Поиски в темноте

Чарлз Тодд, 1999

Проезжая мимо небольшого городка в Дорсетшире, бывший солдат Берт Моубрей увидел на платформе свою жену и детей, погибших во время бомбежки. Решив, что они живы и жена его обманула, солдат разыскивает их, угрожая убить. Спустя несколько дней в окрестностях находят труп женщины с изуродованным лицом. Все улики указывают на помешавшегося от горя солдата. Инспектор местной полиции Хильдебранд убежден в том, что потерпевшая – жена Моубрея. В его виновность не верит только инспектор Скотленд-Ярда Иен Ратлидж. Преодолевая сопротивление и неприязнь Хильдебранда, Ратлидж упорно ищет настоящего виновника преступления…

Глава 3

Ратлидж снял номер в гостинице «Лебедь», на третьем этаже. Окна в номере выходили на главную улицу. Он поставил чемодан у высокого платяного шкафа, распахнул створки и невольно зажмурился от волны жаркого воздуха. Он открыл дверь, чтобы сквозняк немного разогнал полуденную жару.

Он стоял у окна и смотрел на улицу. Одним концом она упиралась в небольшую рощицу, другим — в старую рыночную площадь. По обочинам стояли телеги. Напротив гостиницы кого-то ждали два автомобиля; еще один только что отъехал и начал с рокотом подниматься в гору.

Состояние у Ратлиджа было подавленное. Даже Хэмиш молчал; ему нечего было сказать. Ратлиджа одолевали гнетущие мысли. Он обвинял себя в том, что никак не помог Моубрею. Даже наоборот, он позаботился о том, чтобы Моубрей благополучно дожил до виселицы. Еще неизвестно, что хуже…

Моубрей перенес страшную трагедию. Он не убийца по натуре. Возможно, он убил от удивления, потрясения и мгновенной, непреодолимой ярости. Правда, молодой женщине, погибшей от его рук, от этого не легче! Наверное, здесь все вздохнули бы с облегчением, если бы Моубрей сам вынес себе смертный приговор. Но закон запрещает самоубийство, и долг полиции — его предотвратить. И позволить бедняге мучиться, вспоминая о том, что он сделал, до тех пор, пока палач его величества законным образом не положит конец его страданиям.

Все бессмысленно! Ратлидж вздохнул и стал распаковывать вещи. В дверь постучали; вошла горничная с подносом.

— Вот, выпейте чаю, сэр. Сейчас уже поздно, и в столовой не накрыто, но у нас на кухне остались кексы и сэндвичи… — Она застенчиво улыбнулась.

— Спасибо… — Ратлидж бросил на горничную вопросительный взгляд, и она подсказала:

— Пег.

— Спасибо, Пег!

Девушка поставила поднос на стол и сняла салфетку. На блюдах лежали аппетитные с виду крошечные сэндвичи с яйцом и огурцом, мясные пироги и кексы с глазурью. Все казалось свежим. Очевидно, в гостинице «Лебедь» серьезно относились к питанию постояльцев.

Пег присела в реверансе и направилась к двери. Ратлидж остановил ее вопросом:

— В вашей гостинице часто останавливаются пассажиры, приезжающие двенадцатичасовым поездом?

— Нет, сэр, не часто. В основном те, кто сходит с двенадцатичасового, живут либо в самом городе, либо в соседних деревнях, где нет станции. Обычно у нас наплыв постояльцев в базарные дни, в такие, как сегодня, например. Или если тут проводится дознание. Или похороны, если покойник был человеком известным. — Пег поморщилась. — Знаете, я видела того человека, мистера Моубрея. Он ведь и к нам заходил узнать, не остановились ли у нас его жена и дети. Он ужасно злился. Чуть голову мне не откусил, когда я сказала, что мистер Снеллинг — это наш управляющий — разговаривает по телефону и не может выйти и поговорить с ним.

— А жену и детей Моубрея вы видели?

— Нет, сэр, они у нас не останавливались. Констебль Джеффрис показал мне их фотографию, но в тот день к обеду приходили только дети мистера Стейли, а уж их я знаю с рождения! Миссис Хайндс показалось, будто она видела миссис Моубрей на станции — она ходила встречать племянницу из Лондона. Но мисс Харриет всегда укачивает в поезде, и миссис Хайндс так волновалась, что ее снова стошнит, что на других пассажиров она почти не обращала внимания. — Пег широко улыбнулась. — Мисс Харриет всегда тошнит. Наверное, ее желудок мстит ей за то, что приходится две недели жить с теткой!

Ратлидж тоже улыбнулся, и Пег вспомнила о своих обязанностях.

— Если вам больше ничего не нужно, сэр… — Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Ратлидж съел мясные пироги и два кекса, запив их горячим чаем, о чем тут же пожалел. Не переставая думать об убитой женщине, он повесил плащ на спинку стула, снова открыл дверь, чтобы обеспечить хоть какой-то приток воздуха, и распаковал вещи.

Покойница не жила в Синглтон-Магна. Будь она местной жительницей, ее бы сразу опознали все, и в первую очередь Хильдебранд. И в окрестных деревнях она тоже не жила, иначе кто-нибудь сразу опознал бы по фотографии ее или детей. Или приехал ее искать.

Непонятно, почему она вышла из поезда. То ли заметила в окне вагона Берта Моубрея, который изумленно смотрел на них, испугалась и решила бежать, то ли ехала с детьми и своим спутником не в Синглтон-Магна, а дальше на юг. Во втором случае… Интересно, как они рассчитывали добраться до места назначения после того, как вы шли из поезда?

Они заметили, что за ними наблюдают?

Если кто-то смотрит на тебя слишком пристально, обязательно почувствуешь. Может быть, ее мучило сознание вины? Интересно, что она сказала мужчине, который путешествовал с ней, когда они увидели Моубрея? «Там мой муж! Он думает, что я умерла!» А может, она обманула своего спутника? Сказала что угодно, лишь бы он ей поверил?

Кстати, насколько был осведомлен ее спутник? Может, он знал достаточно и сообразил: надо спешить и поскорее отделаться от Моубрея. Впрочем, возможно, он стал такой же пешкой в ее игре, как и сам Моубрей…

Может быть, спутник миссис Моубрей где-то по дороге узнал правду и решил, что бегство — не выход? Или он решил, что она сама должна разобраться со своим прошлым?

В голове множились догадки, одна интереснее другой, однако они оставались всего лишь догадками. Все станет понятно, когда найдутся остальные трупы…

* * *

К вечеру Ратлидж организовал широкомасштабные поиски. Он позвонил на все соседние станции и попросил тамошнюю полицию разыскать всех пассажиров, ехавших на поезде в один день с Моубреем. Возможно, кто-то из них заметил женщину с двумя детьми. Ратлидж позвонил и коллегам на побережье. Они совсем не обрадовались — курортный сезон был в разгаре, а им предстояло искать иголку в стоге сена. Хильдебранд уже разослал повсюду снимок миссис Моубрей с детьми, но их пока никто не узнал.

Ратлидж привлек к поискам сотрудников полиции из всех ближних городков и деревушек; он просил тамошних сержантов задействовать и местных жителей. Они отнеслись к его вежливой просьбе как к замаскированному приказу. Затем Ратлидж и Хильдебранд принялись изучать карту Синглтон-Магна и окрестностей, исчирканную линиями в тех местах, где поиски уже проводились. Ратлидж прочел доклады первых поисковых партий. Все они заканчивались одной фразой: «Поиски не принесли результата».

Хэмиш, на котором отражалась усталость Ратлиджа, заметил, что бесполезно снова и снова ходить по одним и тем же местам, но Ратлидж знал: иногда бывает полезно пройти и по собственным следам. То, что упустил один, может заметить другой. Гораздо труднее оказалось убедить в своей правоте Хильдебранда.

— Не понимаю, как он в таком состоянии мог вести себя столь хитроумно, — в который раз повторил Хильдебранд, швыряя карандаш на захламленный стол. — Ведь он в наших краях новичок! Все как будто логично — и все же мы оказались в тупике! Не понимаю, почему мы до сих пор их не нашли.

— Не знаю, в самом ли деле он столь хитроумен, — задумчиво ответил Ратлидж. — Труп ребенка можно закопать посреди поля, под живой изгородью или за отвалившейся каменной кладкой… Сунуть в дупло дерева. Может быть, он сам уже не помнит, где и как похоронил детей… Но спрятать труп взрослого мужчины гораздо труднее!

— Что я только не делал! — ощетинился Хильдебранд. — Забирался на колокольни. Протыкал вилами стога сена. Прошел пять миль по шпалам в обе стороны… даже заглядывал в колодцы и каминные трубы!

— Вы очень изобретательны, — похвалил его Ратлидж, понимая, что должен как-то унять гнев местного инспектора. — Давайте попробуем пройти по его следам. Наверное, придется еще раз расспросить всех, к кому Моубрей обращался, записать время и нанести на карту его маршрут. Мы поймем, куда он ходил, когда его никто не видел.

Хильдебранд нехотя согласился:

— Хорошо… опять придется просить подкрепление! Мне казалось, я ничего не упустил. Но, наверное, вы правы. Нам не помешает восстановить все его передвижения за два дня.

Он бросил на Ратлиджа оценивающий взгляд. Не суетится… и свое дело знает, тут не может быть никаких сомнений. Стремится проверить все до последней мелочи, что понятно — ведь и сам Хильдебранд славился своей дотошностью. Конечно, смысл в его предложении есть. На месте Ратлиджа он и сам поступил бы так же. Хорошо, что приезжий из Лондона не потребовал себе отдельный кабинет и сержанта в помощь. Сразу видно, он не командовать сюда приехал и не путаться у них под ногами. Он понимает, что здесь не его территория… Однако держится он как-то отстраненно. Такого не рискнешь в конце дня пригласить на кружку пива. И чувствуется в нем какая-то затаенная боль… Может, он еще не до конца оправился после военных ран? Вон какой тощий, и глаза усталые, затравленные…

Хильдебранд вздохнул. Здоровье приезжего — не его дело. Куда больше его заботит собственная репутация.

Ратлидж как будто не пытается совать нос в его дела, но ведь никогда не знаешь заранее. Хильдебранду уже рассказали о корнуолльском деле, которое раскрыл Ратлидж. Все начиналось вполне просто — и вот как обернулось! Что ж, в Скотленд-Ярде скоро поймут, что у них в Синглтон-Магна полиция свое дело знает.

С приезжим инспектором нужно для виду соглашаться, а поступать так, как сочтешь нужным. И надеяться, что в Лондоне хватает забот без того, чтобы решать, кто где главный.

«Будь осторожнее, старина!» — довольно спокойно предупредил Хэмиш.

Ратлидж кивнул, отвечая одновременно и Хэмишу, и Хильдебранду.

* * *

Вечером наконец повеяло свежестью. Ратлидж сел в автомобиль и поехал по дороге, ведущей к полю, где нашли тело миссис Моубрей. Косые лучи солнца, освещавшие западный край неба, золотили деревья, колокольни и крыши домов, придавая местности вид вечный и безмятежный.

Нужное место он нашел без труда. Пшеничное поле раскинулось на пологом склоне холма. Дорога как будто разрезала его пополам. На краю поля по ту сторону дороги виднелись заросли кустов. За ними Ратлидж увидел рощу и ручеек. Еще дальше виднелась высокая колокольня Синглтон-Магна. Городок отсюда совсем близко, если идти по прямой, а по дороге до него мили четыре.

Ратлидж остановился и вылез из автомобиля. Невдалеке он увидел развилку и старый указатель с названиями деревень, которых отсюда не было видно, потому что дорога поднималась в гору.

Любуясь золотым вечерним светом, он подумал: неплохое место для убийства. Очень тихое и уединенное. С другой стороны, именно поэтому… каким образом здесь оказались Моубрей и его жертва? Или они вместе пришли сюда откуда-то еще?

«Ты не получишь ответов от того бедняги, что сейчас сидит в тюремной камере, — напомнил ему Хэмиш. — У него с головой не все в порядке».

И Ратлидж согласился с Хэмишем.

Дело, такое на первый взгляд простое и близкое к раскрытию, могло закончиться полным провалом из-за того, что у них нет самого главного. Не найдено орудие убийства. Неизвестен мотив преступления. Кроме того, непонятно, как, когда и где оно было совершено.

«Да, — отозвался Хэмиш, — сломленного человека легко жалеть… Если только он не заклеймен как трус…»

Ратлидж поморщился и повернулся спиной к машине и лицом к полю. «Почему именно здесь?» — спросил он себя. Верно ли, что жена Моубрея бежала от него, а здесь он ее настиг? Случайной ли была их встреча?

Ну ладно… Откуда она бежала?

Чтобы найти детей, придется понять, откуда шла их мать и как Моубрей ее нашел.

Ратлидж не заметил поблизости ни одного убежища, где могла бы спрятаться испуганная, усталая женщина с двумя маленькими детьми.

Он попытался представить их себе: дети плачут, они устали и хотят пить. Мать изо всех сил старается их утешить и вместе с тем заставить замолчать. А мужчина — кто он ей? Муж? Любовник? Наверное, он нес девочку на руках, а мать вела за руку мальчика. Четыре мили… не слишком большое расстояние. Им, наверное, хотелось очутиться как можно дальше от Синглтон-Магна и от преследующего их человека. Неожиданно Ратлидж сообразил: беглецы не решались попросить проезжающих подвезти их. Они боялись заходить на окрестные фермы даже для того, чтобы попросить воды или дать отдохнуть детям. Они не хотели наводить Моубрея на свой след.

Моубрей нашел беглянку через два дня…

А если все было совсем не так? Интересно, где они собирались сойти с поезда? Может быть, они ехали на побережье или в любой городок между Дорсетом и побережьем. Или еще дальше — в Девон, даже в Корнуолл. Допустим, они ехали на юг или даже на юго-запад. Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным, и все же… Допустим, беглецы вышли из Синглтон-Магна и отправились в ту же сторону, что и он сейчас. Где они провели предыдущую ночь?

Ратлидж набросил плащ на плечи и подошел к развилке с указателем.

Две стрелки показывали на юго-запад. Выцветшие буквы гласили: «Стоук-Ньютон» и «Ли-Минстер». Оттуда дорога, скорее всего, идет до побережья. Третья стрелка, с надписью «Чарлбери», показывала на северо-запад.

Ратлидж вернулся к полю, сплошь истоптанному сапогами поисковых партий, и зашагал к тому месту, где чернело уродливое пятно. На земле он заметил еще темные пятна. Они были почти незаметны, но он знал, что увидит их. Здесь умерла та женщина, а ее кровь впиталась в почву. И здесь ее бросили.

Он опустился на колени и долго смотрел на землю, пытаясь понять, о чем думала лежавшая здесь жертва. Хэмиш беспокойно ворочался у него в мозгу, но Ратлидж не обращал на него внимания.

Ее охватил страх. Она видела перед собой человека, жаждущего мести. Она знала, что умрет… возможно, она знала, что ее дети уже умерли или скоро умрут…

Просила ли она пощадить их? Что она ему обещала? Может быть, Моубрей хотел лишить ее чего-то еще, не только жизни? Или смерть для нее стала концом ужаса и страха — дверцей в тишину, куда до нее уже ушли дети?

Может быть, она спрятала их и спасла ценой собственной жизни? Она ведь понимала, что мертвые ничего не способны выдать и дети будут спасены… Она тянула время, надеясь, что дети успеют убежать в безопасное место.

Не потому ли убийца так зверски бил ее по лицу? Он пытался вырвать у нее правду, пытался заставить ее сказать, где те, кого он считал своей плотью и кровью…

Но земля молчала. Ратлидж тщетно пытался найти ответы в себе. Ему нужно было нечто подлинное и глубинное, способное показать ему дорогу к истине, но он ничего не чувствовал. Что бы ни привело женщину на край пропасти, какие бы чувства ни терзали ее, земля надежно хранила ее тайны.

В конце концов он встал и покачал головой. Невозможно понять, что именно здесь произошло.

«Во всем виноват я?» — спросил он. Хэмиш ответил утвердительно.

А что же думает сам Моубрей? Может быть, вместо убитой женщины попробовать понять мысли и чувства живого мужчины?

Здесь он убил ее… и бросил.

Почему? Почему не спрятал труп в пшенице, где его нашли бы только мыши-полевки и вороны? Зачем убийца бросил жертву совсем рядом с дорогой? Ведь не мог он не понимать, что фермер наверняка придет взглянуть на урожай, сразу увидит труп и поднимет тревогу?

«А он не думал ни о какой логике, — ответил Хэмиш. — Ему хотелось одного: отомстить. Он растерялся и разозлился».

— Да, — вслух согласился Ратлидж. — Он желал ей смерти, и ему было все равно, схватят его потом или нет. Когда его нашли, он мирно спал под деревом.

Со своего наблюдательного пункта он оглядывал пшеничные поля, деревья и колокольню вдали. Ничто не привлекло его внимания. Он не заметил на горизонте ни сарая, ни амбара с просевшей крышей, ни заброшенной фермы. Может быть, беглецы прятались в роще? Она не рядом с дорогой…

Добрую четверть часа Ратлидж вел поиски среди деревьев, но вышел из рощи с пустыми руками. Он не нашел ничего: ни обертки от бутербродов, ни взрытой земли, ни чемоданов…

Чемоданы!

Никто не упомянул о том, что беглецы несли с собой багаж. Может быть, его оставили в поезде? Или они тащили багаж с собой, по жаре, по пыльной дороге? Вот над чем стоило подумать. Еще один вопрос без ответа…

Запыленный, вспотевший Ратлидж вернулся к машине, доехал до развилки и повернул влево, на юго-запад.

Вскоре он добрался до двух деревень. И в той и в другой дома лепились по обеим сторонам дороги, а за ними виднелись заливные луга и фермы. В каждой деревне Ратлидж первым делом разыскивал констебля и беседовал с ним. Первого он оторвал от позднего ужина, а второй, закатав рукава рубашки, сплетничал с соседом, облокотившись на садовую ограду. Впрочем, на его расспросы оба отвечали вполне охотно.

Ратлидж узнал, что инспектор Хильдебранд, будучи человеком дотошным, уже побывал здесь; ни в Ли-Минстере, ни в Стоук-Ньютон для него не осталось ничего нового. Чужих людей здесь в последнее время не видели, в чем его дружно уверяли оба констебля. Ратлидж им поверил. Деревенские полицейские показались ему спокойными и рассудительными. Видимо, они замечали все, что происходит на их участках. Никто не находил посреди поля или под живой изгородью ничейных, брошенных вещей. Очевидно, ни одна деревня не была — вольно или невольно — причастна к трагедии, разыгравшейся в окрестностях Синглтон-Магна.

Вернувшись в машину, наслаждаясь прохладным ветерком, Ратлидж привычно слушал голос, доносившийся как будто сзади. Он отчетливо слышал шепот Хэмиша, хотя умом понимал, что это шелестит тихий дорсетский ветерок.

«Не думаю, что он так далеко забрался. Он был уверен, что его жена еще в Синглтон-Магна — ведь он целых два дня рыскал по городку и искал ее. Его многие видели. И когда за ним явилась полиция, он спал! Мы только одного не знаем: с чего он был так уверен, что найдет их именно там? Почему он считал, что местные жители прячут их от него?»

— Не знаю, — ответил Ратлидж. — В конце концов, он же нашел женщину неподалеку от Синглтон-Магна. Настиг ее в поле, там же убил и бросил. Если только…

«Вот именно — если только! А если женщину убил ее спутник, понимая, что Моубрею нужна только она… он забрал детей и был таков».

Ратлидж задумался:

— Если он убил ее здесь, в поле, на глазах у детей, неужели ты думаешь, что он смог потом уговорить их идти с ним? Он совершил страшное, кровавое злодеяние. Жертва наверняка громко кричала, когда он ударил ее первый раз. Представь, как испугались дети! Они плакали, дергали его за пальто, за руки, пытались его остановить… а потом хотели остаться с матерью, потому что не понимали, что она умерла. А если женщина стала для ее спутника обузой, почему он убил ее одну? Почему не избавился и от детей — ведь они, в конце концов, не его? Нет, так мы ни до чего не додумаемся.

«Всю правду тебе расскажут только дети — живые или мертвые».

— Знаю, — ответил Ратлидж. — Где же нам их искать?

* * *

В Синглтон-Магна он вернулся, когда уже почти стемнело, машину оставил во дворе за гостиницей. В его отсутствие к нему заходил Хильдебранд и оставил записку на бумаге с гербом «Лебедя»:

«Только что из Лондона в ответ на ваш запрос прислали дополнительные сведения о миссис Моубрей. Она родом из Херефорда. Родственников в Дорсете нет. Возможно, здесь жил, работал или имел родных ее спутник. Я навожу о нем справки».

Ответ пришел после телефонного звонка, который Ратлидж сделал в тот день. Он попросил сержанта Гибсона, которому доверял, разузнать о миссис Моубрей все, что только можно. Гибсон был человеком педантичным. Если кто-то и мог узнать что-нибудь о мертвой женщине, то только он. Жаль, что нельзя попросить Гибсона раздобыть сведения о неизвестном мужчине, ее спутнике!

Ратлидж не возлагал больших надежд и на Хильдебранда; он сомневался, что тому удастся хоть что-то выяснить, ведь им почти не с чего начинать. Возможно, пройдет не одна неделя, прежде чем они нападут на след мужчины, и то если он имеет какое-то отношение к Дорсету. Если же спутник жертвы родом из другой части Англии, на его поиски могут уйти годы.

«Если он успел убраться отсюда, его с детьми наверняка спрячут родные или друзья», — сказал Хэмиш, когда Ратлидж поднимался к себе в номер, перескакивая через две ступеньки.

— Очень может быть, — вслух согласился Ратлидж, забывшись. — Если только они не знают, что Моубрей сидит за решеткой.

«Но дети-то не его, — напомнил Хэмиш. — И их мать умерла. Если тот мужчина хочет их оставить…»

«…он будет сидеть тихо. Если бы он ни в чем не был замешан, он бы сразу отвел их в полицию. Да, мысль интересная, верно?» — мысленно ответил Ратлидж.

Снова дети…

Они не давали Ратлиджу покоя.