Глава 12
Дверь квартиры с щелчком закрылась. Обессиленно облокотилась на неё. Оказаться дома для сегодняшнего дня — неописуемое облегчение. Ноги гудели, словно пробежала километров пять. На душе собралась целая груда валунов. Ещё и беспокойство скребло под ложечкой. Странное состояние. Я словно во сне, со стороны наблюдала за тем, что со мной происходило, не веря в выкрутасы судьбы.
Размышления о непредсказуемых поворотах жизни были поставлены на паузу сразу, как только нос учуял волшебный аромат. Глубоко втянула в себя воздух и получила невероятное наслаждение от запаха выпечки, который магическим образом завлекал на кухню.
Сняла и повесила в шкаф пуховик, скинула ботинки, бросила сумку на тумбочку и, как заколдованная двинулась к источнику изумительного аромата. Мне до сих пор не удалось утолить дикий голод, потому запахи с кухни в миг пробудили фантазию и растормошили уже притихший и потерявший надежду на перекус желудок.
— Мамочка, — ласково произнесла, облокотившись на дверной косяк.
— Ксеня? Ты чего дома делаешь? Почему не на парах? Отменили? — спросила мама, повернувшись ко мне с противнем, полным румяных пирожков. — А я сегодня проснулась, и как-то тяжело мне было на душе. Тревожно. Вот решила поднять себе настроение. И вас покормить повкуснее. Как тебе? — Она лопаткой перекладывала пирожки в глубокую деревянную тарелку.
В своей любимой пижаме с бордовыми узорами мама была сейчас уютной, домашней, родной больше, чем когда-либо. Пока смотрела на неё, не заметила, как на глазах снова выступили слёзы. Так и подмывало броситься к мамуле в объятия, разрыдаться, а потом жаловаться, жаловаться, жаловаться.
Вот только я не «неуд» за экзамен получила. Дела обстояли намного сложнее, и признаться в них строгой маме было ещё страшнее, чем Стасу. За новости о беременности меня по голове не погладят. Не пожжалеют. Наоборот. Взбучка мне точно гарантирована. Причём грандиозная. Мне никак её не избежать, потому следовало немедленно рассказать маме свою тайну и покаяться. Но язык не слушался разум.
— Немного не здоровится, мам, — ответила поникшим голосом и опустилась на стул.
— Что с тобой? Заболела? Что беспокоит?
— Ты только не нервничай, пожалуйста. Хорошо? — виновато бормотала, глядя на выпечку. В районе солнечного сплетения похолодело, как перед спуском с крутой горы.
— Ксеня, в чём дело? — Мама, стоявшая у плиты, повернулась ко мне в пол-оборота.
Сказала «А», говори «Б». Теперь не отвертеться. Да и смысл? Чем больше буду тянуть, тем хуже будет. Мама вряд ли потребует избавиться от детей. А вдруг они с отцом всё-таки тоже станут на ЭТОМ настаивать? Не уходить же из дома с двумя детьми. Тогда я точно умру.
Чтобы немного потянуть время, расхрабриться и подобрать слова помягче, медленно проследовала в коридор за заключением УЗИ. Само собой, пока ходила, нужные фразы меня не посетили. Я вообще как-то разом разучилась говорить.
Но ничего. Перетерплю второе признание и, считай, отстрелялась с ними за день. Не придётся дрожать и готовиться к разговору. Сейчас выдам, что должна, и всё. Можно будет поесть, в конце концов. Сразу после того, как мама закончит метать в меня гневные молнии.
Вернулась на своё место, сжимая документ. Только открыла рот, чтобы выговориться, как мама сама забрала у меня бумаги со словами:
— Что это такое? Дай посмотрю.
По мере того, как она погружалась в материалы УЗИ, её лицо постепенно вытягивалось. Побледнев, она перелистнула бланк, ткнула пальцем в строки заключения и шёпотом прочитала: «Беременность восемь недель… Два эмбриона в одном плодном яйце…».
— Это как понимать? — мама отшвырнула от себя бумаги.
— Мам, это произошло случайно. В Швейцарии. Од-ин раз. И вот. Я не знала. То-лько сегодня узнала. Вот рассказала. И Ста-су сообщила недавно, — затараторила я, заикаясь.
— Ты чем думала?!
— Мам, я же неспециально! — с отчаянием встряхнула руками, глотая слёзы. — Будто я мечтала о таком. Я же не собиралась.
— Ты — дочь хирургов. С тебя двойной спрос. Об особенностях женского здоровья и методах контрацепции ты знаешь не хуже гинеколога, — отчеканила мама.
— И тем не менее, видишь, как получилось, — мямлила я.
— Вижу. И что будущий папашка говорит?
— Пока толком ничего. Он в ауте.
— Прелестно, — выдохнула мама.
Она встала из-за стола и подошла к окну, повернувшись ко мне спиной. На плите во всю кипел суп, но на него никто не обращал внимание. Я не решалась двинуться с места, а мама, судя по всему, ничего вокруг себя не замечала.
— Что ты собираешься делать? — вдруг спросила она.
— Рожать, — прошептала в ответ.
— Что? Погромче.
— Рожать, — хрипло ответила я.
— А ты хотя бы примерно представляешь, что тебя ждёт? У тебя близнецы…
— Мама, я знаю. Но аборт делать не буду! — вскрикнула и сама себя напугала.
Во мне назрел и проврался наружу протест. Неужели и мама собралась убеждать меня избавиться от детей? Она же моя мама, должна только отругать, а потом помочь, а не в крайности впадать.
Как же так можно? Ведь, в конце концов, речь шла о её внуках. Значит, на моей стороне только Юля. Все осуждали, а поддержать, кроме сестры, никто не додумался. Словно я напортачила осознанно. В одиночку. Обидно. Скоро останусь один на один со своими проблемами. И вот тогда…
— Глупости не говори. О прерывании и речи идти не может. Будь уверена, отец скажет то же самое.
Напряжение выплеснулось бурным рёвом. Спрятала лицо в ладонях и отдалась потоку эмоций. Они кружили меня, лишив равновесия, а теперь со слезами уходили прочь, опустошая душу. Когда, всхлипывая, оторвала пальцы от щёк, увидела перед собой тарелку с тремя пирожками и кружку с молоком. Мама сидела рядом, скрестив руки на столе.
— Вот вам на троих. Твои любимые, с картошкой. Что ж мы с тобой папе скажем? Юля — то в курсе, как я понимаю? — усмехнулась мама, которая успела немного остыть. Теперь она сосредоточенно размышляла вслух.
Кивнула и жадно укусила пирог: тесто воздушное, начинка из вкуснейшего картофельного пюре со сливками и сыром. Божественно. От наслаждения свело скулы. Простонала, прикрыв глаза, а после благодарно посмотрела на маму:
— Мамочка, о-очень вкусно, как вовремя, — пробормотала с набитым ртом. В ответ она снисходительно покачала головой.
— Ох, Ксюшка, накосячила же ты, будь здоров.
— Хочу напомнить, напортачили двое, — осмелев, отметила я.
— Это отдельный разговор. Иди отдыхай, бледная, как простыня. Вечером семейный совет. На нём с отцом поговоришь. Так уж и быть, подготовлю его.
