Излом

ШаМаШ БраМиН, 2019

Ужас внутри нас, как скелет в шкафу. Не стоит его оттуда доставать. Но уж если довелось – берегитесь, последствия не обратимы, а наказание беспощадно. На корпоративный Новый год, тринадцать мужчин и женщин, коллектив небольшой фирмы, оказываются отрезанными от мира в уютном горном домике. Не случайно. В прошлом каждый из них был причастен к убийству. Но обстоятельства, скабрезность и время, казалось бы, оправдали преступления. Теперь же призраки прошлого воскресли. Чувство вины, как чудовище, порожденное ночным кошмаром, выползает наружу из темных углов, чуланов, половиц горного домика. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Сколько не старался, Степан Ефимович не мог вспомнить, когда именно решил сменить лабораторию НИИ Химических Технологий на пыльный арендованный полуподвал швейного ПТУ. Иногда ему вспоминалось, что решил он это в тот день, когда сосед, в прошлом спасатель на местном пляже, а теперь продавец запчастей на рынке, въехал во двор на шикарной иномарке. Или у тестя на похоронах. Тесть ушел в запой и не вернулся после того как НПЗ на котором отбатрачил всю жизнь приватизировали, и рабочих разогнали. Или тогда, когда вместо зарплаты заработал в отключенном от отопления НИИ воспаление легких. Сотрудники по привычке, приходили в промерзшие лаборатории и занимались, как оказалось, никому не нужной работой. Сейчас уже трудно вспомнить. Но когда молодой аспирант Артемьев предложил своему научному руководителю открыть общее дело, Степан Ефимович долго не соглашался. Статус нищего ученного, прельщал его больше чем статус презренного барыги.

На местном химзаводе в одночасье стало невозможно, что-либо купить или продать. Все делал некий Торговый Дом. Артемьев объяснил Степану Ефимовичу, что это называется «крышей» и говорить надо с ними. Используя наработанные в НИИ связи, новоявленные коммерсанты договорились с поставщиками-смежниками, а Артемьев «выбил у крыши квоту» на поставку сырья. Денег за сырье завод не платил. Рассчитывались готовой продукцией. Естественно через Торговый Дом.

Офис Торгового Дома «Прогресс» занимал весь третий этаж гостиницы «Советская». Как и все офисы девяностых, помещения не приспособили к потребностям крупного трейдера. Менеджеры, бухгалтера, экономисты занимали крохотные гостиничные номера. Кровати заменили столами и стульями, коридоры до потолка завалены коробками с документами, между всем этим сновали озадаченные сотрудники и посетители. Оазисом спокойствия был лестничный пролет, ставший курилкой. Курили здесь долго, сосредоточенно и вдумчиво, философски созерцая дым дешевых сигарет.

— Пойми, Ефимыч, ничего такого в этом нет, — финансовый директор «Прогресса», в недавнем прошлом главный бухгалтер союза потребительской кооперации, глубоко затянулся и шумно выдохнул струю голубоватого дыма, — аморального или, боже упаси, криминального. Нам надо списать эту дырку, и Сычев готов на это потратить половину.

— А нам потом с этим сульфатом что делать? При первой же ревизии сядем, — справедливо возразил Степан Ефимович.

— Ну, батенька это вы уж думайте. За что вам пятьдесят процентов платим? — фин. директор снова глубоко затянулся. — Кстати, твоему Артемьеву не обязательно знать о наших делах. Сычев с ним вообще не общается, а я умею держать язык за зубами, ты же знаешь. В общем, решай сам. Но если дырку не закроем Сычева уберут, да и меня наверно тоже и, тогда все квоты на поставки будут пересмотрены. Вам с Артемьевым точно ничего не перепадет.

— Ну, тебе-то откуда знать, что кому перепадет? — немного подумав, Степан Ефимович добавил. — А Артемьев что сказал? Ты же с ним говорил?

— Говорил, — разочарованно сказал финансист. — Время зря потратил.

— И что он? — спросил Степан Ефимович, разминая новую сигарету

— Что? — поникнул собеседник. — «Ваши проблемы решайте сами», вот что сказал твой Артемьев.

Тут финансовый директор Торгового Дома откровенно солгал. Это было не все, что сказал Артемьев. Молодой коммерсант добавил, что если руководство узнает, что фирма Артемьева участвует в вороватых схемах администрации «Прогресса», то ни Артемьева, ни его фирмы не станет. Буквально это звучало так: «За участье в кидалове меня закопают вместе с тобой и твоим Сычевым. Это не советский суд, самый гуманный суд в мире. Сам себе могилку в лесу отрою. А у меня жена и двухмесячный ребенок».

— Странно, — удивился Степан Ефимович. — Артемьев просто так от денег никогда не откажется.

— Вот, уже ближе к делу, — обрадовался финансовый директор. — Ты вообще понимаешь, о каких деньгах идет речь? А закрыть надо всего лишь шестьдесят тонн. Умножь на сегодняшнюю цену и подели на два.

На секунду Степан Ефимович снова задумался, потом прикурил сигарету.

— Вы с Сычевым продали налево вагон сульфата, а нас хотите подставить?

— Да никто никого не хочет подставить. Ефимыч? Считай, что шестьдесят тонн удобрений продаем через вашу фирмочку. Подписываете накладную, перечисляете деньги. Всю сумму плюс пятьдесят процентов я тебе наликом занесу. Все. Делов то. Давай, Ефимыч, соглашайся. На ровном месте срубить столько баксов. Не каждый день предлагают.

Степан Ефимович продолжал молча курить. Предложение заманчивое. И для одного оно более заманчивое, чем для двоих.

— Давай, дружище, — давил финансовый директор, — если нет, я в «Азимут» пойду. Там пацаны шустрые, смекнут что к чему.

— Деньги сразу занесешь. Без налика ничего перечислять не буду. Ваш «Прогресс» и так нам должен, — как-то еще не совсем уверенно согласился Степан Ефимович.

— Конечно, дружище! — обрадовался фин. директор. — Роза Марковна бумаги оформит. Деньгу я до конца недели занесу, а ты уже как сможешь, перечислишь. Спасибо, друг.

— Не благодари, — осадил собеседника Степан Ефимович. — Благодарить будешь, когда деньги занесешь.

— Конечно, конечно. Идем в бухгалтерию, бумаги подпишем. Минут десять подождешь, пока заполнят все, — финансист взял под руку нового друга и повел по коридору в гостиничный номер, который сейчас назывался «Бухгалтерия».

— Розочка Марковна, ну-ка доставайте-ка бланочки спецификации на азотные удобрения. И накладнушки заодно. Степан Ефимович, присаживайтесь. Сульфат аммония кристаллический в количестве шестьдесят тысяч двести восемьдесят кило брутто по спец. прайсу.

— Михаил Юрьевич, у меня экспорт в Польшу, не успеваю, — сказала бухгалтер.

— Оставьте экспорт, это распоряжение господина Сычева.

— Да что мне ваш Сычев? Про экспорт Михаил Георгиевич распорядился. Его человек ждет бумаги для таможни. Так что…

— Роза Марковна! Не злите меня. Все-таки, я ваш непосредственный начальник, и не мне вам напоминать про иерархию…

— Михаил Юрьевич, я вас уважаю, но зарплату мне платит Михаил…

— Ладно, ладно, — попытался обуздать назревающий конфликт Степан Ефимович. — Я завтра заеду, подпишу. Так сильно горит что ли. Завтра к обеду будут готовы?

— Они сейчас будут готовы. Сядьте, — настаивал Михаил Юрьевич.

— Нет, не будут, — сказала бухгалтер. — Завтра. К обеду сможете поехать на склад.

— Отлично. Юрич, не гони, все успеем, — Степан Ефимович пошел на выход. — До свидания.

— Да подожди ты. Сейчас она закончит и тебя оформит, — настаивал фин. директор.

— Не сегодня. Мне по экспорту допоздна, — огрызнулась бухгалтер.

Чем закончилась перепалка начальника с подчиненным, Степан Ефимович не знал. Он плотно закрыл за собой дверь с красивой табличкой «Бухгалтерия».

На следующий день, в душный подвал офиса влетел Артемьев. Степан Ефимович как раз соображал, кому бы по бумагам распихать «лишние» шестьдесят тонн удобрений.

— Ефимыч, что там с вагоном сульфата? Мне Роза на подпись бумаги дала. А я не в курсе, кому этот вагон.

— Южане впрок заказали. Они еще на прошлой неделе звонили.

— Блин, Ефимыч, мы же договаривались что никаких заказов по телефону. Они за ночь три раза передумают, а через неделю вообще забудут, потом фиг докажешь. Есть же факс. Написали заявку с подписью и печатью, по факсу нам отправили, только потом заказ делаем.

— Да, дружище. А откуда в деревне факс? — возразил Степан Ефимович.

— Во-первых, не деревня, а райцентр. А во-вторых: их проблема. Короче, в последний раз, — Артемьев копался в своем дипломате и наконец, достал заполненные бланки. — Вот. Я прямо из дома в «Прогресс» заехал. Роза бумаги подготовила. Ты на склад съездишь отгрузку проконтролировать? Или я после обеда сгоняю?

— Нет, я сам поеду. Не беспокойся, — как можно безразличнее сказал Степан Ефимович. У него затряслись поджилки. Если его компаньон узнает об афере, им придется расстаться. Но это полбеды. Только сейчас Степан Ефимович понял масштабы проблемы, в которую он, по глупости, или больше по жадности, вляпался. Артемьев молчать не станет. Сразу побежит к фактическому хозяину завода и Торгового Дома, Михаил Георгиевичу. А тот человек «крутой». За воровство и в меньших размерах люди исчезали.

— Кстати, что по деньгам? Когда южане рассчитаются? Они и так должны, если я правильно помню.

— На неделе, — также спокойно ответил Степан Ефимович, лихорадочно пытаясь придумать, как он из всего этого будет выпутываться. В панике, он был готов рассказать все Артемьеву. Вместе они бы что-то придумали. Но жадность снова победила. Естественно ни на какой склад он не поедет. Поедет прямо к этому пройдохе Михаил Юрьевичу, и немедленно потребует все деньги. Возможно, удастся все быстро закрыть и никто ни о чем не узнает.

Выйдя из подвального офиса, Степан Ефимович направился к телефону-автомату.

— Алло, Юрьич, приветствую. Ты на месте? Я еду к тебе.

— Привет, Ефимыч. У меня сейчас планерка. Позвони позже. Через часик, два.

— Какой позже? Я еду…

— Не могу говорить, у меня люди. Давай, как договаривались на неделе я сам заеду. Все пока.

В трубке предательски зазвучали гудки.

Ни через три дня, ни через неделю, финансовый директор «Прогресса» не появился. Весь город гудел о разборках в «Прогрессе». Хозяева Торгового Дома сменили администрацию, завод прекратил отгрузки, заморозили счета, забрали печати. По слухам, началась внутренняя ревизия. Директор Сычев уехал в длительную командировку. По слухам он покоился где-то в лесу в неглубокой могиле без креста. Финансовый директор тоже исчез. Жена сказала, что он неожиданно решил вернуться в Подмосковье. Насовсем. Оказался он в том же лесочке, по соседству со своим начальником Сычевым.

Степан Ефимович не находил себе места. Он практически не спал и не ел. Много курил. Если бы не язва, точно бы запил по-черному. Артемьев, занятый рутиной поставок, забыл про злосчастный вагон, но было ясно, что рано или поздно афера всплывет. Степан Ефимович никак не мог решиться, и чем больше проходило времени, тем сильнее сдавали нервы. Он срывался на домашних, орал на клиентов. И больше всего его раздражал компаньон.

Между тем Торговый Дом снова начал работу.

— Алло, Степан Ефимович? Здравствуйте. Это Роза Марковна, бухгалтер «Прогресса».

— Да, я вас слушаю, — раздраженно прохрипел в трубку Степан Ефимович.

— Мы со всеми нашими контрагентами проводим сверки. Могли бы вы подъехать и подписать акт сверки? — сказала бухгалтер.

— А что вы мне звоните? Звоните Артемьеву. Он директор фирмы пусть он и подписывает. Я тут причем? — раздраженно проревел Степан Ефимович. Его ничуть не смущало, что Артемьев сидел напротив и, оторвавшись от бумаг, внимательно смотрел на своего компаньона.

— Чего ты хамишь, Ефимыч? Нам же с ними работать. Дай мне, — Артемьев забрал у Степана Ефимовича трубку. — Алло, я вас слушаю. Это Артемьев.

Несколько секунд директор внимательно слушал, потом сказал:

— Какие проблемы, Роза Марковна? Скинете нам на факс, я подпишу, поставлю печать и скину вам обратно. А оригиналы мы позже подпишем, — немного послушав, добавил. — Окей, договорились.

— Вот что значит вежливость, — обращаясь к Степан Ефимовичу, сказал Артемьев. — Акт нужен, чтобы зафиксировать долг перед нами. Михаил Георгиевич распорядился.

— Артемьев, что ты постоянно меня запугиваешь? — не выдержал Степан Ефимович.

— Я запугиваю? Ты что, Ефимыч, переработал? — от неожиданности Артемьев оторопел. — На фига мне тебя запугивать?

— Вот и я не знаю, на фига! Чуть что Михаил Георгиевич, Михаил Георгиевич… Я тебе что пацан? Школьник? Хамлю я видите ли, — не унимался Степан Ефимович, от переполняющих эмоции он встал из-за стола. — Замечание мне делать? Сопляк!

— Да что с тобой, дружище? — Артемьев сел на край стола и потянулся за пачкой сигарет. — Успокойся.

После ссоры Степан Ефимович окончательно сомкнулся. Он механически приходил на работу в пыльный подвал, бесцельно перекладывал бумаги, иногда отвечал на телефонные звонки. Он был уверен, после сверки с «Прогрессом» Артемьев уже все знает, а сейчас издевается над ним и ждет момента, чтобы отдать его в лапы головорезов Михаила Георгиевича. Еще больше уверенности в своих подозрениях предала мимолетная встреча у входа в пыльный подвал.

Степан Ефимович возвращался с обеда. Железная дверь резко распахнулась, и из офиса вышли двое короткостриженых здоровяка в кожаных куртках. Они даже не посмотрели на Степана Ефимовича, просто прошли мимо. Это больше всего напугало мужчину. «Они меня даже за живого не считают. Труп. А что на труп смотреть? Насмотрелись». Не успокоило его и великолепное настроение Артемьева.

— О, Ефимыч. Пока ты пузо набиваешь, люди из «Прогресса» приходили. Предложили закрыть долг,… ну часть долга, оргтехникой. Ты понимаешь? Это же Клондайк! Мы эту технику в раз по хозяйствам раскидаем. Скоро в ресторанах обедать будешь.

— Что за техника? — уныло спросил Степан Ефимович, снимая старенький серый плащ.

— Оргтехника, Ефимыч, самое то на сегодняшний день. Михаил Георгиевич везет крупную партию из-за границы. Из Польши по-моему, — также весело отвечал Артемьев.

— Органическая техника? Где она применяется? — поправляя под собой стул, безынтересно спросил Ефимыч.

— Не органическая. Офисная. Факсы, ксероксы ну короче все, что надо для офиса, — Артемьев прикурил сигарету. — А ты чего расстроенный? Случалось что?

— Да нет. Все хорошо, — равнодушно ответил Степан Ефимович.

— Ну, я вижу, что что-то не так? Давай, говори. Если опять насчет денег, сам знаешь налика нет. Надо потерпеть. Я тоже без денег. Жена ворчит, малая ноет. Вот технику раскидаем…

— Да что ты опять про технику мне заливаешь? Ты что, думаешь я дурак? — закричал Степан Ефимович. — Думаешь не знаю, зачем эти хмыри приходили?

— Блин, Ефимыч, ты меня достал. Что ты истеришь как баба? Скажи что не так?

— Скажи? Я скажу. Но не тебе, а кому надо! — Ефимыч сорвал с вешалки плащ и стремительно вылетел из офиса.

Сомнений не оставалось. Артемьев все знает, а теперь и в «Прогрессе» разбираются. Ходят, задают вопросы. «Артемьев просто ждет, когда я окончательно свихнусь и во всем признаюсь. Конечно, у него доказательств нет — думал Степан Ефимович — он же сам подписал и накладные и акты. Вот и изводит меня. Фигушки, не из того я теста. Я тебе покажу доказательства!» Решение созрело. Необходимо пойти прямо к Михаилу Георгиевичу и все рассказать. Как Артемьев подписывал левые накладные на шестьдесят тонн удобрений, как делился с Сычевым украденными деньгами, как хотел подставить его — Степан Ефимовича. Надо себя спасать, любой ценой.

Артемьев исчез. К ним в подвал заходил участковый. Сказал, что жена Артемьева, наивная дура, написала заявление о пропаже мужа. Ефимыч сказал менту, Артемьев запойный и наверно где-то забухал. Не в первый раз. Участковый пожал плечами и ушел.

Позже к подвалу приехал грузовичок, и крепкие парни разгрузили коробки с техникой.

— Приветствую вас, многоуважаемый Степан… эээ.. Ефимович, — поздоровался невысокий крепкий мужчина в дорогом пальто. Набриолиненный волосы, зачёсанные назад, узкие колючие глазки, надменная улыбка. Степан Ефимович сразу узнал начальника безопасности Торгового Дома. В тот день, когда в приступе трусости Ефимыч спасая свою шкуру, подставил партнера, к хозяину холдинга его не пустили. Истеричного коммерсанта выкинули бы взашей. Но сбивчивый ор Степана Ефимовича показался любопытным этому человеку, который сейчас стоял перед ним в подвале — офисе.

— Здравствуйте! — испугано сказал Ефимыч. Он не мог выдержать взгляд этих узких колючих глаз.

— Мы решили закрыть долг. Георгичь… то есть Михаил Георгиевич ценит и дорожит честными, и главное, верными партнерами по бизнесу. После случая с вашим компаньоном долг «Прогресса» под сомнением. Мы признаем и закрываем только несомненную часть. Я думаю, вы не хотели бы дополнительных разбирательств?

— Нет. Я вообще ничего не хочу, — промямлил коммерсант, глядя в пол.

— Отлично. Ваше желание нас устраивает. Степан… эээ…

— Ефимович, — подсказал коммерсант свое отчество.

— Не важно. Вы понимаете, данная поставка последняя сделка вашей фирмы с «Прогрессом»?

— Я понимаю, — промямлил Степан Ефимович.

— Отлично, — человек в дорогом пальто развернулся и пошел к выходу.

— Спасибо! — успел крикнуть в след Степан Ефимович.

На следующий день случилась авария. В подвале-офисе прорвало трубу. Офис, вместе с мебелью, документами и партией факсов оказался залит водой.

***

Снег продолжал идти. Мелкая снежная крошка сменилась крупными снежинками.

«Чего вдруг этот гад приснился? — думал Степан Ефимович, тяжело поднимаясь в гору — Все настроение насмарку». Ефимыч, крайне редко вспоминал своего компаньона. Прошедшие года практически полностью стерли его воспоминания о первой фирме. А сегодня вдруг этот сон.

Он идет по старому подвалу-офису по колено в воде. Кругом сыро, холодно как в склепе. Свет дневных ламп мерцает, хаотично выключается и неожиданно вспыхивает. Мерзко. Где-то капает. Вода под ногами противно шуршит. Письменный стол. На нем ночная лампа с зеленым абажуром. За столом Артемьев. Пишет. Ефимыч виновато смотрит на компаньона. Тот поднимает глаза, улыбается и подмигивает. Ефимыч пытается собраться мыслями, но вдруг на столе зазвонил факсовый аппарат. Компаньон снимает трубку, слушает, потому улыбнувшись, протягивает трубку Степан Ефимовичу. Ефимыч прикладывает ее к уху. В трубке тишина, ни голоса, ни гудка, не даже шипения. Мужчина вопросительно смотрит на Артемьева. Тот продолжает широко улыбаться. Срабатывает приемник факса и из аппарата с жутким скрежетом выходит тонкая белая бумага. Ефимыч в ужасе смотрит на Артемьева. Тот заговорчески ему подмигивает. Из факса медленно вылезает огромный доллар, с кошачьей мордой вместо портрета Вашингтона.

— Подъем, команда, приехали. Давай, давай разгружаемся!

Только сейчас Степан Ефимович замечает у Артемьева на лбу, с лева ближе к виску, красное отверстие. Вокруг отверстия черная, запекшееся кровь.

— Это не я! — орет во сне Степан Ефимович. — Это не я! Не я!

— Давай, рота, подъем!

Автобус. Снег. Горы. Похмельные рожи коллег.