавца-вампира нигде не увидела.

Нет, ну здорово у них тут всё поставлено! Вон как актеры работают качественно, никто без внимания не остаётся! И я, довольно улыбаясь, сделала шаг к Жене, приготовившись подбадривать и восхищаться.

Быстренько бросила взгляд через плечо — уже в поисках не вампира, а Катерины, и с облегчением увидела цыплячью куртку в толпе адептов Школы тёмной магии. Девчонки слушали с интересом, но в конкурсах не участвовали, стеснялись, наверное.

Каширский прицелился и попал в голову нарисованному вампиру. Хороший результат, но не победный. Вторая стрела впилась грустному чудовищу в ногу. А попробуйте быть весёлым, когда в вас стреляют все, кому не лень!

Женька занервничал. Вроде бы и шутливый конкурс, но проигрывать не хочется, хотя как будто я без накладных клыков не обойдусь!

Вздохнула. У Каширского твёрдая рука и отличное зрение. Он — спортивный парень, и вообще я в него верю. Ему надо только успокоиться. Я осторожно потянулась к нему магией и едва-едва, совсем легонечко, погладила по плечу. Каширский выдохнул, прицелился и спустил стрелу.

— Ура!!! — восторженно запрыгала я, на минуту забыв, что вообще-то пацифистка и никого не убиваю, тем более, для развлечения.

Вампир был поражён арбалетной стрелой в самое сердце, и прислужнику-привидению пришлось повозиться, чтобы её вынуть, так глубоко она вошла.

Граф Дракула разразился цветистой хвалебной речью в честь Женьки и пригласил того на вручение наградных клыков под аплодисменты остальных участников.

Я мельком оглянулась на Катерину и… замерла. Возле девчонок отирался уже знакомый мне вампир, и неожиданно мне это совсем не понравилось. Словно мгновенный укол в сердце, оставивший после себя напряжение и тревогу. В смятении посмотрела на Каширского: тот, совершенно счастливый, тряс руку графу Дракуле, немало не смущаясь вампирьих когтей. Я не стала его отвлекать, а сделала пару шагов к сестре, внимательно вглядываясь в темноту.

Вампир стоял между девчонками, обнимая за талии сразу обеих, и что-то нашёптывал им с лёгкой насмешливой улыбкой. Девочки косились на него, вылупив глаза, и вообще вид имели контуженный. Парень снисходительно усмехнулся и лениво потянул их в боковую аллею.

Сказать, что я порву за Катьку — не сказать ничего. Я распылю. Без всякой, даже гипотетической, возможности восстановления не только в живой, но и постсмертной форме. И этой нечисти разрисованной лучше поверить мне на слово, а не пытаться узнать на практике. Для нечисти же лучше.

Я рванула к сестре со скоростью, посрамившей всех вампиров и оборотней вместе взятых. По крайней мере, раскрашенный парень выглядел слегка шокированным, когда я в мгновенье ока появилась перед ним.

— Руки убери, — глухо сказала. Хотела добавить ещё что-нибудь вежливое, ну, чтобы не сочли истеричкой, но не стала. Должен же он понимать, как это выглядит со стороны: взрослый парень с кровью на рубашке тянет малолеток в тёмную пустую аллею.

— Девочки мои сладенькие, — протянул вампир голосом, который меня напугал, хотя я не из пугливых. Негромкий, какой-то шуршащий, ленивый и издевательский, он отталкивал и завораживал одновременно своей приторностью и скрытой угрозой. — Что скажете, пойдёте со мной?

Парень спрашивал у девчонок, но смотрел только на меня, будто нарочно провоцируя.

— Д-да, — заикаясь, выдавили Катя с Аней, не спуская с вампира остекленевших глаз.

Я тоже уставилась на вампира, хотя так и не смогла отчего-то поймать его взгляд, который всё время ускользал от меня, оставляя раздражающую неприятную резь в глазах. Притягателен, да. И красив, зараза. Даже под слоем этой штукатурки красив. Или именно благодаря ей? Смой краску, и этот зловещий красавчик станет среднестатистическим невзрачным парнишкой, каких у нас в городе тысячи. Может, он вообще прыщавый?

Эти мысли разогнали туман у меня в голове, и я быстро перехватила девчонок за руки.

— А вот и нет, — твёрдо сказала я и пригрозила: — Прекрати немедленно, а то я…

Я запнулась. А то что? Пожалуюсь администратору?

Вампир тоже заинтересовался, улыбаясь криво и пренебрежительно:

— И что же ты мне сделаешь?

— Кол вобью, — тихо произнесла, и шипенья в моём голосе было ничуть не меньше, чем в его. — Ты уже забыл? При необходимости я убиваю.

Парень сузил глаза, в которых полыхнули изумление, издёвка и… злость. Яркая, чистая, мощная, она оказалась для меня настолько неожиданной, что я задохнулась, будто физически ощутив её как удавку на шее.

«Ну, всё, — подумала и стряхнула пальцы рук. — Сейчас ударю ему в грудь магией, а разбираться будем потом…»

— Что происходит? — Каширский ввинтился между нами и неторопливо, но уверенно задвинул Катю с Аней себе за спину.

— Такая храбрая, значит? И сильная? — фыркнул вампир, игнорируя как вопрос Каширского, так и его самого, но девчонок удерживать не стал. — Ну что же, милая, это достойный обмен.

Конец ознакомительного фрагмента.