Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии

Цуёси Хасэгава, 2006

В этой книге подробно исследуется окончание Тихоокеанской войны в контексте международного положения. Тщательному анализу подвергнуты сложные взаимоотношения между тремя основными участниками конфликта: Соединенными Штатами, Советским Союзом и Японией. В книге автор показывает, что Сталин был активным участником драмы под названием «Капитуляция Японии», а вовсе не находился на второстепенных ролях, как ранее полагали историки. Также в ней дается более полная картина того, при каких обстоятельствах было принято решение об атомных бомбардировках Японии. Наконец, в этой книге описывается бурная деятельность, проводившаяся Сталиным между 15 августа, когда Япония согласилась на безоговорочную капитуляцию, и 5 сентября, когда завершилась операция советских войск на Курилах. Книга предназначена как историкам, так и всем интересующимся периодом Второй мировой войны и международными отношениями в целом. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Предисловие

Финишный спурт

Спустя семьдесят пять лет после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки и капитуляции Японии мы все еще не имеем четкого представления о том, как закончилась Тихоокеанская война. Историки в США, Японии и Советском Союзе — трех ключевых странах — участницах драмы, разыгравшейся в конце этой войны, — как правило, интересовались ее частными аспектами: американцы писали об атомной бомбе, японцы о том, как император Хирохито решил прекратить сопротивление, а русские — о боевых действиях советских войск на Дальнем Востоке. Однако всю картину в целом никто так пока и не описал.

В США до сих пор не утихают споры о том, действительно ли именно атомная бомба вынудила Японию капитулировать. Огромный скандал, разразившийся в 1995 году в связи с посвященной «Эноле Гэй» выставкой в Национальном музее авиации и космонавтики в Вашингтоне, показал, что атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки по-прежнему являются для американцев больной темой. Однако бушевавшие тогда споры, как ни странно, носили локальный характер и почти исключительно относились к роли, сыгранной Америкой.

Драматические события, которые происходили в последние дни Тихоокеанской войны и привели к решению о капитуляции, вызывали огромный интерес и у японских историков. Однако, несмотря на множество публикаций, посвященных этой теме, нет ни одного серьезного исследования, в котором капитуляция Японии рассматривалась бы в контексте сложившегося на тот момент международного положения. Если говорить о публикациях в Японии и США, то до сих пор лучшим комплексным научным трудом, посвященным этой теме, является книга Роберта Бутоу [Butow 1954]^[1].

Советские историки в послевоенное время были стеснены рамками марксизма-ленинизма. Официально утвержденная история финала Тихоокеанской войны, как он описан в советских работах, видела в нем заключительную главу Великой Отечественной войны, в которой СССР сыграл героическую роль в освобождении угнетенных народов Азии от ига японского милитаризма и империализма. Во время перестройки некоторые ученые начали смотреть на историю своей страны по-новому. Однако, несмотря на обилие новых данных, которые стали доступны исследователям после распада Советского Союза, российские историки по-прежнему придерживаются интерпретации истории, сложившейся в советский период. Исключением из этого правила являются работы Б. Н. Славинского [Славинский 1993; Славинский 1995; Славинский 1996; Славинский 1999].

Важно отметить, что как американские, так и японские историки почти полностью игнорировали роль СССР в окончании войны на Тихом океане. Конечно, вопрос о том, рассматривала ли администрация Трумэна атомную бомбу в качестве дипломатического оружия против Советского Союза, вызывает в США ожесточенные споры между ревизионистами и традиционными историками. Однако даже в этом случае речь идет по большей части о позиции Вашингтона и главным камнем преткновения является то, как именно американцы воспринимали намерения Советского Союза. В американских научных трудах об участии СССР в финальной стадии Тихоокеанской войны упоминается вскользь и Москве отводится в лучшем случае роль второго плана.

История международных отношений

В этой книге подробно исследуется окончание Тихоокеанской войны в контексте международного положения. Тщательному анализу подвергнуты сложные взаимоотношения между тремя основными участниками конфликта: Соединенными Штатами, Советским Союзом и Японией. В этой истории можно выделить три отдельных сюжета. Первый из них — это партнерство и соперничество Сталина и Трумэна во время войны с Японией. Хотя США и СССР были союзниками, Сталин и Трумэн не доверяли друг другу: каждый из них подозревал, что другой первым нарушит Ялтинское соглашение, регулировавшее их совместные действия на Дальнем Востоке. Потсдамская конференция 1945 года (17 июля — 2 августа) стала началом ожесточенной гонки между этими мировыми лидерами. Если для Трумэна стало совершенно необходимым провести атомную бомбардировку, чтобы вынудить Японию к капитуляции до вступления в войну Советского Союза, то для Сталина такой же первоочередной задачей стал ввод войск в Маньчжурию до того, как Япония капитулирует. В этой книге будет рассказано о том, как Потсдамская декларация, атомные бомбы и вступление СССР в войну совместно вынудили Японию к безоговорочной капитуляции.

Советско-американское соперничество продолжилось и после того, как император Хирохито согласился на безоговорочную капитуляцию 14 августа 1945 года. Когда в Москве стало известно о том, что Япония готовится капитулировать, Советский Союз не только не прекратил боевых действий на Дальнем Востоке, но и ускорил проведение этих операций; данный факт часто упускается из виду историками, пишущими об окончании Тихоокеанской войны. Уже после того, как Япония приняла условия Потсдамской декларации, Сталин отдал приказ о высадке на Курилы и Хоккайдо. В те дни, когда японцы готовились к капитуляции, Сталин и Трумэн отчаянно занимались «перетягиванием каната», борясь за превосходство на послевоенном Дальнем Востоке.

Второй сюжет этой книги — запутанные взаимоотношения между Японией и Советским Союзом, ключевыми факторами в которых стали усилия японской дипломатии и предательство СССР. Чем сложнее становилась ситуация на театре военных действий, тем больше внимания японская правящая элита уделяла отношениям с Советским Союзом. Для армии, готовой защищать родную землю до последнего патрона, было крайне важно удержать СССР от вступления в войну. Для партии мира окончание войны при посредничестве Москвы виделось единственной альтернативой безоговорочной капитуляции. В то же самое время дипломатические маневры, предпринимаемые Японией, были выгодны Сталину, так как благодаря им война на Тихом океане затягивалась достаточно долго, чтобы СССР успел принять в ней участие. Даже после опубликования Потсдамской декларации японцы продолжали надеяться на то, что при посредничестве Москвы им удастся договориться о более выгодных условиях капитуляции. Вступление СССР в войну потрясло Японию даже сильнее, чем атомные бомбардировки, потому что это означало конец всех надежд на какое-либо иное окончание боевых действий, кроме как безоговорочная капитуляция. В итоге именно страх перед возможными политическими последствиями в результате советской оккупации Японии побудил императора полностью согласиться с условиями Потсдамской декларации.

Третий сюжет — это роковое противостояние между партиями войны и мира внутри японского правительства по вопросу об условиях капитуляции. В то время как Сталин и Трумэн отчаянно соревновались в том, кто первым принудит Японию к сдаче, японские политики разделились на два непримиримых лагеря: тех, кто хотел завершить войну как можно скорее, чтобы спасти императора и императорский дом, и тех, кто хотел вступить в последний решительный бой с врагом на родной земле, чтобы сохранить японский национальный дух, воплощенный в неразрывной связи между императором и его подданными. Камнем преткновения в этих спорах между милитаристами и миротворцами стал вопрос о толковании понятия кокутай — идеологического конструкта, описывающего национальную идентичность японцев. Обе стороны объясняли свои действия заботой о кокутай.

Кокутай: японская национальная идентичность

В Конституции Мэйдзи, принятой в 1889 году, император объявлялся лицом «священным и неприкосновенным» и средоточием власти: вся власть в Японии — законодательная, исполнительная и судебная — исходила от него. Также император был верховным главнокомандующим, и его полномочия превосходили полномочия правительства.

Кроме того, император символизировал собой японское национальное единство, то есть он был живым воплощением японской национальной идеи. Обязательное всеобщее образование и воинская повинность воспитали в японцах сильное чувство национальной гордости, в основе которой лежало почитание императора. Таким образом, императору принадлежала абсолютная власть в стране — политическая, культурная и религиозная. Возникшая идеология, согласно которой император являлся безусловным политическим и духовным лидером нации, получила название «кокутай»^[2].

Несмотря на то что император в политическом и культурном отношении был центральной фигурой, лидером страны он являлся только номинально и реальной властью не обладал. Такое положение дел привело к тому, что крупнейший японский политический философ Macao Маруяма называл «системой безответственности», когда политики и министры принимали решения «от имени императора», который никак не мог повлиять на происходящее [Maruyama 1956: 7-24]. В 1930-е годы Тацукичи Минобэ, профессор конституционного права в Токийском университете, пытался превратить Конституцию Мэйдзи в современную конституционную монархию, в которой император являлся бы носителем государственной власти, чьи полномочия были бы ограничены законом. Однако сторонники Минобэ потерпели поражение в борьбе с ультранационалистами, которые воспринимали кокутай не столько как политическую систему, сколько как мистическое учение. В 1937 году Министерство просвещения выпустило брошюру «Основные принципы кокутай», где император был объявлен живым богом, единым целым с Создателем императорской власти и вечной сущностью, неразрывно связанной с народом и землей Японии. С этого момента мистическая сторона кокутай была окончательно закреплена в официальной идеологии. Важнейшим элементом этого нового толкования кокутай стала идея о том, что императору принадлежит исключительное право на командование армией, и именно это дало толчок той необузданной экспансии, которую предприняли японские милитаристы в последующие годы [Suzuki М. 1993: 189–202]. Все это только укрепило позиции императора как центральной фигуры — и в политическом, и в культурном аспекте — для определения японской национальной идентичности. Изменение роли императора вызвало бы необратимые изменения и в этой идеологической конструкции.

Капитуляция Японии в Тихоокеанской войне вынудила японских политиков переосмыслить этот ключевой элемент национальной идеи. В отчаянной попытке спасти себя и императорский дом император при поддержке партии мира изменил прежнюю государственную мифологию, приспособив ее под новые обстоятельства. Вместо того чтобы, согласно традиции, оставаться всего лишь номинальным лидером страны, Хирохито лично принимал активное участие в решении о безоговорочной капитуляции. Тем самым он продемонстрировал, что не является лишь символическим воплощением японской нации. Уже тогда, в процессе принятия решения о капитуляции, а не в период оккупации, как считают многие историки, Хирохито из «живого бога» стал превращаться в «императора-человека»^[3].

Слепые и слон

В этой книге я покажу, что Сталин был активным участником драмы под названием «Капитуляция Японии», а вовсе не находился на второстепенных ролях, как ранее полагали историки. Его макиавеллистские дипломатические переговоры с японцами, желавшими заключить мир с Великобританией и США при посредничестве Москвы, всегда были лишь ширмой, за которой он скрывал свои истинные цели. Он ставил свои условия американцам и отвечал решительными действиями на их шаги. Он вынудил Китай согласиться со своими требованиями и без колебания использовал любые дипломатические и военные методы, чтобы заполучить те территории, железные дороги и порты, которые считал своими по праву.

Также в этом исследовании дается более полная картина того, при каких обстоятельствах было принято решение об атомных бомбардировках Японии. Атомная бомба стала решением стоявшей перед Трумэном дилеммы: как добиться безоговорочной капитуляции Японии до того, как СССР вступит в эту войну. Трумэн выпустил Потсдамскую декларацию не в качестве предупреждения Японии, а для того, чтобы оправдать использование атомной бомбы. Я не согласен с общепринятой точкой зрения о том, что именно атомная бомба стала решающим доводом, лишившим японцев воли к сопротивлению. На мой взгляд, более важным фактором, вынудившим Японию капитулировать, стало вступление в войну Советского Союза^[4].

Более того, важно отметить, что на исход этой войны оказали огромное влияние кокутай и усилия группы японских советников, о которых мало говорится в трудах других историков. Хотя в прежних исследованиях уделялось много внимания роли, сыгранной в этом процессе правящей верхушкой Японии — министрами, военными, приближенными императора и некоторыми влиятельными политиками, не входившими в правительство, — мне удалось выяснить, что события разворачивались по более сложному сценарию и действия, предпринятые партией мира, были в значительной степени срежиссированы группой советников менее высокого ранга.

Наконец, в отличие от других работ, посвященных окончанию Тихоокеанской войны, в этой книге описывается бурная деятельность, проводившаяся Сталиным между 15 августа, когда Япония согласилась на безоговорочную капитуляцию, и 5 сентября, когда завершилась операция советских войск на Курилах. Капитуляция Японии побудила его дать приказ о начале боевых действий на Курилах и Хоккайдо. Если Сталин успешно прибегал как к искусству дипломатии, так и к военной силе, то Трумэну приходилось одновременно решать две задачи: как можно скорее вынудить Японию капитулировать и удержать советскую экспансию в рамках, определенных Ялтинским соглашением. В результате Сталину достались Курилы, но ему пришлось отказаться от планов оккупации Хоккайдо. Несмотря на все трения и взаимное недоверие, в конце концов оба союзника выполнили условия Ялтинского соглашения. Холодная война пока еще не началась.

Подобно слепцам, ощупывающим слона, историки описали только фрагменты сложной драмы, разыгравшейся в финале Тихоокеанской войны. Спустя семьдесят пять лет после того, как на борту линкора «Миссури» был подписан Акт о капитуляции Японии, эта книга дает возможность детально проследить за запутанными переговорами и хитроумными дипломатическими ходами, итогом которых стало согласие Японии на безоговорочную капитуляцию.

Примечания

1

Среди других англоязычных научных исследований следует отметить работы Леона Сигала, Ричарда Фрэнка, Роберта Пейпа и Форреста Моргана. Также заслуживают внимания две книги, написанные журналистами Лестером Бруксом и Уильямом Крэйгом. Ни в одной из упомянутых книг не уделено внимания роли Советского Союза в капитуляции Японии. Единственным англоязычным исследованием, в котором была сделана попытка оценить эту роль, является статья Юкико Косиро. Однако Косиро не использовала русскоязычные источники [Sigal 1988; Pape 1993; Morgan 2003; Brooks 1968; Craig 1967; Koshiro 2004].

2

Подробнее см. об этом [Hellegers 2001, 1: 127–256].

3

Подробнее об участии Хирохито в принятии решений во время войны см. следующие публикации: [Yamada 1990; Yamada, Koketsu 1999; Yoshida 1996; Bix 1995; Bix2000].

4

Подробное обсуждение историографии атомной бомбы и вступления СССР в войну на Тихом океане находится за рамками данного исследования. Всем, кто заинтересован в истории вопроса, рекомендую ознакомиться с работами Бернстейна и Уокера [Bernstein 1995с; Walker 2005].