Тверской бульвар

Чингиз Абдуллаев, 2006

Она – всего лишь скромная сотрудница адвокатской конторы… а по совместительству – гениальный детектив-любитель! Так думают все ее знакомые, и однажды собственная кузина звонит ей, умоляя помочь в огромной беде… Бесследно исчез сын известного ученого. Похищение? Однако похитители почему-то не требуют выкупа… Смерть от рук маньяка-убийцы? Но тело так и не найдено… Просто побег подростка, возмечтавшего о приключениях? Тихий, талантливый мальчик никогда и не помышлял о самостоятельности… Что же случилось? Все больше вопросов. Все меньше ответов. И похоже, истину установить будет очень непросто!

Глава 3

Мы вышли в коридор, и Эльвина подняла трубку аппарата, которую затем сразу передала хозяйке, поскольку это звонил сам Георгий Левчев. Та долго расспрашивала мужа о разговоре в милиции, а мы терпеливо ждали, когда она закончит. Потом Эльвина принесла намордник, и хозяйка сама надела его на собаку. Судя по всему, терьеру эта процедура очень не нравилась, но он особенно не сопротивлялся, возможно, чувствуя ее состояние. Эльвина взяла поводок собаки с некоторой опаской. Может, тоже понимала, какое страшное животное живет в этом доме. Когда Эльвина с собакой вышли из дома, Медея достала следующую сигарету.

— Это звонил Георгий. Как и следовало ожидать, они пока ничего не нашли. Последними на мобильный телефон Кости звонили его друзья. И он сам звонил только знакомым. Сотрудники уголовного розыска будут с ними беседовать. А к нам домой дважды звонили из телефона-автомата, находящегося на станции метро «Арбатская». Кто звонил, они, конечно, не знают, но последний звонок был сделан за несколько минут до того, как Костя ушел. Вот и все, что смогла узнать наша доблестная милиция. Вы извините, Ксения, что мы вас побеспокоили, — над головой Медеи уже висел плотный сигаретный туман, — но у меня нет никакой надежды, что они сумеют найти Костю. Если вы сможете что-то сделать, я готова предпринять все необходимые шаги вам навстречу. Я не знаю, как это нужно оформить или зарегистрировать, но нам понадобится опытный юрист, чтобы представлять наши интересы. Муж просто не сможет бесконечно ездить в милицию. Каждый такой вызов отнимает у него часть жизни. Анашу родную милицию необходимо контролировать и подгонять. Если вы нам не откажете, то завтра утром Георгий приедет в вашу контору и подпишет необходимые документы.

«Розенталь меня убьет, — сразу поняла я, — он решит, что я отбиваю у него клиентов. Хотя Марк Борисович опытный адвокат и в конце концов поймет, что происходит. Пусть Левчев приезжает, этой несчастной семье действительно нужен опытный юрист. Хотя бы для того, чтобы разговаривать с сотрудниками милиции и прокуратуры. Между прочим, завтра будет уже три дня, как пропал мальчик, и прокуратура уже может возбудить уголовное дело по факту его исчезновения. А контроль прокуратуры всегда более строгий, чем просто расследование милиции. Хотя если вмешался сам Стукалин, то не придется и строго следить, чтобы сотрудники милиции нормально работали. И так будут землю рыть, чтобы выслужиться».

— Оставлю вам мою визитную карточку. — Я положила ее на столик рядом с диваном.

Она мне лишь кивнула в ответ. Бедная женщина, не дай бог никому такое пережить!

Мы попрощались и вышли из квартиры. Молча спустились по лестнице. Я шла первой, и Нина видела мою недовольную спину. Где-то на втором этаже она не выдержала:

— Ну что ты об этом думаешь? Почему ты молчишь?

— Ничего не думаю, — отозвалась я. — У людей большое несчастье, а ты меня так нехорошо подставляешь. Чем я смогу им помочь? Здесь нужен какой-нибудь старичок-адвокат, по совместительству психолог, чтобы успокаивать эту семью. У меня ничего не выйдет. Я могу сесть рядом с Медеей и разрыдаться. И конечно, я не могу помочь найти пропавшего мальчика. У меня нет таких чудодейственных способностей.

— Но ты же работаешь у Розенталя! — попыталась убедить меня Нина. Она тоже нервничала. Я не совсем понимала, почему она так близко приняла к сердцу трагедию семьи Левчевых. Решила, что нужно расспросить мою кузину обо всем поподробнее. Что-то она явно скрывала.

— Марк Борисович занимается экономическими преступлениями. — Я остановилась и повернулась к ней лицом. — Его клиенты в основном известные олиграхи и члены их семей. Он разбирает арбитражные сделки, представляет в суде известные компании, занимается вопросами недобросовестных сделок. Розенталь принципиально не ведет дела о похищениях детей или, не дай бог, их убийствах. И будет очень недоволен, что я согласилась представлять интересы семьи Левчевых. Если бы Левчев был олигархом с капиталом в миллиард долларов, Марк Борисович еще понял бы мои мотивы. Во всех остальных подобных случаях он рекомендует клиентам обращаться в юридическую консультацию.

— А мы так на тебя рассчитывали, — призналась Нина.

— Теперь придется соответствовать, — решила я, — уже никуда не денешься. Ты меня не провожай, моя машина за углом. Ясама до нее доберусь. Иди домой, уже поздно.

— Спасибо тебе большое. Ты сама видишь, в каком состоянии несчастная Медея. А у меня, кроме тебя, нет никаких знакомых в этой сфере. Архитекторов, ученых, художников, врачей, писателей, даже космонавтов сколько угодно. А серьезных юристов нет.

— Будем считать, что я одна заменяю двух космонавтов или трех академиков, — пошутила я. — В общем, пусть Левчев завтра к нам приезжает. Я постараюсь убедить Розенталя, что профессор очень известный искусствовед. И будет правильно, если мы возьмемся представлять его интересы.

— Он действительно очень известный, — удивилась Нина, — честное слово. Его книги изданы во многих странах, он консультант нескольких ведущих музеев…

— Мальчика не могли украсть из-за этого, — пояснила я и вдруг спросила: а не может ли Левчев быть связан с каким-нибудь хищением ценностей?

— Не может, — сразу отрезала Нина. — Эту версию милиция проверила в первую очередь. Мне сама Медея об этом сказала.

— Ну тогда все. До свидания. Завтра я тебе позвоню. Привет твоему мужу!

Я повернулась и пошла на улицу, где оставила свою машину. Было уже довольно поздно. Я уже подошла к автомобилю, когда вдруг увидела проходящую мимо Эльвину с собакой на коротком поводке. Очевидно, домработница просто боялась водить такую собаку на длинном поводке. И я прекрасно ее понимала. Со стаффордом вообще опасно гулять, даже когда нанем надет намордник. Он может сбить человека с ног, метнувшись на него всем телом. Это не животное, а настоящее оружие.

— Не тяжело? — спросила я у Эльвины.

— Тяжело, — пожаловалась она. — Собака что-то чувствует. И вообще она понимает, что я не ее хозяйка и не родственница членам семьи. Поэтому меня не любит. Раза два она приходила на кухню, когда я там работала, и молча стояла у меня за спиной. Честное слово, я от страха чуть не умерла, когда, поворачиваясь, встречалась с глазами этой твари.

Собака заворчала. Может, она нас лучше понимала, чем мы ее? Иногда мне кажется, что собаки чувствуют все оттенки нашего поведения, ведь реагируют они на меняющийся тембр голоса.

— Пойдемте немного пройдемся вместе, — предложила я Эльвине. И задала первый вопрос: — Вы давно работаете у Левчевых?

— Уже полгода. Но думаю, теперь меня выгонят.

— Почему выгонят?

— А я им вообще не нужна. У них есть кухарка. И прислуга. Кухарка приходит по четным дням, а прислуга пока работает на даче.

— Тогда для чего вас наняли?

Эльвина невесело усмехнулась. Собака бежала довольно быстро, мы с трудом поспевали за ней.

— Неужели непонятно? — спросила Эльвина. — Говорят, что раньше, до революции, в дворянских семьях специально нанимали привлекательных горничных, чтобы они способствовали сексуальному образованию их отпрысков.

— Что вы такое говорите? — Я даже остановилась от неожиданности. Эльвина сказала об этом так прямо, словно речь шла о постороннем человеке.

— Не волнуйтесь, — усмехнулась она, пытаясь остановить собаку. Но это ей не удалось — поводок дернулся снова. Эльвина поспешила за собакой, а я — за ней. — У нас не тот случай, — пояснила Эльвина, — мальчика не пришлось просвещать. Скорее, он мог бы меня просветить. Только его уже мало интересовали женщины. Последние несколько месяцев Костины интересы лежали в несколько иной плоскости.

— Я вас не понимаю.

— Неужели так трудно понять? Он подсел на наркотики. Начал колоться. Еще шесть месяцев назад был нормальным мальчиком. Когда меня сюда взяли, я многого не понимала. Вы можете идти немного быстрее? Эта собака не любит, когда ее останавливают.

Мы и так почти бежали, но еще ускорили шаги.

— Когда меня пригласили, — продолжила Эльвина, — я совсем не могла сообразить, что происходит. Хозяева часто оставляли нас с Костей одних, а сами уезжали на дачу. Или, наоборот, разрешали мне ночевать на даче, когда там никого, кроме Кости, не было. Одним словом, создавали соответствующие условия. Я не сразу все поняла, но потом все же догадалась. Костя был талантливым, но несколько странным парнем. Словно в душе у него произошел какой-то надлом. Я чувствовала, что у мальчика какие-то проблемы. Можете себе представить, однажды я была вместе с ним в сауне у них на даче. А он на меня совсем не реагировал. Меня такое отношение даже немного завело. Молодой парень, а на женщину совсем не реагирует. Но я видела, как он буквально на моих глазах менялся. А потом узнала, что Костя достает и принимает наркотики. Сначала это был порошок, а в последние несколько недель он перешел на уколы.

— Родители знали?

— Мать знала. Отец — нет. Медея вызывала врачей, пыталась как-то помочь сыну. Но все бесполезно. Костя в последнее время стал каким-то потухшим. Я бы так сказала. Именно потухшим. Будто с ним что-то произошло. Такой отрешенный…

— Где вы учились? — Мне показалось, что у моей собеседницы слишком богатый запас слов для обычной домработницы.

— Я закончила среднюю школу и педагогический вуз в Кишиневе. Но там не было работы. Я уже четыре года как в Москве.

— В милиции знают о Костиных «увлечениях»?

— Нет. Медея им об этом не рассказала. И с меня взяла слово, что я ничего не скажу.

— А почему сейчас рассказали?

— Мне сказали, что вы будете их адвокатом. А адвокат должен все знать. И насколько я помню, адвокат не имеет права никому ничего рассказывать о том, что ему стало известно про его клиента.

— А это вы откуда знаете?

— У меня отец был юристом. Он умер шесть лет назад.

— Понятно. Значит, вы думаете, что исчезновение Константина связано с его пагубным пристрастием к наркотикам?

— Да, давайте повернем назад. Это животное сегодня нервничает больше обычного. По-моему, собака понимает, о чем мы говорим.

— Наверное, понимает. Давайте вернемся, — согласилась я. Этот бег по улице мне совсем не нравился. Вообще, нужно законодательно запретить держать таких животных дома. Они опасны даже для самих хозяев. — У кого он брал наркотики?

— Этого я не знаю, — удивилась Эльвина. — Думаю, Медея знает гораздо больше. Поэтому она так переживает. Медея и меня начала из-за этого ненавидеть, я чувствую. Считает, что я не справилась со своей задачей. Она ведь взяла меня, рассчитывала, что я все время буду рядом с мальчиком. Что, возможно, Костя увлечется молодой женщиной и перестанет принимать наркотики. Когда я у них появилась, он тогда еще употреблял только порошок.

— Чтобы клин клином вышибить?

— Почти так. Хотя я не понимаю, почему она считала, что такое возможно.

— Иногда помогает, — заметила я. — Япомню один итальянский фильм с участием Софи Лорен. Там, чтобы отвлечь сына от наркотиков, мать решается его соблазнить и таким страшным способом спасти.

— Это только в кино, — возразила Эльвина, — в жизни так не бывает.

— Может, и не бывает, — согласилась я, — но когда сын начинает принимать наркотики, мать готова на все ради его спасения.

— У вас есть дети? — поинтересовалась Эльвина.

— Есть сын. Примерно такого же возраста, как Костя, правда, он не принимает наркотики. Я, во всяком случае пока, в этом уверена. Может, конечно, напрасно. Но уже курит. Это я знаю и никак не могу его отучить от вредной привычки.

Мы уже почти подбежали к их дому. Яподумала, как хорошо, что у нас нет собаки. С такими пробежками можно получить инфаркт. Или, не дай бог, собака кого-нибудь укусит и опытные юристы докажут, что хозяин за это должен нести полную ответственность. И между прочим, правильно сделают.

— Только не говорите Медее о том, что я вам рассказала, — попросила Эльвина. — Она и так сходит с ума. Думает, что Костя сделал укол и где-то упал. Поэтому она так уверена, что он жив и его можно найти. Сама звонит во все больницы и наркологические пункты…

— Такое возможно?

— Не знаю. В последний раз мальчику было очень плохо. Может, он действительно где-то потерял сознание и его отвезли в больницу? А может, впал в кому и не может сказать, кто он такой. Я не знаю, честное слово. Но в последние месяцы Костя был совсем плох.

— И отец ничего не замечал?

— Он все время в командировках, в разных поездках. Мать тоже сначала не все замечала, а потом догадалась. Но мужу не сказала. У него больное сердце, и ему уже за шестьдесят. У них поздний брак. Медее было двадцать шесть, а ему под сорок, когда они поженились. У него от первого брака есть сын, которому уже тридцать семь или тридцать восемь лет. Он врач, хирург. Из-за этого Медея постоянно комплексует.

— Почему?

— Ей кажется, что старший сын ее мужа от первого брака состоялся благодаря первой жене Левчева. Она была болгаркой, а их сын сейчас работает в Санкт-Петербурге. Медея все время сравнивала своего сына с этим мальчиком. Хотя какой он мальчик? По возрасту они с Медеей почти ровесники. Левчев первый раз женился, еще будучи студентом. А теперь у его сына-врача уже растут две девочки, его внучки.

— Вы много знаете.

— Я работаю в их доме уже шесть месяцев. Поэтому успела все узнать, — объяснила Эльвина.

— А девочка?

— Их старшая дочь? Она в Нью-Йорке, часто звонит матери. Учится на дизайнера. Судя по всему, у нее все в порядке. Медея говорит, что ее дочка очень целеустремленный и талантливый человек. Хотя Костя тоже был таким…

— Что значит был таким?

— А вы посмотрите его рисунки. Сейчас Медея их спрятала, чтобы не было лишних вопросов. Он великолепно рисовал. Ему нужно было бы поступать куда-нибудь в художественное училище или в Академию. Сказывались гены отца. Тот великолепно разбирается в живописи. Ему звонят из разных городов, приглашают на консультации. Костя мог бы стать гениальным художником.

— Вы все время говорите о нем в прошедшем времени. Не верите, что его найдут?

— Может, и найдут, — помрачнела Эльвина. — Только художником он уже не будет. В нем что-то сломалось. Боюсь, нормальным человеком он тоже не будет. Извините меня, этот пес должен идти домой. Кажется, сейчас он должен ужинать.

— До свидания, — сказала я Эльвине на прощание и поспешила к своей машине.

«Надо же, какие ужасы могут происходить в самой нормальной семье, — задумалась я, заводя автомобиль. — Сегодня же поговорю с Сашей. Пусть мне все расскажет. Все как есть. Я его мать и должна знать о нем абсолютно все. Никаких тайн от родителей. Тем более что его отец с нами не живет. И хотя Виктор Саше как отец, кто знает, что творится в душе подростка? Может, и у него происходит какой-то надлом, о котором я ничего не знаю? Нужно забыть обо всех делах и сегодня же вызвать сына на откровенный разговор. Все-таки гениально говорится в английской пословице, что у каждого свой скелет в шкафу. Действительно, в каждой семье свои страшные тайны, о которых никто посторонний не должен знать. Утром нужно будет убедить Марка Борисовича, что Левчев очень влиятельный человек. Розенталь любит таких деятелей науки и культуры. Он немного тщеславен, как и все известные адвокаты. Ведь каждый из них немного актер. Это особенно видно, когда они выступают на процессах. И как все актеры, адвокаты хотят аплодисментов. Их можно понять, у них тяжелая работа».