Стихотворения. Война богов

Эварист Парни, 2016

Произведения выдающегося элегического поэта Франции Эвариста Парни (1753–1814) публикуются в переводах одного из представителей поэзии Серебряного века Вадима Шершеневича. Над ними он работал в 1937–1940 гг., полностью завершив перевод знаменитой поэмы «Война богов» (впервые в России) и более половины стихотворений не менее знаменитой книги «Эротические стихи». В отличие от известных переводчиков Парни, только Шершеневичу удалось бережно сохранить форму оригинала. Переводы стихотворений (кроме пяти) и поэмы, а также статья «Пушкин – переводчик Парни» публикуются впервые. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Эротические стихи. <Poésies érotiques>

Из книги первой

Завтрашний день. Элеоноре. <Le lendemain. A éléonore>

Итак, Элеонора дорогая.

Теперь тебе чудесный грех знаком;

Желая, — ты дрожала пред грехом,

Дрожала, даже этот грех вкушая.

Скажи, что страшного нашла ты в нем?

Чуть-чуть смятенья, нежность, вспоминанья

И изумленье перед новизной,

Печаль, и более всего — желанье, —

Вот все, что после чувствуешь душой.

Блестящие цвета и роз, и лилий

Уже смешались на твоих щеках,

Стыду дикарки место уступили

И нега, и застенчивость в глазах;

Они в очаровательных делах

Причиною и результатом были.

Твоя взволнованная грудь

Не робко хочет оттолкнуть

Ту мягкость ткани над собою,

Приглаженную матери рукою,

Что боле дерзко в свой черед,

Нескромная, порой ночною,

Рука любовника сомнет.

И сладкая мечтательность уж скоро

Заменит шалости собой.

А также ветреность, которой

Обескуражен милый твой.

Душа смягчается все боле.

Себя лениво погрузит

В переживанье, где царит

Одна лишь сладость меланхолий!

Печальным предоставим цензорам

Считать виною непрощенной

От горестей единственный бальзам

И тот восторг, что бог, к нам благосклонный,

В зародыше всем даровал сердцам.

Не верь: их лживы уверенья

И ревность лицемерна всех;

В ней для природы оскорбленье:

Так сладок не бывает грех!

Скромность. <La discrétion>

Моя подруга, что всех в мире краше!

От шума и от дня бежим мы для забав.

Ночные тайны полдню не сказав.

От взоров мы чужих сокроем ласки наши!

Счастливую любовь всегда легко узнать!

И матери твоей меня пугает око.

Пред старым Аргусом нельзя мне не дрожать;

Возможно нрав его жестокий

Лишь только золотом пленять!

Ты не любовница, лишь день настанет ясный!

О, бойся покраснеть ты, встретившись со мной,

И от любви скрывай вздох самый легкий свой,

Прими небрежный вид; пусть голос твой прекрасный

Не смеет волновать ни сердца, ни ушей;

Смущенье, томность прочь гони ты из очей!

Увы! Раскаяться уж мне в совете нужно!

Во имя в нас любви, прелестница моя,

Не принимай ты вид чрезмерно равнодушный;

Сказавши «то — игра!», бояться буду я!

Извещение. <Billet>

Тотчас, лишь только ночь, слетая,

Жилища наши затемнит

И молот полночь простучит,

Печальной бронзою стеная, —

Внемля Амура верный зов,

Спешат Желания спуститься

Толпою пред моей царицей,

И рой Страстей всегда готов

Ее забавить вереницей,

Быть с ней до утренних часов.

И коль Аврора позабудет

Открыть широко солнцу дверь

Свою румяную, — поверь,

Там страсть до вечера пробудет.

Страх. <La frayeur>

Ты помнишь ли, чудесная плутовка.

Ту ночь, когда счастливою уловкой

Обманут Аргус, стороживший дом.

К тебе в объятья я попал тайком.

От поцелуев защищала алый

Свой рот напрасно ты на этот раз,

И только к кражам приводил отказ.

Внезапный шум ты в страхе услыхала,

Смогла далекий отсвет увидать,

И позабыла ты про страсть в испуге.

Но изумление заставило опять

В моих руках сердечно трепетать.

Я хохотал над страхами подруги:

Я знал, что в это время стережет

Восторги наши бог любви Эрот.

Твой видя плач, он попросил Морфея,

И тот у Аргуса, врага услад,

Мгновенно притупил и слух, и взгляд,

Раскрыв крыло над матерью твоею.

Аврора утром раньше, чем бывало,

Теченье наших прервала забав,

Амуров боязливых разогнав.

Им смехом ты невольным обещала

Свиданье новое под вечерок.

О, боги! Если бы я только мог

Владеть и днем, и полночью моею, —

То юный провозвестник дня позднее

Нам возвещал бы солнечный восход.

А солнце, в легком беге устремляясь

И обликом румяным улыбаясь.

На час, другой взошло б на небосвод!

Имели б времени Амуры боле,

И сумрак ночи длился дольше бы тогда,

Моих мгновений сладостная доля

Среди одних утех была б всегда.

И в сделке мудростью руководимый, —

Я четверть отдал бы моим друзьям,

Такую ж часть моим прекрасным снам,

А половину — отдал бы любимой!

Стихи, вырезанные на померанцевом дереве. <Vers gravés sur un oranger>

Ты, дерево, листвой зеленой

Восторги прятало любви!

Прими и вечно сохрани

Ты стих мой, нежностью рожденный;

И молви тем, кто свой ночлег

Найдет здесь и отдохновенье:

Коль можно умирать от неп

Я б умер под твоею тенью!

Да сохранит вас бог. <Dieu vous bénisse>

Нет, не Творца я разумею.

Твердя «да сохранит вас бог!».

Кто щедрою рукой своею

На радость мне все дать вам мог;

А также и не Гименея.

Кто, нас кропя водой своею,

Долг из восторга сделать мог:

Коль в браке и находят счастье,

То, верь, помимо божьей власти,

Про это и не ведал бог.

Нет, вижу молодого бога,

В Пафосе был бы он без вас;

Как, ветреник, хранит он нас,

Меня послушайте немного.

Желание, чей весел вид,

Высказывая нетерпенье,

В колодце младости кропит

Ему цветы для подношенья.

На щеки краску бог прольет,

Истомой взоры увлажняя,

И в души верных ниспадет

Так сладостно вода святая.

Ты, чья над нами власть царит,

Молитвы этому шли богу

И будь в уверенности строгой:

Тебя бог нежный охранит.

Опасное лекарство. <Le reméde dangereux>

Ты, бывшая мне ученицей

И в музыке да и в любви.

В приют мой мирный приходи.

Чтоб выявить свой дар плениться!

Взгляни: я стал какой ценой

Слишком хорошим педагогом;

Я был бы здоровей во многом.

Не будь прилежен так с тобой;

Не так усерден; в песнопеньи

Так нежно бы не воспевал

И если бы не проявлял

В уроках слишком много рвенья!

Приди, чтобы уменьшить зло,

Что ты жестоко причинила,

Восстанови погибель силы!

Ах, коль лобзание б могло

Вернуть здоровье мне и силы,

Храня влеченье первых лет,

Любовь, тебе б я дал обет, —

Здоровье вновь растратить с милой!

Завтра. <Demain>

Меня ты лаской забавляешь

И обещаешь каждый раз.

Но сладкий исполнений час

Ты непрестанно отдаляешь.

ДО ЗАВТРА! — мне твердит твой рот.

Меня съедает нетерпенье;

Бьет час, которого так ждет

Любовь, спешу к тебе и вот

ДО ЗАВТРА слышу каждый день я!

Благодари же небеса,

Что до сих пор тебе краса

Дана быть новой ежечасно;

Но крылья времени неясно

Твой облик тронут, проходя:

Не будешь ЗАВТРА столь прекрасной,

Не так настойчив буду я.

Призрак. <Le revenant>

Ушло здоровье; возвращенья.

Наверное, мне не сулит;

Природа шлет предупреждена

И мне, колеблясь, не велит

Уверовать в выздоровленье.

На действии втором прервав,

Свое окончу представленье.

К развязке я пришел стремглав.

Пал занавес, и я в забвеньи.

Не знаю, что творится там.

Коль можно в этот мир обратно

Прийти из ночи необъятной,

Вернусь, не сомневайтесь, к вам.

Но обликом не буду схож я

С тем безрассудным мертвецом,

Что, долго бормоча и с дрожью,

Являться с бледным рад лицом.

Я не надену погребенный

Убор, который страх внушит,

Усиливая мерзкий вид,

При похоронах обретенный.

Хочу понравиться я вам,

Хочу остаться невидимым,

Подобно сладостным ветрам,

Дыханьем буду я незримым,

И вздохи все я вам отдам.

Пускай под вздохами трепещут

В прическе перья, что торчат;

Пускай те вздохи наугад

Тончайший аромат расплещут

И коль цветок в своем стекле

Воспрянет вновь, любимый вами,

И коль в светильнике во мгле

Сильнее разгорится пламя;

И если бледный цвет ланит

Вдруг расцветет от новой краски,

И коль внезапно отлетит

От персей крепкая завязка,

И если станет мягче вдруг

У вас диван для вашей лени, —

Вы только улыбнитесь, друг,

Над нежностью моих служений!

Твой стан увидевши опять,

Моей рукою оживленный,

Я трогательно и влюбленно,

Печальный, буду бормотать,

Чтоб вы, поверивши, внимали

Той арфе под моим перстом,

Твердившей вам не раз о том,

Что чувства ей мои внушали.

Я к вашим самым сладким снам

Прибавлю сладость заблужденья;

Принявши облик сновиденья,

От сна вас пробужу я сам.

Нагая прелесть, вид отрадный

И совершенство линий там, —

Я вижу все: но — как досадно! —

Нельзя воскреснуть мертвецам.

Райские места. <Les paradis>

Поверьте: мир иной — нам незнаком, и там

Блуждает разум наш не мало;

И там бесплодно путешествовать, усталый

Я навсегда вернулся к вам!

Ах, заблуждаясь в крае басен,

Различным облик рая представлял,

И не был ни один прекрасен

И ум и душу мне не удовлетворял.

Сказал нам Пифагор: «Умрете,

Но с новым именем обратно вы придете;

И вами шар земной навеки населен!»

Утешить думал нас печальным заблужденьем

Философ тот, что был когда-то вознесен;

Но выдумка ведет к тоскливым нас сомненьям:

Был прав он или лгал для нашей пользы он?

Да, лгал он, строя

Элизий, брег летейских вод!

А почему в уют воспетый тот

Счастливую любовь мы не берем с собою?

И, нега страсти, там ты тоже не живешь?

Ах, можно уставать от тишины покоя,

Но быть любимым и любить — не устаешь!

Чтоб воинам доставить наслажденье,

Встарь Один, скандинавский бог,

Им войны, лавры и сраженья

Наобещать в загробной жизни мог.

Приучен с детства был к Беллонским я знаменам.

И храбрым честь мужам я воздаю.

Но думаю, что убивать в раю

Не надо никого нам!

Несчастный негр, что увезен купцом

Из Африки, пленен надеждою иною;

Мнит, рабство долгое перенося и злое,

Согбен под деспотическим ярмом:

Когда несчастье жизни смертью перервется,

Он в край отцов счастливый унесется

И скрасит пиршеством возврата час.

Живой и мертвый, я останусь возле вас.

Счастливый раб, когда умру, и то

Владыку я покинуть не желаю,

И не найти мне рая,

Где нас не будет, — ни за что!

Шотландец между туч для рая

Искал места с издревних пор,

По прихоти грозу иль штиль предпочитая,

И с праведниками искал он разговор.

Весь окруженный облаками,

Лазурною одеждою покрыт,

Приняв подчас веселый вид,

Под чистыми любил скользить он небесами.

То время сладкое прошло.

И сильфов увеличивать число.

Меж нами говоря, нет у меня влеченья.

И мне противно быть не более, чем тенью!

Как мало стоит тень! Нет, лучше естество!

И прав был Магомет, сказавший ясно,

Что с плотью входят в рай его!

Власть гурий — это так прекрасно!

Бессмертны там приманки нег;

Не знает старости там Геба; и Цитера,

Столь сладко чтимая всегда, сверх меры

Дарит избранникам восторги там навек!

Но хочется, чтоб там наставник был любимый,

Амур, ведь он один даст красоту отрад,

Амур, ведь он один даст радость для услад;

Для совершенства помещу помимо

И дружбу с тихой чистотою там,

И половину ей своей души отдам.

И мирные приюты эти

Прекраснейшим пусть станут уголком,

И этот рай любви найдем,

С Элеонорой, мы на этом свете!

Отрывок из Алкея, греческого поэта. <Fragment d'Alcée, poète greo>

Скажи мне, долг какой иль празднество посмело

От глаз моих укрыть тебя на восемь дней?

Что нужно всем богам от радости моей

И что есть общего меж нами и Кибелой?

Чьим правом из твоих я вырван милых рук?

Быть может, доброта небес вдруг захотела

Как фимиам избрать все худшие из мук!

Довольно нам твоих ошибок, дорогая.

Коль, два блуждающих среди густых лесов,

Мешаем голос мы с журчаньем ручейков

И шепчем без конца: «люблю я, обожаю», —

Так что плохого в той невинности забав?!

Коль взор подернется истомою твой нежной,

Когда лежишь со мной ты меж цветов и трав;

Коль ты меня всего бросаешь в жар мятежный,

Свой рот сверкающий к моим губам прижав;

Коль, умирая, мы от радостного счастья

Воскреснем, чтоб опять восторги пережить, —

Так что есть скверного в том чистом сладострастье?

Нет, голос наших чувств не может погубить;

И нет греха, что у природы мы под властью!

В изображениях — Юпитер, гордо злой

И вечно погружен в утехи и покой,

Делами нашими смущается немного!

На мир весь целиком взирают очи бога,

На слабых смертных он взор не направит свой!

У наслаждений есть всегда права гражданства!

Обязанность — любовь, а грех — непостоянство!

Пускай богатые лишь в мыслях хвастуны

Вторую жизнь себе привольно созидают;

Пусть будут взоры их удовлетворены

Безнравственностью; вздор нас этот забавляет!

О, бездна та без дна, куда нас смерть ведет,

Навеки сохранит все, что она берет.

Пока живем, — свой рай воздвигнем мы на свете;

Другой же — лишь мечта, что троном создана.

Чтоб под хлыстом была законов их страна.

Обманутой толпы страшилища все эти:

Все урны и бичи, укусы змей и ад, —

Хоть мертвым в них нет зла, живых они страшат!

Цель учений. <Plan d'études>

Считаю план ваш лишним и неправым;

Избыток знанья губит красоту.

Незнанье милое терять нельзя вам.

И сохраняйте ту вы простоту

Что вновь влечет вас к детству и забавам.

В искусстве милом бог давал урок

Вам, передавши Терпсихоры чары;

Любовник нежный обучить вас смог

Напевам; и к тому ж в вас много дара.

Чтоб сладко слить со звонами гитары

Так чудно ваш звучащий голосок.

Предубеждений рабство вы забудьте

И мой вы исповедуйте закон.

Язычницей вы в ваши годы будьте.

Молясь тому, чье имя Купидон.

Пример терпимости — тот бог бесценный:

Он позволяет все, но не измены!

К чему учить, что надо позабыть!

Времен новейших страшным вы рассказом

Совсем не утруждайте слабый разум,

Вы у Овидия должны учить

Старинный ряд преданий баснословных,

Как и в пафосских хрониках любовных!

На карте той, где опытный гравер

Вместил земного шара очертанья.

Вы не ищите той реки названье.

Что видел в бегстве Оттоманский взор.

Но место изучи Идалиона

И грустный край, где жил Леандр, — познай,

И край, где жизнь окончила Дидона,

Долин Темпейских столь воспетый край!

И углубляйтесь вы в страну преданья,

Не забывая в прошлые года

Там бывших перемен. Очарованье

В тех именах любовникам всегда.

Вот род занятий милый и любезный,

Пусть заполняет он досугов час,

Предшествуя часам забав у вас.

Иные знания вам бесполезны.

Нас очаровывать у вас есть власть;

Вы все постигли, коль постигли страсть!

Желание одиночества. <Projet de solitude>

От этих грустных мест бежим, о, друг прелестный.

Надеясь, тратим здесь мы половину дней.

Здесь страх докучливый — помеха для страстей.

Отсель недалеко есть остров неизвестный;

Нет хода кораблям и рифы там отвесны.

Извечный веет там и свежий ветерок,

Природа щедрая, свободно обновляясь,

Дарами красит тот вселенной уголок;

По яркой зелени течет там, извиваясь,

В морскую глубь стремясь, серебряный поток.

Там взращены рукой безмерно благосклонной

Сладчайший аромат струящий ананас

И апельсин густой, от тяжести согбенный

И фруктов, и цветов в один и тот же час.

Что надо нам еще? Тот островок покоя

Назначен любящим природою самою.

И океан вокруг, и дважды в день сомкнет

Вокруг убежища он свой круговорот.

Вот там не страшен мне отец непримиримый,

И на свободе там ты можешь быть любимой

Того, кто сердце все тебе дал, награждать.

О, там вы можете, дни мирные поэта,

Как кольца радости, одно в другое вдеты,

Немного славы мне и много счастья дать.

Приди же! Ночь темна! Нет облаков над нами!

Расстанемся, навек прощаясь с берегами,

Где только ты одна могла держать меня.

Венеры вижу свет над горизонтом я.

В пути неведомом Венера правит нами.

Эол на помощь нам все ветры созовет.

И станет дуть Зефир не слишком над волнами.

До пристани Любовь влюбленных доведет.

Из книги второй

Охлаждение. <Le refroidissement>

Блаженных прошлых дней теперь уж нет, увы.

Когда моя любовь благоговейно, нежно

Умела сердце вам затронуть неизбежно,

Мы были счастливы, меня любили вы;

Твердил, что вас люблю, и был любим я вами,

Мои желания я вашим подчинял, —

Таков был жребий мой; я свой восторг смирял,

Я был любим, чего ж мне требовать мольбами?

Но изменилось все; коль прихожу я к вам,

Вам нечего сказать и грустно вы молчите;

Когда же к вашим вновь я падаю ногам,

Меня усмешкою своей вы охладите

И пламя гнева я в глазах читаю сам.

А были дни, — но вы, быть может, их забыли,

Я негу томную видал в зрачках очей

И нежности огонь, что чувства породили,

Переживающий минуты страсти всей.

Все изменилось, все, кроме души моей!

К ночи <A la nuit>

О, ночь! Несчастный, призываю

Смирительницу всех скорбей!

На крыльях принеси, слетая,

Забвение измен людей.

Дай грусти одинокой скрыться;

Пока своей рукою сон

Мне не смежит мои ресницы,

Не дай, чтоб был я пробужден.

Когда ж заря неторопливо

Придет открыть дверь утра вновь,

Ты оставайся молчалива

И усыпи мою любовь!

Возврат. <La rechute>

Итак, расстался я с цепями.

Вас обнимаю, друга, вновь!

Красавиц так тяжка любовь,

Красавицы ничто пред вами!

Играл мной ветреный их нрав,

Краснел я пред своей любовью,

Обрел я снова хладнокровье,

Теперь опять счастливым став!

Мне дай иные песнопенья,

Румяный винограда бог!

Лишь в них отрада без смешенья!

Они живут во всякий срок!

В них утешенье и отмщенье

За дев, что ты утратить мог!

Что, бедный, я сказал?! Как трудно и жестоко

Веселие хранить, коль вся душа в скорбях!

Нет смеха на устах, коль слезы на глазах.

Ненужный нектар прочь мы отшвырнем далеко!

О, дружба нежная! Восторг небесный! Мне

Тебя не хватит, нет, коль так душа смятенна;

И с криками страстей, что воют в глубине,

Слить зря пытаешься ты голос свой священный.

Вздыхаешь ты о зле, его не отвратив,

Ты помощь подаешь уже после паденья,

Ты рану бередишь, ее не излечив,

Прочь, мне не предлагай ты мудро утешенья!

Мне о действительном позволь не размышлять,

Лишь в царство выдумок свой разум углубляя.

Согнувшись от цепей, свободу воспевать.

Тень преходящую в восторге поражая.

И дай о счастии шептать.

Слезу печали проливая.

Они придут, смиренья дни,

Дни пробуждения, когда затеплит пламя

Рассудок строгий мой меж страшными ночами

И с глаз прогонит он мечтания любви.

Так время, легкими крылами

Играя, унесет все навыки сердец

И заблуждениям положит всем конец.

Мои друзья! Тогда, разбив оковы,

От долгих мук освобожденный, снова

Вам изменивший, к вам вернуться буду рад.

И, слабость вашему доверив испытанью,

Быть может, с нежностью я буду в состояньи

Ревнивый отвратить возврат.

Вы на зарю моих всех наслаждений

Направите мой взор, увлаженный слезой,

Заставите вздохнуть, краснеть ошибки той,

Но, даже покраснев, питать к ней сожаленье.

Элегия <Élégie>

Да, не жалею я, что пламя дней

Моих горит тусклее неизбежно.

Предмет жестокой страсти самой нежной.

Уйдешь ты скоро из души моей!

Лишь радость мне в надежде той унылой

Стараться тщетно удержать себя.

Пойду, куда сурово прогнан я,

Я осужден на смерть моею милой!

Для смертных всех открыт вход в тот приют,

Там от цепей несчастных избавленье,

Там вековечным люди сном заснут,

И там конец любви и отвращенью.

О, дружба чувств! Не надо, не вздыхай!

И, повесть, не храни моих мучений!

Лишь в памяти порой возобновляй

Меня, что предан на земле забвенью.

Быть может, вздох раздастся также твой

И на могилу устремишь ты взоры

Свои, жестокая Элеонора, —

Ты первая, кого любил душой.

То будут запоздавшие рыданья,

Слеза твой взор наполнит до краев.

Тебя я знаю: пусть твой нрав суров, —

В моей любви тебе — очарованье.

Когда же смерть, склонясь к моей мольбе,

Моих мгновений нити перережет,

Когда могила грустная в себе

Упрячет мой огонь и скорбный скрежет.

Друзья — кого я здесь оставлю, вы

Найдете ту, жестокую чрезмерно,

Скажите ей: его уж нет. Увы —

О если б плач о ней неимоверный

Вернул я! Нет, о бог любви, я дам

Прощенье ей! Прибавьте к этим дням

Те счастья дни, что отняты неверной.

Досада. <Dépit>

Навек постыл

Будь, образ милой.

Что изменила.

Кого любил!

Мы прятать станем

Слезу очей;

Подобно ей.

И мы обманем!

Прекрасный вид.

В расцвете силы

Сердечку милой

Так сильно льстит.

Пуста несметно.

Ты безответна

К моим мольбам.

К обману падка.

Быть хочешь сладкой

Другим очам.

Ей огорчений

Не жаль моих;

От чар своих

Ты в упоеньи.

Года пройдут

И дар нездешний

С собой возьмут.

Любовь поспешно

Прочь унесут.

Уход тревожный!

Надежду гнать!

Ах, изменять

Уж невозможно!

Тогда при всех.

Роняя смех

И рад ужасно.

Мимо идя.

Промолвлю я:

«Она была прекрасна!»

Другу, обманутому любимой. <A un ami trahi par sa maîtresse>

Как? Шлешь непостоянству ропот?

Ты плачешь, новый Селадон?

Ужель твой разум так смущен.

Что был пристыжен им твой опыт?

Иль приковать ты возмечтал

Навеки деву без стесненья?

Ты слишком легковерен стал.

И дух ослеп твой в заблужденьи!

Нет! Легче усмирить порыв

Валов, что вздыблены грозою,

Дубы с дрожащею листвою

И под неверным ветром нив

Покачиванье золотое.

Ах, искренне тебя любя,

Могла ль она любить навеки?

И стал ей мил соперник некий,

Другой — любим был до тебя.

И третий сумасшедший, — спорю, —

В ее безумстве станет мил.

И будет заменен им вскоре

Бесстыдный, кто тебя сменил.

Сколь ни плутуй, — все это мало;

Ждет большего Цитеры край.

Ты сам любимой изменяй.

Чтоб милая не изменяла.

Там, где тоска берет начало.

Свою ты нежность прерывай.

Что говорю я? Или нужно

Той слабости мне помогать?

О, бойся, друг, здоровым стать!

Ошибка с молодостью дружны!

В немилостях любви простой

Есть способ утешать мгновенно;

Любовь была детей игрой,

Но верь мне, что в забаве той

И кто обмануты, — блаженны!

Моим друзьям <A mes amis>

Друзья мои! За песнь! За смех!

Мы жизнь безделия восславим.

И черни ропот мы оставим!

Дано так много нам утех!

Мы будем в сонме наслаждений

Жизнь легкую свою топить.

И в счастьи для себя лишь жить.

Нам нет ни в чем ограничений!

Под тяжкими руками дней

Мы, стан согнувши, одряхлеем;

Так в играх молодость развеем;

У старости ж украсть сумеем,

Что можно лишь украсть у ней.

Неверным <Aux infidelles>

Красавицы! Вампоздравленье!

Любимицы богов, страстей.

Подруги, склонные к измене,

Кого, ища, бегут скорей, —

Желаю вам счастливых дней

И больше новых наслаждений!

Внимайте! Каждый рад из нас

Вас чтить, любить, бранить вас злобно;

Благодарю я очень вас.

Одни вы оживить способны

Наш грустный и тоскливый час.

Сужденья наши и ошибки

Меняете вы с давних пор:

Осмеян вами лишь актер,

К вам зрителей влечется взор,

Рождая новизной улыбки.

Вам сладостное обаянье

Вихрь, что влечет вас, придает;

С трудом любовник узнает

На завтра вас после свиданья.

В вас лишь хорошее всегда

Находит взор, к вам обращенный;

Близ вас порой родятся стоны,

Слеза, но скука — никогда!

Катон хвалу вам воскуряет;

Всех тешит даже строгий взгляд,

Всяк ветреницу призывает;

И тот, кто не достиг наград.

Надежду все же сохраняет.

Отречение. <Palinodie>

Подругу уличив в измене.

Я всю любовь чернить был рад;

Твердил я, что за днем услад

Идет столетье огорчений.

Непостоянство возносил.

Досадою обуреваем;

Я сердцем опровергнут был.

Умом к обиде подстрекаем.

Покинут милой лишь одной.

Всем милым в грусти слал проклятья!

И, теша дух тщеславный свой.

Всех стал неверными считать я!

С досады я с ума сошел.

Тягчайшим было меж грехами —

Моими очернить стихами

Всегда любимый нами пол.

Наставник наш в делах Венеры.

Мы счастье видим в нем одном;

И, коль не наши бы примеры.

Обман ему был незнаком.

Проклятье шлю я бедной лире.

Которой я все песни пел.

Коль я стихом обидеть смел

Хотя б одну красотку в мире!

Прекрасный пол, манящий нас!

Ошибки ваши — украшенье!

Благодарите провиденье.

Что только украшает вас!

Больше даря рукою странной

Чем все старанья ваши, вам;

Вы меньше нравились бы нам,

Коль были б вечно постоянны!

Из книги третьей

Сон. <Le songe. A m. De f…>

Решился сделаться мудрей

От твоего я рассужденья

И вот в припадке дерзновенья

Любовь прогнал и вместе с ней

Все молодые заблужденья!

Настала ночь. Глубокий сон

Смежит мои спокойно вежды.

И чистый сон давал надежды.

Что мудрым буду пробужден!

Когда заря пришла, смягчая

Нетерпеливо ночи тень

И всей природе возвещая.

Что наступает новый день, —

Любовь пришла открыть мне взгляды,

И на устах ее играл

Смех простодушья и отрады,

И я любовь легко узнал.

Любовь склонясь мне шепчет в уши.

«Ты спишь, — она мне говорит, —

И в сне своем покоишь душу,

А время дальше все спешит.

Все обновляется беспечно,

И лишь стареет человек,

Лишь день один — его весь век.

Сопровожденный ночью вечной.

День слишком длительный без нег».

При тех словах — глаза открыты.

Прощай, план мудрости моей!

Цитеры дочь, ко мне приди ты, —

Я чем всегда — теперь слабей.

Неудавшийся вояж. <Le voyage manqué. A m. De f…>

Отбросив лени постоянство.

Хотел я странствовать с тобой.

Прощай! И без меня ты странствуй!

Лень торжествует над душой.

Разрушили младые ласки

Любви намеренье мое.

Как трогательна грусть ее!

Как никогда прекрасны глазки!

Руками охватив меня.

Богов всесильных умоляет

И, сетуя, мне не внимает.

Непостоянного кляня.

Упреки и очарованье

Не победит душа моя.

Ее бы мог покинуть я.

Но, милой видевши рыданья,

Не мог не осушить я век.

Край дальний, пропади навек

Для милой страх в твоем названьи!

А ты, не ведавший укор

Любовниц и их опьяненья,

А ты, не знавший подчиненья

Слезам любимой до сих пор,

Ступай! Я вслед пошлю моленья!

Будь мудрым ты, храня себя,

Объездив дальние просторы,

От слабости той, от которой

Лечиться не желаю я!

Моя смерть. <Ма mort>

Моя наперсница святая мысли хмурой.

Кто песней легкою и сладкою такой

Способна разогнать недуг печали мой

Которым жизнь мою усыпали Амуры.

О лира верная! — ленивою рукой

Могу сладчайший звук я извлекать порой.

Ты трогательнее звучи сегодня в гимне

И о любовнице, что нет здесь, говори мне.

Когда, любимая, в объятиях твоих

Аккордом сладостным я слух твой забавляю

И в час, когда, вином одушевлен, ласкаю

Я прелести твои и воспеваю их,

Коль в сладостном бреду свой взор разгоряченный

На друга милого уронишь нежно там,

Коль удостоишь ты мои улыбкой стоны

И более того, — коль лира упоенно

И так беспомощно падет к твоим ногам, —

Что мне тогда до всей оставшейся вселенной,

Что мне тогда умов взыскательных совет

И мненье публики, что строго непременно,

Тогда любовник я, и вовсе не поэт.

И снова тяжкая тогда мне лишь обуза,

И слишком яркий свет — страшит отраду нег

Пусть я — ничто, смеясь благословляет муза

И все грядущее, и настоящий век.

О нет — всю жизнь свою не думаю упиться

Надеждой глупою я после смерти жить,

Настанет день, и рок приказ отдаст закрыть.

Любезная, — мои ослабшие ресницы.

Обнявши милого, поддержишь в этот час

Его бессильную ты голову руками,

И мой тогда едва полуоткрытый глаз

Наполнит до краев угаснувшее пламя.

Когда освободить от слез мои персты

Попробует твой взор, на тихий труп глядящий,

Когда моей душе, чрез губы исходящей,

Последний подаришь из поцелуев ты, —

Прошу, о, пусть тогда кругом не нарушают

Мой сладостный покой нескромным торжеством,

Пусть никакая медь в звучании большом

Кортеж, что движется, всем людям не вещает.

Безвестен и счастлив в убежище могил

И безразличие храня ко всей вселенной,

Я сберегу от всех восторг мой сокровенный;

Так умереть хочу, как жизнь свою я жил.

Нетерпение. <L'impatience>

Семь дней я побыл в отдаленьи.

То для желанья — семь веков.

Я здесь, но холод рассужденья

Миг неги отдалить готов.

Обещанный для нетерпенья!

«Я матери боюсь очей!

И мрак ночной еще не прочный!

Жду срока, чтобы в мрак полночный

Феб не бросал своих лучей.

Застать нас могут при свиданьи!

Ах, отложи блаженства срок!

Верь в нежность милой и в сверканье

Ее очей, в румянец щек!

Потери нету в ожиданьи».

Напрасный довод твой жесток,

Лишь им за нежность ты платила

И преднамеренно забыла,

Что у любовников есть бог.

Пусть этот бог, что к нам взывает,

Пошлет завистникам покой,

Пусть к встрече он ведет ночной

Меня, что счастливым бывает

Лишь на коленях пред тобой.

Ты не противоречь призваньям

Амура тщетным страхом впредь.

Когда нас жжет огонь желанья,

В один день можно постареть!

Любовное размышление. <Réflexion amoureuse>

Хочу, ее узрев, в объятья пасть.

В груди трепещет сердце все сильнее;

И от желаний я уже пьянею,

И пылко шаг мой ускоряет страсть.

Но подле той, кого мы обожаем,

Должны мы обуздать страстей порыв:

Любви чрезмерной страстью повредив,

Мы только срок восторгов сокращаем.

Букет любви. <Le bouquet de l'amour>

Сейчас все эти пожеланья

И поздравленья двадцать раз

И нежности надоеданья

Обильно сыпятся на вас.

Вслед за приветствиями ясно.

Когда заменит мрак ночной

Тот полдень светлый и прекрасный.

Любовь, черед наступит твой.

Она придет лишь с наслажденьем.

В ком нежность и кому запрет.

Чтоб в дверь стучаться с нетерпеньем.

Неся мольбы и свой букет.

Когда ж меня сбирать остатки

Приучит седина годов.

К тебе явлюсь на праздник сладкий.

Но уж без праздничных даров.

Из книги четвертой

Элегия VIII. <Élégie VIII>

Прекрасная судьба — любить!

Нас опьяняет та отрада.

То счастье может восхитить.

Коль разлюбили — жить не надо!

Увы! Не мало надо дать.

Чтоб тягость истины узнать.

Что все обманны уверенья.

Что все равно любовь схитрит.

Притворство — весь невинный вид.

А счастье — только сновиденье.