Выход вниз. Филателист

ШаМаШ БраМиН, 2020

Будни участкового полицейского утомительны и беспросветны. Нелепые жалобы, доносы, оскал начальства. Рутина. В этой обыденности любое «дело» кажется неинтересным. Даже если оно связанно с кражей у мертвецов. В провинциальном морге стали пропадать, да, именно! части мертвых тел. Интуиция, опыт, инстинкт самосохранения в конечном итоге означает одно – видеть знаки судьбы. А если их не замечать, может случиться, что даже у полицейского что-то исчезнет. Филателист – третий рассказ из серии о низах общества. Предупреждение! Этот рассказ, как и предыдущие из серии, содержит шокирующие сцены. Содержит нецензурную брань.

Мужчина снял ушанку, взбил ее, надев на обе руки, и вернул на голову.

— Нахрена нам эта чичигага? А, пацанчик? — он внимательно посмотрел на гостя.

Его взгляд ничуть не смутил Виру. Блоггер, не спеша, достал из кармана сигарету. Прикурил:

— Если вопрос в чем мой личный интерес, я отвечу. Имя, подписчики, популярность. Ну и конечно деньги.

— Хри, хри, хри! Бабули! — захрюкал «блатной» дедок. Ночная прохлада заложила ему нос. От этого гнусавый говор стал еще забавнее.

— Ну, да! — согласился Виру. — Я не стану вам тут чесать, пардон, рассказывать, — поправился он. Соблюдать чистоту речи стало его привычкой. В «честной» компании это особо важно. Никто, даже отбросы, не уважают приспособленцев, — про долг, талант или божественную музу. Я зарабатываю тем, что развлекаю пипл. Народ. Этим и живу. Если вы, с вашими историями, станете им интересны, значит нам по пути.

Он бросил окурок в жерло горящего бака. Заявление гостя заинтересовала бомжей. Даже долговязый отвлекся от предмета домогательства и внимательно смотрел на Виру. Его дама, тем временем, беспрерывно шмыгала носом. Видно холод вечера сказался и на ней.

— А накой те лаве? — поинтересовался мужик со шрамом. Ушанку он надвинул на глаза, от этого его вид стал косматым, а взгляд суровым. Хотя в вопросе не прозвучали ни злость, ни упрек, ни даже сарказм.

Виру задумался. Вагабунды расценили эту паузу как внутреннюю мобилизацию для выдачи порции банального вранья. Большинство снова потеряли к гостю интерес. Долговязый пошел в наступление, обняв бродяжку за плечи. Та не выдержала напора и с нескрываемым раздражением громко заявила:

— Ну ладно, пошли, — ее опухшее лицо растянулась в гримасе высокомерного отвращения. — Только быстро. Полтинник покажи!

Долговязый суетливо достал из-за пазухи мятую купюру. Но быстро вернул ее обратно. До того как женщина успела схватить ее своими почерневшими от грязи пальцами.

— Большинству, — вдруг начал говорить Виру, — деньги нужны для денег. Для меня деньги это всего лишь средство. Честно. Только не смейтесь. Я хочу снять кино.

Послышалась новое хрюканье. Дедок заливался. Мужик в ушанке улыбнулся. Шрам на его лице превратился в узкую глубокую полоску. В сочетании с колючими взглядом, вид внушил бы ужас даже кладбищенским сторожам.

— Ваш интерес? — продолжал блоггер. — Например, муниципалитет думает увеличить в два раза центр размещения на Парижской. Мой материал о вас поднимет хайп и…

— Это ты о бомжадроме? — перебил его мужчина неопределенного возраста.

До сих пор бездомный с круглым лицом и крючковатым носом сидел тихо, откинувшись спиной на часть спинки разобранной мебели. Ноги он вытянул ближе к огню. Об эти две грязные палки в обмотанных скотчем башмаках, чуть было не споткнулся долговязый, галантно провожающий даму сердца в темный угол заброшенного склада.

— Был я там прошлой зимой, — продолжил круглолицый. — Порожняк. По блату пускают.

— Не говори, — запротестовал чей-то голос. — Я зимой чуть кони от мороза не двинул. Эти пустили. Отогрели. Баланды дали.

— Так ты, Жорик, до конца слушай, — мужик на раздолбанной мебели оживился. — Пускать то, пускают. Базара нет. А через день, фигачь, и на лыжи.

— А ты че прописаться там решил? — сострил Шрам.

— А че? Тепло. Сытно. Мухи не кусают.

— Таких как ты знаешь сколько? На всех места нет. Покентовался день другой и съехал.

— А я про что? — не сдавался круглолицый. — Это для простых места нет.

— Ты про Вову Сифилитика? — догадался Шрам.

— Филателиста, — поправил дедок.

В его гнусавом исполнении слово прозвучало как: «Пфилачелифт».

— Похер, — согласился Шрам. — Лучше там пусть чалится. Чушек признанный!

— А мы не на зоне, — вызывающе возразил круглолицый. — А я не при понятиях. Легко бы на бомжадроме прописался.

— Говно вопрос. Морг через дорогу.

***

Безумно хотелось курить. Женя с раздражением посмотрел на врачиху. Грузная женщина строчила уже вторую страницу.

— Я не могу сидеть здесь с вами до утра, — сказал он. — Выйдите в коридор.

— Ну, уж нет, — сказала женщина, не отвлекаясь от листов. — Опять заявление потеряйте.

— Вообще то, заявление могли бы у себя в кабинете составить. Я бы времени с вами тут не терял. Знайте сколько у меня, таких как вы?

Врач зло посмотрела на человека в погонах.

— А мне что делать? Знайте что, — не выдержала она. — В следующий раз я пойду к вашему начальству, или лучше сразу в прокуратуру.

— Идите, — равнодушно заявил участковый. — Вы думайте они не в курсе? Все уже в курсе. Тут… — абсурд предстоящей формулировки авансом покоробил его слух, — живое добро ищем и не находим а вы…

— Знайте что, — женщина снова оторвалась от заявления. — В конце концов, это ваша работа.

— Да? — взорвался Женя. — Давайте я вам прямо сейчас отдам ключи от кабинета и сейфа. Вы бы сами хотели такую работу?

— Знайте что? — женщина тоже кипела. — У каждого своя работа! Кто на что учился!

Терпение молодого участкового лопнуло. Он вскочил, сложил бумаги в стол и запер его на ключ.

— Закончите писать, оставьте заявление на столе!

Женя вышел из кабинета. Уверенность в том, что к его возвращению врачиха не закончит «роман», была стопроцентной. В коридоре его ждал другой неприятный сюрприз. На узкой казенной лавочке, прислонившись спиной к стенке, сидел мужчина средних лет. Участковый его хорошо знал. Это был один из тех дотошных типов, которые из-за своей мелочной проблемы выедал костный мозг всех местных чиновников.

— Здравствуйте господин Николюк, — вкрадчиво поздоровался посетитель.

— Здравствуйте, — ответил Женя. — Я сейчас занят.

— Я подожду, не проблема.

— Если вы по вашему заявлению, то сроки еще не подошли. Я разберусь и отвечу вам письменно, как положено, по форме.

— Господин полицейский, — мужчина поправил узкие очки без оправы. Они придавали его лицу выражение оскорбленного революционера, — пока вы соизволите разбираться, этот, с позволения сказать сосед, притащил вчера в свою, — он задумался, подбирая подходящее слово, — помойку, нет, бомжатню, несколько тележек непонятно чего. Вы себе не представляете запах в подъезде. Да что там, в подъезде. Вы зайдете в мою квартиру. Невозможно дышать.

— Разберемся. Не нервничайте. По закону существует понятие неприкосновенности жилища.

— Да это не жилище вовсе, — от возмущения мужчина сдернул с лица очки. — Это черти что, а не жилище. Невозможно в квартиру пройти. Горы, вы понимаете, горы мусора. Этот… — он интеллигентно проглотил ругательное слово, — сосед тащит в квартиру все что угодно. Весь мусор…

— Тихо, — настала очередь участкового перебить возмущенный спич посетителя. — Спокойно. Вы вроде образованный человек? Скажите, кто дал мне право вторгаться, без решения суда, в чужой дом? А? Подумайте. По доносу соседа, значит, — Женя специально сделал паузу, что бы до «интеллигентного» мозга «терпилы» дошла язвительность формулировки, — я могу ворваться в и вашу квартиру? Заставить вас выбросить часть мебели, например. Как это называется?

Расчет оказался верным. Глаза мужчины округлились, брови взлетели к редкой шевелюре, а губы сложились в возмущенное «О».

— Донос!? — прошипел он. — Ну, знайте. Я, я буду жаловаться. Закон на моей стороне.

— Это вы так думайте. Закон не может быть на чьей-то стороне.

Кто знает, чем бы закончилась эта полемика, если бы из-за закрытой двери не послышался телефонный звонок. Раздраженно засунув пачку сигарет в нагрудный карман форменной рубашки, Женя вернулся в кабинет. Звонил стационар. В наши дни по стационарному телефону звонит только начальство.

Обойдя грузную женщину, он плюхнулся на шаткий стул. Врачиха дошла до середины третьего листа.

— Лейтенант Николюк, — скрывая раздражение, буркнул он в трубку.

— Слышишь, — голос начальника управления звучал по обыкновению высокомерно. Общение с низшим по рангу доставляло ему физическое страдание. — Сейчас к тебе подъедет некто Федя, — судя по убавленному звуку, полковник отвел трубку ото рта, — как тебя официально? — ответ Феди участковый не расслышал. — Федор Михайлович, — продолжил шеф. — Поедешь с ним на Лесную. Там дед какой-то бузит. Дорогу перекрыл.

— Так, товарищ полковник, Лесная это не мой участок. Это Ковальца…

— Слышишь, — к высокомерию в голосе добавилась раздражение. — Рот открывай, когда тебя спрашивают. Ковальчук — мукальчук, мне похрен. Федя… Федор Михайлович спешит. Жди на улице, — звук снова убавился. — Ты сегодня на чем, Федя? — ответ, как и в прошлый раз, не дошел до Жени. Полковник не заставлял себя ждать. — Третий Дискавери, бутылочный, три семерки.

— Но, товарищ полковник, у меня работы через край! Я…

В трубке зазвучали короткие гудки. Глаза участкового в отчаянии пробежали по кабинету, и остановились на беретике врачихи. «Вот на ком можно излить душу» — пронеслось в подсознании офицера.

— Вы что там, опись похищенного составляете? — резко спросил он.

Женщина закончила страницу и подняла на него глаза:

— Можно еще листик?

Женя громко вдохнул, с силой дернул ящик письменного стола, так что тот чуть не вылетел из направляющих. Достал чистый лист бумаги.

— Я не понимаю, — сказал он врачихе, — они, что, ваши родственники? Какая разница как хоронить?

— Знайте что? — женщина отложила начатый лист. — Разница есть. Как бы вам понравилось, если на похоронах вашей мамы, — поймав немое возмущение офицера, толстуха осеклась, — тьфу, тьфу, тьфу не дай бог, покойница без кисти в гробу лежит. А за последнюю неделю из нашего морга пропала не только кисть. Ступня, ухо, предплечье… Да, я вам прошлый раз еще все расписала. Вы просто заявление выкинули. О внутренних органах я вообще молчу.

Словосочетание «внутренние органы», недвусмысленно намекающее на профессию полицейского. Женю передернуло.

— Так и что? Может вы такими получили… покойничков.

— Знайте что! — голос женщины перешел на возмущенный писк. — У нас полный порядок с этим. Я не виновата, что осталась одна на весь больничный морг, а глав врач даже сторожа найти не может. Я что обязана жить в этом морге? А спрос с меня.

— Гражданка… эээ, — Женя вдруг понял, что даже не знает как зовут эту женщину, — врач. Успокойтесь!

— Я не врач. Я санитарка.

— Тем более, — обрадовался участковый. — Вам что, больше всех надо? Ну, похоронят покойничка без руки, ну и ради бога. Его что в рай не пустят? Зачем вся эта писанина, суета? Вы думайте мне делать больше нечего. Где я вам буду эти… запчасти искать? Да и кому они теперь нужны?

— Знайте что! — на этот раз голос толстухи был почти мягким. — Есть порядок. Вы представляете, что я от родственников выслушиваю?

Женщина стремительно сдавала позиции. Еще немного и Женя бы уговорил ее забрать недописанный «роман» и идти в свой морг. Но на столе задребезжал телефон.

— Слышишь, — выдавил из себя шеф, — ты, что плохо всасываешь? Сказано же было, ждать на улице! Тебя что, погоны жмут? Ноги в руки и сдриснул.

— Есть, — буркнул Женя и кинул трубку на аппарат.

Женщина, тем временем, успела нацарапать начало четвертого листа.

— Мне срочно надо ехать. Начальство ждет, — сказал он миролюбиво. — Допишите дома. Или на работе. Пожалуйста.

Толстуха подняла на него свои коровьи глаза.

— Я вам обещаю, — искренне сказал Женя. — Лично зайду в морг, осмотрю все и, заодно заявление ваше заберу.

Санитарка ему поверила. Аккуратно сложила листочки «романа» и грузной походкой поковыляла на вход.

— Господин офицер, — оживился в коридоре интеллигент, когда Женя, обогнав толстуху, устремился на улицу.

— Потом, — буркнул он на ходу, не удостоив очкарика даже взгляда.

На улице, прямо у порога стоял огромный внедорожник. Участковый решительно открыл пассажирскую дверь.

— Вы от шефа? Федор эээ, — лейтенант никак не мог вспомнить отчество водителя.

— Садись, — освободил его от формальности сидевший за рулем пузан.

«Классический комерс, — определил Женя. — Мурчащий. Блатной, пока блатные спят». Несмотря на свою молодость, лейтенант Николюк, неплохо разбирался в людях. Благодаря армии. Там он получил больше жизненного опыта, чем во всех школах милиции и полицейских академиях.

— Что за шум? — спросил он, пока пузан выруливал на дорогу.

— Да нарисовался тут один старпер. Придурок, — мужик лениво тянул слова, словно делал собеседнику божественные подарок, излагая бесценные мысли. — Я, короче, дома тут строю, эти, — мужик на секунду задумался, — ТаунХаусы. На Лесной. На самом верху, у лесополосы. Техника, там, бетономешалки, самосвалы. Идут типа, не по объездной, там крюк километров пять-шесть. Поднимаются по Лесной, типа напрямик. Там, короче, отрезок есть, через дома. А люди, типа местные, рогами вперлись. Типа наша дорога, сами чинили, за свои деньги. Ну, я что, я понимаю. Говорю, типа починю я вам эту дорогу. Когда-нибудь…. — пузан противно захихикал. — Вроде уболтал. А дедок это упоротый, типа нет. Деньги, типа, вперед давай. Клади, типа на счет, сами починим. Сука. Час назад звонит водила с миксера, с этой… бетономешалки. Говорит, типа, дедок этот зведанутый, табуреточку посреди дороги поставил. Сидит, типа. Никого не пускает, стволом машет. Типа даже палил. В воздух. Ну, я к Алексейчу, типа крыша и все такое. Хотел ОМОН вызвать, а он типа нет. Типа сами решим. Короче, такой расклад.

«Нда, — подумал Женя, — подкинули работенку. Хорошо хоть ствол не взял. Заставили бы расстрелять дедулю»

Впереди замаячил бидон бетономешалки. Пузан вырулил на обочину и резко остановил внедорожник у деревянного забора. Посреди дороги, на кухонной табуретке, действительно сидел мужчина. Руки он величественно сложил на груди. Из-под левого предплечья, «по-армейски» торчал ствол. В том, что это «Стечкин» сомнений быть не могло.

— Ну что старый, допрыгался, — деловито начал пузан, выходя из внедорожника. — Сейчас мы живехонько тебе ласты склеим.

Женя оставил выпад комерса без внимания и поддержки. Напористо шагнул к «хулигану»:

— Что тут происходит?

Дедок медленно поднялся. На нем были камуфляжные штаны, высокие ботинки и майка — тельняшка. Больше всего Женю поразил его рост. Не меньше двух метров. Сухое скуластое лицо венчали густые поседевшие усы. Руки продолжали покоиться на все еще могучей груди:

— Представьтесь по форме, лейтенант! — приказал он.

— Лейтенант полиции Николюк, — козырнул полицейский. — С кем имею честь?

Женя по привычке потянулся к левой подмышке. Сам не зная почему, вид армейских вызывал в его татуировке зуд. По военной специальности сержант Николюк — оператор-наводчик боевой машины пехоты. По дурацкой, как он считал, традиции полка, в котором служил, танкисты выбивали себе подмышкой татуировку с группой крови и резус фактором. По одной из легенд, это делали для того, чтобы обгоревшему в бою солдату, медики, без лишних заморочек смогли оказать помощь. Сделать, например, переливание крови. По другой, такая татуировка являлась, что-то вроде визитной карточки полка, которого боялись сепаратисты по всему миру. Николюк выбил ее еще в учебке. Но как тогда, так и сейчас жалел об этом. Романтика, легенды и прочая лапша были ему чужды. Он прагматик до мозга костей.

— Полковник Лелис. В отставке.

«Вроде не пьяный» — констатировал Женя.

— Нарушаем порядок, господин полковник? — спросил он ветерана. — Что случилось?

— Михаил Андреевич, — сказал дед. — И не называй меня господином, сынок. А дело вот в чем. Этот гражданин, — он кивнул на пузана, — разрушает нашу дорогу.

— Ну, допустим, — начал лейтенант, — дрога не только ваша. Она общественная.

— Дорогу чинили мы. Восемь дворов. Скинулись и починили. Мэрия ни копейки не дала. И документы у нас все имеются.

— Хорошо, Михаил Андреевич. Давайте по порядку. Во-первых, пистолет уберите. А то выстрелит, не дай бог. Кстати разрешение на него имеется?

— Ты, лейтенант еще писюн свой на палец наматывал, когда я из этого ствола «духов» валил. Не переживай не выстрелит. А документы есть. Конечно. Наградной это пистолет. Сам генерал Лебедь подарил.

— Да что ты с ним сюсюкаешься! — пузан сделал, было, шаг к деду, но суровый взгляд остановил его. Даже заставил отступить, спрятавшись за капот внедорожника. — Ты, типа власть или кто? Мордой в пол его! Делов то.

Дедок усмехнулся и полез в карман брюк за мобильным телефоном:

— Ты, лейтенант, Волка знаешь? Полковника Волка, командира ОМОНа? Это мой сослуживец. Один звонок и мордой в пол весь ваш полицейский участок ляжет! Это понятно?

Волка знали все. Знали и побаивались. По слухам даже шишки из министерства спали и видели, как бы полковник поскорее на заслуженный отдых свинтил.

— Федор… эээ… — отчество пузана снова вылетело из головы Жени. — Сядьте в машину. И не выходите.

Комерс пробубнил себе что-то под нос, достал из барсетки мобильный и забрался за руль внедорожника.

— Товарищ полковник, — обратился Женя к ветерану. — Такие вопросы решаются мирно, в кабинетах. Здесь вам не Кандагар, а европейская столица…

— Ты, лейтенант не говори, чего не знаешь. Кандагар, — усмехнулся в усы полковник. — А в мирных кабинетах сидят упыри, вроде этого, — он кивнул на внедорожник, — и просырают то, что еще не просрали. Короче, Ни одна тяжелая машина здесь не проедет.

Женя оглянулся на пузана. Тот, в кабине авто, эмоционально разговаривал по телефону. «Ну, все, — подумал участковый, — начальству жалуется. Сейчас начнется»

— Товарищ полковник, — начал он вкрадчивым голосом, — я вас понимаю. Чисто по-человечески. Но есть закон и гражданин… эээ… Федор, прав. Вот он сейчас моему начальству звонит. И имеет на это полное право. Если поднимется шум, никакой Волк с ОМОНом вам не поможет. Сядете.

— Ты меня, лейтенант, не пугай. В «Стечкине» еще девятнадцать патронов, плюс две обоймы в кармане. А посадите, так и что. Мне все равно где помирать.

— Ладно, — участковый решился. — Давайте так, товарищ Лелис. Звоните своему сослуживцу. Пусть посылает сюда своих ребят. Мое начальство не отступит. Это уж как пить дать. А жертв хотелось бы избежать.

Если бы начальство Жени слышали эти слова, его бы самого расстреляли. Раза три, как минимум.

Упрямо глядя собеседнику в глаза, дед нажал на кнопку вызова. Гудок не успел просигналить даже один раз:

— Здравья желаю, Михаил Андреевич, — прозвучал в динамике бодрый голос.

В эту же секунду зазвонил мобильник участкового. Конечно же, это был шеф:

— Слышишь, как тебя там, — на этот раз в лавине высокомерия Женя уловил ели заметные нотки возбуждения. — Ты какого хрена туда поехал? С пенсионерами пообщаться? У тебя другой работы нет?

— Есть, — уверенно ответил лейтенант. — У меня из морга части тел воруют. А тут мне делать нечего. Ветеран этот ОМОН вызвал.

— Какой еще, нахрен, ОМОН? — высокомерия поубавилось, но немного.

— Полковник Волк, сослуживец ветерана. По Афгану. Так что через десять минут здесь кого только не будет. И наши, и пожарники, и скорая и телевидение все пятнадцать каналов. Меня только не хватает.

— Ты охренел, что ли? Утырок! — прозвучало это так угрожающе, что, казалось, из динамика телефона появится вороненый ствол и выстрелит лейтенанту в висок. — Ты какого хрена там делаешь?

Ответ на этот вопрос крылся вне поля понимания и компетенции Жени. Он скромно промолчал.

— Ладно, — тембр высокомерия вернулся в свое привычное русло, — сейчас мой зам на место приедет, Журдан. Отчитаешься ему и пи…дуй нах. Идиот.

Бус с ОМОНовцами приехал одновременно с дежурной машиной районного управления. Выпрыгнув с пассажирского сидения, майор Журдан даже не посмотрел на своего подопечного. Он сразу направился к Спринтеру с затемненными окнами. Никто из бойцов из буса не выходил, и майору пришлось общаться с их командиром через приспущенное стекло. Через минуту, зам. начальника направился к внедорожнику пузана, коротко что-то сказал в открытое окно. Внедорожник тут же развернулся и уехал. За ним последовала и бетономешалка. На узкой дороге маневрировать было невозможно, и огромный миксер проехал задним ходом полкилометра. Затем удалился майор, игнорирую участкового и косясь на ветерана. Последний уехал Спринтер с ОМОНовцами. Отставной полковник упрямо продолжал сидеть на табурете. Под седыми усами Женя разглядел чуть заметную улыбку. Отдав честь стойкому ветерану, участковый побрел по улице вниз.

«Да, — думал он, топая по пыльному тротуару, — на завтрашней планерке меня с говном смешают. Все припомнят. Лучше б уволили. Но не уволят, работать некому. Увольняют только тех, кому до пенсии мало осталось. А мне еще ишачить и ишачить. Надо бы в морг заглянуть. Завтра шеф точно спросит»

Конец ознакомительного фрагмента.