Окончательный диагноз

Чингиз Абдуллаев, 2002

Смерть одного из значительнейших ученых и политиков России выглядела, как минимум, нелепой. В самом деле, – кому понадобилось застрелить человека чья кристальная честность считалась поистине легендарной? Более того, – как убийце удалось проскользнуть незамеченным в один из самых элитных самых охраняемых дачных поселков Подмосковья?..

Глава 2

Часы показывали половину десятого вечера, когда машины въехали в поселок. Дежуривший охранник узнал автомобиль Потапова. Едва машина показалась у ворот, охранник сообщил о приезде генерала дежурившим офицерам. И пока автомобиль доехал до небольшого двухэтажного дома в глубине поселка, сотрудники службы охраны уже были готовы встретить Потапова и его спутников у дома. Дронго взял с собой Вейдеманиса, наблюдательность которого часто помогала ему в подобных ситуациях.

Двое офицеров службы охраны мрачно наблюдали, как Дронго выходит из машины. Один был среднего роста, широкоплечий, с глубоко запавшими глазами и короткой стрижкой. Второй был высокого роста, крупнее и массивнее коллеги, с характерным азиатским разрезом глаз. Сотрудников прокуратуры и ФСБ у дома уже не было, они покинули его днем, отправив тело погибшего в морг на вскрытие. Позднее тело должны были перевезти в другое место для проведения траурной церемонии.

— Николай Числов, — представил первого офицера Потапов, — а это Шариф Гумаров, руководитель отдела. Знакомьтесь. Тот самый известный Дронго, о котором мы говорили. А это его напарник Эдгар Вейдеманис.

В рукопожатиях не было необходимости. Все просто кивнули друг другу в знак приветствия и пошли в дом.

В местах, где совершаются преступления, всегда особая энергетика. В этом Дронго убеждался много раз. Войдя в дом, он подивился царившей здесь странной тишине.

— Кто-нибудь остался в доме? — тихо спросил Дронго.

— Да, — кивнул Числов, — жена и сын покойного, на втором этаже. Мы попросили их все проверить, чтобы убедиться в сохранности остальных вещей.

— Вскрытие уже было? — задал еще один вопрос Дронго.

Числов взглянул на Гумарова. Тот молча кивнул. Очевидно, он не отличался разговорчивостью и предпочитал, чтобы об известных фактах рассказывал его сотрудник.

— Вскрытие уже провели, — подтвердил Числов. — Патологоанатомы констатировали смерть от выстрела, сделанного почти в упор. На рубашке погибшего и вокруг раны сохранился четкий пороховой след. Есть также пороховые ожоги, которые возникают при выстрелах с очень близкого расстояния.

— Вот так, — заинтересовался Дронго. — Вы об этом не говорили, Леонид Александрович.

— Вы все равно бы об этом узнали, — негромко ответил Потапов. — Я считал, что будет лучше, если вы сами, приехав сюда, все увидите собственными глазами.

— Пороховые ожоги от выстрела в упор… — нахмурился Дронго. — Вы можете показать, куда был произведен выстрел? — обратился он к Числову.

Тот посмотрел на Потапова и Гумарова и, не увидев в их глазах возражения, правой рукой показал на область сердца.

— Вот сюда, — сказал он, — прямо в сердце. Или чуть ниже.

— Может, он сам застрелился? — предположил Дронго. — Такой вариант возможен?

— Где же тогда пистолет? — возразил Потапов. — Куда он делся? И почему пропала коллекция монет? Кроме того, самоубийцы обычно оставляют записки с объяснениями причин своего поступка. Вы думаете, что Глушков, решив застрелиться, не оставил бы подобной записки?

Дронго, никак не прокомментировав его вопросы, вошел в небольшой холл и огляделся по сторонам. Дом был небольшой, всего несколько комнат — две на первом этаже плюс кухня и три на втором. Кабинет хозяина и две небольшие спальни — Глушкова и его супруги — находились наверху. На первом этаже к кухне примыкала столовая, а с правой стороны располагалась гостиная.

Из гостиной вышел молодой человек в темно-сером джемпере и синих брюках. Дронго вспомнил фотографию бывшего вице-премьера, которую показывали по телевизору. Молодой человек был удивительно похож на отца. Такое же круглое лицо, густые брови, очки.

— Сын академика Глушкова Олег, — представил его Потапов, — а это наш эксперт, — указал он на Дронго, но не назвал его имени.

Дронго кивнул.

— Садитесь, — пригласил гостей Олег, указывая на диван и стулья, стоящие вокруг стола. Сам он сел в кресло и тяжело вздохнул. — Все произошло так неожиданно, так страшно. Мы осмотрели все комнаты. Но, кроме коллекции монет, ничего больше не пропало. Так, во всяком случае, считает и Вероника Андреевна.

Дронго, нахмурившись, посмотрел на Потапова. Кажется, генерал не сообщил ему какие-то нужные сведения. Почему сын называет свою мать по имени-отчеству.

— Где она сейчас? — поинтересовался Потапов.

— В своей спальне, — ответил Олег. — Я уже собирался уезжать, но ваши сотрудники попросили меня задержаться.

— Вы хотели уехать? — уточнил Дронго. — А ваша мать собиралась остаться на даче?

Олег нахмурился. Он хотел что-то сказать, но в этот момент раздались шаги — по лестнице спускалась вдова Глушкова. Мужчины поднялись со своих мест. В гостиную вошла высокая женщина. На вид ей было лет сорок пять. Светлые пышные волосы, четко очерченные скулы. Темное длинное платье. Дронго обратил внимание на разрез ее несколько вытянутых глаз и тонкие крылья носа. Очевидно, женщина уже побывала в руках косметологов и под ножом хирургов. Достаточно было взглянуть на нее, чтобы понять, почему Олег называл супругу своего отца по имени-отчеству. Она не могла быть его матерью по возрасту.

Поздоровавшись кивком головы со всеми, Вероника Андреевна прошла к столу и, подвинув стул, села несколько в стороне от пасынка. Дронго обратил внимание, что она не смотрит в сторону Олега.

— Извините нас за столь поздний визит, — обратился к хозяйке Потапов, — но приехал наш эксперт господин Дронго, он хотел бы с вами побеседовать.

— Конечно, — кивнула женщина.

Было заметно, что она нервничает, но старается держаться внешне спокойно. Олег нервничал больше. Время от времени его лицо подергивалось от нервного тика.

— Вы все осмотрели в доме? — спросил Потапов. — Кроме коллекции монет, ничего не пропало?

— Ничего, во всяком случае, я ничего не обнаружила. Олег осмотрел кабинет отца. Там тоже ничего не пропало.

У нее было слегка припухшее лицо, покрасневшие веки, однако ничто больше не выдавало в ней вдову, внезапно потерявшую супруга. Олег выглядел гораздо более подавленным.

— Вы извините, что мы беспокоим вас в такой момент, — сказал Дронго, — но я хотел задать вам несколько вопросов.

— Спрашивайте, что хотите, — равнодушно произнесла она, — мне уже все равно. Ваши прокуроры допрашивали меня целых три часа. А потом еще опрашивали соседей. Непонятно зачем. Что могут знать соседи о том, что случилось в нашем доме? Вокруг деревья и кустарники, соседние дома даже днем почти не видны.

Протянув руку, Вероника Андреевна взяла со стола пачку «Кэмел» и достала сигарету. Олег даже не пошевельнулся, чтобы протянуть ей зажигалку, которая лежала на стоящей рядом с ним тумбочке. Вместо него свою зажигалку достал Числов. Хозяйка дома, прикурив, благодарно кивнула.

— Вчера вечером Федор Григорьевич был один? — спросил Дронго.

— Да, — вздохнула она, — обычно его привозил водитель, но иногда он приезжал сюда сам. Ему вообще нравилось самому водить машину, он говорил, что это его успокаивает. Вчера он приехал часов в восемь вечера. Я осталась в нашей городской квартире. Он позвонил мне через час, и мы о чем-то поговорили. Я сейчас даже не могу вспомнить, о чем именно. А потом я словно что-то почувствовала. Начала ему звонить, но его мобильный телефон был отключен, а городской не отвечал. Честно говоря, я подумала, что он вышел погулять. Он часто гулял по ночам вокруг дома. Ему вообще здесь нравилось. В одиннадцать я снова позвонила. И опять никто не ответил.

Она тяжело вздохнула и выпустила эффектную струю дыма. Дронго подумал, что лет двадцать назад она, наверное, была очень красивой женщиной. Хотя и сейчас могла нравиться мужчинам. У нее были полные, чувственные губы.

— Всю ночь я плохо спала, — продолжала Вероника Андреевна, — а утром мне позвонили и сообщили…

Она с силой потушила сигарету в пепельнице. Голос у нее дрогнул, глаза увлажнились. Она отвернулась. Дронго посмотрел на Олега. Тот сидел мрачный и никак не реагировал на слова мачехи. В отношении сына к мачехе было заметно некоторое напряжение, какое обычно бывает у взрослых детей, не одобряющих родительский выбор.

— Наш водитель Илюша обнаружил его убитым, — у нее снова дрогнул голос, — он мне позвонил, и я сразу приехала. Вызвала второго водителя и приехала. Примерно минут через тридцать-сорок. К этому времени здесь уже было много людей. Из милиции, из прокуратуры, врачи «Скорой помощи», наши охранники. Я всех не запомнила. Федора Григорьевича я увидела не сразу. Меня не пускали в комнату, пока там работали ваши эксперты. А потом мы вошли вместе с Олегом. Он тоже приехал, и мы вдвоем вошли в кабинет…

Она замолчала и посмотрела на Дронго.

— Не представляю, кто мог его убить, — призналась она, — Федор Григорьевич был прекрасным человеком. Он никому и никогда не сделал ничего плохого. Почему все так закончилось?

Зазвонил городской телефон. Трубка лежала рядом с Вероникой Андреевной на столе. Она взяла ее.

— Да, — сказала она скорбным голосом, — такой ужас, Валечка. Спасибо большое. Он вас так любил. Спасибо. Да, похороны в понедельник. Нет, нет. Спасибо. Я тебе потом все расскажу. Да, сердце, да, да. Неожиданно. Инфаркт. Извини меня. Да, спасибо.

Она убрала трубку.

— Я отключила свой мобильный, — извиняющимся тоном сказала она. — Говорят, что по телевидению передали сообщение о смерти Федора Григорьевича, и теперь все пытаются дозвониться. Хорошо, что телефон на даче мы поменяли два месяца назад и не все знают наш новый номер. Иначе нам не дали бы поговорить.

Потапов понимающе кивнул.

— В последние дни в поведении Федора Григорьевича вы не заметили ничего необычного? — спросил Дронго. — Может, вы замечали, что он нервничает? Или что-то еще?

— Меня об этом уже спрашивали, — спокойно сказала она, — нет, конечно. Следователи почему-то думают, что он мог застрелиться. Но у него не было пистолета. И зачем ему стреляться? Нет, нет. Я знаю: его убили из-за этой дурацкой коллекции монет. Кто-то, узнав про эти монеты, сумел незаметно проникнуть на дачу.

Зазвонил мобильный телефон Числова. Тот, извинившись, достал аппарат и вышел из гостиной. И почти сразу, заглянув снова, вызвал Гумарова. Оба сотрудника службы охраны вышли из гостиной. Перед тем как выйти из комнаты, Гумаров что-то прошептал Потапову, и тот согласно кивнул. После ухода сотрудников охраны обстановка стала несколько спокойнее, словно спало некое напряжение. Такое количество чужих в доме явно действовало на психику и Вероники Андреевны, и Олега Глушкова.

— Как вы думаете, кто мог знать про эту коллекцию? — спросил Дронго.

— Кто угодно, — удивилась она. — Федор Григорьевич был открытым, доброжелательным человеком. Он ничего не скрывал от людей. У нас в доме всегда было много гостей…

Олег дернул ногой, и Вероника Андреевна заметила этот жест.

— Да, — с вызовом сказала она, — у нас всегда было много друзей. И мы не видели в этом ничего плохого. Но я не могу никого подозревать. Среди наших знакомых были только порядочные люди. Хотя сейчас все изменилось. Никто не знает, кого сейчас можно считать порядочным человеком.

Олег нахмурился, но не стал возражать. В присутствии мачехи он держался гораздо более скованно, чем можно было ожидать от мужчины его возраста.

— Никаких других ценных вещей в доме не было? — уточнил Дронго.

— Откуда? — улыбнулась Вероника Андреевна. — Откуда у нас могли быть ценные вещи? Нужно было знать академика Глушкова. Он был абсолютный бессребреник, никогда не копил денег, не пользовался своим служебным положением. Любой чиновник, который работал хотя бы один год в ранге заместителя министра, обогащался так, что хватало не только детям, но и внукам. Успевал приватизировать несколько заводов или хапнуть какое-нибудь предприятие. А Федор Григорьевич о таких вещах и не думал. Вы ведь помните, он был вице-премьером дважды. И всегда газеты писали о его высоких нравственных принципах. Он был очень честный человек, иногда даже в ущерб самому себе и своей семье…

— Думаю, что он был достаточно состоятельным человеком, чтобы обеспечить семью, — ядовито вставил Олег.

Он не договорил второй фразы, но все поняли, что он хотел сказать. «Достаточно состоятельным человеком, чтобы обеспечить капризы своей молодой жены», — хотел сказать сын погибшего. Очевидно, именно так и поняла его выпад Вероника Андреевна. Нахмурившись, она неприязненно взглянула на Олега.

— Я не жалуюсь, — нервно произнесла она, — я просто рассказываю, каким честным и порядочным человеком был твой отец.

Она потянулась и взяла еще одну сигарету. Числова в комнате не было, а среди присутствующих мужчин никто не курил. Вероника Андреевна с вызовом взглянула на Олега, рядом с которым лежала зажигалка. Молчание длилось несколько секунд, затем Олег протянул руку, взял зажигалку и передал ее мачехе.

Фыркнув от подобной «галантности», она щелкнула зажигалкой. Вновь раздался телефонный звонок. Она взяла трубку, успев придать лицу соответствующее скорбное выражение.

— Слушаю вас, — произнесла она голосом безутешной вдовы. — Кто это говорит? — Неожиданно голос у нее изменился. — Да, это я. Он еще здесь. Сейчас я передам ему трубку. Спасибо. Я знаю, как ты нас любишь, — язвительно произнесла она и протянула трубку Олегу. — Твоя жена, — сообщила она покрасневшему пасынку. Тот, порывисто вскочив, взял трубку.

— Что случилось? — спросил он, поправляя очки.

— Когда ты приедешь? — раздался из трубки женский голос, достаточно громкий, чтобы его мог услышать сидящий рядом Дронго. — Чего ты сидишь там с этой дрянью?

— Извини, Танечка, мы сейчас заняты, — попытался успокоить супругу Олег.

Очевидно, его жена не питала родственных чувств к мачехе своего мужа.

— Чем ты занят? — продолжала бушевать его супруга.

Она все еще кричала, когда Олег, извинившись, вышел из гостиной.

— Его жена — истеричка, — сообщила довольная разыгравшейся сценой Вероника Андреевна. — Поэтому он такой затюканный. Мать женила его на дочери своей подруги. И вместе они добили его окончательно. Федор Григорьевич никогда не одобрял этого выбора.

— Его мать жива? — спросил Дронго.

— Нет, — ответила Вероника Андреевна. — Она работала главным врачом больницы. Говорят, это была такая властная женщина, что убивала вокруг себя даже микробы. Но она умерла десять лет назад. Как раз успев женить своего сыночка на дочери подруги. Наверное, торопилась его окольцевать, — жестоко предположила она, — знала, какой он никчемный. А через два года мы встретились с Федором Григорьевичем.

— Сколько лет вы прожили вместе?

— Официально шесть. Но первые два года мы встречались, не особо афишируя наши отношения.

— Вы были замужем?

— Это имеет отношение к смерти Федора Григорьевича? — удивилась она и пожала плечами. — Да, я была замужем. Дважды. И оба раза неудачно. Федор Григорьевич был моим третьим мужем. А я его вторая жена. Люди иногда долго ищут, прежде чем находят свою недостающую половину. Вам так не кажется?

— Наверное, — улыбнулся Дронго. — Извините меня, что я задаю такие нетактичные вопросы. У вас хорошие отношения с бывшими мужьями?

— Вы думаете, что кто-то из них перелез через забор, забрался в дом и убил Федора Григорьевича? — усмехнулась она. — Ну это чистая фантастика. Мой первый муж сидит в тюрьме, отбывая срок за хищение государственных средств в особо крупных размерах. Ему сидеть еще несколько лет. А второй муж находится сейчас в Чехии, он бизнесмен и ведет дела с чешскими предприятиями. Как видите, у моих мужей абсолютное алиби. Так, кажется, говорят ваши коллеги?

— Правильно, — подтвердил он, чтобы не раздражать женщину, и без того находящуюся в истерически-возбужденном состоянии.

— Извините, что спрашиваю, — продолжал Дронго, — а какие отношения были у вас с соседями?

Вероника Андреевна чуть нахмурилась. По лицу пробежала легкая тень. Затем она немного нервно ответила:

— У нас со всеми были прекрасные отношения. Почему вы спрашиваете?

— Мне нужно поговорить и с ними. Может, кто-то видел, как к вашему дому подходил неизвестный.

— Они вам ничего не скажут, — сразу огорчила его Вероника Андреевна. — И потом, вы, очевидно, не совсем понимаете, куда приехали. Здесь живут члены правительства и руководители государственных учреждений. Здесь не притон, где обитают воры или бандиты…

— Не сомневаюсь, — вежливо согласился Дронго, — но мне важно знать, какие отношения были у вас с вашими соседями.

— Самые дружеские. Академик Перельман — коллега моего мужа по академии. Лопатин и Романовский — слишком занятые люди, поэтому не могли часто у нас бывать. Хотя Всеволод Витальевич несколько раз приходил. Они говорили о своих монетах. Лопатин тоже заходил один или два раза. Он вообще многим обязан Федору Григорьевичу. Мы близко дружим с его супругой — Нелличкой. Мы здесь часто остаемся одни, без мужей, которые безумно заняты на работе. Поэтому мы сблизились с Нелли Лопатиной.

Она тяжело вздохнула:

— У всех жен одна и та же история. Мы вынуждены сидеть дома, пока наши мужья занимают свои высокие посты. Устроиться на работу в нашем положении почти невозможно: вся страна знает о наших мужьях, и мы не сможем сохранить инкогнито. Кроме того, мы обязаны обеспечивать семейный уют и нормальную обстановку в доме. Я не жалуюсь, только рассказываю вам, как трудно было соответствовать высокому статусу супруги академика Глушкова.

— Кроме Лопатиных и Романовских, рядом с вами живет семья академика Перельмана, — напомнил Дронго. — Он коллега вашего мужа по академии.

— Да. Но из его семьи мы видели чаще всего его дочку, — в голосе Вероники Андреевны прозвучало плохо скрытое недовольство. — Эта особа училась с детьми Федора Григорьевича и считала себя чуть ли не членом его семьи. Такая молодая и очень бойкая. Вообще я считаю, что на дачу люди приезжают отдыхать, а не принимать гостей. Вы со мной не согласны?

Очевидно, она успела запамятовать, что только что рассказывала о том, что в доме Глушкова всегда было много гостей. «Типичная оговорка по Фрейду, — подумал Дронго. — С одной стороны, Глушков был очень известен, и к нему наверняка тянулись люди. С другой, его новая жена пыталась всячески оградить его от старых знакомств, резонно полагая, что они вызывают и старые воспоминания». Дронго не успел ничего ответить, когда в гостиную вошел Олег. Он протянул трубку мачехе:

— Это академик Архипов. Он хочет поговорить с вами.

Взяв трубку, она снова придала лицу скорбное выражение. Женщина явно обладала неплохими актерскими данными. Ее уверенное и насмешливое выражение лица сменилось на скорбную мину безутешной вдовы.

— Здравствуйте, Сергей Алексеевич, — простонала Вероника Андреевна.

Олег отвернулся, его, видимо, раздражала подобная манера поведения мачехи.

— Такое горе, — дрогнувшим голосом продолжала она. — Да, вчера вечером. Не совсем сердце. Я вам потом все расскажу. Да, да, конечно. Нет, похороны в понедельник. Говорят, что будет сам президент, — не удержалась она от тщеславного выпада.

Олег взглянул на Потапова.

— Я вам не нужен? — спросил он. — Можно мне уехать? За Вероникой Андреевной уже приехал ее водитель.

Потапов взглянул на Дронго.

— У вас есть машина? — спросил Дронго.

— Да, — несколько удивленно произнес Олег. — Вас подбросить до города?

— Чтобы вас не задерживать, я бы хотел поехать с вами в город и заодно поговорить. Это звонила ваша супруга?

Олег чуть покраснел.

— Я могу остаться, — сказал он более решительно.

— Не обязательно, — возразил Дронго. — Я думаю, мы скоро закончим разговор с Вероникой Андреевной.

Он отметил, что вдова разговаривала с академиком Архиповым, давним знакомым самого Дронго. Но об этом здесь не стоило говорить. Олег сел на прежнее место, ожидая окончания разговора.

Когда Вероника Андреевна, закончив разговор, положила трубку на стол, у нее было прежнее спокойное выражение лица.

— Все равно в покое не оставят, — произнесла она, вздыхая. — Представляю, что творится у нас дома.

— Ваш водитель приехал, — сообщил Олег.

— Спасибо, — равнодушно ответила она.

— У вас свой водитель? — уточнил Дронго.

— Да, конечно. У Федора Григорьевича был свой водитель — из его института, он работал с ним много лет. А мой водитель получает зарплату только у нас и работает со мной.

— Ясно. У меня к вам последний вопрос. У вас не было никаких размолвок с вашими соседями по даче? Может, какие-то споры, конфликты, недоразумения?

— Что вы, — грустно улыбнулась она, — наши соседи — чудесные люди. Даже слишком чудесные. Если вы думаете, что кто-то из них мог совершить подобное…

— Спасибо, — сказал Дронго. — Вы извините, что мы вас задержали.

Мужчины поднялись.

— Я поеду в город, — сообщил Олег мачехе, — Алла утром прилетает из Стокгольма.

— Она мне звонила, — коротко ответила Вероника Андреевна.

Она попрощалась, и в этот момент снова зазвонил городской телефон. Потапов понимающе вздохнул:

— Он был слишком известным человеком.

Дронго подошел к входной двери. Если ее захлопнуть, замок автоматически закроется. Здесь же было еще два замка, один из которых можно было закрыть только изнутри. Дронго внимательно осмотрел все запоры.

— Эксперты ФСБ уже работали, — сказал ему Потапов, — замки никто не трогал. Стекло выбито на кухне. Здесь нет никаких других следов. Мы даже вызывали кинолога с собакой. Но здесь так натоптано и утром бывает столько машин, что собака не смогла взять след.

Они вышли из дома. Олег, натягивая куртку, поспешил следом.

— Архипов, — негромко напомнил Вейдеманис, — это тот самый академик?

— Да, — тихо ответил Дронго, — надеюсь, что завтра я смогу с ним побеседовать. Пусть Потапов отвезет тебя в город, а я поеду с Олегом.

— Это верное решение, — согласился Эдгар. — Он сильно закомплексован, и тебе лучше поговорить с ним без свидетелей. До свидания. Если я буду нужен, можешь мне позвонить.

Дронго кивнул Потапову.

— Завтра суббота, — напомнил он, — и у нас с вами очень плотный график. Нужно будет побеседовать с некоторыми интересующими меня людьми. Дайте мне номер вашего мобильного телефона.

Потапов назвал номер, уверенный, что Дронго наверняка запомнит все семь цифр. Дронго повторил номер и напомнил:

— Жду вас утром, в десять часов. До свидания.

Подходя к машине Олега, он обратил внимание на серую «Ауди», стоявшую рядом с домом. В роскошном салоне автомобиля сидел молодой водитель и дремал в ожидании хозяйки.

«Для „бессребреника“ машина слишком хороша», — подумал Дронго, усаживаясь в синий «Пежо» Глушкова-младшего.