Война-56. Книга 1. Зов Лавкрафта

Шимун Врочек, 2022

1956 год. В районе Северного полюса пропадают подводные лодки. Люди по всему миру сходят с ума от страшных снов. Древнее и ужасное существо просыпается в ледяных глубинах океана. В происходящем пытаются разобраться советский капитан Синюгин, бывший командир роты спецназа, и Шон Коннери, агент британской разведки с правом на убийство. Новый роман писателя-фантаста Шимуна Врочека, сочетающий в себе элементы альтернативной истории, боевика и хоррора. «Война-56. Зов Лавкрафта» – первая книга цикла. Конец света в натуральную величину, или когда атомная бомба – наш единственный шанс на выживание. Книгу оценят по достоинству любители творчества таких авторов, как Том Клэнси, Г.Ф. Лавкрафт и Юлиан Семенов. Лавкрафт прав – Ктулху существует.

Глава 2

Из Монако с любовью

1

Два выстрела прозвучали одновременно.

«Точнее, — подумал Шон Коннери, разглядывая малиновый мячик, выкатившийся к его белым теннисным туфлям, — мы застрелили друг друга в честном поединке с разницей в полсекунды». Жаль, что здесь нет фотоавтомата, наподобие того, что стоит в стрелковом тире в лондонском офисе Ми‐6. Он повел плечами. Спина была мокрой, к носку туфли прилипли травинки. Он снова посмотрел на мяч.

Малиновый цвет на фоне зеленой травы смотрелся вызывающе.

Коннери поднял голову и огляделся. Они играли недалеко от резиденции принца Ренье III, окруженной старинным парком. Запахи гибискуса, лимонных деревьев и шалфея витали в воздухе, смешиваясь с влажными ароматами экзотических орхидей. Отсюда Коннери видел стену старинной генуэзской крепости. Дальше за стеной начинались лавочки сувениров, летние кафе, пляжи и теплое море. Вечером, когда спадет жара, он спустится вниз и выпьет чего-нибудь покрепче в одном из прибрежных баров. Отличная мысль. Пока же вокруг Коннери были зеленые лужайки знаменитого кантри-клуба.

Зеленые лужайки княжества были одной из трех вещей, ради которых стоило устраивать тягомотину с многочасовым перелетом из Лондона и сводящим скулы приемом у английского посла.

— Шон! — раздался приятный голос.

Молодая женщина в короткой белой юбочке подошла к нему, ступая мягко и упруго. Без сомнения, она находилась в отличной спортивной форме. Это была высокая блондинка (но не выше Коннери), спокойная и элегантная.

— Я же говорила, что попаду, — весело сказала она с легким американским акцентом и взмахнула ракеткой. Та со свистом рассекла воздух. — Ну что, будете еще спорить, Шон?

Второй вещью, ради которой стоит посетить Монако, задумчиво размышлял Коннери, являются здешние казино. Третьей — местные девушки. Он посмотрел на соперницу, улыбаясь своей самой ироничной улыбкой.

А первой и самой важной, естественно, теннисные лужайки.

Разумеется, Коннери был рад размяться. Он уже лет сто не брал в руки ракетку, вынужденный заниматься кабинетной работой в штаб-квартире Секретной службы, где развлекался чтением Самых Странных Сообщений на свете. Такая работа для агентов его класса находилась всегда. Бумажная работа. Но раз в год можно было рассчитывать на смертельно опасное задание. Коннери с удовольствием посмотрел на ноги девушки. У нее были загорелые красивые икры и изящные лодыжки.

Очень опасное задание. Чего только не сделаешь ради своей страны.

— Ну же, Шон, сдавайтесь! Не заставляйте меня применять к вам насилие.

Он улыбнулся, показав на щеках издевательские ямочки.

— Ваше высочество, мне остается только подчиниться. Но…

— Шон!

— Сдаюсь, — рассмеялся он, поднимая ракетку над головой.

Спор заключался в следующем: принцесса Монако собиралась доказать, что лучше владеет ракеткой, чем представитель британской нефтяной компании, за которого Коннери себя выдавал (не особо, впрочем, напирая на маскировку). Конечно, это был вызов. Шон улыбнулся и предложил сделать ставки.

Идея дуэли была взята из нашумевшего фильма Куросавы «Семь самураев», от просмотра которого принцесса находилась под большим впечатлением. Они с Коннери становились друг против друга на разных концах теннисного поля. У каждого было по мячу. И один удар решал все.

Принцесса оказалась быстрее.

Теперь Шону предстояло расплачиваться.

— Почему вы играете мячами такого странного цвета? — спросила Грейс. — Это несколько экстравагантно, не находите?

— Это цвета моей компании.

Не мог же он сказать, что цвет мячиков был всего-навсего условным сигналом для «связного». Хотя необходимость в таком сигнале, похоже, отпала (связной не появился ни вчера, ни сегодня, и, вероятно, был уже мертв).

— Что вы говорите? — Грейс посмотрела на него. — А разве у «Бритиш Петролеум» не желто-зеленый логотип?

— Правда? — он поднял брови. — Видимо, я забыл.

— Лжец, — сказала принцесса с улыбкой. Ему понравилось, как она это сказала. — Признайтесь, вы ведь никакой не нефтяник, Шон?

— Скажем так, — он тоже улыбнулся, — нефть — не основное мое занятие.

— Нефтяник вы или нет, вы только что проиграли мне одно желание. Не забывайте об этом, Шон.

Он слегка поклонился:

— Я ваш. В любой момент, как только пожелаете, ваше высочество.

— Зовите меня Грейс.

— Хорошо… Грейс. Еще партию?

Тунк! Бам!

— Ох! — Грейс замерла. Мяч Коннери, пущенный с огромной силой и скоростью, пролетел всего в нескольких дюймах от ее лица. Она подняла руку и коснулась щеки — ничего.

Коннери подошел и встал рядом, глядя на нее сверху вниз.

Грейс посмотрела на него широко расставленными голубыми глазами.

— Вы ведь специально это сделали, Шон?

Он слегка наклонился к ней, для вида, якобы посмотреть, не задел ли ее мяч. На самом деле — чтобы вдохнуть аромат ее волос. Грейс пахла вербеной и американским детским шампунем.

— Нет.

— Вы не джентльмен.

— Это не единственное мое достоинство.

Она сказала:

— Доиграем в следующий раз. Прошу меня простить.

«Рискуешь, Шон», — подумал он, глядя ей вслед.

Принц Ренье известный ревнивец (что не мешает ему заводить шашни направо и налево), за принцессой следят днем и ночью. Тебя уже взяли на заметку, Шон. Впрочем, разве не за этим я здесь?

Коннери покачал головой.

Британское казначейство не слишком рискует, выделяя агентам такую «большую» пенсию: две с половиной тысячи фунтов в год. Она мало кому сможет пригодиться.

Разве что скупому шотландцу, Коннери мысленно улыбнулся, — вроде него.

Коннери знал, что агенты его класса редко доживают до сорока пяти лет, но чем черт не шутит? Он постарается. Шон слишком хорошо помнил время, когда у него не хватало денег даже на то, чтобы заплатить за квартиру или залить пару галлонов в бак мотороллера. Спасибо Королевскому флоту — теперь все по-другому. Звание коммандера, конечно, не наследное княжество с абсолютной монархией, как у принца Ренье, но на холостяцкую жизнь хватает. И, в отличие от принца Монако, Коннери не собирался жениться так рано.

Даже на Грейс.

Он посмотрел, как она идет, как двигаются ее ноги в белых теннисных туфлях.

Разве что на Грейс.

* * *

Коннери остановился у бара. Бармен улыбнулся ему, как старому знакомому:

— Что будете пить, месье?

— Мартини с водкой. И побольше льда.

Ожидая, пока коктейль смешают, он оглядел себя.

Крепкие руки, средиземноморский загар. Белая рубашка «поло» от Лакост. Шорты от Данлоп. Теннисные туфли от Барберри. Белые носки от еще кого-то, он уже забыл (Лаборал? Суинни?). Ракетка с металлической сеткой и амортизатором (он слишком сильно бьет по мячу, амортизатор нужен, чтобы не повредить запястье) от Слезинджер. О чем еще я, черт побери, должен помнить? — подумал он в раздражении. Чувствую себя школьником на уроке по снобизму. Милее всего Шону были бы сейчас рабочие штаны, мятая рубашка и туфли без носков.

И, само собой, гольф.

Монако — слишком маленькая страна для такой игры. Тем не менее здесь есть отличное поле для гольфа — почти на вершине горы. Интересно, французов не смущают летящие через границу мячи?

Проблема в другом: Грейс.

Она не играет в гольф, она играет в теннис. Поэтому я люблю теннис.

Коннери стоял у стойки, потягивая мартини с водкой, вспоминая ее лицо, как она говорит, как смотрит. Вероятно, она играет и в другие игры.

Он поймал на язык кубик льда и с хрустом разжевал.

О, несомненно.

2

Коннери поднялся в свой номер на верхнем этаже отеля «Амбассадор», что находится в десяти минутах ходьбы от королевского дворца (и от казино, что интереснее). Он открыл дверь и насторожился.

Свет не горел.

Хотя он отчетливо помнил, что оставлял его включенным.

В номере кто-то побывал. И, возможно, этот кто-то еще здесь. Коннери достал «вальтер» ППК из наплечной кобуры, ногами аккуратно стянул туфли. Оставшись в одних носках, бесшумно двинулся в глубь номера. Все это чертовски напоминало стрелковый аттракцион, на котором его гоняли в «Сикрет сервис». Только здесь не отделаться фотографией «Ты убит!», здесь все серьезно.

Пистолет холодил ладонь. «Вальтер» ППК отличное оружие, но немного маловат для его руки. Поэтому нажимать на спуск приходится второй фалангой указательного пальца.

Коннери сделал три шага, держа пистолет в опущенной правой руке. В любой момент он мог вскинуть оружие и нажать на спуск, когда ствол пистолета пересечет линию мишени.

Такая техника стрельбы называется «вертикальный подъем» и отлично подходит, когда противник находится на близком расстоянии. Не больше нескольких ярдов. Самое то для шпиона.

Глаза скоро привыкли к темноте. Коннери оглядел гостиную, но не заметил ничего подозрительного. Теперь в спальню? Нет, стоп!

Он вернулся взглядом к двум креслам, что стояли недалеко друг от друга у окна, закрытого шторой.

Вот ты где. В кресле.

Он нацелил пистолет в сторону темного силуэта, мягко отшагнул назад, к стене, и левой рукой нащупал выключатель. Повернул. Присел на колено, вскидывая пистолет. Ну же! С секундной задержкой зажглись лампы — высветив сидящего в кресле человека. Тот держал в руках газету, словно до того, как включился свет, он уже давно и внимательно ее читал.

Пауза.

Коннери выругался сквозь зубы. Опустил «вальтер» и поднялся.

— Слышал новости? — Дэвид Корнуэлл оторвал взгляд от газеты. — Собираются снимать фильм про этого патентованного придурка Джеймса Бонда. Даже объявили общенациональный конкурс. Если бы ты не завязал с актерской карьерой, мог бы принять участие. Ха! — он бросил газету на соседнее кресло.

Коннери пожал плечами.

— Я мог тебя пристрелить, — сказал он, убирая пистолет в кобуру. — Как ты вообще здесь оказался?

Корнуэлл пропустил вопрос мимо ушей. Этот вечно помятый, словно пропущенный через пресс стиральной машины, близорукий, крепко сложенный коротышка являлся агентом высочайшего класса. Но характер у него был отвратительный.

— Ты встретился со связным? — бесцеремонно спросил он у Коннери.

Тот выгнул бровь:

— Здравствуйте, господин премьер-министр, сэр, не узнал вас в гриме.

— Брось, Шон, какие между нами секреты!

— Правда? Желаешь знать, что я ел на завтрак?

С минуту Корнуэлл смотрел на него в упор. Глаза у него были маленькие и карие. Ирландские.

— Зря ты так со мной, Шон. Я мерзкий человек, я отомщу.

— По рукам, — ответил Коннери. — Что будешь пить?

— Виски.

— Лед?

— К черту лед!

Коннери прошел к бару, достал бутылку. Краем глаза он увидел оставленную Корнуэллом газету. На первой странице был заголовок «НАУТИЛУС» ДО СИХ ПОР НЕ НАЙДЕН. Когда Шон наливал виски, зазвонил телефон. Бесцеремонный Дэвид тут же поднялся (а он быстрый, подумал Коннери) и снял трубку. Выслушал, лицо не изменилось. Из него выйдет хороший партнер в покере, подумал Коннери. Или опасный противник.

— Это тебя, Шон, — сказал Корнуэлл. — Задай им жару.

Коннери кивнул, отдал ему стакан и взял протянутую трубку:

— Слушаю.

Знакомый голос:

— Вы слишком загорелый, Шон. Выглядите как настоящий бездельник.

Коннери поднял брови. К. назвал его по имени, а не по номеру, что в служебное время случалось исключительно редко.

И еще К. обращается к нему так, словно они разговаривают в его кабинете в Лондоне, а не беседуют по телефону через всю Францию и Ла-Манш (кабель протянут по дну пролива). Другими словами, это не простой звонок.

— Сэр, вы мне льстите. Как обычно.

— Если вы закончили обольщать принцессу, может, займетесь делом?

Коннери невольно усмехнулся.

— Что я должен сделать, сэр?

— Похитить ее.

Коннери помолчал.

— Не уверен, что правильно вас понимаю, сэр, — сказал он.

Посмотрел на Корнуэлла. Тот пожал плечами.

— Это защищенная линия, — произнес он тоном «а мне-то что?».

— Дело серьезное, Шон, — продолжал К. — Есть основания подозревать, что принцесса находится в серьезной опасности. Вы должны убедить ее исчезнуть на некоторое время. Примените свои особые способности, Шон. Сыграйте Дон Жуана или Ричарда Третьего, кого хотите — хотя уверен, Дон Жуан у вас получится лучше… Не мне вас учить. На этом все. Технические детали операции вам расскажет наш общий друг.

Коннери искоса посмотрел на Дэвида, но тот продолжал делать вид, что его это не касается.

— Удачи, Шон, — сказал К. и отключился. Короткие гудки.

Коннери положил трубку.

«Примените особые способности». Сегодня ему все об этом напоминают.

Когда-то он был актером. Целый сезон с передвижным театральным шоу «Сауз парк», плотник, механик, маляр, установщик декораций, техник, билетер, затем актер массовки. А потом однажды он стал звездой шоу. Восторг толпы. Аплодисменты.

Нет ничего лучше этого. Когда ты выходишь на сцену, ты настолько живой, что кажешься себе бессмертным…

Никакая выпивка с этим не сравнится. Нет.

Коннери покачал головой. Не стоит даже пробовать.

Это как воспоминание о потерянной руке. Или скорее о сломанном и плохо сросшемся пальце на ноге. Именно. Не вспоминаешь о нем днями и неделями, но стоит только купить новые ботинки, как боль возвращается. Нет, он больше не актер. И хватит об этом!

Коннери взял бутылку и налил себе разом полстакана.

— А лед? — участливо поинтересовался Дэвид.

— К черту лед!

— А ты не такой сноб, каким кажешься, — заметил коротышка. — Когда надерешься. Впрочем, мне пора.

Уже открыв дверь, Дэвид повернулся:

— Шон, давно хотел спросить. У тебя есть твидовый пиджак?

Коннери помолчал, внимательно разглядывая коротышку-шпиона. Неужели это была шутка?

— Я скупой шотландский ублюдок, Дэвид, — ответил он наконец. — Конечно, у меня есть твидовый пиджак. — Он поднял стакан, отсалютовал: — Твое здоровье! Ты, чертов долбанутый ирландец.

3

Что плохо в тропиках, здесь невозможно быстро и гарантированно накачаться. Никакой северной качественной выпивки.

Климат не располагает.

Шон Коннери рассматривал розовую рыбу, проложенную льдом, лежащую в витрине ресторана. Каждый посетитель мог полюбоваться и выбрать то, что желает съесть. Посмотри в глаза своей еде. Ему доводилось пробовать и русскую, и итальянскую, и греческую кухню (не говоря уже о британской — самой бестолковой из всех), но этот огромный морской окунь его заинтересовал.

— Эту, — сказал он. Распорядитель кивнул, хлопнул в ладоши. Рыбу тут же вынули изо льда и унесли на кухню. Шон не был голоден, но не собирался уходить просто так.

Это как с женщиной. Лучше попробовать, а то потом будешь слишком высокого о ней мнения.

Цинично сказано, но вполне по-британски. Все-таки «Сикрет Сервис» не благотворительная контора.

Мы выездные ростовщики, как описал однажды К., будучи в мизантропическом настроении, функции внешних агентов СИС. Мы ссуживаем деньги тем, кто в них нуждается. А потом собираем проценты.

Связями, доносами, грязными делишками.

Информация, за которую не просят денег, ничего не стоит — она слишком опасна, слишком горяча, чтобы ее можно было использовать. Поэтому мы должны покупать, покупать и покупать.

Но даже у нас есть некие границы, за которые мы не выходим.

Возможно, мы самые грязные «тихие джентльмены» в истории Британии.

Но все-таки мы джентльмены.

Коннери прошел к своему столику на веранде, выходящей на крышу океанографического музея. Отсюда открывался отличный вид на темнеющую гавань с белыми пятнами яхт, с темно-синим, отливающим у берега зеленью, морем. На огни прибрежных кафе и причалов. На освещенные фонарями сады у королевского дворца. Шон сел и закурил сигарету. Нужно было снова включаться в неторопливый ритм Монако, из которого он сегодня выпал, — спасибо К. и коротышке-шпиону.

Официант принес прозрачный бокал водки со льдом и бутылку содовой. «Перье» — дорогая содовая, но он предпочитал ее. Все-таки скупость у тебя в крови, чертов шотландец. Шон затянулся и выпустил дым, неторопливо стряхнул пепел. В ресторане негромко играло фортепиано. Он прислушался: один из длинных этюдов какого-то русского композитора. Тоска. Возможно, такая музыка и способствует пищеварению, но от нее клонит в сон. Он бы предпочел что-нибудь поритмичнее. Коннери усмехнулся. Что-нибудь рок-н‐ролльное, возможно.

Что ни говори, а он так и остался парнем с улицы, которого нарядили в смокинг.

Часы на площади Тротиг пробили десять.

Шон допивал уже второй бокал, ожидая свою рыбу, когда к нему подошел официант:

— Месье, вас к телефону.

Шон изогнул бровь, посмотрел на официанта:

— Хорошо, я подойду в баре.

Кто бы это мог быть? Впрочем, ожидание хороших новостей ничем не лучше ожидания плохих. Не очень разочаруешься. Он вообще считал себя тем, кого шотландцы зовут «железная шея» — человек, которого трудно задеть. Чувство юмора очень помогает. Коннери поднялся из-за стола и отправился к барной стойке.

Если это Корнуэлл, пошлю его к черту. Сегодня я отдыхаю. Принцессой Монако займемся завтра. У барной стойки он протянул руку — бармен вложил ему в ладонь трубку телефона. Коннери потянул носом воздух — вкусный запах — неужели это моя рыба пахнет? — и сказал:

— На проводе.

— Шон, — услышал он женский голос, который сразу даже не узнал.

— Вы?

Он повернулся лицом к террасе, чтобы бармен не мог прочитать по губам, что он говорит. Через проем было видно его столик с оставленным бокалом. За столиком начинались перила, обрывавшиеся в абсолютно черное ничто. Лунная дорожка колыхалась от дыхания волн. Безмятежность. Княжество Монако. Здесь никогда ничего не случается…

— Шон, я не могу долго говорить, — сказала Грейс. — Можем мы с вами встретиться?

— Да, — ответил он не раздумывая, представляя, как она сидит с трубкой, закусив губу. В ее голубых глазах, в ее безмятежности что-то стронулось, изменилось.

— В ботаническом саду, у рододендронов.

— В моей гостинице, — сказал он. — Я не отличу рододендроны от жареных голубей. Через пятнадцать минут.

Пауза.

— Хорошо, — ответила она. — Это… я не знаю, почему я…

Она резко положила трубку. Возможно, чтобы не дать себе передумать. Это свидание, подумал он с привычным мужским самодовольством: о чем бы ни пошел разговор, это будет наедине, на его территории. Пусть принц Ренье побесится…

Он вернул трубку бармену, сказал «мерси».

— Ваша рыба готова, месье, — сказал, подходя, метрдотель. На тележке вслед за ним вывезли огромное блюдо, накрытое металлической крышкой-куполом.

Коннери с мимолетным сожалением покачал головой:

— Мне нужно срочно уйти. Счет пришлите в отель «Амбассадор», номер двадцать два.

— Месье, — кивнул метрдотель.

— Нет, стойте.

Коннери сделал шаг, оглядел тележку и блюдо. Официант в красном мгновенно сообразил и поднял крышку. Клуб пара взлетел вверх. Рыба была прекрасна. Запеченная в морских гребешках и шпинате, она смотрела на Коннери большими фаршированными глазами. Сквозь поджаристую корочку местами проглядывал нежно-розовый оттенок. Под тонкой кожей гурмана ожидало нежнейшее филе.

— Бениссимо, — сказал Шон с сожалением.

Мне будет о чем пожалеть, когда мое задание здесь закончится. Он дал себе слово вернуться в этот ресторанчик, когда будет время.

А сейчас его ждала Грейс.

* * *

Княжеский дворец Монако, известный как Монако-вилль, был построен в 1623 году, через два века после того, как династия Гримальди отвоевала крепость у генуэзцев. Отважный будущий монарх пробрался туда под видом монаха и открыл ворота своим солдатам. Генуэзцы были изгнаны, а Гримальди превратились в одну из самых респектабельных династий Европы. Но что-то разбойничье в князьях Гримальди все равно осталось.

Коннери шел по темной аллее, освещенной желтыми электрическими фонарями. Запах экзотических растений преследовал его, становясь с каждым шагом все плотнее. Казалось, завеса аромата орхидей, дышащих испарениями тропических болот, почти физически ощутима. Влажной стеной она нависала над ним, заставляя ускорять шаг.

Гудение насекомых над головой.

Коннери прошагал аллею, не оглядываясь. Свернул на боковую дорожку, затем еще раз. Спустя несколько поворотов он убедился окончательно — за ним следили. Кто был этот человек? Эти люди? Он пока не знал, но чувствовал, что они ориентируются в саду лучше, чем он. Не оторваться.

Он пробежал круглую поляну с маленьким фонтанчиком в виде какого-то из греческих богов (или, может, князя Гримальди?). Впрочем, зачем Гримальди памятники? Им вполне хватает собственного музея восковых фигур, где представлена вся династия, начиная с того хитрожопого князя-монаха. Чудовищная традиция, на неизысканный шпионский вкус Коннери, примерно как жить среди мертвецов.

Так и есть. Его пробежка оказалась не напрасной — тот, кто за ним следил, пустился в погоню.

Шон выбежал на аллею, окруженную деревьями без коры и странными серебристо-белесыми кустами, развернулся на месте и рванул обратно. Галстук выбился и развевался, как военно-морской флаг.

Чертов итальянский шелк, подумал Коннери, выбегая навстречу человеку в черном костюме и котелке, словно сошедшему со страниц французских комиксов про Фантомаса. Тот не ожидал такого маневра, раскрыл рот… Удара локтем в челюсть он явно тоже не ожидал.

Коннери остановился над поверженным противником, огляделся. Вряд ли тот был один. Точно не один.

Шон быстро обыскал еще не пришедшего в себя шпика. Выбросил револьвер в кусты. В нагрудном кармане обнаружился бумажник с франками — местными и французскими, записка с рядом цифр (код? номер телефона?) и визитка. Имя «Орвин» ничего ему не говорило.

Человек застонал. Коннери похлопал его по щекам, а когда тот открыл глаза, зажал ему рот ладонью. Тихо! Человек завращал глазами.

— Кто ты? — спросил Коннери негромко. Человек глазами показал куда-то вниз и влево. Коннери залез в карман пиджака. Точно. Шон вынул значок службы безопасности казино. Или, что одно и то же, личной охраны принца Ренье III.

Коннери поднял брови.

— Прошу прощения, — сказал он, убирая руку. — Видимо, я ошибся. Я принял вас за грабителя.

— Все в по… — начал человек, но Коннери вырубил его ребром ладони по сонной артерии. Выпрямился.

Значит, все-таки принц.

Сомневаюсь, что К. имел в виду принца, когда говорил об опасности для Грейс. Правда, развод устранением супруги у обычных людей (Коннери усмехнулся) вещь распространенная. Чем монарх отличается от шотландского забулдыги, калечащего жену железным кулаком? Разве что кулаки у него поменьше.

И жена у Ренье — Грейс Келли, голливудская принцесса.

Звезда кино.

Надо спешить. Коннери слышал вдали шаги — сюда кто-то быстро шел. Шон снял со шпика котелок, надел на себя, застегнул пиджак на все пуговицы и двинулся вперед походкой человека, забывшего в заднице собственный кулак.

Грейс грозит опасность. Но, возможно, всего лишь от ревнивого мужа.

— Жорж, это ты? — классический вопрос. Коннери шагнул вперед и ответил мягким глубоким басом:

— Конечно, нет.

В полосу света попало лицо другого сыщика. Дурацкие усы, они придавали ему сходство с дьяволом из итальянских опер. В последний момент шпик сообразил, что здесь что-то не так, и потянулся за оружием. Коннери ударил ногой… выбил револьвер. Тот улетел в темноту. От следующего удара сыщик легко ушел в сторону, блокировал в стиле окинавского карате ребром кулака. Черт. Коннери ударил прямой левой, затем хук. Сыщик уклонился. В следующее мгновение он перешел в контратаку — Коннери едва успевал закрываться от мелькающих рук и ног. Сукин сын! Коннери отскочил, принял каратешную стойку. Шпик растянул губы в улыбке, оттянул кулаки к бедрам. Коннери бросился вперед. Плечом врезался в сыщика, отбросил его к статуе (Гримальди!) и плюхнул в фонтан. Попробуй сладкую жизнь, сволочь. Шон подпрыгнул и врезался ботинками в воду. Сыщик извернулся и выскочил к статуе, мокрый, поднял голову. Коннери больше не казались смешными его усики. Шон ударил ногой — мимо. Слишком ловкий. Слишком.

Бей, пригласил сыщик. Он почти улыбался.

Коннери кивнул ему, поднял руки, словно собирался сдаться, повернулся и сорвался в бег. Ошалевший сыщик открыл рот. Затем выскочил из фонтана и бросился вдогонку. Идиот. Коннери, обежав кусты кругом, оказался позади него. Теперь он видел качающуюся спину сыщика. За человеком в котелке оставался мокрый след. Если Коннери собирался бежать, сейчас было самое время.

Но Шон в несколько прыжков догнал сыщика и обрушился ему на спину коленями.

Хрустнуло.

Черт. Убивать было уже лишнее.

Коннери поднялся и пошел. Остановился у подстриженных кустов, в пятне фонаря, и оглядел себя. Брюки по колено мокрые, в ботинках хлюпает. Рубашка растрепана и рукав пиджака почти оторван.

Ничего.

Шон подумал, что линия была незащищенная и, значит, в номере его уже ждут.

Грейс!

К гостинице он подходил небрежной походкой завсегдатая. Внутренне холодный, собранный, он прошел через холл, мимо деревянной, украшенной золотыми надписями стойки ресепшена. Консьерж поднял голову. Коннери поймал его взгляд, кивнул и улыбнулся.

Главное, уверенность и наглость. Или, точнее, уверенная наглость. Он прошел гостиницу насквозь, Грейс не было, людей в котелках тоже. Но это еще ничего не значило. Коннери подошел к лифтам, нажал кнопку. Но заходить не стал, спустился по лестнице на нулевой этаж. Там, среди мраморных столбов и полов, возвышалась тележка с голубыми мешками. Белье. Горничные уже вышли в ночную смену.

Внутренний двор отеля представлял собой площадку для отдыха с маленьким бассейном и лобби-баром. Коннери вышел в стрекотание ночи и далекий гул моря. Здесь тоже чувствовался влажный аромат тропиков и Африки, но уже не так сильно, как в саду.

Быстрый взгляд на окна номера. Света нет.

Шон начал подниматься по пожарной лестнице.

Второй этаж. Коннери аккуратно перелез через перила и спустился на балкон соседнего номера. В спешке он едва не потерял «вальтер», теперь он ему пригодится.

Похоже, в номере кто-то был. Пусть это будет Дэвид, попросил Шон. Или Грейс. Лучше Грейс, чем Дэвид, думал он, примеряясь, как перепрыгнуть на балкон своего номера… Ррраз! Он прыгнул. Но даже Дэвид лучше, чем люди в котелках. Два! Под ним пролетала пустота, тянущаяся вниз до травяной лужайки у стен отеля. Свистящая пустота. В следующее мгновение он схватился свободной рукой за перила. Черт! Едва не упал, железные прутья балконной решетки вибрировали под ладонью. Шон задержался, перевел дыхание. Пустота свистела под ним и за спиной. Тихо-тихо.

Он прислушался. В номере ни звука. Впрочем, это скорее подтверждало, что там ловушка. Шон перекинул ногу через перила, медленно, пока не уперся носком ботинка в пол. Потом так же медленно, по дюйму в час, начал переносить вес тела на левую ногу. Скрип — громко скрипнули отличные ботинки от Ллойда. Мать, мать, мать. Коннери снова прислушался. Чувство, что он делает огромную ошибку, не отпускало. Вот и конец твоим планам на пенсию, Шон, дружище.

Вот и…

В номере звякнуло. В следующее мгновение Шон, не давая себе времени на раздумья, плечом выдавил стекло и влетел в комнату. Блямц! — не выдержало стекло, вылетело и разбилось о пол.

— Всем стоять! — крикнул Шон, с бокового кувырка вставая на ноги. И поднимая «вальтер».

Бульк.

Что-то упало, звякнуло и покатилось по полу, с шипением разливая жидкость. Бутылка, подумал он.

— Простите? — голос в темноте.

— Стойте, где стоите, — приказал Коннери, поводя стволом «вальтера». — Я включу свет.

Он двинулся мягко, на ощупь (все повторяется, дежавю) нашел выключатель, повернул. Вспыхнула лампа. Несколько мгновений, сквозь мелькающие пятна, он пытался сообразить, что именно видит.

Наконец зрение вернулось.

Шон моргнул и выпрямился.

— Вот так сюрприз, — сказал Коннери.

— Вы могли бы быть и повежливее, — ответила Грейс. Почему-то мужчины всегда угадывают, когда женщина обнажена. Некоторым, особо одаренным, это удается определить даже по телефону. Но здесь особых талантов не требовалось.

Грейс, принцесса Монако, была в постели Коннери, едва прикрытая одеялом.

Коннери усмехнулся.

— Может, опустите пистолет? — сказала Грейс.

— Не уверен, что это не вторжение.

Он видел нежную, с легким свечением здоровья и красоты кожу ее плеч. Грейс нахмурила брови:

— Вы сами меня пригласили!

— Похоже, придется мне вызвать полицию.

— Даже принцессам иногда хочется тепла, — сказала Грейс.

— Понимаю, — ответил Коннери.

Шон перешагнул через бутылку шампанского — из нее выливалась, пузырясь, желтая жидкость.

«Вдова Клико». В общем, где-то так я это себе и представлял, подумал он.

Он подошел к кровати, наклонился к Грейс, смотревшей на его приближение широко расставленными голубыми глазами. В них было выражение холода и желания.

Странное сочетание.

Коннери сказал:

— Мне кажется, у нас не так много времени.

— Тогда не будем его терять.

Он поднял брови, в задумчивости вспоминая, кого им сейчас следует опасаться.

Она взяла его за узел галстука, притянула к себе.

Их губы почти соприкоснулись.

Это было одно из самых приятных ощущений в его жизни. Момент ожидания. Когда оба любовника уже готовы (предвкушение) и сейчас это случится.

Но еще не случилось.

— Кажется, — сказал он. — Мне все-таки надо быть осмотрительней.

— Молчи.

Они двинулись друг к другу. Губы остановились в миллиметре, уже физическое ощущение… Полмиллиметра… четверть…

Когда их губы соприкоснулись, Коннери почудилось, что комнату залило ярким всепоглощающим светом, стекла дребезжат, а его голова вот-вот оторвется от мучительного наслаждения. Он почувствовал физически, как вспыхивают вокруг предметы, словно проявленные рентгеновскими лучами, как исчезают в белом пламени гостиница, и номер, и кровать, и Грейс, и сам Коннери.

В следующее мгновение принцесса отшатнулась.

Кровать ходила ходуном.

— Что это? — спросила Грейс.

Коннери пригнулся и потянул ее за собой на пол. Стекла уже не дребезжали, хотя, похоже, взрыв (а что еще?) был в стороне княжеского дворца.

— Взрыв, — сказал Коннери. — Что-то большое взорвалось.

* * *

Зарево пожара было видно издалека. Пылало в стороне дворца — огненные отсветы лежали на небе и на поверхности моря.

Потом в пламени возникла небольшая заминка. Только что мелькали в недрах здания пылающие красные язычки, а затем все как-то разом вздрогнуло, промялось, и здание начало разваливаться на куски.

Коннери стоял на балконе, глядя на это.

В горящем аду, извергающем пылающие осколки, он видел крошечные фигурки людей, кричащих и дергающихся. Крыша левого крыла вздулась, словно ее накачивали изнутри сжатым воздухом. Пауза. И прорвалось выплеском огня. Маленький атомный взрыв, подумал Коннери, наблюдая, как впрыскивается в черное небо огненно-красный гриб. Маленький, крошечный. Похоже, принцессе стоило опасаться не людей принца…

А кого-то еще.

— Что там? — спросила Грейс, выглядывая из номера.

— Не ходите, там стекло, — сказал Коннери, не оборачиваясь. — Пораните ноги.

— Что там? — спросила она неожиданно низким, севшим голосом.

— Ваш муж был во дворце? — Он никак не мог оторваться от зрелища гибнущего в огне здания. Вот тебе и тихое княжество. Ветер с моря разбрасывал искры, летящие потоком, в сторону тропических садов и кантри-клуба. Возможно, скоро будет гореть не только дворец.

— Да.

— Что «да»? — Крыша треснула и развалилась на глазах. Даже отсюда он чувствовал горячее дыхание огня, слышал рев его и крики сгорающих заживо людей. Кранк! В пламени что-то взорвалось, в небо взлетел металлический баллон, прочертил огненный след, как комета. И упал в море. Коннери повернулся к Грейс.

Она стояла в дверях балкона, закрываясь простыней, как римской тогой. Прекрасна. И на вид совершенно спокойна.

Грейс перевела взгляд на Коннери. В ее глазах отражалось пламя пожара.

— Мой муж… Он мертв?

Шон подумал и кивнул:

— Возможно. Накиньте что-нибудь. Полагаю, нам придется бежать.

Грейс подчинилась. Он прошел за ней в номер. Пока она искала одежду, он налил себе выпить. Полный стакан водки, отличная штука от нервов. И стал смотреть, как она одевается.

Грейс совершенно спокойно, нагая, не стесняясь его (очень красивая: когда принцесса нагнулась, на ее спине словно выступила цепочка круглых бусин), подняла свою одежду. Он стал пить мелкими глотками. Водка обжигала нёбо и прогрела пищевод до самого желудка. По вкусу она была как вода. Только ледяная.

— Нет, — сказал он, когда Грейс взялась за юбку. Она посмотрела на него, словно не понимая, кого перед собой видит. Коннери мягко вынул юбку из ее рук, бросил на кровать. Потом вдруг ударил принцессу по лицу. Хлесткая пощечина. Красный след пальцев. Она схватилась за щеку, глядя на него с недоумением и растерянностью… набрала воздуху в грудь, чтобы что-то сказать… и вдруг разрыдалась. Рыдание прорвалось, словно вода сквозь плотину в Новом Орлеане. Скоро не останется ничего живого. С красным лицом, с потекшими глазами, Грейс всхлипывала и дрожала. Изнутри нее поднимался вой. Коннери шагнул вперед, взял принцессу за подбородок одной рукой, с силой запрокинул ей голову и поднял стакан.

— Пейте, — сказал он.

Она замотала головой, он удержал. Ударил ее по щеке еще раз.

— Пейте.

Шон прижал стакан к ее губам, заставил разжать зубы. Она начала пить. Коннери влил в нее весь стакан, заставил проглотить (из нее рвались рыдания) и только тогда отпустил. Грейс упала на ковер, скорчившись от боли в желудке и приступов тошноты. Сквозь и то, и другое прорывались всхлипы.

Он собрался, проверил «вальтер», вынул из сейфа пачку денег и британский дипломатический паспорт. Он больше не пригодится, слишком велики шансы засветиться. Скорее всего, те, кто взорвал дворец, быстро вычислят, где сейчас находится Грейс и с кем она.

Теперь предстояло увезти ее отсюда.

Он вернулся в комнату. Грейс уже сидела на ковре. Глаза красные. Его мгновенно захватило желание овладеть ею здесь же и сейчас (что было бы разумно в психологических целях, но не совсем удачно в целях выживания). Убийцы скоро будут здесь. Конечно, если целились в нее. Но взрывать даже из-за принцессы целый дворец — это слишком. Сколько взрывчатки понадобилось? И какому безумцу это нужно?

Он подумал и вернулся в спальню. Вынул из шкафа один из своих костюмов, светло-серый, пошитый в Лондоне, на Сэвил-роу. Перекинул через локоть и добавил шляпу.

Вернулся к Грейс. Бросил ей костюм на колени.

— Зачем вы?

— Так вас никто не узнает. Будем надеяться. — Коннери вздохнул. — Одевайтесь.

Она посмотрела на него и нехотя кивнула. Выглядела она уже лучше. Водка начала действовать.

Через несколько минут перед ним стоял развязный молодой человек с надвинутой на глаза шляпой. Принять его за мужчину было бы сложно, впрочем, этого и не требовалось. Требовалось лишь на некоторое время смутить наблюдателя. Коннери встал и провел ладонью по бедру Грейс.

— Отлично, — сказал он. — Двинулись. Ботинки… черт.

— Да, — она была бледна. Он наклонился и осмотрел ее ступню.

— Вы порезали ногу.

— Я знаю, — она покачнулась. Грейс то бледнела, то краснела. Ощущение, когда узнаешь, что какие-то неведомые люди твердо решили тебя убить, многих лишает воли к сопротивлению. Но не Грейс.

— Надевайте свои туфли, а мои ботинки сверху.

Они вышли из номера. Спускаться по пожарной лестнице он не рискнул.

Коннери вспомнил, как в детективах ведут себя преследователи. Глупо. Но иногда те, кого ловят, ведут себя еще глупее. Поэтому надо быть умнее.

— Пошли, — сказал он. По пути к лифту он каждую секунду ожидал нападения или засады, но обошлось. Может, ничего тут нет, а он всего лишь параноик. И убить хотели Ренье. Все равно стоило быть осторожнее. Они с Грейс прошли мимо лифта и начали спускаться по лестнице. Лифт был потенциальной ловушкой. Лестница тоже… но там была некоторая свобода маневра.

Сад экзотических растений расстилался в темноте перед ними. Запах гари стал сильнее, черные деревья были очерчены красноватыми контурами. Треск и рев пламени. Вой сирен.

— Куда мы? — наконец спросила Грейс. Они шли уже минут десять, постепенно забирая к гавани. Коннери мотнул головой — не сейчас. У них оставался единственный вариант. Порт. Но для начала нужно было найти Дэвида.

4

Шон заметил, как в арку прошел человек в темном котелке. Черт. Коннери повернул голову, увидел еще одного у лестницы на первый этаж.

Приехали.

Коннери бросился бежать, держа Грейс за руку. У него неплохая скорость, хотя в футбол он не играл уже очень давно. Человек в котелке пытался ему помешать — Коннери пригнул голову и бросился вперед, как выпущенный из катапульты палубный истребитель британских ВМФ. Р‐раз! Грейс вскрикнула. Человек отлетел в сторону, перекатился и остался лежать. Коннери даже не остановился. Все-таки в футболе его ценили не за скорость, а за агрессию и грубый натиск. Пришло время кое-что вспомнить.

Они пробежали под аркой Святого Людовика.

Человек в котелке повернулся, в его руке блеснул пистолет.

Выстрел.

Коннери нырнул, его тренированное тело привычно перешло в длинный кувырок. Встав на ноги, он выстрелил два раза. Бах, бах! Человек в котелке вздрогнул. Коннери замер в выпаде, едва не распластавшись по земле, держа в руке «вальтер» ППК.

Дымок поднимался из ствола вверх, свиваясь в петли аркана таро. Шут и Смерть.

Человек в котелке сделал шаг, глядя на Грейс в упор неподвижными глазами. И вдруг повернулся вокруг свой оси и упал. К мощному аромату гибискуса и гари добавился запах крови.

Дворец все еще горел. Коннери слышал сирены пожарных машин (скорее всего, сюда спешили пожарные команды из соседних французских городков). Скоро и полиция подтянется. Нужно спешить.

Через несколько минут они уже были у отеля «Океаник», где остановился Корнуэлл. Сопровождаемый надоедливым запахом тропических растений, Коннери поднялся по лестнице, практически таща за собой Грейс. У входа в номер он достал «вальтер» и постучал рукояткой в дверь.

— Дэвид! Дэвид, это я, — крикнул он на всякий случай. Тишина.

Коннери повернул ручку. Не заперто. Осторожно перешагнул через порог… В следующее мгновение в лицо брызнули каким-то распылителем — он рефлекторно пригнулся и прикрыл лицо. Задержал дыхание.

Черт.

Коннери выпрямился и ударил хуком. Лязгнуло! Руку прошило болью. Человек покатился по полу. Коннери сделал шаг, чтобы ударить его носком ботинка, но вдруг почувствовал, что влажный дух экзотических растений становится удушающим. Он рванул узел галстука, комната перед глазами закачалась.

Быстрее!

Ударом ноги он выбил окно, звон стекла, в комнату ворвался свежий морской воздух — полегчало. Коннери вдохнул — головокружение прошло. Повернулся к Грейс, смотревшей на происходящее расширенными глазами.

— Газ, — хрипло сказал он. — Задержите дыхание.

Аэрозольный баллончик, красный с белым, с надписью «Канди милк» откатился к его ногам. Молоко для завтраков, подумал он автоматически. Перед употреблением встряхнуть. Распылить на хлопья. Запах горьковато-миндальный — цианистый калий? Тогда я уже был бы мертв. Но это пахнет не газом…

Человек лежал неподвижно.

Коннери наклонился над ним, перевернул на спину. Понятно. Черт. Шон выпрямился, брезгливо отряхнул руки. Лицо человека было искажено мрачным, звериным выражением, зубы обнажены в предсмертной гримасе. На губах и подбородке клочьями застыла желтовато-коричневая пена. Капсула с цианидом. К сожалению, мы так и не узнаем, кто это был.

И зачем он это делал.

Красные? Алжирцы? Баски?

Кому, черт возьми, могло понадобиться карликовое княжество? Оно, конечно, битком набито «капиталистами», как говорят красные, но — взрывать его? Это не похоже на марксистов. Да черт возьми, это вообще ни на кого не похоже.

Коннери покачал головой.

— Поднимите руки! Живо! — приказал знакомый голос. Грейс изменилась в лице и медленно подняла руки. Ловушка. Коннери вскинул пистолет… патронов, жаль, мало. Всего пять.

Корнуэлл выглянул из-за плеча Грейс, моргнул.

— Какого черта, Шон? Что вы тут устроили?

— Дэвид? — Коннери вдруг понял, что чертовски устал.

— А кто еще? — удивился тот. — Но что еще за мальчишка с вами?

Дэвид развернул «мальчишку» к себе лицом. Пауза… Глаза его чуть дрогнули — и все. Он опустил пистолет.

— Добрый вечер, ваше высочество, — сказал он и перевел взгляд на Коннери: — Да, Шон. С тобой не соскучишься.

* * *

Порт был освещен светом от пожара, как огромной лампой. Над отвесной скалой, спускающейся к гавани, пылал гигантский факел. Однообразный глухой рев. Искры летели с обрыва. Пока ветер был с моря, он относил их к берегу, но ветер в любой момент мог перемениться. На причалах бегали и суетились, кто-то поднимал паруса, кто-то отвязывал швартовы, но по большей части люди просто метались в разные стороны и кричали. Коннери буксиром тянул за собой Грейс. Они шли по причалу. Коннери то и дело терял из виду спину Дэвида, который должен был привести их на место.

— Яхта называется «Королева юга», — сказал Дэвид. — Не забудьте.

Но ключи от яхты в любом случае были у него.

Матрос в черном бушлате попытался оттолкнуть Коннери, но получил отпор. Bâtard, прохрипел матрос. Ублюдок. Коннери безжалостно врезал ему под дых и по яйцам. Привет от британского флота, лягушатник!

Сзади кто-то закричал. Этансьон! Осторожно!

Коннери поднял голову. Над их головами пронеслась горящая балка, как пылающая комета, и упала далеко впереди. Бах! Она врезалась в одну из яхт. Пауза. Крик вокруг поднялся до панического. Яхта вспыхнула, словно была сделана из спичек.

Черт, выругался Коннери и прибавил шагу. Теперь он уже распихивал людей, не церемонясь.

Где же?!

Руку Грейс едва не вырвали у него из ладони. Коннери развернулся и ударил наглеца в челюсть. Удар пришелся по скользящей, но наглец упал.

— Шон! — услышал он крик.

Дэвид махал рукой с большой яхты. Это была не моторная современная игрушка, а парусный полуторакорпусник, старый добрый, отделанный английским деревом.

— Сюда!

Они бросились к яхте. Коннери легко перепрыгнул на палубу, повернулся, чтобы подать руку Грейс. Поздно. Принцесса уже была здесь. Она в отличной форме, подумал Шон. Хорошо.

В воду рухнула горящая балка. Пшихх! Взвился пар.

Он поднял голову. Над пламенем пожара он увидел тонкие, как спицы, сверкающие струи пожарных брандсбойтов. Покачал головой. Нет, это даже за сутки не потушишь. Выше по склону пылал многоэтажный дом. Отель «Париж» пока не загорелся, его поливали из шлангов пожарные (Коннери видел их черные фигурки). Все, пора было ехать.

Эпоха Гримальди закончилась.

— Отчаливаем! — крикнул Корнуэлл и ушел к штурвалу.

Коннери вспомнил о главном, перепрыгнул на берег, отвязал швартов, перебросил его на борт яхты. Прыгнул вслед. Палуба под ногами вздрогнула и задрожала — Дэвид включил моторы. Все-таки это была шпионская яхта, а не просто старое суденышко.

Яхта медленно начала сдавать назад, разворачиваясь. Вода за кормой забурлила. Несколько яхт уже пылали. Две успели отойти от берега и уходили подальше от убийственного огня.

Коннери наблюдал, как «Королева юга» развернулась носом в открытое море и дала малый вперед. Они прошли мимо причала. Корнуэлл стоял у штурвала. Приходилось лавировать, чтобы избежать столкновения с обломками в воде. Коннери ждал, что они вот-вот напорются на что-нибудь, но Дэвид оказался молодец. Пару раз они чудом избежали столкновения с другими яхтами.

— Идите в каюту, — сказал Коннери. Грейс не ответила. Как завороженная она наблюдала, как сгорает ее дом, ее княжество. Ее сказка.

Яхта набрала ход и теперь рассекала пену, взлетая с волны на волну. Море под ней казалось черным и бездонным, словно преисподняя. И там не было ничего.

— Почему я с вами? — Грейс наконец нарушила молчание.

— Потому что вы нам нужны.

Грейс покачала головой. Невероятно красивая даже в такой момент.

— Я могла бы быть там, — сказала она, глядя на пылающий дворец. — Вместе с моим мужем.

Бесчувственный Дэвид хмыкнул. Он стоял спиной к ним за штурвалом.

— Да, — сказал Коннери.

Грейс повернула к нему лицо, глаза блестели:

— Кто вы такие?

— Секретная служба ее величества.

— Шпионы?

— Что-то вроде.

— Вы могли спасти моего мужа, — это был не вопрос, а утверждение.

— Возможно. Но мы были уверены, что опасность угрожает только вам.

— И вы ошиблись.

— Да.

— Знаете, — сказала она, глядя на удаляющийся берег. — Когда это случилось, я вдруг забыла, что Каролина… моя дочь… сейчас во Франции, у тети. Я почему-то подумала, что она там, во дворце… — Грейс подняла голову. — Там, где все это… — она посмотрела на Коннери. — И тогда я умерла. Не знаю, сколько прошло, прежде чем я вспомнила, что дочери там нет… мне казалось, целая вечность. Целую вечность меня не было. Я умерла. А теперь я снова живу. Но многие хорошие люди погибли. Я живу, но не чувствую, что я живая. Мне так холодно. Так холодно. Что вы на меня смотрите?! Я живая! живая! живая! Слышите вы?!

Коннери молчал. Потом пошел к ней. Когда Грейс замахнулась, чтобы ударить его по лицу, Шон поймал ее руку. Грейс дернулась, вскрикнула: «Пустите!» Он поднял ее на руки и понес. Она кричала и отбивалась. Дэвид равнодушно стоял за штурвалом, продолжая управлять бегом яхты. В бездонном небе холодно блестели звезды.

Коннери понес отбивающуюся Грейс в каюту. На полпути она вдруг перестала вырываться и прижалась к нему.

Он принес ее в каюту, положил на кровать. И стал раздевать.

А потом доказал ей, что она жива. Ее страсть озарила каюту, словно ядерная вспышка. Ударной волной чуть не сломало койку и переборку. Радиацией чуть не сожгло у него все волоски на руках.

Наверху Дэвид Корнуэлл вел яхту к берегам Италии, слышал скрип дерева, стоны и крики и был совершенно невозмутим, как рельсовое железо.

* * *

Грейс вышла из каюты, закутанная в плед. Коннери улыбнулся и встал, но она села не к нему, а чуть подальше. Море, светлеющее на глазах, молочного цвета, было спокойным. Вглядываясь в даль, можно было различить чуть более темную полоску горизонта. И слабое предчувствие розового. Коннери посмотрел вниз, за борт. Вода ворочалась за кормой, лишь слегка потревоженная, сонная.

Яхта скользила в молочно-сером море, словно призрак. Если бы не мелкая дрожь под ногами и легкий гул мотора, можно было бы подумать, что они плывут в подземное царство мертвых. Пересекают Стикс. Яхта «Королева юга» везет в Аид бывшую принцессу, бывшего актера и бывшего (Коннери покосился на Дэвида) человека. Они шли уже несколько часов, забирая все дальше к юго-востоку. Дэвид покачивался, стоя за штурвалом. Лицо его чуть опухло от бессонной ночи, но не выглядело сонным.

Коннери прошел к носу, взял из ящика бутылку содовой. Лучше бы кофе, да и пить он не хотел. Но почему-то взял.

Открыл консервным ножом (шпок) и вернулся на корму. Содовая была холодная, даже зубы заломило.

— Иди спать, я подежурю, — сказал он Дэвиду в спину. Тот, не поворачивась, покачал головой. Нет так нет. Коннери решил не настаивать. Его проблема — яхта. А моя…

Он подсел к Грейс. Она повернула голову, мазнула по нему синим взглядом, отвернулась. От бессонной ночи глаза у нее стали глубокими, как колодцы, а веки припухли. Теперь она выглядела на свои тридцать. Но все равно была чертовски красивой, даже красивее, чем тогда на корте.

— Скоро будем в Италии, — сказал Шон.

Она не ответила, продолжая смотреть, как разбегается за кормой вода. Яхту слегка покачивало. Утренний штиль.

— Как вы?

Она повернула голову, посмотрела на него:

— А как я должна быть?

— Не знаю. Хотите содовой?

Грейс медленно покачала головой, закуталась поплотнее в плед. Нет.

— Вы знаете легенду об Орфее?

— Что вам от меня нужно? — спросила она враждебно.

— Если бы мы не трахались полчаса назад, я бы сказал что-то грубое. Но раз мы трахались, то грубить мне как-то неловко.

— Простите, — она замотала головой. — Я… я боюсь.

— Это бывает, — сказал Коннери мягко. — У вас есть все основания бояться. Но теперь все будет хорошо. Обещаю.

Она посмотрела на него едва ли не с ненавистью.

Коннери допил содовую, выбросил бутылку за борт. Затем поднялся, прошел по палубе и спустился в каюту. Там был встроенный в стену приемник. Коннери подкрутил ручки, попробовал — шипит, трещит, но, похоже, работает. Он выбрал канал и долго подстраивал частоту. Вот!

–…из достоверных источников стало известно, что советская делегация настаивает на соблюдении уложений международного права. Предложение о придании Антарктиде статуса свободной, безъядерной зоны и особого статуса ничьей земли обсуждалось в присутствии минис.. — Коннери повернул ручку, наткнулся на рок-н‐ролл. Мягкий голос, растягивая гласные, как котяра, выпевал слова. «Все в порядке, мама. Все в порядке». Коннери стал слушать, на самом деле не слушая, а размышляя. Закурил. Рок-н‐ролльчик кончился, ведущий объявил имя исполнителя:

— Элвис Пресли, мадам и месье! Великолепно! А сейчас послушайте о новом средстве против облысения… — Коннери повернул ручку. К чертям такое радио. Сплошная реклама. Он провел рукой по волосам. А я ведь тоже начинаю лысеть. В двадцать девять — надо же.

–…Раскройте глаза свои! — запричитало радио по-итальянски. Католики, м‐мать.

Грейс молилась, не переставая, с того момента, как они переспали. Для Коннери это не то чтобы стало неожиданностью… Но да, он удивился.

Он поискал сигареты. Не нашел.

— Дэвид, курить есть?

Тот покачал головой:

— Черт его знает. Вроде кончились. Поищи там в шкафчиках, вдруг найдешь.

Коннери нашел сломанную сигарету, оторвал кусок, закурил, сидя на полу.

Похоже, есть религии, в самое существо которых заложено распутство. Была бы Грейс такой сексуальной, горячей штучкой, раскаленной как вулкан изнутри, если бы не была набожной католичкой? Черта с два. Если не забить пыж как следует, пушка не выстрелит. Пшикнет сгоревшим порохом, и все. А Грейс…

Кто же хочет ее убить, думал он. Кто?

Он снова принялся крутить ручку приемника. На стеклянном табло с разметкой частот и городов (Париж, Мадрид, Москва, Висконсин). Добрался до Лондона. Почему-то о пожаре в Монако почти никто не говорил. Зато все привязались к третьему ледовому походу американцев. Ну и что? Что они там забыли, на полюсе?

От утренней свежести Шон прозяб. Стоило накинуть плед или выпить чего-нибудь крепкого.

–…Москва настаивает, что Антарктида — общественная собственность, судьбу которой должна решать Организация Объединенных Наций. Сегодня в Москву с визитом вежливости прибыл президент республики Самбия Роберт Могуту…

Коннери в сердцах повернул ручку, перескочив сразу на Марсель.

— Н‐о‐о регорьян, но-о же неве регорьян, — раздался из динамика резковатый, сильный женский голос. Наконец-то музыка. Подойдет. Коннери сделал звук на полную и поднялся наверх. Сел рядом с Грейс. Музыка слышна и здесь. Он смотрел назад. Где-то там исчезало за молочной пеленой воды и тумана княжество Монако.

Яхта шла, двигатель гудел. Незнакомая певица гортанно пела:

Нет, я не жалею ни о чем.

Я сегодня забываю радости и печали,

Провалы и взлеты, забываю все.

Сегодня

Я начинаю жизнь снова.

Звуки разлетались над затихшей поверхностью моря.

Я начинаю жизнь с нуля. С тобой.

5

Конец мая в Риме — отличная пора для влюбленных. Еще не так жарко, чтобы пришлось бежать из города, и уже не так холодно, чтобы по ночам прятаться в номере под тремя одеялами. Портье отеля «Фонтана», окнами выходящего на площадь де Треви, мог похвастаться тем, что видел больше влюбленных, чем папа римский. Но эти люди на влюбленных не походили. Нет, куда там.

Эти двое ненавидели друг друга.

Это было очевидно. То есть на первый взгляд это не бросалось в глаза, но опыт… опыт не зря называется опытом. Чутье метрдотеля не подводило. Они могли сколько угодно целоваться на глазах у прохожих, гулять по Риму, взявшись за руки, даже заниматься любовью у себя в номере, сутками не выходя оттуда… Было главное, чего не изменишь. Они яростно, страстно и нерассуждающе ненавидели друг друга. Он понял это с первого взгляда.

Они взяли дорогой номер (хорошо, не для новобрачных) на верхнем этаже и зарегистрировались как семейная пара.

— Проводите сеньора и сеньору в номер 216, — вполголоса сказал метрдотель. Консьерж кивнул.

Мужчина был высок, черноволос и насмешлив. Женщина с каштановыми волосами, возможно, недавно покрашенными. Темные очки. Метрдотель проводил женщину взглядом (смутно знакомая, очень красивая, ей больше бы подошло быть блондинкой), потом вернулся за стойку и набрал номер.

— Они здесь, — сказал он и положил трубку.

Грейс прошла в номер, пока Коннери давал мальчику на чай. Скупой шотландец, но если не дать хорошие чаевые, это запомнят. Играй, держи образ, и все будет отлично.

В ванной зашумела вода. Коннери кивнул сам себе и двинулся к бару. В деревянном шкафу был спрятан холодильник, там обнаружились водка, красное сухое вино и сыр.

А в ведерке на столе было шампанское. Он достал бутылку и хмыкнул. Дешевка. Впрочем…

— Кажется, мы здесь надолго, — сказал он и начал развинчивать проволоку. — Считайте это приключением, — сказал Коннери через полчаса, допивая последний бокал. На столе стояла пустая бутылка шампанского. Грейс смотрела на него, словно не понимая. На ней был махровый розовый халат, на голове — полотенце. — Я думал, вам надоела скучная размеренная жизнь?

— Напротив, я уже начинаю по ней скучать. Дайте сигарету.

Коннери поднял брови, но подчинился.

Она вынула из его серебряного портсигара тонкую сигарету с фильтром. Morland Balkan, его любимые. Коннери щелкнул зажигалкой. Грейс прикурила, завороженно глядя на голубоватый огонек.

Она выпустила дым из сложенных кольцом губ. Это было… красиво.

Грейс тут же закашлялась.

— Я никогда не курила, — пояснила она. — Теперь понимаю почему.

— Как вы?

Она посмотрела на Коннери:

— А как я должна быть?

Он пожал плечами и решил сменить тему:

— Это правда, что вы отказались от роли, которую вам предложил Хичкок?

— Вы любите фильмы Хича? — ответила Грейс вопросом на вопрос.

Он усмехнулся:

— А вы?

— Совсем нет. Но мне нравилось у него сниматься. Еще бы. Я знаю, у него были фантазии, связанные со мной. Я нравилась ему как-то по-особенному, не так, как другим мужчинам. — Грейс посмотрела на него: — Не так, как вам, Шон.

Он не сразу нашелся, что сказать.

— Это… неудивительно.

— Да. Вы пещерный человек, Шон, и привыкли получать женщину, которую хотите. Вы бьете ее по голове дубиной и тащите в свою пещеру. То, что дубину мужчинам теперь заменяет смокинг, пошитый на Сэвил-роу, ничего не меняет.

Коннери помолчал. В ее словах был резон.

— А Хичкок?

Грейс выпустила дым.

— Он мог получить меня, если вы об этом. Если бы только захотел. Но он не хотел разрушать… и хотел большего. Хич любил меня через свою камеру. Возможно, он единственный и любил. В перерывах между дублями он лично поил меня чаем. Смешно, правда?

Она смотрела на него спокойно. Коннери вдруг ощутил, что сердце у него стучит и ладони вспотели. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, он шутливо обратился к Грейс:

— Как думаете, режиссер может стать хорошим мужем?

— Нет.

— А шпион?

— Нет. — Она помолчала. — Но, с другой стороны, любой мужчина вряд ли может стать хорошим мужем… Вы предлагаете мне руку и сердце, Шон?

Он помедлил. Как прыжок с парашютом: обратного пути не будет.

— Да.

Впрочем, всегда можно не дергать за кольцо.

Молчание затянулось. Он посмотрел в ее голубые глаза и понял, что ничего не может в них прочитать. Совсем ничего. Снежная королева. Вулкан под снегом.

— Я замужем, — произнесла она наконец.

— Уже нет, — сказал он и спохватился.

Джентльмен — это человек, который всегда выглядит таким вежливым, каким бывает лишь изредка.

— Чтоб меня! Ваш муж… — начал он. Грейс перебила:

— Я чувствую… печаль. И облегчение.

— И все же… что ты ответишь на мой вопрос?

Она положила сигарету и раздавила ее.

— Трахни меня.

— Ты не ответила.

— Трахни меня как можно сильнее.

Губы ее были ледяные.

Когда все закончилось, она лежала на кровати обнаженная, подперев голову рукой, и рассматривала его татуировки. Коннери сделал их во время службы на флоте. Тогда он был молодым лопоухим матросом, которого подкосила язва желудка. Кто же знал, что через несколько лет он вернется туда с повышением. Коммандер Коннери, да.

«Шотландия навсегда» и «Мама и папа».

В общем, кое-что из его характера эти надписи отражают.

— Вы помните, Шон, что обещали мне одно желание? — сказала Грейс.

— Конечно, — ответил он почти без заминки.

Она перевернулась на спину и закрыла глаза. Синий свет погас.

— Оставьте меня в покое, пожалуйста. И больше никогда не появляйтесь в моей жизни.

Коннери молча встал и начал одеваться. Закончив, положил «вальтер» в наплечную кобуру и надел пиджак. Грейс лежала, глядя в потолок.

— Я пришлю за своими вещами, — сказал он и вышел. Так себе прощальная фраза.

На площади де Треви плескалась жизнь, как форель в садке в рыбном ресторанчике. Фонтан был окружен приезжими, бросавшими монеты, чтобы вернуться в Вечный город еще раз.

Вопрос: зачем?

Он внезапно вспомнил, как сидел здесь за столиком в пятьдесят четвертом, а киношники снимали фильм с той симпатичной девушкой, Одри Хепберн, которая играла принцессу. Как же он называется? «Римские каникулы». Точно. Одри Хепберн и Грегори Пек. Хороший актер. Он много раз видел плакаты, но так и не удосужился посмотреть фильм. Может, и стоило. Может быть.

Коннери купил газету у старика с коричневым, высушенным лицом.

— Американо? — спросил тот надреснутым голосом. «Американец?»

— Но. Грацие.

Заголовок гласил:

«АТОМНАЯ ВОЙНА? Зачем Советы взрывают Северный полюс».

Сучка, подумал Коннери. А потом, без всякого перехода: интересно, чем русским насолили белые медведи?