Странный талант Винни

Штефани Герстенбергер, 2020

Провести лето у моря? Эти каникулы могут стать незабываемыми! Так думают Винни, Сесилия и Генри, когда родители отправляют их пожить у бабушки с дедушкой. Вот только ребят ждёт сюрприз: похоже, жители обветшалого сиреневого домика что-то скрывают. Многие комнаты заперты, а если приложить руку к двери второго этажа, то можно обжечься. Там что, устроили тайную пиццерию? К тому же младший братишка Генри клянётся, что на втором этаже растёт волшебный лес. А странная троица помощников по дому и вовсе уверяет: жить здесь очень опасно! Получится ли у ребят разгадать тайны, которые хранят обитатели этого дома?

Глава 6,

в которой Сесилия думает, что Винни хуже мамы и папы, вместе взятых, и появляется Белоснежка

— Какой ужас! Вдруг с ним что-нибудь случится? Что мы наделали?! — Винни в панике задрожала. Подумать только, её младший брат сидит скорчившись в какой-то коробке в темноте и не знает, что его ждёт! А вдруг он застрянет между этажами? Или разобьётся? Сердце Винни подпрыгивало в груди, чуть ли не до горла, во рту пересохло. Она словно превратилась в Генри и чувствовала всё, что чувствует он. «Я не боюсь, я ничего не боюсь! — наверняка думает он. — Сеси и Винни знают, что я очень храбрый! Я их не подведу». Но почему она так ясно слышит его мысли? Откуда ей знать, о чём думает и что чувствует Генри?

— Ты хуже, чем мама и папа, вместе взятые. — На лбу Сесилии пролегли глубокие, как у дедушки, морщины.

— Мне кажется, он боится.

— Не может такого быть, — беззаботно отмахнулась Сесилия. — Он только что смеялся! И ты, кстати, хохотала вместе с ним.

— А может, он просто хотел доказать нам, что уже большой, и не признавался, что ему страшно. — Винни приложила ухо к закрытой дверце маленького лифта. За стеной что-то грохотало. А вдруг Генри всё-таки вышел из лифта?

— Вызывать кабину обратно? — спросила она.

— Подожди, пусть он хотя бы там осмотрится, — покачала головой Сесилия. — Чего ты так всполошилась?

Винни пожала плечами. «Сама не знаю, почему меня трясёт от страха, — подумала она. — В голове всё перепуталось, и, кажется, я чувствую то, что чувствуют другие!» В шахте лифта снова загрохотало, и послышался голос Генри:

— Я хочу обратно! Заберите меня!

— Вот видишь, его надо спасать! — Винни вызвала лифт, но от волнения случайно нажала на кнопку «4», вместо «3». Именно на «4»! Вот ведь угораздило! — Ой, нет! Что я наделала! Я отправила Генри на четвёртый этаж, а нам туда нельзя!

За стеной заурчал мотор — лифт поехал.

— Зачем ты нажала на четвёрку?!

— Не знаю! Случайно! — Винни нервно потёрла лоб.

— Нажми на «3», вдруг лифт остановится у нас. — Сесилия не теряла присутствия духа.

— Генри! — крикнула Винни, прижавшись лбом к двери лифта.

— Винни! Вытащи меня отсюда! — крикнул Генри, но кабина, прогремев мимо третьего этажа, поползла вверх.

— Генри, ты меня слышишь? Ничего не бойся! Мы тебя спустим обратно! — кричала Винни. — О нет! Он уже на четвёртом этаже, а нам туда никак нельзя!

— Если он не глупенький, то тихо посидит в лифте и дождётся, пока мы его вызовем сюда к нам. — Сесилия подошла к стене, несколько раз нажала на кнопку с цифрой «3» и потянула дверцу — та не шелохнулась.

Сёстры сосредоточенно прислушались. Тишина. Прождав несколько секунд, они снова принялись нажимать на кнопку вызова. Лифт не шёл. И даже не собирался приходить!

— Надо подняться на четвёртый этаж и найти Генри! — предложила Винни.

— Подожди, мне кажется, он скоро приедет, — ответила Сесилия.

За стеной послышался какой-то шорох, и Винни с облегчением выдохнула:

— Генри? Держись, мы тебя скоро вытащим! Генри?!

Но никто не ответил.

— Он спускается?

— Не знаю!

— Наверное, поехал вниз, на первый этаж. Бежим!

Они помчались вниз по лестнице и остановились только в гостиной. Попытались отодвинуть дверцу лифта, но она не поддалась.

— Генри? — снова позвала брата Винни.

В ответ не донеслось ни звука.

— А вдруг с ним что-то случилось?! — смахивая подступившие слёзы, воскликнула Винни.

— Нет-нет, не может быть! Воздуха там достаточно.

— И что же делать?

Услышав за спиной непонятный шум, девочки стремительно обернулись.

У двери стояла бабушка.

— Что вы здесь делаете? — спросила она.

В одной руке бабушка держала разводной ключ, а в другой — метёлку для смахивания пыли.

— Ничего! — не сговариваясь, хором выпалили Винни и Сесилия и шагнули в сторону от лифта. — Нам надо наверх, в комнату!

— Подождите, я как раз хотела поговорить с вами о домашних обязанностях. — Бабушка направилась к ним вдоль длинного дивана.

— С радостью, бабушка, — сердечно улыбнулась Винни, — но потом, мы сейчас очень спешим.

— «С радостью»… Как приятно это слышать! — удивлённо улыбнулась бабушка. — Вы прекрасно воспитаны!

— У нас были очень требовательные няни, хоть они и часто менялись, — сообщила Сесилия, но бабушку, похоже, подробности не заинтересовали.

— Где ваш брат?

— Генри? Вот он-то как раз и остался наверху, в туалете, а мы обещали, что сию минуту вернёмся! — Ладони у Винни стали липкими от испарины.

— Хорошо, тогда насчёт мытья посуды, уборки и корме для голубей мы договоримся с вами позже.

— Конечно, обязательно договоримся! — воскликнула Винни. — С радостью! Но позже!

Сёстры выбежали из комнаты и бросились вверх по лестнице.

— Ложная тревога, Генри вовсе не проезжал вниз! — заметила Сесилия.

— Да, наверное, я ничего толком не расслышала, потому что ты всё время болтаешь! — задыхаясь, пробормотала Винни. — Может, он застрял между этажами?

— Нет, он на четвёртом!

— А вдруг там тоже замки и засовы? — пропыхтела Винни, едва успевая за сестрой.

— Значит, мы взломаем дверь!

Однако ничего ломать не пришлось. На четвёртом этаже от лестницы тянулся небольшой коридор, в который выходили три двери: синяя, белая и ещё одна — в разноцветную полоску, напомнившая Винни платье слепой женщины. Девочки остановились, чтобы перевести дыхание.

— За какой из дверей лифт? — спросила Винни. Её сердце уже билось ровнее, спокойнее.

Сесилия задумчиво огляделась:

— По моим расчётам, вот за этой. Нам сюда! — Она постучала в синюю дверь и тут же её распахнула, не дожидаясь ответа. — Ну и ну! Что тут у нас…

Винни скользнула взглядом по висящему посреди комнаты гамаку и по морским и сухопутным картам, пришпиленным к стенам металлическими кнопками. На полу стояли гири и гантели разной формы и веса, была даже беговая дорожка.

— Кто-то тренируется, чтобы оставаться в форме, — предположила Сесилия.

— Смотри, лифт! — Винни указала на стену, в которой зияла ниша, тёмная, как лакричный леденец, и… совершенно пустая.

— О нет! — воскликнула Сесилия. — Как же так? Куда подевался Генри? Ведь он не мог даже выбраться из лифта без нашей помощи! — Она вздохнула. — Как считаешь, чья это комната?

Винни торопливо огляделась. Заметив у стены металлическую перекладину с костюмами и другой мужской одеждой на вешалках, она молча указала на неё кивком.

— Я тоже так думаю, — тихо ответила Сесилия, устремляясь к импровизированному гардеробу. Раз, два, три — она решительно сдвинула вешалки в сторону. — Хорошая одежда, явно сшита на заказ. Размерчик детский.

— Куда он мог увести Генри? — с тревогой притопнула Винни.

— Наверное, к той слепой, о которой ты рассказывала.

— Полосатая дверь! — воскликнула Винни.

Выбежав из комнаты, девочки бросились к полосатой двери, и Винни осторожно постучала.

— Открывай! — крикнула ей Сесилия. — Как бы нам не пришлось спасать Генри от чего-то плохого.

Винни осторожно повернула дверную ручку. Комната их встретила нежным цветочным ароматом и целым морем красок. Здесь всё было ярким и разноцветным! На окнах висели шторы с восхитительными розами, обои на стенах были в цветах и виноградных лозах. В углу под великолепным розовым балдахином стояла широкая кровать с вышитым покрывалом, а перед ней — кресла с высокими спинками и столик. Рядом сияла стеклянная этажерка с разноцветной посудой, тоже с ярким узором.

— Симпатичная комнатка, — протянула Сесилия. — Вот только… где же Генри? Поищем за третьей дверью?

Ага! За третьей дверью всё было очень чистое и белое — ну или пастельных тонов. Здесь царил идеальный порядок, и всё стояло на своих местах: узкая кровать под москитной сеткой, книги на белых полках, чуть покосившаяся чертёжная доска на стене с прикреплённым к ней листом белой обёрточной бумаги, белая швейная машинка и выкрашенный белой краской деревянный платяной шкаф. Но самое замечательное — посреди комнаты сидел…

— Генри! — воскликнули Винни и Сесилия, бросившись к брату. — Вот ты где! С тобой всё хорошо?

Генри кивнул и довольно улыбнулся. Над верхней губой у него отпечатались «усы» от какао.

Девочки с удивлением уставились на Хьюго, слепую в разноцветном платье и женщину в белом, которые молча сидели вместе с их младшим братом за, конечно же, совершенно белым столом и пили какао из больших фарфоровых чашек. По комнате разливался изумительный аромат! В животе у Винни заурчало — ведь она всего-то выпила утром чашку чая, — но это было не важно. Самое главное — Генри жив и здоров!

— Здравствуйте, — вежливо произнесла Винни. Кажется, она что-то упустила. Сколько же здесь на самом деле живёт народу? — Видимо, пора познакомиться по-настоящему. Меня зовут Винни, это моя сестра Сесилия, а нашего брата Генри вы уже знаете.

— Ola! Привет! — сказала сначала по-испански женщина в разноцветном платье. — Это ты? Девочка с кухни?

Винни кивнула.

— Да, — быстро подтвердила она вслух.

— А я Мар-р-риса! — раскатисто нажимая на «р», сообщила слепая. Рука у неё была тёплой, рукопожатие крепким. Сесилия тоже пожала протянутую руку.

— Хьюго Кристобаль Эндрю Маклири, как всем присутствующим уже должно быть известно, — проговорил Хьюго.

Все посмотрели на женщину в белом. Она была невероятно красива: длинные чёрные волосы, очень белая гладкая кожа и великолепные ярко-алые губы. Настоящая Белоснежка, только явно накрасившая губы помадой.

Белоснежка была в белой блузке с широкими рукавами, белых брюках, какие носят медсёстры и врачи, и белых остроносых туфлях на высоких каблуках. Плечи её покрывала светло-лимонная шёлковая шаль. Женщина казалась очень нежной и хрупкой, её тёмно-карие глаза мечтательно светились. Она перевела взгляд с Винни на Сесилию и улыбнулась. Вдруг прекрасное лицо исказилось, брови взметнулись вверх, а уголки губ недовольно поползли вниз: то растопыривая, то сплетая пальцы, она указывала на детей. И вдруг, так же внезапно, как начала жестикулировать, Белоснежка на мгновение замерла и вежливо кивнула.

— Чего она хочет? — Винни, к своему стыду, ничего не поняла.

— Это Нинетт, она не слышит. — Хьюго пожал плечами: — И не говорит.

— Я тоже кое-чего не могу, — сообщил женщине Генри, радостно сияя. — Например, читать. Но ты мне всё равно нравишься.

Нинетт приложила пальцы правой руки к подбородку, а потом коротко повела ими в сторону Генри.

— Спасибо! Ты ведь сейчас сказала «спасибо»? — Генри весело засмеялся.

Нинетт его не слышала, лишь видела счастливую улыбку. Она тоже улыбнулась и кивнула.

— Я уже выучил это слово! — гордо кивнул Генри. — Она меня научила.

— Напиши, что ты хочешь сказать, Нинетт! — медленно, чётко выговаривая каждое слово, попросил Хьюго. — Мне очень жаль, но я не понимаю твоих знаков.

Нинетт взяла ручку, которая болталась у неё на шее на верёвочке вместе с небольшим блокнотом. Быстро нацарапав несколько слов, она положила записку на стол.

— «Выпейте какао. Нам нельзя с вами разговаривать без крайней необходимости», — прочитала Винни.

— Но присматривать за вами мы будем! — пылко пообещала Мариса, беспокойно шаря вокруг слепыми глазами.

За ними должны следить?! По просьбе бабушки и дедушки?! Винни ничего не понимала.

— Ммм, спасибо, мы с удовольствием выпьем какао! — В животе у Винни снова заурчало. Она вопросительно взглянула на Хьюго, прося о помощи. Как ей ответить Нинетт?

— Не беспокойся. Она умеет читать по губам, — ответил Хьюго, а Нинетт, громко простучав каблуками по полу, принесла девочкам по большой чашке.

Мариса одной рукой взяла стоящий посреди стола пузатый чайник и наполнила чашки какао, не пролив ни капли.

В комнате Нинетт было всего четыре стула, и Винни с Сесилией так и остались стоять у стола, с благодарностью потягивая горячий сладкий напиток.

— Что это там? Чертёжная доска? — спросила Винни, нарушив тягостное молчание.

Нинетт опять сначала ответила знаками и выразительной мимикой, но потом написала на бумаге несколько слов: «Раньше я придумывала узоры для упаковочной бумаги в Ливерпуле, откуда я родом».

— Раньше? А теперь не придумываешь?

— «Зачем? Её всё равно рвут, разворачивая подарки», — прочитала Винни. «Ох! Как это грустно». — Я очень люблю обёрточную бумагу, без неё совсем не то!

«Я хотела, чтобы в моём контракте было указано: дизайнер обёрточной бумаги, которую запрещается рвать».

— И что, приняли такой пункт?

«Нет. Я ушла, не сказав ни слова», — ответила женщина.

Винни невольно улыбнулась, не сказав ни слова. Понятное дело!

— Ты всё правильно рассказываешь, — вмешался Хьюго, — хотя до этого ты… ну, не важно. — Он досадливо взмахнул рукой: — Опустим незначительные подробности.

— А ты, Мариса? — спросила Сесилия.

— Мариса не видит, — сообщил Генри и облизнул верхнюю губу, убирая полоску какао. — Раньше она была поваром, готовила еду для детей.

— Теперь я уже не повар, — сказала Мариса, ни к кому в особенности не обращаясь, и покачала головой: — Нет.

— Понятно, а почему? — не отставала Сесилия.

— Нет. Совсем. Нет.

— Это мы поняли, — Сесилия нетерпеливо прищёлкнула ногтем по чашке, однако Мариса лишь сложила руки перед собой на столе, соединив запястья, как если бы их связали.

— Тебя арестовали? Ты что-то сделала детям?

— Сесилия! — с упрёком воскликнула Винни.

— Сделала что-то детям?! Я?! Нет! Но меня хотели посадить в тюрьму за то, что я сделала. Меня обвинили… несправедливо, нечестно, и я сбежала от суда!

Хьюго приложил к губам указательный палец. «Оставьте её в покое», — видимо, пытался он сказать. Нинетт кивнула в знак согласия с Хьюго.

— Я тоже… не могу вернуться туда, где жил раньше, — печально вздохнул Хьюго.

— Куда «туда»? В цирк? — вызывающе засмеялась Сесилия, прежде чем Винни успела вставить хоть слово.

— Вы ошибаетесь, милочка! — Хьюго поправил шляпу. — Мне не в чем себя упрекнуть — за исключением, возможно, нетерпения, с которым я ожидаю возобновления производства лакричных леденцов, — пояснил Хьюго. — Такая трагедия! Настоящая драма.

«Неужели? — хотелось спросить Винни. — И как это весь мир и королева пока обходятся без лакричных леденцов?» Наверное, Хьюго просто скучает по работе.

— А это вам зачем? — вдруг спросила Сесилия, показывая на лежащие на столе сантиметр, стетоскоп, каким врачи слушают пациентам сердце и лёгкие, и список каких-то чисел, озаглавленный написанным большими буквами именем «ГЕНРИ».

— Ни за чем.

— Ага, так я и поверила! Почему здесь имя моего брата? — Сесилия прищурила зелёные глаза и стала очень похожа на бабушку, о чём Винни, конечно же, никогда бы сестре не сказала.

— Мы его обследуем. Хотим выяснить… — Хьюго оборвал себя, не договорив.

— Выяснить что? Что вы у него ищете? — Винни нахмурилась. Странная троица — но неужели они действительно могут сделать Генри что-то плохое?

— К сожалению, в настоящее время мы больше ничего не можем вам сообщить. — Хьюго виновато пожал плечами.

— А почему бабушка с дедушкой не разрешают нам приходить к вам, а вам запрещено с нами разговаривать?

— Этого мы тоже не можем сейчас объяснить, — ответил Хьюго.

— Это как-то связано с тем, что происходит на втором этаже? — спросила Сесилия. — Что ты там видел, Генри?

— Там всё зелёное и пахнет зеленью, — сообщил Генри.

— Об этом мы тоже говорить не будем, — вздохнула Мариса.

— Но на один-то вопрос вы можете ответить?! — Винни возмущённо сжала в карманах кулаки, сдерживая проснувшийся гнев. — Зачем на крыше осьминог? И та круглая штука? Это наблюдательный пост?

— Мне правда жаль, но мы ничего не можем вам рассказать, — снова вмешался Хьюго.

— Ну хватит, пошли отсюда, — сказала Сесилия и за руку стянула Генри со стула.

Белоснежка Нинетт промолчала, потому что была глухонемой, да и остальные двое проводили взглядом выходящих из комнаты детей, не сказав ни слова.

— Они не хотят нам ничего рассказывать! Совсем ничего! — кипя от возмущения, бормотала Винни, когда они спускались по лестнице. От охватившего её гнева перехватывало горло. Хотелось что-то сломать, разбить вдребезги, дать выход бушующей ярости. Она и не помнила, когда в последний раз так сильно злилась.

— Мы обязательно выясним, что здесь творится! — мрачно усмехнулась Сесилия.

«А мне надо бы поучиться держать себя в руках», — подумала Винни.

— На втором этаже растёт лес, — вдруг проговорил Генри.

— Лес?! — изумлённо воскликнули сёстры.

— И некоторые ветки пролезли в лифт и меня укололи.

— Укололи?! — хором переспросили Винни и Сесилия.

— А я кое-что оторвал на память.

Если бы дети только знали…

Его камера наблюдения хоть и работала не без проблем, но в последние дни исправно передавала фотографии. На снимках дети были хорошо видны, все трое на заднем сиденье автомобиля — повыше, пониже ростом и совсем малыш. Они прибыли.

Он ещё раз поздравил себя с остроумным решением задачи. Маленькую камеру он установил на фасаде старинной церкви, где её никто и никогда не заметит среди фигур святых, каменных орнаментов и горгулий. Какой он всё-таки умный! Кому придёт в голову пристально рассматривать церковный фасад? Никому!

Обставлено очень хитро: он сделал верные выводы и возобновил старые связи. Даже в далёкой Бразилии нашлись знакомые, готовые ему помочь. В Интернете можно делать всё что заблагорассудится, даже создать себе новое «я» — и все вам поверят, особенно если явиться миру под именем доктора П. Бурхама, бывшего исследователя бассейна Амазонки, который щедро выделяет средства на новые научные экспедиции. Если понадобится, он задержит родителей в Южной Америке чуть дольше, чем планировалось, это несложно. Конечно, чтобы подобраться к мальчику, не вызвав подозрений, надо соблюдать осторожность, но на это ума у него хватит. Никто и не предполагает, какой он умный, потому что все видят только его внешность и не представляют, что творится у него в душе.

Надень берет с помпоном, раскрой рот пошире — и тебя примут за глупца. А в соломенном канотье, какие носят студенты колледжа Харроу, тебе моментально придумают богатеньких родителей и карьеру по меньшей мере государственного обвинителя.

Он сам выбрал берет с помпоном — или что-то вроде того. Мог бы, конечно, и соломенное канотье — но нет! Если нужно, он блеснёт интеллектом в любой области, оставаясь незаметным, почти невидимым в камуфляже.

Как долго он надеялся, что всё изменится! Ждал годами. И всё напрасно! Никто не хотел ему помогать — а ведь могли бы, стоило им только захотеть, он точно знал, что могли. Однако они не захотели! Решили посмотреть, как он справится со своими… метаморфозами. (Метаморфозы… чудесные превращения… Ему всегда нравились длинные иностранные слова.) Они хотели обвинить во всём его, убедить, что он сам виноват. Нет, нет и нет! Вот так. Ни за что!

Ему пришлось самому пробиваться в жизни, с трудом сводя концы с концами. Теперь-то всё в порядке, а вот поначалу дела шли трудно. Но он же умный, помните? И скоро станет богатым и могущественным. Очень богатым и очень могущественным. Жаль, что поделиться своими планами он может пока только с незнакомцами в Интернете…