«Титаник» и другие корабли

Чарльз Лайтоллер

Самое известное кораблекрушение, которое пережил Чарльз Лайтоллер – гибель в 1912 году самого большого на тот момент трансатлантического лайнера «Титаник», где он занимал должность второго офицера. Лайтоллер покинул тонущее судно одним из последних, вплавь добрался до перевернувшейся вверх дном спасательной шлюпки и всю ночь балансировал на ней вместе с тремя десятками других мужчин, пока их не спасли.

ГЛАВА 6. «РИО И РЕВОЛЮЦИЯ»

Рио — чудесная гавань, уступающая только Сиднею, и в то время она была полна парусных судов, хотя многие из них стояли на якоре без единой души на борту. Холера и оспа были еще слишком сильны, так как туземцы не располагали достаточными средствами и энергией, чтобы сдерживать эти болезни. Число погибших на берегу составляло в среднем около двухсот человек в день, в то время как «суда смерти» постоянно патрулировали гавань со своим ужасным грузом — погибшими матросами с различных кораблей. И все же Рио доставил мне массу удовольствия, и с обычным юношеским равнодушием люди я не обращал внимания на окружавшие меня ужасы.

Я не могу сказать, что англичане когда-либо были желанными гостями в Рио, и вряд ли можно винить туземцев за плохо скрываемую ненависть, с которой они относились к нам. «Инциденты» случались довольно часто, важные и неважные; многие из них были даже смешными. Однажды ночью мы были на дежурстве, без капитана, и в итоге попали в погоню с полицейским катером; из-за революции, бушующей в Рио в то время, никого не пускали на воду после захода солнца.

Наша шестивесельная лодка из красного дерева была очень легкой и очень быстрой, и мы водили этот полицейский катер за нами кругами, так что эту погоню они вряд ли смогут забыть. Все, что им было нужно — это знать, к какому кораблю мы идем, чтобы они могли арестовать капитана, так что мы твердо решили не показывать им наш корабль. Они попытались сделать несколько выстрелов из своих револьверов, но мы знали, что они не собирались стрелять в нас. В результате они гнались за нами, а мы от них, но их экипаж не был закален в суровой школе британского парусника. Через пару часов, совершенно выбившись из сил, им пришлось уступить нам, и на следующее утро еще одна жалоба была отправлена на разбирательство в суд этим тактичным хранителем британского престижа: старым добрым британским консулом.

В другой раз в британского солдата прямо на его корабле вонзили нож, и в результате он умер. Британский флот в Рио в то время состоял из двух сравнительно небольших кораблей, но то, чего не хватало в размерах, адмирал, конечно, восполнял твердостью и решительностью. Безуспешно потребовав выдачи убийцы, он через сорок восемь часов встал напротив города, приготовился к бою и высадил вооруженный отряд на берег. Мы, мальчишки, сидели в лодках на дежурстве, и ничто не могло нас порадовать кроме того, что мы должны были оставить эти лодки и последовать за флотом в город, чтобы посмотреть на веселье. Никто не оказал никакого сопротивления британцам, которые промаршировали прямо к тюрьме, вытащили убийцу, посадили его на борт крейсера и отплыли из гавани, чтобы через несколько часов вернуться с его останками, раскачивающимися на рее! Позже тело было спущено, отправлено на берег и оставлено для сбора властями.

Довольно высокомерно, я признаю, но британцев боялись и уважали в те дни.

В другой раз портовые власти почему-то отказались выдать «Фетиде», полностью оснащенному британскому судну, его документы, и после недельной задержки капитан пригрозил вывести судно без документов. Власти на берегу сказали ему, что они потопят корабль, если он попытается пройти форты. Капитан пригрозил, что отправится за британским флотом (состоящим из этих двух небольших крейсеров), и те помогут ему. Ответом властей было то, что они также потопят британский флот.

По-видимому, капитана это не остановило, поэтому, командуя паровым катером, капитан принес радостную весть адмиралу, который плавал за пределами гавани, не желая вмешиваться в происходившую тогда революцию, с помощью которой жители Бразилии намеревались свергнуть Дона Педру. В итоге подошли два британских крейсера, встали по обе стороны от британского парусника и приказали капитану поднять якорь. Так что этот корабль все же смог выйти из гавани. Мы радовались успеху этого маневра так, что аж охрипли. Нет нужды говорить, что из фортов не было произведено ни одного выстрела.

Распространенной формой развлечения среди нас, мальчишек, в которой наш корабль «Холт Хилл» играл ведущую роль, было плавание «по кораблям». На большинстве судов купание за бортом было абсолютно запрещено; на других — только в течение получаса или около того вечером, с очень строгими предосторожностями, такими как шлюпки в воде и наблюдение за акулами. Наш капитан старик Джок Сазерленд был настоящим спортсменом до кончиков пальцев и разрешил нам делать все, что угодно, руководствуясь исключительно нашим собственным здравым смыслом. Итак, когда дневная работа была закончена, палубы вымыты, а мы сами допили чай, то в вечерней прохладе мы прыгали за борт и плыли к следующему кораблю. Их мальчики, если их никто не видел, тоже перелезали через борт и присоединялись к нам, и мы переходили с корабля на корабль, пока нас не набиралось около пятидесяти человек, плавающих и поющих вокруг гавани в воде, похожей на теплое молоко. Во всяком случае, акулы — трусы, за исключением тигровых акул, и, как оказалось, мы были в полной безопасности и не потеряли ни одного человека.

На самом деле рыба, которая гораздо опаснее акулы в гавани Рио, — это скат Манта, часто называемый Солнечной Рыбой и иногда Морским Дьяволом. Он часто спит на поверхности, занимая площадь до десяти-пятнадцати квадратных ярдов. Эти рыбы имеют обыкновение почти полностью выныривать из воды и садиться сверху на свою жертву, которой может быть плавающий человек. Они могут двигаться только вперед, так что на самом деле в них нет большой опасности, при условии, что вы довольно быстро схватываете, уклоняетесь в сторону и не паникуете.

Как-то вечером, мы на нашей лодке налетели прямо на одного из этих парней, к большому неудовольствию капитана. Вскоре после полуночи наступила кромешная тьма. Я думаю, что капитан хорошо провел время; во всяком случае, он был очень доволен собой. Мы вытащили шесть весел, и, как обычно, когда до трапа оставалось около 100 футов, мы должны были по приказу: «Налечь на весла», — сделать около полудюжины хороших гребков, затем ловко поднять весла, в то время как лодка по инерции дошла бы до корабля, но, как только мы совершили эти полдюжины гребков, лодка вдруг высоко задрала нос вверх, налетев прямо на ската, лежащего на поверхности. Скат быстро проснулся и, взметнув хвостом, нырнул вниз. Мы были на узкой длинной лодке, и наша корма сильно опустилась, когда мы налетели на ската, а в результате того, что он поднялся вверх, капитан обнаружил, что сидит по самые подмышки в воде. Клянусь жизнью, мы не смели смеяться, поэтому просто затолкали его на борт, подальше от ската, и завыли во все горло.

Еще одно развлечение для мальчиков, составлявших экипаж с разных кораблей в гавани, состояло в том, чтобы собраться у причала на берегу и, оставив одного из них приглядывать за лодками, сходить на рынок, чтобы купить то, что мы не могли украсть. Осмелюсь сказать, что мы были своего рода нежелательными гостями, и туземцы, конечно же, не проявляли излишнего терпения по отношению к нам; на самом деле они часто толпой выгоняли нас с рынка. Я не виню их полностью, но, когда они иногда обнажали ножи, это уже выходило за рамки шутки. Однажды они преследовали нас через половину площади, прежде чем мы получили подкрепление с лодок и смогли ответить им своими добрыми пожеланиями во всех подробностях. На этот раз я не только получил два очень милых маленьких пореза, но и оставил на земле небольшой кусочек плоти с одной руки. Кое-кого из нас уже порезали, когда, чтобы к ранам добавить еще и оскорбление, явилась конная полиция, и вместо того, чтобы обвинять толпу, она обвинила нас, мальчишек!

Рио также довольно известен своими маленькими лодочками, доставляющими провизию, которые курсируют по гавани, посещая корабли, и с тревогой высматриваются голодными ордами подмастерьев. В обмен на деньги или рубашку, если у вас не было наличных денег, как это обычно бывает, вы получали великолепный хлеб, кофе, апельсины, бананы и «аллигаторовы груши», как их теперь называют, хотя их настоящее название — авокадо. Этот вид торговли пресекался помощниками капитана, если они его обнаружат. Но когда светит солнце и человек голоден, резиновые сапоги и теплая одежда кажутся не такими уж нужными. Многие парни покидали Рио-де-Жанейро на пути к мысу Горн, едва имея достаточно одежды для тропической погоды, не говоря уже о суровости мыса Горн. Пройдя несколько раз вокруг Горна, вы становитесь «настоящим моряком», но побывать там без резиновых сапог — вот настоящее испытание.

В Рио мы кое-как соорудили мачту для брамселей, больше похожую на обрубок по той простой причине, что у них не было достаточно длинных лонжеронов для нормальных мачт брамселя, бом-брамселя и трюмселя. Они были ужасно неподходящими, но это было лучшее, что мы могли получить от города в суматохе вечных революций. Паруса были сделаны из оставшейся парусины и имели высоту сорок два фута. Опущенные и взятые на гитовы. По крайней мере, они должны были опускаться вниз, но по возможности мы никогда этого не делали, так как обычно это выглядело так: мы «опускали вниз фалы брамселей» и, как ни в чем не бывало, «брали на гитовы». В итоге нам приходилось брать оттяжку и тащить адскую рею вниз грубой силой, после чего поднимать ее. Сделав это, нужно было «подняться наверх и свернуть парус» — парус размером шестьдесят на сорок футов и притом мокрый. Это было больше похоже на попытку свернуть кусок шкуры носорога, чем на что-либо другое, что я могу себе представить. Вы можете надорвать живот, пока пытаетесь крепко ухватиться за парус всеми пальцами, а затем все вместе тащите и подтягиваете к себе. Все это время парус грохочет и дергается, а вы балансируете на пешеходном канате, названном так, потому что под ногами у вас только он, а все остальное — это глубокое синее море или, что еще хуже в случае, если вы упадете, палуба. После того, как два или три шлага паруса уже будут подвернуты под каждым человеком, кто-то может ненароком ослабить хватку, или парус даст дополнительный толчок, и вы начнете все сначала. Вам повезет, если вам посчастливится ухватиться за леер перед вами, когда парус с ревом поднимется над вашей головой. Как же горячо мы проклинали эти паруса!

Наконец, со всем нашим грузом на борту — тысячью тонн остроконечного гранита, каждую унцию которого мы самостоятельно перетаскивали в трюм — мы были готовы к выходу в море. Со свернутыми парусами, буксируемыми вдоль борта, мы уходили и говорили: «Пока», — им и их апельсинам, их холере и их революциям.

С попутным ветром мы спокойно вышли из гавани Рио и направились в Калькутту — по крайней мере, мы так думали.