Окончательный диагноз

Чингиз Абдуллаев, 2002

Смерть одного из значительнейших ученых и политиков России выглядела, как минимум, нелепой. В самом деле, – кому понадобилось застрелить человека чья кристальная честность считалась поистине легендарной? Более того, – как убийце удалось проскользнуть незамеченным в один из самых элитных самых охраняемых дачных поселков Подмосковья?..

Глава 4

— Добрый вечер, — раздался знакомый голос.

Дронго нахмурился. Голос был очень знаком. Если учесть, что сегодня утром у него в гостях был генерал Потапов и автомобиль с наблюдателями ехал за ним от самой Жуковки, то искать нужно было среди круга лиц, которые могли позвонить ему так поздно ночью и именно сегодня.

— Здравствуйте, — ответил Дронго, перебирая в памяти знакомые голоса и имена.

— Мне показалось, что будет лучше, если я сам вам позвоню, господин Дронго, — явно наслаждаясь ситуацией, сказал незнакомец.

И тогда Дронго вспомнил. Несколько лет назад в Сибири, в поселке Чогунаш, они были вместе. Вдвоем. Он вспомнил этот самоуверенный голос. И эти нотки скрытого садизма. Он узнал позвонившего.

— Я не думал, Николай Александрович, что вы решитесь сами мне позвонить, — сказал Дронго.

— Вы меня узнали? — поразился позвонивший. — У вас хорошая память, Дронго. Я не думал, что вы меня так быстро вспомните.

— Если знать, откуда я приехал и кого убили на даче в Жуковке, то можно лишь гадать, почему вы не позвонили раньше, генерал Земсков.

Николай Александрович Земсков был одним из немногих генералов ФСБ, кто уцелел в кадровых чистках конца века. Всю свою жизнь он проработал в контрразведке и, несмотря на свой почти «критический» возраст, собирался работать в ФСБ до того момента, пока не уйдет на пенсию. У него был сложный характер, но опыт и мастерство профессионала позволяли ему компенсировать недостаток проницательности и аналитического мастерства.

— Вы все правильно поняли, — буркнул Земсков, — это не совсем обычное убийство, господин Дронго. Академик был очень известным человеком. Возможно, что против него действовали террористы. И это политическая акция. Или неизвестные нам силы, пытающиеся дестабилизировать обстановку. Хотя мы допускаем, что это мог быть и грабеж, ведь с дачи пропала уникальная коллекция монет. Как бы там ни было, мы собираемся проводить собственное расследование. Я думаю, вы понимаете, что служба охраны, допустившая подобный промах, делает все, чтобы оправдаться. Но убийство произошло, а неизвестный грабитель ушел незамеченным. И совсем необязательно, чтобы вы занимались собственным расследованием. Это ничего вам не даст.

— Ваши слова я должен воспринимать как совет или приказ? — поинтересовался Дронго, ослабляя узел галстука.

— Как вам больше нравится, — ответил Земсков. — Как только мне доложили, куда поехал Леонид Александрович, я сразу понял, что он решил по старой дружбе навестить именно вас.

— А вы по «старой дружбе» решили мне позвонить? — поинтересовался Дронго. — Это ваши люди провожали меня от поселка до дома?

— Вы же умный человек, — усмехнулся Земсков. — Или вы думаете, что это была охрана Потапова?

— Не понятно, почему вы так волнуетесь? Если похитили коллекцию монет, то это существенный прокол службы охраны. Или вы действительно хотите, чтобы их служба перешла под ваш полный контроль?

— Эти глупости рассказал вам Потапов? — осведомился Земсков. — Он, кажется, забыл, что работал у нас, перед тем как уйти в службу охраны. И еще он забыл, что перебежчиков не любят нигде. В том числе и в службе охраны.

— Вы считаете свои ведомства воюющими организациями? — спросил Дронго. — И вы уже применяете военные термины? У вас расстреливают предателей? Или вы их вешаете согласно законам военного времени?

С Дронго было трудно разговаривать. Кроме логики, ему была присуща ирония. Любой разговор он превращал в насмешку над чересчур серьезным собеседником.

— Поступайте, как знаете, — у Земскова пропал всякий интерес к разговору. — Считайте, что я вас предупредил. Расследование убийства ведет прокуратура. Мы проводим собственную разработку. И я не думаю, что мы нуждаемся в вашей помощи.

— Вы попытаетесь мне помешать? — добил генерала последним вопросом Дронго.

— До свидания, — генерал бросил трубку. Похоже, он был взбешен.

Дронго положил трубку, улыбнулся и пошел переодеваться. Через некоторое время, когда он стоял под горячей струей душа, снова зазвонил телефон. Он прислушался. Включился автоответчик, но из ванной было не слышно, кто именно звонил. Выключив воду, Дронго услышал голос Потапова:

— Возьмите трубку, я знаю, что вы уже дома.

Пришлось босиком идти в соседнюю комнату. Войдя в спальню, он взял трубку и поздоровался с Потаповым.

— Вы уже говорили с Олегом? — поинтересовался Потапов.

— И не только с ним, — ответил Дронго.

— В каком смысле? — насторожился Потапов.

— Звонил ваш бывший коллега. Николай Александрович, — пояснил Дронго. — Он советовал мне прекратить расследование…

Раздались короткие гудки. Дронго усмехнулся. Он достал аппарат мобильной связи и набрал номер Потапова.

— Враги не дают нам разговаривать, — насмешливо заметил Дронго. — Думаю, что мой телефон прослушивается. Земсков советовал мне отказаться от расследования.

— Сукин сын! — вскипел Потапов. — Они всегда так делают. И сами не работают, и другим не дают. Хотят все свалить на нашу службу. У них всегда виноваты другие. Милиция, военные, служба охраны — кто угодно, только не они…

— Кажется, совсем недавно вы были на другой стороне, — напомнил Дронго.

— Я и тогда так думал, — огрызнулся Потапов, — а сейчас тем более. Мы не знаем, что случилось на даче Глушкова, но в любом случае наши охранники никого не пропускали. За это мы отвечаем. А если какой-то ненормальный сумел перелезть через забор и оказаться в поселке, то это несчастный случай, а не халатность наших сотрудников. Вы слышали: даже в Букингемском дворце однажды оказался посторонний, которого не заметила охрана.

— Эту историю вы расскажете президенту, когда он вернется? — поинтересовался Дронго.

— Нет, не расскажу. Я надеюсь, что в понедельник днем мы уже будем знать имя настоящего убийцы. Настоящего, Дронго! Я убежден, что вы сумеете его найти.

— Постараюсь, — пробормотал Дронго. — Мне нужно к завтрашнему утру поговорить с заместителями Глушкова и его секретарем. Я думаю, это несложно.

— Завтра суббота, — напомнил Потапов, — у них нерабочий день.

— Завтра они все будут в институте, — возразил Дронго. — По всем каналам уже несколько раз передали сообщение о внезапной смерти академика Глушкова. Завтра они обязательно приедут в институт. Хотя бы для организации похорон своего директора.

— Верно, — нехотя согласился Потапов. — Что еще?

— И еще досье на всех трех соседей Глушкова: Романовского, Лопатина и Перельмана. Успеете до утра?

— Разумеется, нет. К вечеру постараемся все сделать, — рассудительно ответил Потапов. — Вы же понимаете, что речь идет не об обычных людях.

— Во всяком случае, постарайтесь, — посоветовал Дронго, — и учтите, что я должен поговорить с каждым из них.

— Вы понимаете, кто эти люди? — не отступал Потапов. — Один — министр, другой — заместитель министра, а третий — академик с мировым именем. Если хоть один из них пожалуется, меня выгонят и разжалуют. Вы это хорошо себе представляете?

— А вы можете предположить, что мое расследование убийства обойдется без этих встреч? — В голосе Дронго прозвучала досада. — Или вы считаете, что я обладаю парапсихическими способностями и могу читать мысли людей на расстоянии? Если так, то давайте закончим наше расследование прямо сейчас.

— Не нужно меня пугать, — мрачно посоветовал Потапов. — Я не думал, что Земсков так быстро вас вычислит. Это моя ошибка. Не нужно было отпускать вас вместе с сыном Глушкова. Они сразу все поняли.

— В понедельник будем горевать вместе. А пока постарайтесь организовать все, как договаривались. До свидания.

Попрощавшись, Потапов отключил телефон.

Дронго вернулся под душ. У него в запасе два дня. С одной стороны, это ничтожно мало. А с другой — много. Если правильно вести расследование, можно многое узнать. Утром нужно позвонить академику Архипову. Он звонил и передавал свои соболезнования супруге Глушкова. Значит, они были достаточно близки.

Каждое убийство несет в себе определенную загадку. Но лишь до тех пор, пока неизвестно имя убийцы. Или способ совершения преступления. Собственно, в любом расследовании важно узнать три составляющие преступления. Важно поставить три главных вопроса, из ответов на которые и состоит каждое преступление.

Первый и самый важный вопрос: кому выгодно убийство? Собственно, об этом писали еще древние римляне. Если правильно ответить на первый вопрос, то расследование пойдет по верному пути. Второй вопрос: кто мог совершить преступление? Не всегда ответ на первый вопрос совпадает со вторым. Иногда смерть определенного лица выгодна слишком многим, но лишь единицы способны на подобное преступление. И задача опытного профессионала — определить круг лиц, способных совершить преступление. Наконец, третий вопрос. Каким образом произошло преступление? Ведь среди подозреваемых могут быть люди, которые ни при каких обстоятельствах не могли оказаться в нужный момент рядом с местом совершения преступления. Три вопроса, на которые необходимо дать правильные ответы, чтобы найти убийцу. Вся проблема заключается лишь в том, что, поставив эти три вопроса, нужно правильно на них ответить. Иначе раскрыть преступление будет невозможно.

Дронго подумал вдруг, что он много раз сталкивался с этой сложной задачей. Много раз преступления волновали его совесть, заставляя искать виновных. Иногда он чувствовал в себе нечто необъяснимое. Какая-то неведомая внутренняя сила заставляла его вновь и вновь бросать вызов самому себе, доказывая, что Зло может и должно быть наказано. Он никогда не ощущал себя рыцарем, сражающимся на стороне Добра. Для этого он был слишком сложным человеком, слишком земным и грешным. Скорее, он чувствовал себя человеком, сражающимся на стороне Справедливости. Два понятия, о которых вечно мечтали люди, соединялись в его расследованиях и в самой его жизни — Свобода и Справедливость. Эти два лозунга были начертаны на скрижалях его судьбы и его расследований. Всю свою жизнь он оставался свободным человеком. И все свои расследования посвящал борьбе за Справедливость. Не за абстрактное Добро, которое не всегда совпадало с его понятием о справедливости, а за конкретных людей, которым он старался помочь.

Конец ознакомительного фрагмента.