Укромное место

Шейла О`Фланаган, 2018

Джуно Райан лучшую часть своей жизни провела в ожидании идеального мужчины, образ которого был создан ее воображением. Она надеялась, что встретит его однажды, но годы шли, а жизнь насмешливо подкидывала сплошные разочарования на личном фронте. Ни один из окружающих ее мужчин не похож на кавалера мечты, и Джуно поняла, что сказочный принц на белом коне определенно где-то заблудился. Жизнь ее находится в полном хаосе, а сердце разбито очередным любовником. Она едет в Испанию, в маленький городок, чтобы там, в одиночестве, залечить сердечные раны, и останавливается на старинной заброшенной вилле, которая хранит жутковатые тайны. Возможно, Джуно оказалась в этом укромном месте неслучайно…

Глава 6

Кот присоединился ко мне, видно почуяв запах курицы. Я бросила ему солидный кусочек. Он в мгновение ока проглотил его, посмотрел на меня внимательно — не перепадет ли еще? И устроился на скамейке головой на подушке. А затем украдкой занял всё больше и больше пространства, пока не растянулся по всей мягкой поверхности, оттеснив меня на жесткий камень. Я бездумно чесала его за ухом, а Имельда Мэй пела о любви и разлуке. Я старалась не вслушиваться в текст, а просто позволила музыке отключить рациональное сознание и унести меня в волшебную высоту.

В саду пели какие-то птички. Пушистик мурчал. Я перестала чесать его, и он открыл один глаз, как бы удивляясь моему произволу, поэтому я продолжила. Было спокойно. Безмятежно.

А так ли было безмятежно под итальянским солнцем, когда семья Макинтайров собирались на ужин? Сидели ли они в саду, как я сейчас сижу? Бегал ли вокруг малыш Дилан? Были ли они счастливы вместе? О чем думала в последнее время Александра? Терзали ли ее смутные подозрения или она знала о нас с Брэдом наверняка? Допрашивала ли она Брэда после какой-нибудь нечаянно брошенной фразы, небрежного ответа на звонок? Видела ли она последнее сообщение, которое он отправил мне: «Вот где у меня сегодня ужин. Забежал к ним ненадолго. Люблю тебя. Скучаю. Б.»? Были ли у них семейные скандалы? Или же она просто верила ему, как верила Брэду я, даже не задумываясь о том, чтобы посмотреть его сообщения.

Почему я не догадалась? Это был вопрос, который я постоянно задавала себе. Почему я даже не задумалась над тем, что за те месяцы, которые мы были вместе, я ни разу не встречалась ни с кем из его родных или близких друзей? Почему я просто приняла этот факт, руководствуясь тем, что у нас отношения на расстоянии — хотя от Белфаста до Дублина можно доехать за пару часов?

Не считая пары раз, когда я приезжала в Белфаст (и мы не вылезали из дорогущего отеля, который он забронировал), это он приезжал в Дублин каждую вторую неделю в клинику, где подрабатывал. Это значило, что ему было несложно встречаться со мной, не опасаясь столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Конечно, у него были приятели-коллеги в клинике, но я никогда не бывала у него и не встречала никого из них. Он знал старшего ординатора в моей клинике, но с Джеффом Маккарти я лишь пару раз обменялась короткими фразами в лифте, и уж наверняка не собиралась обсуждать с ним Брэда. Да, все-таки встречи в Дублине были беспроигрышным вариантом для любовника.

Я оказалась для него легкой добычей. Все еще несколько уязвимая после расставания с Шоном, но готовая снова наступить на те же грабли и влюбиться в находчивого парня. Таким он был. Я не западаю на плохих парней. Во всяком случае… Не на тех, про которых сразу понимаешь, что они сердцееды. Брэд был другим. Был самым замечательным из тех, с кем мне доводилось встречаться. У нас было полное понимание, когда ты чувствуешь то, что скажет человек еще до того, как он начал говорить. Мы были на одной волне. Хотели одного и того же от жизни.

Так, по крайней мере, думала я. Но всё оказалось по-другому, не так ли? Когда я считала, что он со мной и только мой, он мог думать о своей Александре. О своем чудесном сыне. Или о ребенке, которого они ждали. Я была так уверена в нем. Я так ошибалась…

Я резко встала с каменной скамьи, кот мяукнул в знак неодобрения. Он мягко спрыгнул с подушки и метнулся в густую траву за какой-то птичкой или мышкой, только хвост мелькнул.

Я собрала посуду и пошла в дом. На телефон пришло несколько сообщений от Клео, Сирши и Пилар, пара сообщений от сестры Гонн. Мне пока не хотелось их читать. Вместо этого я стала листать фотографий и промотала до последнего снимка. Брэд не хотел фотографироваться, поэтому в последний момент он отвернулся, и его лицо вышло смазанным.

— Надо повторить! — огорчилась я. — Эта брак.

— Я ненавижу фотографироваться, — сказал он. — И мне не нравится смотреть на свои фотки.

— Они не для тебя, — улыбнулась я. — Они для меня. Чтобы я могла посмотреть на фотографию и почувствовать, что ты рядом, пока ты в Белфасте, а я тут тоскую по тебе.

— Не валяй дурака, Джуно, — сказал он.

— Или, может, мне лучше сделать тебе рентген? — дразнилась я. — Повешу себе на стену пленку с твоим бедром, пожалуй.

— Мои слова «не валяй дурака» пролетели мимо твоих ушей? — В глазах Брэда глазах бегали озорные огоньки.

Я попыталась щелкнуть его еще раз, но он отнял у меня телефон и вместо этого сфотографировал меня. На этих фотографиях я смеюсь, у меня взъерошены волосы, а глаза светятся от моей любви к нему. На нашей общей фотографии я тоже смеюсь, хотя единственная его часть, которая попала в фокус — это ухо Брэда.

Почему он притворялся?

Почему он лгал?

И почему он уехал в этот чертов отпуск и умер там?

* * *

Я несколько раз почесала руку и поняла, что местные мошки меня сейчас съедят. Собираясь в загородный дом я не подумала о кусачих существах и не захватила средства от насекомых, которым можно было бы обрызгать кожу. Однако в доме имелись несколько пыльных свечек с ароматом чая и цитронеллы, поэтому я зажгла пару перед тем, как пойти в гостиную.

Кот встретил меня в кресле. Я не могла понять, как он попал в дом так, что я его не заметила, но, тем не менее, ему это удалось?

— А ну-ка вон, кошара! — приказала я. — Тебе здесь не место. И уж точно тебе не место в мягком кресле.

Котофей и ухом не повёл.

— Ну, чего ты… — Я мягко подтолкнула его под мягкую попу. — Ты не можешь здесь остаться. От тебя шерсть!

Котишка делал вид, что ничего не замечает. Было понятно, что он не собирается покинуть без боя занятый плацдарм. Нахал был прекрасно осведомлен о том, что кот древнее и неприкосновенное животное и не должен слушаться бесмысленных человеческих приказов. Коты выше этого, и мои просьбы мурлыка пропускал мимо своих мохнатых ушей.

— Может, ты такой упрямый, потому что ты испанец? — предположила я. — Может, мне нужно говорить с тобой на испанском, сеньор? В таком случае — vamos! — Я использовала одно из пяти своих слов.

Кот лёг на бок, как будто меня здесь не было.

— Слушай, а если я сейчас дам тебе волшебного пенделя?

Он слегка повел ушами.

— Интересно, понравиться тебе это или нет?

Он зевнул, явно не собираясь вступать в дискуссию.

— Ну, ты и наглец! — воскликнула я. — Придется тебя проучить!

Кот удостоил меня презрительным взглядом: «до чего же ты надоела!», а затем грациозно соскочил с кресла и отправился на кухню. Прыжок — и он в картонной коробке.

— Похоже, ты решил, что здесь твой дом, — сказала я. — Это всё прекрасно, добро пожаловать. Однако босс тут я. Начнем с того, что я дам тебе имя, и оно будет английское.

Я стояла рядом с ним, пока он устраивался в коробке. Упитанный, беспордонный циник, он чувствовал себя на вилле «Наранха» на своем законном месте. Шлялся по ночам по всему дому, ронял разные вещи, пугал меня до смерти, но в остальном был таким же незаметным, как привидение, в которых я не хотела верить.

— Банко, — сказала я. — Это имя тебе подойдет.

Благодаря маме, которая играла роль Леди Макбет много раз, Банко был первым призраком, с которым я познакомилась. Я приходила на чтения пьесы вместе с крёстным, еще одним ведущим актером своей эпохи. Ярость, с которой мать произносила отрывок: «Прочь, проклятое пятно», заставила меня заплакать. Потом она объяснила мне, что это всё притворство, и я с удивлением спросила, зачем ей притворяться?

— Ты ведь тоже притворяешься, верно? — спросила тогда мама. — Представляешь, что ты доктор, учительница или космонавт?

Я хотела стать космонавтом, когда была маленькой. Хотела полететь к звездам.

— Я ребенок, — ответила я. — Дети не притворяются. Они играют взаправду. А ты взрослая. Тебе не нужно.

Я тогда не знала, что взрослые притворяются гораздо больше, чем дети. И мы более наглые, когда делаем это.

Когда я стала постарше, мама объясняла мне, почему Леди Макбет сошла с ума, и рассказала о персонаже Банко, который преследует короля. Гонн привела меня на премьеру в Театр Аббатства. Я помню, как она ткнула меня под ребра, когда мама появилась на сцене. В роли она была еще более убедительной, чем тогда, когда я приходила на чтения, и теперь ее актерская игра полностью меня захватила. Я знала, что это моя мама, которая делает мне завтрак по утрам и ругается, когда я оставляю одежду на полу своей комнаты, но одновременно она превратилась в другого человека, которого я не знала.

Банко, которого играл мой крёстный, стал таким же откровением для меня. Я полностью поверила в то, что он — мятежный дух. Я прочитала кучу книжек с картинками, чтобы поверить, что призраки все-таки не существуют.

Несмотря на философский смысл этой пьесы, меня покорила не блистательная актерская игра, а яркие декорации, а также ведьминский котел, который бурлил и изрыгал дым. Я спросила маму о том, что в это время происходило за кулисами. Мать посмотрела на меня с отчаянием.

— Ты не должна думать об этом, — сказала она. — Ты должна была перенестись мысленно в ту эпоху.

Из-за моих расспросов о вещах весьма практических, мама так и не поняла, насколько сильно мне понравился спектакль. И хотя я ходила на многие ее премьеры, у меня сложилось ощущение, будто она решила, что я безнадежна. Думаю, с ее точки зрения так и было. Но, возможно, не совсем. Уж точно не совсем, если я могу назвать кота в честь призрака Банко.

Кот Банко возился в коробке и снова счастливо мурлыкал. Не зная чем себя занять, я пошла в гостиную и проверила телефон.

Сообщения от друзей, в которых все выражают надежду, что я наслаждаюсь Испанией и у меня всё хорошо. Сирша особенно переживала за меня. Она видела, в каком я была состоянии и, полагаю, она боится, что в одиночестве я стану совсем плоха.

Одно сообщение от сестренки Гонн, длинное и бессвязное, впрочем, соответствующее ее обычной манере разговора. Она сбилась с ног в поисках няни для Чиэна, младшего из моих племянников, на воскресенье, и спрашивала, свободна ли я? Чиэну только что исполнилось тринадцать. Его сестре Аланне — шестнадцать. Они мечтательные и музыкальные ребята, как их родители, но думается, что Аланна, запевала школьного хора, вполне в состоянии присмотреть за тринадцатилетним братиком один вечер. Я так ей и написала, а затем добавила, что я в Испании.

Сообщение Гонн пришло тут же с соответствующим звуком струн арфы.

Чтооооо?! Когда ты уехала?

Вчера.

Ты ничего не говорила.

Это было спонтанное решение.

Где ты находишься?

Это место называется Бенифлор. Где-то между Аликанте и Валенсией.

О-о! С кем?

Одна.

Пока сестра переваривала эту новость, в нашей переписке наступила пауза. Побыть в одиночестве, чтобы поймать музу — неотъемлемая практика в семье Райанов, но это не то, что могла бы сделать я.

У тебя всё нормально?

Конечно.

Она ничего не знала о Брэде. Да и зачем ей знать? Мы мало общаемся.

Хорошо. Дай мне знать, как вернешься. Можем встретиться за чашечкой кофе.

Конечно.

Я не стала говорить, что планировала пробыть в Испании пару месяцев. Это вызвало бы волну вопросов. Так она и маму подключит. В конце концов, это всё очень на меня не похоже. Я ведь такая серьёзная, разумная. Живу правильно, но скучно.

Правда, влюбилась в женатого мужчину, который погиб во время землетрясения.

* * *

Мы повстречались с Брэдом на семинаре по цифровой рентгенографии, который проходил в Национальном конференц-центре. У нас завязался разговор, когда мы стояли в очереди за кофе в перерыве между секциями. Мы выяснили, что оба были на концерте Брюса Спрингстина в этом году. Брэд сидел на один ряд дальше от сцены, чем я.

— Это же не ты была в бейсбольной кепке с надписью «River»? — спросил он. — Еще и скакала на стуле?

Я улыбнулась.

— Нет, это была моя подруга Клео. А я была в вязаном шарфе.

— Я помню! — воскликнул он. — На нем еще были названия песен.

— Неужели заметил? — удивилась я. — Долгими зимними вечерами я занимаюсь вязанием. Это успокаивает нервы.

— Нам всем не помешает успокоительное, — сказал он, и вдруг понизил голос: — Послушай, не хочешь выпить чего-нибудь такого-этакого со мной, когда всё закончится?

Конечно же, я сказала «да». Мы лишь перекинулись парой фраз, но, думаю, я в него втюрилась уже тогда.

Окончательно погибла я на первом нашем настоящем свидании, пару недель спустя. Мы встретились в Национальной галерее. Шона и мертвым было не затащить в картинную галерею, а мне галерея нравится, там еще кафе замечательное. А потом мы с Брэдом отправились в очень модный дублинский ресторан на Графтон-стрит. После этого Брэд настоял, чтобы мы выпили по стаканчику на сон грядущий в отеле «Шелбурн». И мы выпили.

Я чувствовала себя коронованной особой, когда сидела у окна с коктейлем «джин-слинг», смотрела на прохожих за окном и в полуха слушала Брэда, рассуждающего о нововведениях в цифровой рентгенографии, которые обсуждались на семинаре.

Вдруг он замолчал и засмеялся.

— Прошу меня простить, — сказал он. — Я читаю тебе лекцию, как будто ты моя подчиненная. А ты ведь совсем-совсем не моя подчиненная, Джуно Райан.

— Надеюсь, что так, — улыбнулась я. — Было бы непорядочно распивать коктейли с боссом.

— Просто отлично, что ты хорошо понимаешь то, о чем я говорю, — сказал он.

— После пары таких коктейлей ты можешь молоть любую чепуху. Я буду делать вид, что мне всё ясно. — Я приподняла бокал с коктейлем.

— Классный коктейль, правда? — Он тоже поднял бокал.

Мы чокнулись. А потом он сказал, что я красивая.

Я не красивая. Когда я говорю так, это не из-за излишней скромности. Я объективна, как всегда. Моя мама красивая даже сейчас. В свои двадцать она была просто сногсшибательна. У нее божественная фигура. С возрастом она становится только более элегантной. Когда я смотрю на старые фотографии, то удивляюсь, почему за нее не ухватились киношники? Даже на любительских фотографиях она выглядит потрясающе. Гонн тоже красивая, хотя и не такой завораживающей красотой, как мама. Но у нее те же золотисто-карие глаза, которые бесподобно подчеркивают цветные фото. Мои глаза обычные, карие, без каких-то особенно выдающихся особенностей. И волосы раньше приносили мне хлопот даже больше, чем сейчас: слишком длинные, чтобы аккуратно уложить, слишком короткие, чтобы придумать что-нибудь интересное. Я до сих пор никак к ним не привыкну, если честно. Каждый раз, когда вижу себя в зеркале, удивляюсь тому, как я выгляжу.

Поэтому, когда Брэд сказал мне, что я красивая, я улыбнулась и ничего не ответила. Он повторил это еще раз, и я начала, как обычно, нести чепуху, что я выросла среди по-настоящему красивых женщин, что в семье не без урода, но он остановил меня на середине предложения, забрал коктейль из моей руки и поцеловал меня. Затем он сказал, что я самая красивая девушка, какую ему довелось встречать в своей жизни, и что моя красота не только в том, что я умна и образованна, но и в том, что на меня просто приятно смотреть. Кто бы устоял против такого комплимента? Кто?

Он настоял еще на паре коктейлей, и я согласилась просто потому, что не хотела идти домой. Он сказал, что если бы он остановился в отеле, чуть менее изысканном, чем «Шелбурн», то, возможно, попытался бы утащить меня в свою комнату — априори подразумевая, что я хотела быть утащенной, — но у него не хватит смелости провернуть такое в одном из лучших отелей Дублина. А я сказала, что, конечно, никому не позволю затащить меня в постель на первом свидании.

Я встала, и он обнял меня, чтобы восстановить мое равновесие пока мы шли на улицу, чтобы найти мне такси. Это было нетрудно, перед отелем стояла целая шеренга.

— Как бы я хотел увидеть тебя еще раз, до того, как уеду завтра, — сказал он.

— В котором часу ты уезжаешь?

— Рано, — сказал он. — К девяти я должен быть на станции.

— Я могу встретиться с тобой в семь, — предложила я.

— Правда?

— Конечно.

Он поцеловал меня на прощанье, и я уехала домой, окутанная облаком счастья. Я продолжала пребывать в этом облаке и на следующее утро, когда мы пили кофе с десертами снова в «Шелбурне».

— Сегодня ты работаешь? — спросил он, расписываясь на чеке, и я ответила, что работаю, но в вечернюю смену.

— Тогда иди скорее домой и поспи еще немного, — предложил он.

Я кивнула, но была уже слишком бодра и чувствовала себя необыкновенно окрыленной, чтобы идти домой. Я пошла по Графтон-стрит, мыча себе под нос «Dublin Can Be Heaven» и удивляясь, как так получилось, что всего несколько недель назад я была в глубоком отчаянии из-за Шона, а теперь… Теперь даже если бы Шон позвонил мне и сказал, что совершил ужасную ошибку и по-прежнему любит меня и не должен был бросать, я бы ответила: «Шон? Какой-такой Шон?» — и положила бы трубку.

Шон был моим прошлым. Брэд — настоящим. И я надеялась, что он станет и моим будущим.

Конечно, мы были вместе всего лишь три месяца, да и это время было ограничено, потому что мы жили в разных городах, а еще ведьсуществуют разные расписания из-за специфики работы в клинике. Мы виделись не так часто, как могли бы при других условиях. Конкретнее, мы виделись всего раз восемь, хотя говорили по видеосвязи почти каждый день. Мы переспали после третьего свидания. Брэд, без сомнения, был лучше в постели, чем Шон. Он был идеален.

Вернее, мог бы быть идеален, если бы не был женат на Александре.