Семейные тайны

Чингиз Абдуллаев, 2012

Молодая немка Эмма Вихерт пригласила знаменитого сыщика Дронго в Потсдам на юбилей своей пожилой родственницы. Эмма знакома с Дронго уже много лет и прекрасно осведомлена о его уникальных способностях. Именно потому она больше других была заинтересована в том, чтобы международный эксперт присутствовал на юбилее. Как говорится, на всякий пожарный. Потому как женская интуиция подсказывала Эмме, что на банкете может произойти нечто из ряда вон выходящее. И молодая женщина не ошиблась – в самый разгар застолья виновница торжества Марта была отравлена смертоносным ядом. Дронго немедленно приступает к расследованию и сразу понимает, что убийца… ошибся.

Глава 2

Он любил Берлин. Анализируя свои чувства к нему, Дронго отмечал, что этот мегаполис менее всего похож на Лондон или Париж, которыми он тоже восхищался. Но эти города почти не менялись с годами, тогда как Берлин претерпел в последние годы удивительную метаморфозу. Дронго еще помнил те времена, когда грозная стена делила этот город пополам, и это была не просто линия, отделяющая западную часть мегаполиса от восточной. Это была граница, разделяющая два мира и две цивилизации, вынужденные существовать на таком близком расстоянии друг от друга. Он хорошо помнил те времена, когда нельзя было даже подходить к Бранденбургским воротам, где проходила государственная граница. Может, это была обычная ностальгия по молодым годам? Или изменения в Берлине, произошедшие за последние двадцать лет, были столь зримыми, что ему было просто интересно ходить по тем местам, которые раньше считались запретными. Во всяком случае, в первые годы он все время подходил к Бранденбургским воротам, поражаясь происшедшим переменам. А потом началось грандиозное строительство и преображение центра города, когда словно из-под земли вырастали новые здания, новые станции вокзалов, новые мосты и новые кварталы. Это был по-своему уникальный проект — ведь впервые в центре одного из крупнейших городов Европы осуществлялась такая планомерная и продуманная застройка. Может, поэтому центр города стал гораздо более современным, чем в любой другой европейской столице, делая Берлин по-своему неповторимым городом.

Он еще помнил, когда в городе существовало два центральных вокзала — Восточный и станция у зоопарка, где останавливались все поезда, приходившие в Западный Берлин. Можно было выйти из самого шикарного отеля Западного Берлина — «Бристоля» и увидеть в нескольких десятках метров над собой уходивший поезд.

С постройкой нового многоэтажного железнодорожного вокзала на месте заброшенного пустыря на ничейный земле Потсдамер-платц оба прежних центральных вокзала начали пустовать и потеряли былое значение. Дронго еще помнил, как возводился этот многоуровневый центральный вокзал, откуда уходили поезда в разные части не только объединенной Германии, но и всей Европы. А бывший роскошный отель «Бристоль», в котором останавливались гости знаменитых берлинских кинофестивалей, начал напоминать обшарпанную гостиницу советских времен. Дронго помнил, когда в середине девяностых в восточной части Берлина появился отель «Хилтон», который тоже стал своеобразным символом западной роскоши в восточной части города. Но за пятнадцать лет «Хилтон» тоже потерял прежний лоск и звездность. Недалеко появился роскошный «Вестин», а рядом с Бранденбургскими воротами восстановили претенциозный и монументальный «Адлон», сожженный в сорок пятом во время штурма Берлина. Этому отелю не повезло больше других. В тридцатые годы здесь обычно собирались бонзы нацистской партии, говорят, здесь любил бывать Адольф Гитлер. Разумеется, самые ожесточенные бои шли в центре города, и отель был практически разрушен до основания, ведь он находился недалеко от Рейхстага. Его не стали восстанавливать и после победы, так как эта территория оказалась почти на границе между Восточным и Западным Берлином. И только после того, как стена рухнула и произошло сначала объединение города, а затем и всей страны, было принято решение о восстановлении «Адлона».

А в западной части Берлина открылся отель системы «Штайнбергер», который довольно быстро завоевал популярность у гостей своим удобным расположением и сервисом. Дронго заказал себе номер в «Бристоле», в очередной раз с сожалением отмечая ухудшение качества обслуживания и сервиса некогда одной из лучших гостиниц Европы. Гости традиционных Берлинских кинофестивалей ныне предпочитали останавливаться в других отелях, а построенный в центре города огромный кинотеатр на двенадцать залов находился теперь рядом с отелем «Хаят Редженси».

Свои встречи в этот день Дронго закончил к семи часам вечера и вспомнил про номер телефона, который ему дала Эмма. Хотя нет, он не вспомнил. Он помнил о своей встрече в Баден-Бадене весь день, настолько заинтересовала его эта встреча с молодой женщиной, которая помнила их случайное знакомство десять лет назад. Вернувшись в свой номер, он достал ее карточку, положил ее перед собой на столик и все-таки подумал над тем, стоит ли ему звонить. Так прошло минут десять, и вдруг зазвонил его мобильный телефон.

Дронго быстро ответил:

— Я вас слушаю.

— Добрый вечер, господин сыщик, — услышал он уже знакомый голос Эммы. Она словно почувствовала, что именно в этот момент он колеблется, решая, стоит ли ему звонить. И она позвонила сама.

— Здравствуйте, фрау Вихерт, — ответил Дронго.

— Спасибо, что не называете меня фрау Буземан, хотя на самом деле я все еще продолжаю числиться супругой своего прежнего мужа.

— Полагаю, что ненадолго.

— Я тоже так думаю. Мы разводимся в начале следующего месяца. Вы уже в Берлине?

— Да.

— И вы завтра приедете к нам в Потсдам?

— Пока не знаю. Я ничего не решил.

— Но мы можем увидеться сегодня вечером? — спросила женщина.

— Это приглашение? — усмехнулся Дронго.

— Можете считать и так, — лукаво сказала Эмма. — Где вы остановились?

— В «Бристоле».

— Очень хорошо. Если через час я заеду за вами, мы сможем куда-нибудь поехать и поужинать. Если вы не возражаете.

— Не возражаю, но только с одним условием…

— Каким?

— Платить по счетам будет мужчина. А выбор ресторана на ваше усмотрение.

— Не буду спорить, — рассмеялась Эмма. — Тогда договорились. Ровно через час я буду у вашего отеля. Между прочим, столик в ресторане я уже заказала. До встречи.

Дронго положил телефон на столик и отправился принимать душ. Ровно через час он уже сидел внизу, в холле, на диване, ожидая, когда приедет его новая знакомая. Он помнил, как первый раз увидел этот отель еще в эпоху разделенного города, когда само появление советского гражданина в Западном Берлине было редким событием. У отеля тогда расстелили красную дорожку, и швейцар в красивой униформе приветствовал гостей отеля. Дронго тогда прошел мимо, даже не пытаясь войти в отель. В те времена не приветствовались непредусмотренные контакты или появления в подобных незнакомых местах. Да и денег на такие отели тогда у него не могло быть. Как все изменилось за четверть века! Хотя, наверно, по большому счету за прежние четверть века изменения были такими же кардинальными, а если взять еще один отрезок в двадцать пять лет, то почти невероятными. Семьдесят пять лет назад здесь маршировали колонны эсэсовцев, а у власти в стране был бесноватый фюрер. Примерно в это время в Москве и в Баку расстреливали инакомыслящих, и мир потихоньку сходил с ума, готовясь к большой войне. «Тридцать седьмой год… — подумал Дронго. — Поистине были страшные времена. Через двадцать пять лет здесь все еще были развалины, а город был разделен на две враждебные друг другу части. А если взять срок в один век, то тогда Берлин был имперским городом — столицей большой Германии и Пруссии, в которых правил кайзер. Хотя и тогда все шло к большой войне. И уже в двенадцатом году все понимали, что большой войны избежать не удастся. Наверно, каждый крупный город Европы может рассказать подобные истории, которые будут не менее занимательны и интересны».

Дронго увидел, как в холл отеля поднимается по лестнице Эмма Вихерт. Она была в темном платье и светлом плаще. Рыжие волосы падали ей на плечи. Он шагнул навстречу женщине. Она протянула руку.

— Спасибо, что согласились увидеться, — сказала Эмма.

— Кажется, меня впервые благодарят за то, что я согласился поужинать в такой очаровательной компании, — признался Дронго. — Поэтому перестаньте мне напоминать, что это вы позвонили ко мне и именно вы предложили нам вместе поужинать. Иначе я слишком остро буду чувствовать свою ущербность.

— В таком случае я больше не произнесу ни слова на эту тему, — пообещала Эмма. — Идемте со мной. Я приехала на своей машине.

Они вышли из отеля. Недалеко был припаркован автомобиль. Белый «Фольксваген Пассат». Они прошли к машине. Эмма села за руль, Дронго разместился рядом.

— Куда мы едем? — поинтересовался Дронго.

— Отсюда недалеко, — пояснила Эмма. — Теперь я знаю, что вы известны не только в Казахстане. Я смотрела в Интернете все, что написано про вас. Очень любопытная информация. Оказывается, вы не просто хороший сыщик, а один из самых известных сыщиков в наше время. Там, правда, указано, что вы эксперт-аналитик.

— В Интернете могут написать, что я беременная женщина, — заметил Дронго. — Не нужно верить всему, что там пишут.

— Но насчет аналитика все правильно?

— Любой сыщик или следователь должен быть аналитиком. Иначе он просто не сможет нормально работать.

— Понятно. Мы едем на Унтер-дер-Линден, в ресторан «Марго». Я заранее заказала столик. Узнала у мужа моей сестры, какой ресторан считается одним из лучших в Берлине.

— У этого ресторана есть даже мишленовская звезда, — вспомнил Дронго.

— Вы знаете про этот ресторан? — огорченно спросила Эмма. — А я думала, что сделаю сюрприз.

— Я неплохо знаю Берлин, — сообщил он.

Они ехали через центральный парк.

— Когда вы заказали ужин? — поинтересовался Дронго. — В таком ресторане нельзя сделать заказ после семи вечера. Вы сказали, что уже заказали столик в ресторане, и я подумал, что вы пошутили. Но теперь понимаю, что вы действительно позвонили туда. Неужели вы заранее знали, что найдете меня и я поеду с вами на ужин?

— Не была уверена, — призналась Эмма, — но все равно заранее заказала столик. Заказ всегда можно отменить. Вы считаете меня авантюристкой?

— Я этого не говорил. Но подобный шаг с вашей стороны был смелым.

— Спасибо. Просто я подумала, что так будет надежнее. После того как прочла столько разных сообщений о ваших расследованиях. Оказывается, вы современный Шерлок Холмс.

— Я уже вам говорил, что это преувеличение, — напомнил Дронго.

— Не очень большое. Там указано о стольких ваших расследованиях… Если даже половина из них правда, то вы действительно очень интересный человек.

— Теперь буду знать. Давайте лучше поговорим о вашем завтрашнем приеме. Насколько я понял, он почему-то вас волнует. И вы проявляете странное беспокойство.

— Возможно, вы правы, — призналась Эмма.

Оставшуюся часть пути они молчали. Вскоре машина выехала на Унтер-дер-Линден и остановилась у ресторана. В самом ресторане им принесли меню, и Дронго обратился к Эмме:

— Может, вы мне поможете? Скажите официанту, что я хотел бы заказать их фирменное блюдо — жареную оленину в соусе из красного вина и шоколада. А салаты и закуски может выбрать на свое усмотрение.

— Вы раньше здесь бывали? — спросила Эмма.

— Нет. Но я слышал об этом ресторане, — ответил Дронго. — И вино нужно взять итальянское красное. Самое лучшее сорта «Баролло». Пусть спросит у сомелье, урожай какого года он нам предложит к оленине.

Официант принял заказ и удалился. Почти сразу принесли бутылку красного вина. Продегустировав вино, Дронго выражением лица дал понять, что оно ему нравится, и официант разлил вино в высокие бокалы.

— За нашу встречу, — предложила Эмма.

Бокалы почти неслышно соприкоснулись.

— И все-таки, что именно вас беспокоит? — спросил Дронго.

— Душевное состояние одной из женщин, которая завтра будет с нами. Не знаю почему, но я опасаюсь этой встречи и беспокоюсь за нас всех. Она не совсем адекватно воспринимает происходящие события и уже однажды сорвалась…

— Можете рассказать подробнее, — предложил Дронго.

— Дело в том, что сестра матери Германа несколько лет назад находилась в клинике для душевнобольных. Внешне она выглядела почти здоровой, но иногда случались срывы. Просто ужасные.

— Долго она была в этой клинике?

— Полтора года. Потом ее перевели под домашний надзор. Врачи посчитали, что она почти излечилась. Но мы все знали, что тяжелый срыв может произойти в любой момент. И это произошло примерно пять месяцев назад, но по настоянию матери Германа мы не стали сообщать об этом лечащим врачам.

— И теперь она живет вместе со своей сестрой?

— Да. И именно это волнует меня более всего. В любой момент она может выкинуть все, что угодно. Но не это самое печальное. У моей старшей сестры есть девочка. Ей уже шесть лет. И мы с отцом очень опасаемся, что подобный генетический сбой может проявиться и у моей племянницы. А это будет уже настоящая трагедия и для меня, и тем более для моей сестры.

— Ваш отец будет на приеме?

— Нет. Он сейчас находится в Австралии, куда улетел со своей молодой супругой. Катается на этих досках и живет на берегу в ожидании подходящего океанского прибоя.

— Очевидно, он так поступает не без воздействия молодой супруги, — понял Дронго.

— Я тоже так думаю. Тем более что ее мать из Австралии. Хотя, если совсем откровенно, отец терпеть не может всех этих Крегеров и не любит бывать у моей старшей сестры. А вот моего неразумного мужа он любил гораздо больше. Очевидно, случаются и такие странные отношения. Я развожусь со своим мужем, к которому не без симпатии относился мой отец, а Анна празднует юбилей матери своего мужа, который явно несимпатичен моему отцу.

— Я могу узнать причину?

— Причины никакой нет. Она иррационального свойства. Все, что ему не нравится в Германе, нравится в моем муже. И наоборот. Все, что не нравится в моем бывшем супруге, почему-то импонирует в Германе. Хотя его семью отец никогда особенно не любил.

— Как зовут мать Германа?

— Марта Крегер, а ее сестру — Сюзанна Крегер. Такие обычные немецкие имена. Хотя на самом деле первая «е» пишется с двумя точками над буквой. Но в русском алфавите сейчас эта буква просто умирает, а вместо нее пишется обычное «е».

— Вы слишком строго подходите к разного рода изменениям в алфавите, — заметил Дронго, — даже для филолога. В эпохи потрясений появляются различные версии, изменения, даже сомнения.

— На самом деле мне абсолютно все равно, как именно будет звучать их фамилия. На русском или немецком, — призналась Эмма.

— Вы их не любите, — решил Дронго.

— Я их боюсь, — призналась она.

Официант принес несколько блюд и, расставив их на столике, быстро отошел.

— За ваше здоровье, — предложил Дронго, поднимая бокал.

Бокалы снова неслышно стукнулись.

— Кто будет на приеме, кроме вас? — спросил он.

— Анна, ее муж, их дочь. Мать мужа и ее сестра, — перечисляла Эмма. — Будут еще сестра Германа с мужем. И еще одна пара их друзей, прилетевшая из Киева. Арнольд Пастушенко и его жена. По-моему, все. Да, точно. Больше никого не будет.

— И поэтому вы считаете, что я должен быть на этом сугубо семейном празднике?

— Я буду одна, — напомнила Эмма, — без мужа и без отца. И мне показалось правильным, если я приглашу именно вас. Как своего друга. Если вы, конечно, не возражаете.

— Начинаю думать, что мне действительно нужно отправиться туда вместе с вами, — признался Дронго.

— Спасибо, — она подняла свой бокал. — А теперь давайте выпьем за вас.

Бокалы соприкоснулись в третий раз.

— Есть еще какая-то причина вашего беспокойства, кроме душевной болезни родственницы вашей сестры? — спросил Дронго.

— Думаю, что есть, — призналась Эмма. — Эта женщина стала наследницей довольно крупного состояния, которое осталось ей от их двоюродной тетки. Она решила пожалеть свою родственницу и переписала на нее завещание. Речь идет о сумме в восемь или девять миллионов евро. А это очень большие деньги для душевнобольной женщины. Теперь вы меня понимаете?

— Вы можете дать точный адрес их дома в Потсдаме?

— Конечно. Но будет еще лучше, если я заеду за вами. Часам к шести. Пусть они думают, что я приехала туда с другом.

— Мне будет сложно, — предупредил Дронго, — я не знаю немецкого и не смогу понять большую часть ваших разговоров.

— Мы все говорим по-русски, — пояснила Эмма, — не забывайте, что почти все мы выходцы из бывшего Союза. Кроме мужа сестры Германа. Но он уже тоже начинает понимать русский язык, хотя и не очень хорошо говорит. Берндт Ширмер работает начальником отдела в берлинском отделении «Дойче Банка». Говорят, что он перспективный сотрудник, несмотря на свой относительно молодой возраст.

— А чем занимался ваш муж?

— Тоже работал в финансовой сфере, — нахмурилась Эмма. — Он вкладывал все имеющиеся у него свободные деньги в акции различных компаний и считал, что на этом он сможет заработать еще большие деньги. Вы знаете, когда мужчина зарабатывает деньги, это неплохо. Но когда мужчина все время думает только о деньгах, которые становятся смыслом его жизни, целью всех его помыслов, устремлений, надежд, — это печально. Наверно, есть женщины, для которых такой муж может быть почти идеальным. Но только не для меня. Я считала, что нельзя подчинять свою жизнь диктату бумажек, которые становятся для тебя главной ценностью в жизни. Кроме купюр, есть еще эмоциональная сфера отношений — любовь, секс, дружба, сочувствие, понимание.

— Многие с вами не согласятся, — сказал Дронго. — Сейчас традиционно считается, что обладатель большого количества таких разноцветных бумажек может купить любовь, секс, дружбу, сочувствие и понимание. И еще здоровье, красоту, уважение. В общем, почти все, кроме бессмертия. Хотя говорят, что скоро можно будет купить и его.

— У меня может сложиться впечатление, что вы разделяете взгляды моего бывшего мужа, — усмехнулась Эмма.

— Не разделяю, — мрачно ответил Дронго, — по-прежнему не разделяю. Я точно знаю, что нельзя купить дружбу. И любовь происходит вопреки всему, даже вопреки всем этим разноцветным бумажкам. И наконец, кто может оценить, сколько стоит глаз вашего ребенка или его рука? В какую стоимость включаются ваши воспоминания о маме, которая так рано ушла? Хотя все это по большому счету только схоластический спор. Каждый сам определяет меру своего счастья и своего несчастья. И их цену.

Эмма молчала, очевидно, обдумывая его слова.

— Вы женаты? — неожиданно спросила она.

— Сначала вы приглашаете меня на ваш семейный праздник, потом заказываете столик в модном ресторане и только во время ужина задаете самый главный вопрос, — весело сказал Дронго.

— В Интернете ничего не сказано о вашей семье.

— Это самое лучшее, что может быть в Интернете, — пробормотал Дронго. — При моей профессии такая информация была бы не только лишней, но и опасной для моих близких.

— Значит, вы женаты? — поняла Эмма.

— И уже много лет, — ответил Дронго.

— Жаль, — неожиданно произнесла женщина. — Я бы хотела иметь рядом такого друга, как вы. И не только в качестве спутника на нашем семейном приеме. Но и в более близком качестве.

— Если я начну краснеть, скажите мне об этом, — попросил Дронго.

— Не начнете, — убежденно произнесла Эмма, — вы для этого слишком умный. Можете считать, что я сделала неудачную попытку пофлиртовать с вами. Кажется, несут нашу оленину. Так вы согласны завтра поехать вместе со мной?

— После таких комплиментов я просто обязан, — притворно вздохнул Дронго, — никуда не денешься.

Оба рассмеялись. Больше на эту тему они не говорили. Через два часа Эмма отвезла его в «Бристоль». На прощание Дронго поцеловал женщине руку, и она грустно усмехнулась.

— Завтра в шесть я буду вас ждать, — добавил он, выходя из автомобиля.