Это ужасное поместье

Шон Уильямс, 2020

Получив приглашение из самого загадочного поместья в округе, Альманах и Этта отправляются навстречу лучшей жизни, но становятся жертвами древнего проклятия! Теперь дети рискуют никогда больше не покинуть стен этого странного дома… Чтобы отыскать путь к спасению и выбраться из ловушки, Альманаху и Этте придётся встретиться с призраками, раскрыть главную тайну особняка и побороть сильнейшее колдовство! Удастся ли детям спасти не только себя, но и других обитателей поместья?

Глава 8

Никаких дыр или брешей в стене Этта с Альманахом не нашли — и надежды, что новое жилище по их приходу будет благоухать ароматами скорой трапезы, тоже оказались бесплодны. Особняк был пуст, как и прежде, только теперь в нём стало ещё и темно, так что детям пришлось взять по подсвечнику. А очаг и плита на кухне так и оставались холодными. Более того, припасы в кладовке лежали ровно в том виде, в каком Альманах оставил их днём. Если в поместье имелись кухарка или повар, они явно манкировали своими обязанностями.

— Не понимаю, — покачала головой Этта, открыв кухонный шкаф и обнаружив впечатляющий набор кастрюль и сковородок. — Нас же должны кормить, правда?

— Может, предполагается, что слуги сами себе готовят? — Альманах осматривал коллекцию ножей и прочих кухонных инструментов, которые не показались бы неуместными в чемоданчике хирурга.

— А как же леди Симона, и лорд Найджел, и… Ой!

Она отскочила от камина, когда добрая порция сажи и пепла выпала из трубы, чуть не изгваздав её новое платье.

— Осторожнее, я слышал тут крыс, — усмехнулся Альманах. — Впрочем, если ты заорёшь с перепуга, сама их отпугнёшь.

— Я не боюсь крыс! — Этта состроила сердитую гримасу. Впрочем, перспектива, что её покусают крысы, ей тоже не улыбалась, так что она решила впредь шарить вокруг поосторожнее. — Теперь, когда ты сказал, я тоже слышу писк.

Альманах наклонил голову, прислушиваясь.

— По-моему, это не крысы. Скорее похоже на голоса… наверное, наверху кто-то разговаривает.

— Кто, например? — Этта прижалась ухом к ближайшей стене, гадая, что удастся узнать подслушиванием. — Хмм. Всего один голос, причём не взрослый. Мальчик…

Она с трудом подавила новый возглас удивления.

Альманах подскочил к ней и тоже припал ухом к стене.

— Что?

— Он говорит о нас! — прошептала она.

Навострив уши, они начали разбирать идущий сквозь стены шёпот.

— Этта… Альманах… Этта… Вы меня слышите? Меня хоть кто-нибудь слышит?

Девочка ахнула и отскочила.

— Он зовёт нас!

— Тсс! — Альманах закрыл глаза, мучительно вслушиваясь и стараясь определить источник звука. — Кажется, — прошептал он, сдвигаясь чуть влево, а потом чуть вправо, — ну, то есть, по-моему… хотя… да, уверен, звучит от… вот отсюда!

Он победно указал направление и открыл глаза.

— Камин? — спросила Этта, проследив, куда он тычет пальцем.

— Ага. Но что там делать, среди крыс?

— Есть только один способ выяснить. Эй! — завопила она, рупором приложив ладони ко рту и повернувшись к камину. — Я тебя слышу! Кто ты и что тебе нужно?

Хорошо, что она стояла на изрядном расстоянии от камина, потому что слова её вызвали целое извержение, внушительную лавину сажи. По кухне поплыли чёрные облака. Альманах торопливо закрыл ладонями рот, нос и глаза, заранее страдая от мысли, сколько им придётся убирать в кухне к возвращению загулявшей кухарки.

— Ой! — произнёс голос из камина — слабый, но внезапно чёткий и ясный. — Ты расчистила засор, но — ох, мамочки! — даже слишком хорошо.

Этта заморгала, прочищая глаза, и закашлялась, выкашливая золу из лёгких. Она так и ждала, что на гору холодных углей в камине выпрыгнет угольно-чёрный бесёнок, однако из трубы так никто и не появился.

— Где ты? — окликнул Альманах, становясь рядом с Эттой.

— В трубе, разумеется. Я Уго — Уго, трубочист. — В голосе его слышался какой-то нездешний акцент. — А вы — Этта и Альманах. Добро пожаловать? Да, да, вам тут рады.

В голосе Уго звучала странная нерешительность, которую Этта не знала как и толковать. Может, он сам не знает, что хочет сказать, или не в состоянии подобрать нужных слов?

— Почему бы тебе не вылезти, показаться нам? — спросила она.

— Ой, я слишком… слишком чумазый. Лучше оставаться тут, где мне и место, да?

Альманах осмотрел царящий вокруг беспорядок. Этот Уго, верно, и правда очень уж грязен, если боится, что от его появления станет ещё хуже.

— Голос у тебя совсем детский. Тебе сколько лет?

— Четырнадцать. Но для своего возраста я мелкий. Сюда ж только мелкий и пролезет.

— Да, пожалуй.

— Я слышал, как ты сюда приходил. Но ты меня не слышал. Принял за крыс.

— Прости.

— Я тебя прощаю. Откуда тебе было знать.

— Так там нету никаких крыс? — с облегчением уточнила Этта.

— О, нет. Ничего… ничего подобного.

Этта и Альманах переглянулись. Опять эта непонятная нотка в голосе Уго, точно он чего-то недоговаривает.

Их разговор прервало тарахтение в трубе.

— Кто-то открыл воду, — сказала Этта, поднимая голову. — Может, если пойти на звук, удастся выяснить, кто это!

— Не, это Олив, — отозвался Уго. — Она служанка, как мы. Живёт в котельной. Когда хочет поговорить, стучит по трубам. Я вас научу коду. Он простой. Смотрите, она говорит. П-Р-И-В… А-а-а, «привет», вот что она говорит! Ну конечно! Привет от Олив! Вам не обязательно стучать в ответ. Она хорошо вас слышит через трубы. Она славная. Я её называю своей маленькой сестрёнкой, хотя она тут дольше меня. Она этого терпеть не может.

В трубе лихорадочно застучало.

— П-привет, Олив, — произнёс Альманах, гадая, что за хозяева заставляют ребёнка жить в котельной.

— Да, привет, — подхватила Этта. Трубы в ответ вежливо постучали. — За время, что мы тут, мы встречали нескольких человек, но никого не видели…

— Кого? — перебил Уго. — Скажите, кто вам представился.

— Леди Симона в Жёлтой комнате. Лорд Найджел в кабинете. Ты в камине и Олив в котельной. Доктор Митили на Восточном чердаке… и Сайлас у ворот. Вот и всё.

— Мистера Паркера забыла, — напомнил Альманах.

— Ой, да, но от него у нас только и есть, что твоя записка. Где он, Уго? Чем он так занят, что не может даже сказать, что нам делать?

— Наверное, пересчитывает столовые приборы. Он прямо одержим столовым серебром.

— А нет тут никого другого, с кем нам поговорить? — спросил Альманах. — Как-то мне не по себе, что мы тут просто слоняемся… и бездельничаем.

— И вовсе вы не бездельничаете, — возразил Уго. — Это очень странный дом, и люди, которые тут обитают, они тоже необычные. Некоторых вы ещё не встречали. Может, и не встретите никогда. Они очень старые и очень тихие. Возможно, спят, видят счастливые сны — кто знает? — Уго рассмеялся, но Этта услышала в его голосе лишь грусть. — Если вас вызовет мадам Ирис, не слушайте её. Она немного своеобразная.

— Хорошо, мадам Ирис, — повторила Этта, делая мысленную зарубку в памяти не слушать совета Уго и отыскать её как можно скорее. Может, придурь лучше того, что тут сходит за нормальность. Девочку всё сильнее и сильнее раздражали бесконечные тайны и недомолвки. — Ты не подскажешь, как уйти из поместья? А то ворота заперты.

— А ты хочешь уйти?

— Может, да, а может, нет. Я ещё не решила. Мы просто хотели выяснить, как это место называется. Понимаешь, мы поспорили, хотя Альманах-то, конечно, ошибается, и… — У Этты громко забурчало в животе. — Знаешь что… Вот прямо сейчас я была бы рада просто отыскать кухарку!

— Она… ах, да… ушла… и ей ещё не нашли… ах, да… замены.

— Так нам самим готовить? И, полагаю, убираться тоже.

Она с несчастным видом посмотрела на вывалившуюся из камина грязь.

— С уборкой я разберусь, — пообещал Альманах, стаскивая камзол и засучивая рукава. — А ты проверь, что там в кладовке, ладно? Я так проголодался, что готов сырой лук жевать.

— Хорошо… но в таком большом доме должны найтись припасы и для чего-нибудь повкусней.

— Ты умеешь готовить?

— Само собой! Я же младшая из двенадцати сестёр. Мне приходилось готовить на всех.

И она отправилась на поиски провианта в холодную кладовую, а Альманах остался, прикидывая, с чего начинать.

— Я бы зажёг огонь, — заметил он, косясь на камин. — Как это… ну то есть… можно?

— Не бойся, мой новый друг. Я переберусь в какую-нибудь другую трубу.