Чемодан ерунды, или Всячина о моём детстве

Чэнь Лан

Я родился и вырос на Тайване. У меня было чудесное детство. И вот, спустя годы, мне захотелось поделиться некоторыми забавными, а иногда грустными моментами. Надеюсь, что эти рассказы напомнят вам и ваши детские годы. А если у вас есть ребятишки, и они такие же неугомонные и деятельные, каким был я, возможно, вы увидите их проделки иначе, глазами ребёнка. А детям любопытно будет прочитать о детстве тайваньского мальчишки.

I Ги де Мопассан, голубиное яйцо и то, чем заканчиваются благие намерения

В моём детстве в каждом доме был радиоприёмник. Мне очень нравилось слушать разные передачи. А ещё можно было крутить ручку настройки и слышать иностранную речь. Это было как музыка, успокаивало, умиротворяло.

Один раз по радио читали какой-то рассказ, который меня взволновал. Суть была в том, что некий мужчина заболел, не мог ходить и сердитая жена заставила его высиживать цыплят*.

Не знаю почему, но мне жутко захотелось высидеть маленького цыплёнка, растить его. Чтобы он был моим питомцем, а я для него папой.

Яйца у нас лежали в холодильнике, и я взял одно. Я согрел его, положил подмышку и таскался с ним какое-то время. То есть до тех пор, пока брат не обратил внимание, что я очень странно двигаюсь. Понаблюдав за мной, он решил, что-либо я повредил себе что-то, либо затеял очередную проделку. Конечно он заставил рассказать в чем дело и потом очень долго смеялся. Оказалось, что из магазинного яйца просто не может вылупиться цыплёнок, потому что в нём нет зародыша. Я страшно удивился, расстроился, вернул яйцо на место и задумался о том, где мне найти другое, подходящее.

В любом доме есть чердак. И в нашем он тоже был. К слову сказать, мы жили в пятиэтажке. Чтобы попасть на чердак надо было подняться на самый верх. Там была лестница и люк. Я знал, что на чердаке живут голуби, а раз есть голуби, значит есть и гнёзда, а в них яйца. Знаете, я был добрым мальчиком, никогда не обижал животных и птиц. Я тогда подумал, что у голубей всегда много яиц и одно они не пожалеют для меня. Я ведь просто очень хотел вырастить птенца. Чтобы он любил меня, чтобы мы были друзьями.

Забравшись на чердак, я решил, что глупо побывать на крыше и не вылезти наружу, это же так классно увидеть сверху свой двор! Через маленькое окошко я выбрался наружу.

Мне очень хотелось подобраться к краю. По периметру крыши шло ограждение. Я лёг на живот и пополз. Было очень страшно, но упустить такую возможность я не хотел. Добравшись до края, я вцепился ручонками в металлическое ограждение и высунув голову посмотрел вниз.

Странное чувство ужаса и восторга охватило меня. Земля казалась далёкой, машины маленькими, а люди ещё меньше. Если бы вы знали, как в тот момент мне захотелось летать! Птицы пролетали совсем рядом со мной, я им так завидовал! В какой-то момент меня посетила безумная мысль, что, если я прыгну, меня подхватит ветер и я полечу.

Я хотел бы парить словно птица,

Невесомым стать как пушинка!

Взмыть бы в небо стрижом мгновенным,

Камнем вдруг урониться в землю…

И промчавшись касаясь растений,

Устремиться в безбрежное небо!

Но всё же осторожность взяла верх. Я вернулся на чердак, нашёл гнёзда, и взял одно яйцо. Оно было очень маленькое, беленькое, такое хрупкое! Моё сердце затопило чувство счастья и я бережно держа его в ладошке начал спускаться по металлической лестнице. Так как я очень боялся его уронить, в какой-то момент я сильно прижал его к себе и раздавил…

Я редко плакал в детстве, когда меня наказывали. Я сердился и упрямо считал, что это несправедливо, но не плакал. Когда дрался, тоже не плакал — было стыдно. Но тут… это было самое настоящее горе, я чувствовал себя очень виноватым. Я хотел вырастить друга, а вместо этого убил его. Мне было так стыдно перед голубем, стыдно и ужасно больно. Я представлял, как голубь видел, что я уношу его ребёнка, видел, как я раздавил его… я стал убийцей. Я понял насколько хрупка жизнь. Я понял, что есть вещи, которые ты не сможешь исправить. Это было самым большим потрясением в моей жизни на тот момент. Я знал, что я хороший, добрый, ни за что не обижу животное или птицу. Но вопреки всему я убил эту жизнь.

Я бежал по улицам к своей бабушке, размазывал по лицу слёзы вместе с грязью. Моя футболка и шорты выглядели так, словно я ими мыл полы. Почему я бежал к бабушке? Бабушка была моим самым главным другом. Она поддерживала многие мои задумки. Даже если это была очередная глупость, она не запрещала, а просто говорила, что, по её мнению, не стоит это делать потому, что…

У бабушки с дедушкой был свой дом, с хорошим садом и замечательным гаражом. Я очень много времени проводил там. Дом находился недалеко от нашего, поэтому мне всегда разрешали туда ходить одному. Я бежал с мыслью не опозорится, разрыдавшись на улице. Бежал почти не видя дороги. Слёзы застилали глаза, а горло сдавливали рыдания так, что невозможно было дышать. Как только я делал вдох, вырывались всхлипы.

Ворвавшись в калитку и пронёсшись по дорожке, я ворвался в кухню и уткнувшись в бабушку разрыдался. Наконец-то я мог дать волю своему горю. Надо сказать, что бабушку я тогда перепугал знатно. Из моих выкриков она поняла, что я убил какого-то друга. Но в истерике я ничего не видел и не слышал, кричал, всхлипывал, икал пока не обессилил от всего этого. Только тогда бабушка смогла выяснить, что речь идёт о яйце, которое я разбил. И она заставила меня пересказать всё, что произошло, ужасаясь тому, что я мог упасть с крыши и разбиться.

Переспрашивала снова и снова о том, как всё происходило, о чём я думал в тот момент. Она не ругала меня за то, что я вылез на крышу. Она сказала, что я сделал это неправильно. Бабушка объясняла, что нельзя быть одному в таких случаях, что должен быть рядом друг, который даже если не сможет помочь сам, может привести помощь. Сказала, что ни один умный человек не полезет без страховки. Объясняла, что раз я собирался на крышу, я должен был сесть и обдумать хорошенько есть ли опасность и что нужно сделать, чтобы не было плохих последствий. Сказала, что мужчина должен уметь оценивать свои возможности.

А потом она заставила ещё раз рассказать про яйцо, про то, что я хотел и что получилось вместо этого. Я снова плакал, горько-горько и она жалела меня, переживала вместе со мной моё горе. Бабушка объясняла, что никто не вправе распоряжаться чужой жизнью какие бы хорошие намерения у него ни были. Можно накормить голодного, спасти из ловушки или принять меры если кому-то угрожает опасность. И если вдруг ты подберёшь животное или птицу, нуждающуюся в твоей помощи, самое важное правило-не навреди!

Знаете чувство безысходности, чувство невозможности исправить то, что ты натворил? Это очень тяжёлое чувство. С ним трудно справиться и взрослому, что говорить про ребёнка! Надо сказать, после я неоднократно подбирал разных зверюшек, выхаживал их. У меня жили кошки, хомяки, морская свинка, черепашка, виноградные улитки и собака. Все они прожили столько, сколько им было отмерено. Несколько раз я подбирал голубей, нуждавшихся в помощи, вылечивал их и отпускал. Но сознание, что вернуть уничтоженную жизнь невозможно, навсегда осталось в моём сердце.

* Речь идет о рассказе Ги де Мопассана «Туан.»