The Wallflower. Книга Открыток

Шарлотта Лис, 2019

Открытка, как известно, есть открытое письмо, послание – краткое, поздравительное; на открытках всегда есть место стихам. Открытку может прочитать каждый. Их можно накапливать и выставлять. Открытки у многих людей составляют частный архив. Прекрасное сочетание частной жизни и общественной доступности. Мы решили представить наши стихи как открытые каждому письма, как открытки, которые мы разместили в музее истории и творчества. И, как водится, почти к каждому экспонату можно приложить табличку с информацией (прозаический текст).

6. Закладки в сборнике символистов

ПРИЗРАК ЛЮБВИ

Быть может, тебя я еще не люблю,

Но вижу черты, любимые мне,

Стальные глаза, что мечтой я ловлю,

И эти черты я вижу в тебе.

Но нет! На него ты ни в чем не похож,

Что было давно — то забыла сама…

Это виденье — иль призрак, иль дрожь.

Злая судьба не приходит одна.

— Он не мертвец, он лишь прошлого призрак,

Но тенью своею тебя заградя,

Все он разрушит и сердце погубит,

Он уничтожит тебя и меня.

ТАИНСТВО АПОКАЛИПСИС

Не сердись и прости.

Я и сам понимаю,

Что на этом пути

Я тебя потеряю,

Что исчезнет весь мир,

И сожмется он в точку,

И на память не даст

Мне ни листочка.

Мне другая и жизнь —

И другая дорога! —

От судьбы не уйти,

И осталось немного…

Ты и сам все поймешь,

Подрастешь, мой братишка,

Ты меня не проси —

Я тебя не услышу…

***

Образ на стене,

Пляски на ковре,

От музыки звенящий хрусталь,

В пятнах отражений печаль…

Раззаветная даль!!!

И на закате каждого промученного дня

Я предчувствую тебя…

Сентябрь. Я вхожу в учительскую — ты мне навстречу… И как охапкой роз в лицо, как волной по глазам…, и я вроде иду дальше, шагают ноги, но душа цепенеет, удивляется, созерцает, хватается за отпечаток образа твоего, она уже обрела стержень и взмывает в сферу блаженства, отнятого богами во имя испытаний. Они позади — я вижу свет в конце туннеля… Я ухожу, я беру тебя с собой… Я стала сразу такой сильной, властвующей, торжествующей. Я иду туда, где ты, и становлюсь перед твоими глазами. Смотри! Ты, кажется, меня не видел. Ты же уничтожил меня красотой своей, я упала в обморок, и ты прошел, не замечая, как вылетаю я из поля твоего зрения… Смотри! Я узнала тебя! Ты меня не узнаёшь? Ты разговариваешь со мной — проходит время — ты уходишь… Ты тоже падаешь в обморок? Твоя душа оцепенела? И тело твое механически уносит ее от меня? Я в голубом костюме, я в самом своем лучшем виде, я в лучшей поре, я в свете успешности… ДА ПОСТОЙ! Я поняла, что ты — моя судьба. Почему ты не идешь за мной следом? Почему ты не отвечаешь мне взаимностью? Я же знаю, что нет у тебя никого в душе, нет никого в твоих глазах, я же вижу, насколько девственен твой взгляд… Где наши объятия? Мы так давно не виделись! Мы вообще никогда еще не виделись! Где слезы радости?… И все криками тебе в спину, немыми криками!..

… Ранили душу, обожгли радостью… Подключился разум — осмысливать… Если судьба — значит, на лицо очевидность, несомненность. А ОН против судьбы? Хотящего судьба приведет, нехотящего притащит, говорят архетипы стоического утешения.

АПОЛЛОНУ

Ты — век, ты — идеал,

Тобой на всех похожа.

И рву я нити по одной,

Чтоб оторвать тебя от сферы той,

К которой то безумно приближаюсь,

То бегу обратно — ввысь — и будто

НАВСЕГДА…

1991 год. Мне семь лет. Сегодня я познакомилась с мальчиком своей мечты, даже больше — с идеалом своего мужчины…

…У него были гладкие светло-русые волосы и серые глаза. Серые и жестокие, как военная сталь, блестящие, как желтые волчьи зрачки перед костром. Такой он был загадочный и недоступный, что я создала из него поэтический образ собственной любви, колючих стрел и солнца, блестящего, как жар на щите. И мой Андрей получил прозвище Аполлон. Я потом сама запуталась и уже не знала, какое имя настоящее: Аполлон…, Андрей… Помню ли, как я его любила? Возможно, что уже и не помню. В памяти осталась лишь электричка и мелькающие мокрые холмы по пути на Кузбасс. Я случайно подняла глаза и увидела прямо перед собой, на соседней скамейке, взрослого парня с русыми волосами и светлыми глазами. Он был так похож на будущего Андрея, которого я никогда не узнаю. Это было то — во всей своей красе! — что я теряла с болью собственника и чувством неизменной ревности; то, во имя чего я облагораживалась и строила лучшие надежды; то, что не отвечало взаимностью, но могло бы ответить и, может быть, ответило бы позже взрослым голосом и взрослым сердцем… Это было именно то — любимое, но брошенное мною… ради другого!

— Я не люблю тебя, — прошептала я.

И слезы внезапной этой утраты расплылись по глазам, измоченным дождем еще не последнего циклона…

Я мечтала, что он будет порядочный, добрый, милый, тихий мальчик, а он всю школу был злой, холодный, ругался матом, не интересовался девочками и мое присутствие за той же самой партой переносил очень плохо. Словом, идеальной была только внешность… Так и остались черты того лица в субъективном восприятии чертами самой последней невозможности, какая только возможна. Я вижу иногда Аполлонов в толпе, но все они кажутся такими холодными и злыми…

***

Я покину эту тайну,

Я забуду ее,

Я небо оставлю

И счастье свое.

Земному земное,

Ты жить не устанешь,

Я буду с тобою,

Как ты и мечтаешь.

Но вот звенит последний звонок, и стихают шаги по лестницам… И наполняется школа тем сладостным детским чувством, когда оставалась я одна в пустых кабинетах… И все это было моё! Потому что моим ничто тогда и не было — ни знания, ни блондин, все не давалось в руки. И жила, не отпуская ни одного неудачного дня, желая исправить все, что было. Об этом думала в пустых кабинетах… И теперь подниму голову и гляжу в спиралями вверх уходящие лестничные пролеты и хочу на четвертый этаж… Дойти до пустого кабинета, где сидишь ты с открытой дверью… И я иду. И ты говоришь: «Заходи». И я запираю дверь, и я понимаю, что все теперь мое… А ты сидишь с чистыми волосами — пушистик в зеленой рубашке, с мокрыми глазами, с платочком в руках, с одним только вопросом: «Зачем ты меня обижаешь?»… А потом разворачиваешь вафли, и вафли крошатся… И понимаю, что могу теперь исправить все на свете…