Лера

ШаМаШ БраМиН, 2021

Земной путь Леры подошел к концу. Там, за гранью, зловещий загробный мир. Неопределенность, сомнения и страх. Но очевидное пробуждает действие, хотя предрассудки пугают больше смерти. Выбор есть, даже когда перемены опасны. Поиск приводит к находкам, а путь простирается дальше. Содержит нецензурную брань.

Все закончилось в новогоднюю ночь. В ночь истошных «Ура!», назойливых «С Новым Годом!», постылых елочных хитов и… изгнания духов. Дурацкая традиция. Бах! Бах! Бабах! Бабабах! Фейерверки. Причина конца.

— Лера, беги! Сейчас рванет!

Глеб поджог фитиль и рванул с площадки. Придурочный отпрыск, придурочных тети Кати и дяди Коли. В этот зимний вечер кузен не один страдал малоумием. Лишились мозгов и дядя Виталик, с годовалой Оленькой на руках, соседская семья в полном составе, папа с топорщащимся от бутылки карманом. Эпидемия дебилизма накрыла двор. Микрорайон. Да что там, всю страну, планету. Бессмысленная и беспощадная эйфория кретинов.

Дед Гена прильнул к оконному стеклу, всматриваясь в взлетающие разноцветные огоньки и вслушиваясь в хаос разнокалиберных взрывов.

Лера с завистью и тоской взглянула на окно третьего этажа. «Как же я тебе завидую, деда Гена!» подумала девушка и неохотно вышла с площадки в сквер, подальше от идиотских забав.

— Ты чего, Лерка! — попытался подбодрить ее папа. — Смотри как красиво, а ты выходить не хотела.

— Ща рванет! — заорал полоумный Глеб.

Действительно. Коробка на грязном, мокром асфальте заискрилась. Заряд негромко грохнул и под оглушающий свист в тяжелое небо взметнулись разноцветные огоньки. Достигнув определенной высоты огоньки запищали, разлетаясь на огромное количество причудливых брызг.

Лера, после первого же залпа, потеряла интерес к дурацкому развлечению. Ее больше занимал преобразившийся вид до тошноты знакомого двора. Бесснежная зима обдала серой глазурью невзрачные стены многоэтажек. За последние месяцы девушка привыкла с этой серости. Но сейчас, в мелькающем свете салютов, привычный пейзаж микрорайона становился сюрным. В калейдоскопе дебильных огоньков привычные виды заиграли новыми, до сих пор неведомыми красками. Рассматривая стену родного дома, взгляд снова наткнулся на окно с силуэтом деда. Старик не смотрел в небо, туда, где вертелись, взрывались и кувыркались миллиарды огоньков. Он, тяжелым не моргающим взглядом, смотрел на внучку.

Лера помахала ему. «Интересно, — подумала она, — он понимает, что происходит?» Сознание деда Гены покинуло еще не совсем постаревшее тело. Около года назад, в тревожном шушуканье мамы с папой на кухне, Лера впервые услышала слово «Альцгеймер»

Девушка снова помахала старику, ожидая ответной реакции. Но ответом стал все тот же тяжелый взгляд. «Бедный деда!» — подумала она, когда раздался истошный вопль.

— Ща! — орал ненормальный Глеб. — Вторая серия!

Лера обернулась. Взгляд нехотя искал искрящуюся коробку. Но разглядеть олицетворение тупости не удалось. Порыв ветра сорвал с площадки густой клуб едкого дыма и обрушил его на девушку. Легкие разверзлись спазматическим кашлем. Прикрыв ладонью рот, Лера попыталась выйти из порохового тумана. «Идиоты! — ругалась она. — Дебилы! Кто только это придумал?»

Оказавшись в глубине неосвещенного скверика, девушка наконец успокоила кашель и убрала руку о побелевших губ. Воздух! Свежий воздух! Сейчас она наполнит им грудь. Избавит легкие от остатков удушающего дыма.

«Черт! — выругалась про себя девушка. — Как всегда не кстати».

Предательский спазм, на четверти вздоха, перекрыл дыханье. Но Лера не запаниковала. Астма стала ее хорошей подругой, освободительницей от глупой физры. Рука привычно метнулась за, ингалятором во внутренний карман куртки. Карман оказался пуст.

Идиоты пироманы боялись пропустить самое «интересное». Все торопили ее и вместо повседневной куртки отец накинул на дочь свой запасной пуховик. «Да мы же мигом! — подмигнул он Лере. — Туда и обратно. Зачем наряжаться?!»

«Не паникуй! — успокаивала себя девушка, бесполезно обшаривая карманы. — Спокойно! До дома два шага. Сейчас тебе принесут этот чертов ингалятор!»

Она повернулась к площадке. Попыталась позвать на помощь. Но тут случилась «вторая серия». Картонная коробка разверзлась очередной порцией свиста, огня и дыма. До людей стало не докричаться. Лера шагнула в густой дым. Ноги зацепились за бордюр. Потеряла равновесие и растянулась на мокрой, грязной земле. Спазм в бронхах затянулся в воздухонепроницаемый узел. Силы стремительно покидали тело. Собрав их остатки, перевернулась на спину.

«Ничего, — успокаивала она себя, — сейчас фейерверк стихнет и меня услышат. И найдут. Главное не паниковать!» Но проклятая коробка все продолжала и продолжала выплевывать шумные, бестолковые сгустки огня и дыма. Очередная канонада. Короткие, очень громкие хлопки. В небо взметнулся огромный розово белый шар.

Ком огня подхватил ее и потащил наверх, к затянутому тяжелому небу. Перед взором девушку замелькали ветки каштанов. За ними утекали корпуса многоэтажек. Маячили наряженные в гирлянды окна. Тут шар достиг апогея. Лера почувствовала, как на короткую долю секунды повисла в невесомости, затем стремительно понеслась вниз. Теперь она видела лишь распростёртое в грязи тело девушки с выкрашенными зелеными волосами и в расстегнутом мужском пуховике. Себя она узнала не сразу.

На подлете, у самой земли, шар перевернулся. Мир сжался до размеров окна на третьем этаже, где пустые глаза деда Гены вспыхнули болью. Затем Леру проглотила темнота.

***

Сколько времени она провела в порождавшей смысл темноте, непонятно. Первое что увидела после пробуждения стал все тот же дед Гена. Старик стоял в мерцающей голубоватой ауре в клетчатом халате и тапках на босую ногу. Лера удивилась, как это мама в такую погоду выпустила деда на улицу в домашней одежде. Еще ее поразила необычная голубая аура обволакивающее тело старика. Излучение шлейфа вело к окну третьего этажа. А у окна привычно, не шевелясь и даже не моргая, замер дед Гена. «Странно!» — без особого возбуждения констатировала девушка. Взор оторвался от астральной проекции старика. «Астральная проекция? — переспросила сама у себя Лера. — Откуда я это знаю?» Пытаясь увязать нахлынувшие понятия и видения, девушка осмотрелась.

У ее ног лежало зеленоголовое тело. Мужской пуховик явно великоват. Лера словно увидела себя в зеркале. Именно себя, а не какое-нибудь отражение. Широкий лоб. Изогнутые брови. Подкрученные и накрашенные ресницы. Вздернутый носик, еще по-детски пухленькие щечки. Даже дурацкий, подростковый прыщ у левой ноздри. Гад! Также позорно краснел воспалённостью. «Синие губы — это прикольно» — пронеслось в голове девушки. Вдруг вспомнила, сегодня губы не красила вообще. Ни в красный, ни в черный, ни в синий. Вообще ни в какой.

Стало не по себе. Тело в грязи вовсе не отражение. Как она может видит саму себя там внизу, под ногами? Как? Глаза в отражении закрыты! А она все равно видит. И окружающие предметы. Внизу, в зеркале, вокруг тела грязь. В отражении — небо. Небо есть грязь? Нет! Там, под ногами, в грязи она — Лера и есть!

Девушка нервно отшагнула. На площадке, в двадцати шагах, стояла та же толпа зрителей. Вверх взмывали остатки салюта. Люди ликовали.

— Помогите! — закричала Лера. — Помогите мне! Я тут! Рядом! Валяюсь в грязи! Как животное! Помогите же! Эй, вы!

На короткий миг показалось что все-таки докричалась. Один из мужчин шагнул из шеренги. Это был отец.

— Папа! — обрадовалась Лера. — Ты слышишь меня? Помоги мне! Ингалятор. Мой ингалятор…

Слова девушки оборвались. Мужчина достал из кармана бутылку вина. Принялся наполнять картонные стаканы в протянутых руках.

— Папа?! Прекрати! Помоги мне! Я… я же умираю!

Очевидный факт ошарашил девушку. Оказывается так просто признать, что тебя больше нет. Нет. Просто нет и все. «А ведь ничего не изменилось, — от этой мысли Лере стало грустно. — Меня будто бы и не было никогда. Было лишь болезненное, некрасивое всех раздражающее тельце девочки Леры. Туловище, которое сейчас валяется в грязи и совсем скоро превратится в еду для червей. Как я раньше не понимала, что это просто одежда. Оболочка, которую я скинула»

Лера оглянулась. Беспечные живые, выпив вино, поздравляли друг друга с наступающим Новым Годом. Смеялись, обнимались, громко разговаривали. Откуда-то послышалось нестройное пение: «И вот она нарядная на праздник к нам пришла…» Они, черт возьми, просто жили.

Подошла к телу. Глаза того, что еще минуту назад была ею, оставались закрытыми. Зеленые волосы пропитались грязью. Рядом стоял дед Гена. Такой же живой, как и все остальные. С той лишь разницей что кокон, оставалась там, за окном третьего этажа.

— Дед, — обратилась девушка к старику, — Я… Я тут. Рядом! Ты видишь меня?

Мужчина смотрел вниз, на мертвую Леру. Ее настоящую, сбросившей бремя телесного, он, казалось, не замечает.

Аура старика замерцала пуще прежнего. Там, на третьем этаже к окну подошла мама. Форточка распахнулась. Сквозь стихающий грохот и писк взрывав, женский голос громко позвал:

— Володя! Володя!

Отец суетливо спрятал бутылку:

— Чего? Сейчас идем уже!

— Лера где?

— Тут! — ответил папа. Тихо. Неуверенно.

Глаза мужчины зашарили по скверу. Через несколько секунд, в свете очередного взорвавшегося в небе огонька, мужчина разглядел лежащий в грязи пуховик. Лицо исказил страх. В миг отрезвев, ринулся в темноту. Несколько шагов и страх на лице несчастного сменился отчаянием. То неразличимое, родное, отцовское подсказало — его дочь мертва.

***

— Ну что же они все такие беспокойные? — поправляя на голове узбекскую тюбетейку, заговорил незнакомец.

От неожиданности Лера вздрогнула. Она не заметила, как подошли эти трое. Суета живых над телом поглотила все ее внимание. Зрители, пять минут назад созерцавшие в небе фейерверки, сейчас с большим любопытством наблюдали как умирает человек.

— Скорая уже едет, — объявил дядя Виталик. Он участливо присел на корточки рядом с папой.

Его голос прозвучал как-то отдаленно, будто бы из соседней комнаты. Также, как и звучавший приглушенно плачь мамы. Закутавшись в пальто, она ходила по дорожке взад-вперед повторяя принятую в таких случаях мантру: «Боже мой! Боже мой!»

Но голос незнакомца гудел натурально. Мир разделила прозрачная пленка, превратив окружающее в настоящее и воображаемое. Где есть что Лера пока не понимала.

— Вы кто? — спросила она у странной троицы.

— А поздороваться? — огрызнулся коротыш. Широкий, к тому расстегнутый матросский бушлат делал его фигуру квадратной. Скинул с плеча кирку, положил на рукоять ладони и опер давно не бритый подбородок. — Ну и манеры! Скажи, Саш!

Обращался он ко второму типу. Высокому аристократу в длинном, до земли, пальто с пелериной. Тот, перехватив левой рукой лопату, поднес пальцы к цилиндру. Приподнял головной убор и сказал:

— Мадемуазель! Доброй ночи! Разрешите отрекомендоваться! Саша. К вашим услугам. А это…

— Вы бомжи? — перебила девушка. — Да, да. Папа говорил, что на мусорной площадке… — ей стало неловко и она поспешила закончить фразу, — чтобы я поаккуратнее.

— Бомжи?! — коротко хохотнул коротыш. Смачно плюнув на рукав, он принялся натирать золотые пуговицы бушлата. До Леры долетел неприятный амбре хронического запоя. — Можно и так сказать. Ни дома, ни двора, ни пристанища. Надо требовать надбавку. Шеф?

Третий незнакомец стоял посередине. Широкоплечий, крепко сложенный мужчина, облачился в средневековую шерстяную тунику с глубоким капюшоном. На узком пояске висел меч с округленным острием. Лицо странного господина было не разглядеть. Вместо ответа незнакомец обернулся, разглядывая синеватый мерцающий шлейф ведущий из окна третьего этажа к астральному телу деда.

За пленкой, в том другом мире, завыла сирена. Во двор въехала машина скорой помощи. Разгоняя на ходу зевак, к телу подбежали двое врачей.

— Ну-ка, граждане, разошлись. Дайте место! — расталкивал один из них любопытных соседей.

— Что случилось? — спросил второй, раскрывая оранжевый чемоданчик.

— Не знаю, — растерянно ответил отец. — Астма, наверно.

— Вы кто? — поинтересовался врач.

— Я отец. Лера моя дочь.

— Я мать! — встряла мама дрожащим голосом. — Что с моей дочерью, доктор. Никогда та…

— Пульс не прощупывается? — доложил первый, перебив женщину.

— Реакция зрачков отсутствует, — подтвердил второй.

Врачи быстро переглянулись. Один из них скинул куртку. Положил руки на грудь Леры и резкими, короткими рывками вдавливал ребра, пытаясь пробудить сердце. Второй, заправляя шприц из ампулы, спросил:

— Чего же вы диспетчеру не сказали, что нужна реанимация.

— Я… мне, — замямлил папа. — Виталик!

Дядя пожал плечами.

— А откуда ж мне знать. Я позвонил и…

— Не надо! — крикнула из-за непроницаемой пелены Лера. — Оставьте ее в покое! Меня…

— Да не нервничай ты так, барышня, — успокаивал ее матрос. Подбородок коротышки по-прежнему лежал на ладонях, на рукоятке кирки. От этого его речь делалась ленивой. — Раз мы тут, значит все.

Лера посмотрела на него с недоверием. Затем обратила взор на долговязого. Отчего-то тот внушал большее доверие. Мужчина со смиренным выражением лица пожал плечами.

Врач сделал укол. Приложил пальцы к горлу девушки. Второй, бурча под нос счет, продолжал упражнение, время от времени опускаясь над мертвым лицом.

— Ну все, — голос коротышки в бушлате звучал живо, по-настоящему. — Шеф, что там? Идем?

— Туда, — тихо произнес мужчина в средневековой тунике, и шагнул в сторону ближайшей многоэтажки. Двое других поплелись следом.

— Куда? — встряла Лера. — А если…

— Все, Костя, — заговорил один из врачей. — Бесполезно.

Врач встал. Сочувственно обхватил маму за плечи.

— Экипаж реанимация едет, но… боюсь уже ничего нельзя сделать.

— Нет! — крикнула мама, вырываясь из-под руки врача. — Нет! Нет!

— Вызывай полицию, — обратился доктор к коллеге и осекся, покосившись на женщину. — Ты знаешь, что делать. Жду в «бобике».

Лера снова осмотрелась. С одной стороны невидимого барьера троица незнакомцев, расслабленно шаркающих по несобранным с осени листьям. С другой, толпа вокруг биомассы которая еще четверть часа назад была Лерой.

— Эй! — крикнула девушка, сама не понимая кому. — Вы меня слышите?!

Конец ознакомительного фрагмента.