Время нашего страха

Чингиз Абдуллаев, 2006

Задушен сторож санатория. Выброшен из окна фармацевт. Застрелен ученый. Перед этим все они получили от таинственного убийцы конверты с номерами 1, 2, 3… Конверт с номером 4 получил крупный бизнесмен. Похоже, он следующая жертва. А есть еще и другие конверты. Связывает этих людей только одно – все они друзья детства. Значит, мотивы убийства надо искать в их прошлом? Это первое, что приходит в голову Дронго. Но известный сыщик знает по опыту – разгадка преступления редко лежит на поверхности. Надо копать глубже. И искать то, что преступник постарался скрыть от глаз…

Глава третья

Утром следующего дня пятеро мужчин прошли в самолет, разместились в салоне бизнес-класса. Дронго познакомился с телохранителем Ледкова. Это был высокий, мрачный мужчина лет сорока. Бывший офицер-пограничник. В горах Таджикистана он был тяжело ранен и контужен. После чего его отправили на пенсию. Ему было только тридцать четыре. Это было семь лет назад.

Подполковник Александр Казберук с детства мечтал быть пограничником. И в армию он пошел, попросившись в пограничные войска. После окончания высшего военно-учебного заведения он отправился на службу. И за двенадцать лет прошел путь от лейтенанта до подполковника, имел несколько боевых наград. А потом он был тяжело ранен и, вернувшись в Москву, вдруг обнаружил, что никому не нужен и должен жить на нищенскую пенсию инвалида. Шел девяносто девятый год, время после августовского дефолта, когда рухнувший рубль, казалось, навсегда похоронил все надежды на возможный экономический рост страны. Разорились многие банки и фирмы, бизнесмены стрелялись и убегали, вкладчики теряли свои деньги.

Через два года от него ушла жена с сыном. Она не могла и не хотела терпеть. Квартиры у них не было, они скитались по коммуналкам, жили на её зарплату, его пенсии не хватало даже ему самому. Он уехал в Минск, на родину и устроился в охранное агентство. Через несколько лет он был уже одним из лучших сотрудников. Ледков продавал лес, в том числе и через Белоруссию. Три года назад он познакомился с Казберуком, который сопровождал его в поездках по Белоруссии. Ледков оценил и невозмутимость своего нового знакомого, и его профессионализм. И предложил Александру Трофимовичу перейти на работу в свою фирму. Казберук вернулся в Москву, где довольно быстро купил сначала однокомнатную квартиру, затем поменял её на двухкомнатную. С женой он не хотел видеться, а сыну, уже ставшему студентом, старался помогать. Хотя справедливости ради стоит отметить, что сын не проявлял особого желания встречаться с отцом. Очевидно, сказывалось негативное влияние матери. Но деньги от отца получал с удовольствием, никогда не отказываясь.

Казберук устроился на последнем сиденье в салоне бизнес-класса. Он сидел один, рядом никого не было. Дронго дали билет вместе с Эдгаром, а Ледков оказался рядом со своим другом Петунином. Когда самолет набрал высоту, «Дронго» поднялся и перешел на последнее сиденье.

— Не возражаете? — спросил он у Казберука.

Тот только молча кивнул головой. Дронго уселся рядом с ним.

— Давно работаете с Геннадием Даниловичем? — поинтересовался Дронго.

Казберук взглянул на него. У него были серые глаза.

— Вы же спрашивали обо мне у Ледкова, — ответил он. — Геннадий Данилович мне рассказал, что вы его расспрашивали обо мне. Зачем? Думаете, что я решил задушить одного его друга и выбросить из окна другого?

— Не думаю. — Дронго посмотрел на левую руку своего собеседника. На ней были видны шрамы от ожогов. — Таджикистан? — уточнил он.

— Вы и это знаете? — усмехнулся Казберук. — Нет, это на Кавказе. В Дагестане. Я тогда неудачно обгорел…

— Ясно. Тем не менее вы не ответили на мой первый вопрос.

— Мы знакомы примерно три года. А последние два года я работаю с Ледковым в его фирме. Может, чуть больше…

— Вы знали убитых?

— Знал. Недавно у Туричина был день рождения. Они все встретились, потом в ресторан поехали. Я с ними вместе сидел. Они очень дружили.

— Вы видели конверты?

— И даже отправлял их на экспертизу. Никаких отпечатков пальцев. Работали профессионально.

— Что вы думаете об этом? Может быть, неудачная шутка?

— Не похоже, — прямо ответил Казберук. — Байрама задушили, в этом нет никаких сомнений. Насчет Бориса не знаю, но если был такой конверт, значит, убили и его.

— Есть подозрения? Мог быть кто-то из этой шестерки?

Александр изумленно взглянул на Дронго.

— Выбросите такие мысли из головы, — мрачно посоветовал он. — Эти ребята так дружили и так любили друг друга. Даже сейчас. Они ведь предлагали Низамову уйти с работы, Геннадий Данилович даже просил его перейти к нему в контору. Но Байрам отказался, гордый был, не хотел работать у своего друга. И они очень дружили. Хотя трое уже известные бизнесмены…

— Трое?

— Ну да, Геннадий Данилович, Петунин и Кросс.

— Вы его тоже знаете? Но он не был на последнем дне рождения?

— Зато был на других. Я его несколько раз видел, когда он приезжал в Москву.

— Как вы считаете, вашему шефу угрожает реальная опасность?

Казберук тяжело вздохнул. Затем решительно сказал

— Пока я жив, нет. Никого к нему не подпущу. Но насчет первых двоих не знаю. Не нравится мне эта история, очень не нравится…

— Вы сделали запрос насчет Хомичевского?

— Сообщили следователю прокуратуры. Но я некоторых ребят знаю, попросил помочь. Говорят, что последние годы он был «смотрящим» по харьковской зоне.

— Солидная должность, — согласился Дронго, — но её обычно дают заслуженным ворам, которые выходят на пенсию. Или в предпенсионном возрасте.

— Но это было в конце девяностых. Потом о нем никто не слышал. Может, прокуратура найдет его на Украине.

— У вас нет больше никаких подозрений? — уточнил Дронго.

— Никаких. Я сам всё время думаю, кому и зачем нужно было убивать несчастного охранника в санатории. Или выкидывать фармацевта из окна. Не знаю. Я поэтому предложил Геннадию Даниловичу нанять охранников для Сипакова и найти профессионального эксперта для расследования этих преступлений.

— И вышли на меня?

— Вышли на вас, — подтвердил Казберук. — Говорят, что вы лучший. Я много разного про вас слышал. Может, вы действительно сумеете найти того, кто отправлял эти непонятные письма.

Дронго поднялся и прошел к Эдгару, сел рядом с ним.

— Что-нибудь узнал? — поинтересовался Вейдеманис.

— Он не считает, что это неудачная шутка, — вздохнул Дронго, — и похоже, что он прав.

— Это было понятно с самого начала. — Эдгар посмотрел в иллюминатор. — Мы оформим тебя сегодня представителем Ледкова. Чтобы ты мог поехать в прокуратуру как его адвокат.

— Что вы будете пить? — спросила, наклоняясь к ним, стюрдесса.

Дронго взглянул в окно. Пока летели нормально.

— Дайте немного яблочного сока, — попросил он. Когда самолет не трясло, он обычно не брал спиртного.

На следующий день он отправился в прокуратуру, получив все необходимые документы. Он понимал шаткость своего «юридического положения». Следователь могла даже его не принять. Ведь формально Ледкову не были предъявлены никакие обвинения, и он проходил по делу всего лишь свиделем. А адвокат свидетеля не имеет право вмешиваться в процессульную деятельность следователя, тем более что его клиенту ничего не грозит. А тайну следствия пока никто не отменял.

Старшему следователю городской прокуратуры Людмиле Алексеевне Вакуленко шел сорок четвертый год. Из них почти двадцать два она проработала в органах прокуратуры, начав ещё стажером в районной прокуратуре в Туле. Всю свою жизнь она работала следователем и прокуром, получая очередные звания за выслугу лет. Она была некрасивой. Редкие рыжеватые волосы, большие роговые очки, немного выпученные глаза, жесткая линия тонких губ. Может, поэтому она так медленно продвигалась по служебной лестнице. К ней относились с подчеркнутым уважением, отмечая её служебные достижения, но не более того. С мужем она развелась ещё пятнадцать лет назад и воспитывала сына одна. Дважды она встречалась с другими мужчинами, но первый оказался типичным «альфонсом», решившим пожить за её счет, и она его выгнала, а второй, не выдержав давления с её стороны, сбежал сам. Из этих печальных опытов она вынесла твердую уверенность, что все мужчины, кроме её сына и отца, настоящие сволочи, на которых нельзя расчитывать. К тому же она встречалась во время своей работы не с лучшими образцами мужской братии.

Последние пять лет у неё не было мужчин, а в таком возрасте это плохо сказывается на женщинах. У неё начались задержки месячных, иногда подскакивало давление, болел желчный пузырь. Всё это тоже отражалось на её характере. Она становилась злой, язвительной женщиной, уже понявшей, что семейное счастье — почти невозможная мечта, а встретить мужчину своей жизни — вообще утопия. Женщина, лишенная любви, постепенно теряет свой пол. Более того, она становится безжалостной и черствой, превращается просто в чудовище со сложным и подозрительным характером. Она убеждена, что все сказки про это чувство были придуманы мужчинами, чтобы обмануть женщин. Постепенно старший следователь Вакуленко превращалась в мстительное и подозрительное существо, что при её власти делало её жестокой.

Разумеется, не все женщины, потерявшие мужей или не имеющие мужчин в детородном возрасте, трансформируются в подобных чудовищ. В их сердцах продолжает теплиться некий лучик надежды на возможную встречу. У Людмилы Алексеевны Вакуленко такого лучика не было.

Именно поэтому она с таким рвением отдавалась своей работе. Сыну исполнилось уже девятнадцать, он был студентом, и у него были свои привязанности. Мать вдруг с ужасом начала замечать, что его интересуют молодые девушки. При одной мысли, что в их доме может появиться другая женщина, Людмилу Алексеевну охватывала настоящая паника.

Когда ей позвонили и сообщили, что приехал адвокат свидетеля Ледкова, она даже не поняла, в чём дело.

— Какого Ледкова? — недовольно поинтересовалась она. — У нас нет таких задержанных.

— Он свидетель, — доложил уточнивший все обстоятельства дежурный офицер милиции.

— Зачем свидетелю адвокат? — недовольно спросила Людмила Алексеевна. — По какому делу он проходит свидетелем?

— По убийствам Низамова и Туричина, — доложил офицер.

— По этим делам, — поморщилась Вакуленко.

Она помнила об этом неприятном деле: несчастный фармацевт выбросился из окна. Зачем Ледков нанял адвоката, она ни в чем его не обвиняла. Но не принять адвоката нельзя. Зачем он сюда явился? У неё и без этих защитников так много дел. Но выгонять адвоката, даже не поговорив с ним, — это дурной тон. Сейчас не те времена, нужно любезничать с этими крючкотворами.

— Оформите ему пропуск, — разрешила Людмила Алексеевна. — Пусть пройдет ко мне.

Через несколько минут к ней в кабинет вошел высокий мужчина лет сорока пяти. На нем был элегантный светлый костюм, хорошо подобранный серо-красный галстук в полоску, светлая рубашка. Мягкие туфли. У него были широкие плечи спортсмена и умные глаза интеллектуала. И запах. Она сразу почувстовала необычный запах его парфюма.

«И все хорошие адвокаты давно уже миллионеры», — с раздражением подумала Вакуленко, вставая и протягивая руку незнакомцу. Такой мужчина мог ей понравиться. Но она точно знала, что у неё нет никаких шансов. И поэтому она внимательно прочитала доверенность, выданную Ледковым пришедшему к ней гостю на ведение его дел.

Дронго, войдя в кабинет, огляделся. Судя по аскетичности стен и книжных полок, Вакуленко больше интересовало расследование уголовных дел, чем антураж её кабинета. Одного взгляда на следователя было достаточно, чтобы понять все её личные проблемы. Они поздоровались, и он сел на стул, получив разрешение хозяйки кабинета.

— Что произошло? — спросила Людмила Алексеевна. — Я не собираюсь предъявлять обвинение вашему клиенту. Он пока проходит только в качестве свидетеля по обоим уголовным делам. И я не понимаю, почему он так нервничает. И вообще цель вашего визита?

— Это были его друзья, — мягко улыбнулся Дронго, — друзья, с которыми он вырос и которых знал почти сорок лет. Согласитесь, что Геннадий Данилович может проявить некоторое беспокойство по этому поводу. К тому же его волнуют и эти непонятные конверты, которые получили все его друзья, в том числе и погибшие.

— Это глупости, — нахмурилась Вакуленко, — чья-то глупая шутка. Вы видели убийцу, который заранее посылает извещения о своём преступлении? Я никогда о таком не слышала. Угрозы могут быть. Но они должны быть адресованы конкретным бизнесменам. Если бы угрожали только Ледкову или его другу… — она посмотрела на какую-то бумагу, раскрыв лежавшую перед ней папку, и прочла фамилию, — его другу Петунину, тогда я бы поняла, в чём дело. Они оба достаточно крупные бизнесмены и могли мешать своим конкурентам. Или иметь соперников в своем бизнесе. Но кому мог помешать несчастный сторож в туберкулезном санатории? Я думаю, вы понимаете, что ни о каких бизнес-интересах в данном случае не может идти речи. Я вообще возражала против объединения этих двух дел.

— Почему?

— В первом случае это обычное бытовое убийство, а во втором… вполне возможно, что самоубийство. Никто пока не доказал, что это было убийство. На теле погибшего не найдено никаких следов борьбы. Он был достаточно подготовленным человеком, в молодости занимался боксом. Соседи не слышали никакого шума. В общем, мы пока всё проверяем…

Если бы посетитель был чуть менее элегантен и плохо выбрит, она бы даже не стала с ним разговаривать. Но этот мужчина мог произвести впечатление на кого угодно, даже на неё. Поэтому она позволила себе отвечать на его вопросы.

— Почему вы считаете, что в первом случае было чисто бытовое убийство? — поинтересовался Дронго.

— Наверно, выпил с кем-нибудь из своих собутыльников, — мрачно ответила Людмила Алексеевна. — Врачи нашли у него большую концентрацию алкоголя в крови. Самое интересное, что в его комнате не было ни одной пустой бутылки. Кто-то успел их вынести и сдать. Это мог быть какой-нибудь бомж или алкоголик, для которого лишняя десятка — большие деньги. Возможно, они повздорили, и собутыльник Низамова просто его задушил. Сейчас мы проверяем всех сотрудников в этом санатории.

— А конверт с цифрой «один»?

— Он просто лежал на столе, — пожала плечами Вакуленко, — это ничего не доказывает.

— Но когда выбросился из окна Туричин, на столе тоже нашли похожий конверт уже с другой цифрой. Вас не настораживает такое совпадение?

— Нет. Убеждает в верности нашей версии. Все свидетели показали, что Туричин и Низамов дружили, были достаточно близки. Когда убили Низамова, у Туричина могла развиться депрессия. Он жил один, семья его распалась, жена и сын его не навещали. На этой почве у него могла развиться депрессия. Вы видите в этих фотографиях какую-то мистику, а мы считаем, что это обычная тяжелая депрессия. После смерти своего друга детства он нашел фотографию и, наверно, очень переживал. Мы пока не знаем, кто это сделал, но на фотографии были обведены кружком Низамов и сам Туричин. При этом ручка лежала на столике и могла принадлежать хозяину квартиры. Экспертиза установила, что именно этой ручкой сделаны два круга.

— Отпечатки пальцев нашли?

— Нашли. Там были отпечатки пальцев самого Туричина. Вот почему у нас есть все основания полагать, что это он достал фотографию и переживал по поводу смерти своего друга. Они встречались на его дне рождения и сделали ещё одну фотографию незадолго до смерти обоих. Интересно, что круги появились на детской фотографии, а новая лежала рядом на столике. Возможно, сам Туричин решил устроить эту глупую шутку, разослав всем конверты. И выбрав себе «второй» номер. И, наконец, самое важное. — Вакуленко снисходительно улыбнулась. Этот мужчина ей нравился, и поэтому она старалась быть максимально любезной. — Наш погибший фармацевт злоупотреблял некоторыми лекарствами, в том числе психотропными. У меня есть протокол вскрытия, он принимал слишком много таблеток от депрессии. Как видите, я не просто так говорю о его возможном срыве. Мужчины в среднем возрасте испытывают похожие проблемы.

«Можно подумать, что женщины не испытывают подобных проблем в этом возрасте», — подумал Дронго.

— Я вас понимаю, — кивнул он, — конечно, у вас есть много доказательств в пользу версии самоубийства Туричина. И никто из соседей не видел, как к нему приходили гости или гость?

— Никто, — победно заявила Людмила Алексеевна, — поэтому мы проверяем в первую очередь нашу версию. Низамова убили на бытовой почве, а Туричин мог выброситься из-за своего друга. Для того, чтобы доказать эту версию, мы обязаны найти убийцу Байрама Низамова, и я думаю, что мы его найдем. Сейчас сотрудники местной милиции проверяют всех охранников и бомжей в районе туберкулезного санатория. А все разговоры о сведении мальчишеских счетов с каким-то хулиганом, которого они побили в детстве, настолько несерьезны, что мы даже не будем об этом говорить.

— Но вы проверили и эту версию? — уточнил Дронго.

Она насторожилась. Неужели этот адвокат позволяет себе не верить в её опыт?

— Мы всё проверили, — сухо сообщила Вакуленко, — этот уголовник последний раз сидел в колонии под Харьковом. Ещё в девяносто пятом году, уже на Украине. Был освобожден в девяносто девятом. И больше никаких сведений о нем в МВД Украины нет. Возможно, он переехал в Россию или остался на Украине. Мы послали ещё один запрос. Но, судя по справке, которую мы получили, этот человек был тяжело болен уже в девяносто девятом. Цирроз печени, перенесенный инсульт, язва желудка. Полный букет обычных болезней человека, который половину жизни провел в колониях. И такой полуинвалид задушил Низамова и потом выбросил из окна Туричина?

— А если он кого-то нашел? Ведь, если я правильно понял, этот человек много раз сидел в колониях и тюрьмах. Обычно такие люди бывают достаточно авторитетны в уголовной среде. Он мог найти себе помошника.

— Мы не рассматриваем фантастические версии возможного, — ещё более нервничая, сказала Вакуленко, — мы не имеем права ничего допускать. И имеем дело только с конкретными фактами. Нигде не найдено никаких отпечатков пальцев этого Хомичевского. И никто его не видел в Москве. Пока мне не докажут обратное, я буду считать, что все рассказы о мести уголовника мальчикам с его двора — всего лишь досужие вымыслы несерьезных людей.

Она с вызовом взглянула на Дронго.

— Возможно, что вы правы, — вежливо согласился он, чувствуя, как она заводится, — я всего лишь хотел поделиться с вами сомнениями своего клиента.

Но её уже трудно было остановить.

— И ваш клиент считает, что таким образом заставит меня поверить в его надуманную версию? — криво усмехнулась Людмила Алексеевна.

Она, не дожидаясь ответа на свой вопрос, захлопнула папку, давая понять, что разговор закончен. Дронго поднялся со стула.

— Извините, что отнял у вас время, — очень вежливо сказал он на прощание.

— До свидания, — мрачно ответила она, не подавая ему руки. Этот мужчина — такая же сволочь, как и все остальные. Напрасно она была с ним так откровенна. Она подписала пропуск и протянула его гостю. Все адвокаты — пройдохи и жулики, в очередной раз подумала Вакуленко.

Дронго забрал пропуск и вышел из её кабинета. Пока все факты за версию Вакуленко. Он ещё не знал, что уже через два дня эта версия будет опровергнута самым убедительным образом. Он вышел из здания прокуратуры, включил свой мобильный телефон. И сразу услышал звонок.

— У нас проблемы, — сказал ему Ледков, даже не поздоровавшись. — Где вы были? Я звоню вам уже целый час. Вы можете срочно приехать ко мне?