Звериные души

Чингис Цыренов, 2020

Человечество мертво. По земле бродят антропоморфные разумные звери. На останках человеческой цивилизации они воздвигли свою. Прошли сотни лет, и звери совершенно позабыли, кто они и откуда. Города-государства погрязли в междоусобицах. В северных лесах и степях пытаются выжить дикие племена, борясь с неведомым злом, оставленным людьми. Кислотные дожди уничтожают почву. А с севера всё ближе подбирается зловещая Красная пустыня, в которой обитают чудовищные твари. Зло, совершённое людьми, не искуплено до конца. Земля всё помнит. Макс – черный кот с самого дна города Джаако. Он привык выживать, совершая вылазки в руины древних, добывая металл и сбывая его. Но эта последняя вылазка изменит его жизнь навсегда.

Глава 5. Соплежуи

Тело ныло от усталости. Вчера днём, когда Макс скакал, словно дикарь, с другом на спине, усталости не было, ни чуточки. Она появилась позже, на болоте. Тягучая, зыбкая, она сковала все мышцы; каждое движение, каждый шаг давались с великим трудом.

Макс еле доковылял до хижины, не сводя взгляда с двери, ища признаки того, что с мамой всё в порядке. Рассветало на глазах. Ещё было темно, когда попрощались с Даши. Прошло то времени всего ничего, а уже светло так, что видно сероватые, с глубокими ветвистыми трещинами на брусьях, стены ветхой избы.

Макс с крыльца позвал:

— Мам, я дома!

Ответа не последовало. Он вмиг перемахнул через порог и оказался у кровати.

Мать лежала на спине, открыв пасть, укрытая одеялом из овчины до подбородка. Коричневая шерсть на голове взлохматилась, повисла клочьями. Нос был сильно влажный, под глазами скопилась жёлтая застывшая слизь. Макс оцепенел, боялся пошевелиться, даже перестал дышать, напряжённо вглядываясь, колышется ли овчинное одеяло, дышит ли мать. Внезапно мать закашляла, затем повернула голову на бок, взглянула слабым, невидящим взглядом и промолвила:

— Сынок… ты здесь… наконец-то…

У Макса отлегло от сердца.

— Я вернулся, мам. Как ты? Ела что-нибудь? — он бросил взгляд на пустую поверхность тумбы, усыпанную крошками — еда закончилась, вода тоже.

— Ела… я молилась старым богам… чтоб с тобой ничего не случилось… и вот… ты вернулся… — губы матери задрожали, улыбнулась.

Макс нахмурился, желудок заурчал.

Она приподнялась, присела на кровати, ласково посмотрела на сына.

— Ты ранен?

— Нет. Просто сильно устал. Мы… столкнулись c дикими… там… в Руинах.

— Они напали на вас?

— Только на Даши. Меня не тронули…

Мать спустила лапы на пол, выпрямилась.

— Их было много?

— Трое… возможно, рядом были другие. Мы убежали, мам. Понимаешь? Я ничего не принёс… Вообще ничего!

Мать сильно закашляла, улеглась обратно в постель и замолчала на время. Макс уселся на пол и упёрся спиной в стену. Он опустил голову на колени и накрыл лапами сверху, так и сидел, пока мать не прервала молчание.

— Пошарь под крыльцом. Кажется, там оставалось немного картофеля. Приготовь, поешь и отдыхай. Нужно хорошенько поспать. Выглядишь неважно.

Молча Макс вышел из хижины. Совсем рассвело. Вдали у реки несколько коров с худющими боками, виднеющимися рёбрами, щипали жухлую редкую траву. Пришла в голову мимолётная мысль увести корову, забить и спрятать мясо, но Макс отогнал её. Глупые мысли лезут на голодный желудок. Моментально разыщут вора и посадят. Тогда уж точно мать пропадёт, ухаживать совсем некому, не продержится без него.

Хромая из-за острой боли в мышцах нижних лап, он спустился с крыльца и подошёл к нему сбоку. Снял боковую стенку и пошарил в нише. В комке сена он нащупал два круглых мягких на ощупь предмета и вытащил их наружу. Картофель был совсем старый, наполовину подгнивший, с зеленеющей кожицей. Макс присел на землю, достал из нагрудной сумки маленький нож и принялся очищать клубни от гнили.

В итоге после этих манипуляций от картофеля осталось два маленьких кубика. Отбросив обрезки в сторону, он упёрся лапами в колени и, напрягшись от превозмогания боли, стал подниматься. И тут его по лапе легонько ударило что-то маленькое, но весьма увесистое… что-то спрятанное во внутреннем кармашке в складках плаща. Пошарившись за пазухой, Макс извлёк наружу тёмный предмет округлой формы.

От восторга он чуть не закричал. От всего приключившегося совершенно вылетело из головы, что он нашёл это на одной из кроватей в том доме, в Руинах. Предмет был весь покрыт тёмным налётом, и не было точно понятно, что это такое, но Макс спрятал его в карман, решив, что разберётся позже.

Он тут же выбросил картошку на землю и, практически позыбыв о боли и усталости, скачками забежал в дом и склонился над дырявым корытом, на дне которого осталось немного мутной воды. Принялся тщательно отмывать находку, судорожно скрести её когтями.

— Что ты там делаешь, сын? Картошку моешь? — присаживаясь на кровати, спросила мать.

Макс вытер предмет грязной тряпкой и, вытянув лапу, сказал матери:

— Вот что я нашёл в Древнем городе! Я совсем забыл о нём, но вдруг вспомнил. Это кое-что получше картофеля! — на ладони тускло поблескивала желтоватая округлая вещица с крупным отверстием и вкраплением чего-то ещё.

— Кольцо? — удивлённая мать взяла предмет в лапы и надела на палец. Кольцо было явно рассчитано на гораздо более толстые пальцы — оно сильно болталось, по бокам оставались большие зазоры.

— Перстень… Кажется, они так его называли, — Макс, не скрывая восторга, разглядывал надетое на палец матери кольцо. — А это драгоценный камень… нужно хорошенько его почистить, и будет блестеть.

— И что нам с этим делать, сынок? Получится ли его продать?

— Конечно, продам… не носить же его… для красоты, — Макс широко улыбнулся, оголив тонкие аккуратные клыки. — Ты даже себе не представляешь, сколько можно выручить за такие штуковины, мам! Можно… можно даже купить целый дом… получше нашего.

Мать недоверчиво покачала головой:

— Не радуйся раньше времени! И не показывай его всем подряд. Большие богатства всегда идут рядом с большими неприятностями. А где картошка?

— Да я её… выкинул… она почти вся гнилая, замучался чистить.

— Вся гнилая полностью? — мать строго взглянула на сына.

— Ну… ммм… половина, — замялся Макс.

— Разве этому я тебя учила? Выкидывать еду, какой бы она ни была, нельзя! Сейчас же иди, подбери, что выбросил. Свари, ешь и поспи. И перестань так часто общаться с Даши. Он изменился, совсем другим стал, и тебя утянет в то же болото. Тебе надо думать об учёбе, часто не пропускать занятия!

Макс, виновато повесив голову, вышел, повозился на улице и скоро зашёл обратно, улёгся на тюфяк, расстеленный в углу на полу.

— Я её так съел, сырой. Нет смысла тратить дрова и воду, — промолвил он, отвернулся к стенке и притих.

Мать неодобрительно фыркнула, затем ухмыльнулась и тоже повернулась на бок, положив голову на сложенные друг на друга ладони.

— Знаешь, почему меня не тронули те дикие? — вдруг спросил Макс, не оборачиваясь.

— Почему? — мать повернула голову.

— Там была рысь… Кажется, она была их вожаком… или типа того. В общем… Она вступилась за меня. Сказала своим, что я какой-то особенный.

Мать молчала, лишь тяжело дышала, чувствовалось, что внимательно слушает.

— Те другие хотели убить Даши, но она им не позволила. И они не стали, отпустили нас…

Повисло недолгое молчание. Доносилось лишь издали слабое мычание коровы.

— Сын… скажи… а как ты понял, что именно они говорили друг другу? — осторожно спросила мать, повернувшись полностью.

Макс присел на тюфяке.

— В этом то и загадка… Я понимал всё, что они говорили… друг другу… и мне. Голоса у них какие-то странные… даже жуткие.

— И что же они тебе говорили? — мать уже не скрывала своего изумления.

— Та рысь, Быстрая-Как-Ветер, сказала мне, что я не тот, за кого себя выдаю… и… чтоб я слушал своё сердце, оно подскажет мне путь… Было такое чувство, будто она всё про меня знает, она заглянула прямо внутрь меня… и я ничего не мог скрыть.

— Я так и знала… Так и знала, что это произойдёт, когда ты подрастёшь…

— Кем был мой отец, мам?

Мать опустила голову, стала бессмысленно теребить пальцы.

— Он был рыбаком, как ты мне и рассказывала? — не отставал Макс.

— Ложись спать… ты совсем устал. Позже всё расскажу, — еле слышным шёпотом ответила мать.

— Я уже всё понял, мам. Просто хотел, чтоб ты рассказала подробнее. Ладно, я подожду.

Конец ознакомительного фрагмента.