Совесть негодяев

Чингиз Абдуллаев, 1995

…Убит банкир, возглавлявший крупный – и внешне вполне благополучный – концерн. Кто стоит за этим дерзким преступлением? Конкуренты? Возможно. Или… ИЛИ? Или – истоки убийства скрыты в аду обоженного пламенем гражданской войны Кавказа? Две равнозначные, правдоподобные версии. Однако какая же из них – истинная? Это и предстоит узнать начинающему новое дело «специальному агенту» Дронго…

Глава 6

Машина, в которой они ехали, неожиданно остановилась, и водитель, чертыхнувшись, вышел из автомобиля доставать другое колесо. Пахомов и Комаров, поняв, что случилось, вылезли следом.

— Техника у вас, товарищ следователь по особо важным делам, прямо скажем, не очень передовая, — издевательски сказал Комаров, показывая на старую «Волгу».

— Еще хорошо, что такую дали. Раньше вообще на попутках добирались. Или на автобусах, — пожал плечами Пахомов, — да и эту скоро обещали заменить. Ничего, подождем, пока он поменяет колесо.

— Ты куришь? — спросил Комаров, доставая сигареты.

— Бросил, — покачал головой Пахомов, — говорят, на сердце сказывается.

— А я вот не могу бросить, — Комаров достал сигарету и, щелкнув зажигалкой, закурил, — в последнее время вообще курю по одной пачке в день. Раньше курил меньше.

— Работа у нас такая нервная, — пожал плечами Павел Алексеевич, — у нас одно время даже ликвидировали следственное управление. Наши умники посчитали, что в контрразведке не должно быть следователей. А ты где был в это время?

— Меня тогда здесь не было, — сказал непонятно почему изменившимся голосом Комаров и отвернулся.

— Тогда тебе еще повезло. А то многих следователей перевели к нам в прокуратуру или, еще хуже, в милицию и посадили на расследование краж, в которых они ни бельмеса не смыслили.

— Повезло, — вдруг выбросил сигарету Комаров, — действительно повезло.

Пахомов что-то почувствовал.

— Ты давно работаешь в Москве? — спросил он.

— Полтора года, — ответил Комаров.

— Подожди, — не понял настойчивый Пахомов. — Ты ведь мне сказал, что работал в Прибалтике до девяносто первого года. А сейчас говоришь, что в Москве всего полтора года. А где ты был несколько лет, с девяносто первого по девяносто четвертый?

— Нигде, — Комаров показал на машину, — кажется, он уже поменял колеса.

И только когда они сидели в машине, он вдруг неизвестно почему добавил:

— Я ведь жил в Прибалтике. А там после августа девяносто первого все сотрудники бывшего КГБ стали вдруг врагами народа и предателями. И я остался без работы. А уехать оттуда не мог. У меня ведь жена была эстонка и сын. Только когда мы с ней развелись, меня выпустили из Эстонии. Потом здесь год служил в разных коммерческих фирмах. Хорошо, встретил одного знакомого, с которым раньше вместе работал в Мурманске. Он был заместителем начальника отдела кадров в ФСБ. Он меня и рекомендовал снова на работу. Вот я теперь и работаю следователем ФСБ. Только живу я здесь один, хорошо, в общежитии место дали. А сын мой остался в Таллине. Или, как сейчас говорят, в ТаллиННе, с двумя «н», — горько добавил он в конце.

Пахомов молчал. Он понимал состояние своего университетского товарища. Всю дальнейшую часть дороги они сидели молча. Автомобиль выехал за город и, набирая скорость, помчался в сторону аэропорта Домодедово. У поста ГАИ их уже ждал автомобиль с работниками УВД и Чижовым, позвонившим Пахомову. Серминов, по распоряжению Павла Алексеевича, продолжал с группой экспертов проверку финансовой деятельности многочисленных компаний и банка Караухина.

Относительно молодой Чижов был чрезвычайно доволен. Случилось то, чего никто не ожидал. Была найдена машина, почти в точности похожая на ту, которая сбила Чешихина. По большому счету это действительно была уникальная находка. Брошенная и сожженная машина, числившаяся к тому же в розыске, лучше всяких других доказательств была подтверждением теории Пахомова о преднамеренном наезде на очень важного свидетеля, убитого после ликвидации хозяина. «Может, и Чешихин был причастен к убийству Караухина, — вдруг подумал Пахомов. — Убрали просто одного из наводчиков. Нет, не похоже. В таких случаях его убрали бы тем же способом, а здесь убийцы всячески хотели замести следы. Но, видимо, очень торопились».

Они шли по роще, продираясь сквозь деревья. Наконец Чижов остановился.

— Здесь, — сказал он, показывая вниз, — ребята нашли. В неглубокой яме был виден остов сожженной машины. Судя по капоту, это были «Жигули» шестой модели.

— Вы осмотрели автомобиль? — строго спросил Пахомов у местного начальника милиции.

— Никак нет, — ответил подполковник. — Ждали вас, Павел Алексеевич. Простите, я не знаю, кто рядом с вами…

— Это подполковник ФСБ Комаров, — представил своего спутника Пахомов. — Так что вы мне хотите сказать?

— Прибыла бригада экспертов-криминалистов. Если разрешите, мы проведем осмотр автомобиля, — предложил растерявшийся милиционер. Он по привычке не очень любил людей из контрразведки.

— Давно нужно было это сделать, — строго выговорил Пахомов. — Для этого не обязательно нужно было ждать нас.

Видя замешательство подполковника милиции, ему на помощь сразу пришел Чижов.

— Это я виноват, Павел Алексеевич, — тут же вступил он в разговор, — просил ничего не трогать до вашего приезда. Извините.

— Мне бесплатные адвокаты не нужны, — уже по привычке пробурчал Пахомов и, обращаясь к стоявшим вокруг него людям, приказал: — Быстрее начинайте осмотр, кажется, скоро может начаться дождь.

Эксперты начали осторожно спускаться в яму. Чижов радостно полез за ними. «Настоящий мальчишка», — подумал Пахомов, знавший, что на счету этого «мальчика» есть несколько громких раскрытых дел. Хотя есть и нераскрытые тоже. И среди них самое главное дело Чижова — убийство грузинского авторитета Михо, которое так до сих пор и не раскрыто. Некоторые говорили даже, что Чижов встречался с лидером другой преступной закавказской группировки и тот согласился заплатить за молчание следователя, но Пахомов не верил в эти грязные сплетни, считая их вымыслом.

Появился запыхавшийся капитан Перцов. Он проводил следственный эксперимент по другому делу и только полчаса назад узнал, что нашли наконец автомобиль, сбивший Чешихина.

— Милиция, как всегда, опаздывает, — добродушно сказал Пахомов. Ему было приятно, что машину нашел Чижов.

— Извините, Павел Алексеевич, — Перцов полез вниз.

— Что-нибудь нашли? — крикнул Пахомов сверху.

— Пока ничего, машина сильно обгорела, — ответил Чижов. Комаров достал сигареты, присел на корточки.

— Может, мне тоже туда спуститься? — предложил он.

— Думаешь, без тебя не обойдутся? — усмехнулся Пахомов, но ничего больше не сказал. Комаров улыбнулся, но не стал спускаться вниз.

Криминалисты возились внизу минут тридцать, потом начали осторожно подниматься, последними выбрались Перцов и Чижов.

— Ничего не нашли? — понял Пахомов.

— Ничего, — развел руками Чижов. Ему было особенно обидно, он так гордился своей находкой.

— Оформите протокол и привезите в прокуратуру, — строго приказал Пахомов. — Я буду ждать.

— Подождите, — сказал вдруг Комаров, — нужно осмотреть местность вокруг ямы.

— Здесь? — не понял Чижов, показывая рукой вокруг.

— Они ведь должны были поджечь машину. Могли остаться какие-то следы, — предположил Комаров.

«Он прав», — с досадой подумал Павел Алексеевич.

— Обязательно нужно поискать вокруг, — сказал он вслух, — может, что-нибудь обнаружите.

— Хорошо, — кивнул Чижов. К своей машине Пахомов и Комаров возвращались вместе.

— Найденная машина уже результат, — сказал Комаров. — Значит, Чешихина сбили преднамеренно.

— Я был в этом убежден, — кивнул Пахомов, — но оба дела мне объединить не разрешили. Да и не только эти дела. Ты слышал о покушении в день похорон?

— На Багирова? Об этом даже передавали по телевидению. Но многие считали, что это типично мафиозные разборки, — вспомнил Комаров.

— Таких совпадений не бывает, — твердо произнес Пахомов, — покушение на него связано с убийством Караухина. Вот только никакой связи я пока доказать не могу. Да и дело о покушении на Багирова ведет Варнаков, наш другой следователь. Мне его не дали. А я убежден, что все эти дела нужно объединить в одно. Варнаков молодой, неопытный. Кроме того, на него легко давить, он еще не освоился с правилами игры. Вот поэтому и разрешил самому главному свидетелю — самому Багирову — уехать на лечение в Англию. Я бы ни за что не разрешил ему выехать из страны. Видимо, Варнакову просто посоветовали разрешить этот выезд, а он сломался, поэтому и разрешил уехать Багирову. Вот сейчас дело стоит, никаких результатов. А там трое погибших людей. И такой известный человек, как адвокат Гольдберг.

— У нас тоже проводят свое расследование, — тихо сообщил Комаров, — видимо, все громкие дела взяты под контроль и службой ФСБ.

— Не доверяют прокуратуре, — Пахомов, уже подошедший к своему автомобилю, повернулся в сторону леса, — думаешь, сумеют найти какие-нибудь следы?

— Вряд ли, но поискать нужно.

В Москву они возвращались под мягкий аккомпанемент начинающегося дождя. Пахомов задумчиво смотрел на небо.

— Не могу понять только одного. Почему коллеги Караухина установили такое необычное вознаграждение — миллион долларов. Вот никак понять не могу. Если бы хотели просто отомстить, для этого хватило бы и половины этой суммы. Через киллеров такие дела решаются куда быстрее, чем через правоохранительные органы. Да и потом сумма вознаграждения всегда хранится в секрете. А здесь вдруг объявили об этом на всю страну. Что-то здесь не сходится. Слишком большая сумма. В смерти Караухина есть какая-то тайна, которую я пока не могу понять.

— Интересное наблюдение, — оживился Комаров, — я об этом как-то не думал. А ты не пытался говорить с кем-нибудь из коллег убитого банкира?

— Пытался. Уже с двоими говорил. Пока ничего. Сегодня вызываю к себе Никитина. Того самого. Он заменил погибшего Лазарева в его «Гамма-банке». Перед самой смертью Караухин выделил этому банку очень большую сумму на исключительно льготных условиях. Вот я и решил побеспокоить господина Никитина.

— Ты еще не разговаривал с ним?

— Уже один раз встречался. Он почти ничего не сказал, не мог объяснить, почему ему был выдан такой крупный кредит на льготных условиях. Очень неприятный тип, кстати, у него две судимости.

— Ты знаешь, что этот тип пользуется особой любовью президентского аппарата и правительства?

— Конечно, знаю. Мне даже известно, что его не очень любят в московской мэрии.

— Нашел какие-нибудь новые документы?

— Да. По моей просьбе проводили осмотр вещей Чешихина. Мы обнаружили копию письма Караухина в правительство. Там он просит передать одной трастовой компании исключительные права на финансирование поставок сырой нефти. И что интересно. Эта компания, в свою очередь, финансируется «Гамма-банком». Получается, что Караухин одной рукой передал деньги Никитину, чтобы тот, в свою очередь, профинансировал эту дочернюю компанию. А ее соучредители — банки Караухина и Никитина.

— То есть он передал деньги как бы сам себе?

— Вот именно. Но это пока только на уровне разговоров. Мы не имеем подлинника самого письма. А без него все наши доказательства просто голые рассуждения, не подкрепленные фактами. Нам нужно будет обязательно найти подлинник этого письма. И узнать, кто именно поставил на нем резолюцию.

— На который час ты вызвал Никитина?

— На четыре часа дня. Успеем, не волнуйся. Заодно пообедаем в нашей столовой. Как у вас в контрразведке, наверно, питаетесь неплохо?

— Раньше было лучше.

— Раньше все было лучше.

— Ты думаешь, он придет один?

— Конечно, нет. Наверняка привезет своего адвоката. И еще потом напишет на меня жалобу, что я необоснованно пытался выудить из него информацию. Все как обычно.

Автомобиль привез их обратно к зданию прокуратуры в половине третьего. Быстро пообедав, они снова поднялись в кабинет Пахомова, и Павел Алексеевич начал знакомить своего старого университетского товарища с материалами дела. Ровно в четыре часа снизу позвонил дежурный.

— К вам посетитель, Павел Алексеевич, — сообщил он.

— Один? — спросил Пахомов, подмигнув Комарову.

— Нет, со своим адвокатом. Как ваша фамилия? — спросил дежурный у адвоката и, услышав фамилию, повторил ее в трубку: — Абрам Израильевич Лифшиц.

— Пусть пройдут, — вздохнул Пахомов и, уже положив трубку, сказал: — Все, как мы и предполагали. Он привел Лифшица.

Комаров взял стул и сел у окна.

Через пять минут в кабинет постучали. Первым вошел высокий, немного сутулившийся, с вечно мрачным выражением лица Михаил Никитин. У него было неприятное, немного рябое лицо. Следом за ним в комнату вкатился полненький коротышка, оказавшийся адвокатом Лифшицем. В отличие от Никитина, не пожелавшего пожимать руки следователям, а только кивнувшего им в знак приветствия, адвокат, напротив, долго и горячо пожимал руки, особенно заглядывая в глаза Комарову. Он его не знал, и чувствовалось, что это обстоятельство его несколько беспокоит.

— Вы нас вызывали, — начал адвокат, — и мы посчитали своим долгом явиться на ваш вызов.

— Благодарю вас, — кивнул Пахомов, — позвольте представить моего коллегу Валентина Савельевича Комарова. Он будет присутствовать при нашем разговоре.

Никитин промолчал. Лифшиц радостно закивал, словно всегда мечтал познакомиться именно с Комаровым.

— Вы не возражаете? — спросил Пахомов, включая магнитофон.

— Конечно, нет, — улыбнулся Лифшиц.

— Михаил Никифорович, — начал официальный допрос Пахомов, — нам хотелось бы знать о характере ваших отношений с покойным Караухиным.

— Отношения были чисто деловыми, — прохрипел Никитин.

— Вы давно были с ним знакомы?

— Нет, несколько лет.

— Вы познакомились с ним, уже работая в своем банке?

— Да, нас познакомил Лазарев.

При упоминании этого имени Лифшиц несколько встрепенулся, но ничего не сказал.

— У вас были общие программы с банком Караухина? Или вы предпочитали работать самостоятельно?

— Никаких программ у нас не было.

— Вас связывали хорошие личные отношения с покойным?

— Нет, чисто деловые.

— Вы знали его семью?

— Нет.

— Вы знали кого-нибудь из служащих его банка?

— Нет.

— А его помощника Аркадия Чешихина?

— Впервые слышу это имя.

Пока все шло нормально, и Лифшиц даже позволил себе улыбнуться Комарову. Он чувствовал, что перед ним не просто помощник следователя, но старался не выдавать своих подозрений. И тут Пахомов задал свой главный вопрос:

— В прошлый раз вы сказали, что не знаете, почему именно вашему банку был выдан крупный льготный кредит. Но наша проверка показала, что почти сразу все деньги были переданы в трастовую компанию «Делос», на финансирование поставок сырой нефти. Что вы на это скажете? Или это было предусмотрено условиями предоставления вам столь льготного кредита?

Никитин явно испугался. Сразу стало видно, что вся его надменная поза, весь его гордый вид лишь внешняя оболочка защиты. Однажды попавший в руки административных органов подследственный сохраняет на всю жизнь в душе страх перед этой страшной машиной. Бывший зек Никитин явно боялся, несмотря на все свои миллионы, несмотря на лучших адвокатов, несмотря на своих охранников и своих покровителей. Он очень боялся вновь попасть на тюремные нары, вновь попробовать лагерной баланды. Никитин растерянно оглянулся на Лифшица, словно прося его поддержки. И адвокат сразу ринулся в бой.

— Трастовая компания «Делос» была зарегистрирована согласно существующим нормам российского законодательства. «Гамма-банк» был одним из учредителей этой компании, но и только. У вас нет никаких оснований обвинять моего клиента в преднамеренном сговоре с убитым банкиром. По уставу банка, руководство имеет право распоряжаться получаемыми средствами по своему усмотрению, с целью получения еще больших доходов для своих акционеров, — на одном дыхании выпалил Лифшиц.

— Не спорю, — кивнул Пахомов, — но я спрашиваю, а не утверждаю. Меня удивляет ваша столь неоднозначная реакция, Абрам Израильевич. Я пока ничего не утверждаю.

Лифшиц, поняв, что несколько поторопился, прикусил губу. Никитин, не разобравшийся в их разговоре, подавленно молчал.

— Вы будете отвечать на мой вопрос? — спросил Пахомов.

— Я не понимаю, о чем вы спрашиваете, — угрюмо выдавил Никитин.

— О льготном кредите вашему банку, — терпеливо напомнил следователь.

— Они получили его в соответствии с существующим финансовым законодательством, — сразу пришел на помощь своему клиенту Лифшиц.

— Вы дадите возможность ответить самому Михаилу Никифоровичу? — попросил Пахомов.

— Да, конечно, — обернулся к Никитину его адвокат.

— Мы получили его по закону, — выдавил Никитин.

— Это я понимаю, — кивнул Пахомов, — но почему почти сразу вся сумма была передана в «Делос»?

— Такое решение приняло правление банка, — ответил несколько осмелевший Никитин.

— А вы лично считаете это решение правильным? — вдруг вмешался в разговор Комаров.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — снова несколько смутился Никитин, — решение принимало правление.

— Вы ведь были заместителем покойного Лазарева, — Пахомов уже не обращал внимания даже на круглые от бешенства глаза Лифшица.

— Был, а при чем тут Лазарев?

— Вам не кажется странным, что оба банка были соучредителями компании «Делос»? И оба руководителя этих банков теперь покойники. Вы не усматриваете никакой опасности?

— Это угроза? — сразу спросил Лифшиц. — Вы угрожаете господину Никитину?

— Я просто напоминаю об этом.

Никитин молчал. Дорогой английский костюм сидел на нем как-то мешковато, хотя подбирался английским дизайнером в области мужской моды. Но есть люди, на которых только одна одежда смотрится органично — арестантская роба. Конечно, есть и обратные примеры, когда элегантный костюм сидит словно человек в нем родился. Но Никитин явно не принадлежал ко второй категории лиц. В этом человеке было нечто лагерное, словно вечное тавро, заклеймившее его судьбу.

— Компанию «Делос» возглавляет некто Анисов. Сколько мы его ни искали, так и не смогли найти, — продолжал Пахомов, — может, вы нам поможете отыскать этого господина?

— Я его не знаю, — пожал плечами Никитин, не обратив внимания на предостерегающие жесты Лифшица.

— В таком случае, как вы доверили ему такую крупную сумму денег? — быстро спросил Пахомов. — Или вы всегда отдаете незнакомым людям такие кредиты?

— Я не обязан знать всех клиентов банка, — огрызнулся Никитин, — я президент банка, а не бухгалтер. И вы мне дело не шейте.

Английский костюм не помог. Нутро уголовника дало о себе знать.

— Конечно, — Пахомов достал официальный бланк из ящика стола, — вынужден огорчить вас, Михаил Никифорович. Пока следствие по делу о смерти банкира Караухина не закончится, прошу вас не покидать пределов Москвы.

— Вы в чем-то обвиняете господина Никитина? — спросил Лифшиц.

— Конечно, нет. Просто он очень важный свидетель, и он может понадобиться нам, когда мы наконец найдем господина Анисова. Вы видите, я даже не беру официальную подписку о невыезде. Просто я прошу господина Никитина не покидать пределов города. И, если можно, распишитесь, пожалуйста, здесь.

Никитин взглянул на адвоката. Тот протянул руку и, надев очки, внимательно прочитал протокол. Кивнул. И Никитин, достав из внутреннего кармана ручку, размашисто расписался. После чего вышел, даже не попрощавшись. Лифшиц вежливо улыбнулся, как бы извиняясь за своего клиента, попрощался с обоими следователями и вышел следом.

— Сукин сын, — зло сказал Комаров, — этот «новый русский». Давил бы таких мерзавцев.

— Это еще не самый неприятный, бывают и хуже, — вздохнул Пахомов, — его предшественник Лазарев вообще был законченным негодяем.

— Это которого убили в здании Государственной думы?

— Он самый. Нехорошо говорить о покойниках, но такой мерзавец, что печати негде было ставить. По нашим сведениям, он тогда начал войну с закавказскими группировками. Может, помнишь, в Москве все время стреляли. Правда, и Лазарев довольно сильно пощипал кавказцев, особенно грузин. Но в конце его пристрелили, и на этом война закончилась. Теперь придется идти к заместителю прокурора республики, просить у него разрешение на запрос в канцелярию премьера. Нужно узнать, было ли такое письмо в действительности и куда оно подевалось. Хорошо, что у нас есть копия, но это пока не доказательство. Может, они написали, а не отправили. Нужно обязательно найти это письмо.

— Тебе не позавидуешь, — вздохнул Комаров, — влез в такое дерьмо.

— Теперь мы уже вместе в этом дерьме, — напомнил Пахомов. Он подошел к окну: — Иди сюда, посмотри на это «факельное шествие».

У здания прокуратуры Никитина ждали несколько машин и человек шесть охранников, торжественно выстроившихся вдоль тротуара. Увидев своих людей, Никитин привычно мрачно кивнул им, обретая уверенность в себе, и сел в роскошный «БМВ» последней модели. Захлопали дверцы автомобилей, охрана садилась по своим местам. Комаров брезгливо поморщился.

— Они теперь хозяева жизни, — горько сказал Пахомов.

Сидя в автомобиле, Никитин гневно выговаривал Лифшицу:

— Я же говорил, что нам не стоит туда второй раз ехать. Знаю я эти прокурорские штучки. Сначала попросят никуда не выезжать, потом дадут подписку о невыезде, потом арестуют.

— У них ничего нет против вас, — успокаивал его Лифшиц.

— К черту, — отмахнулся Никитин и, достав свой телефон, набрал номер: — Это я говорю. Слушай, Семен, разыщи мне срочно этого суку Анисова. Где хочешь найди. У любовницы ищи, он у нее обычно ночует. Пусть завтра у меня будет. И без глупостей. Чтобы никуда не сбежал. Иначе из-под земли найду. Ты меня понял?

Лифшиц тяжело вздохнул. Он запомнил все в точности. Нужно будет рассказать об этом сегодня вечером Филе Рубинчику. В конце концов, у каждого свои собственные обязательства. И каждый имеет право на свою мафию. Просто так устроена эта жизнь.