Две непорочные полоски

Хэлла Флокс, 2022

"Непорочное зачатие, миф или реальность?" Для меня всегда это было мифом. Но, вот, я смотрю на две чёткие красные полоски и понимаю, что теперь это моя реальность. И мне придётся разобраться, как я в неё попала, что с этим делать, и самое главное, как рассказать и объяснить всё будущему отцу?! Будет весело, временами грустно. Мило и легко. Ну и конечно, много любви и нежности. История для лёгкого чтения. Без интриг и сложных сюжетов. Просто милая Пышка и шикарный нежный верзила.

ПРОЛОГ

Мы сидели в гостиной на диванчике, смотрели какой-то боевик, и папуня снова завёл свою шарманку.

— Дочь, — недовольный взгляд заставил тяжело вздохнуть, — уже четыре месяца один из наших новогодних гостей не догадывается о самом счастливом событии в его жизни. Надо как-то выяснить кто он, и сообщить уже мужику, — мой сердобольный папочка эмоционально взмахнул руками, и пульт полетел в сторону.

Мы оба знали о чём, точнее ком говорим, но оба делали вид, что не имеем, ни малейшего понятия о ком речь. Проследив приземление пульта, я подвинулась к отцу и, обняв за шею, звонко чмокнула в щёку.

— Папочка, только чтобы ты был спокоен, я согласна сделать тест ДНК. Но! После родов. Только тебе надо будет как-нибудь собрать материал возможных отцов. А их у нас ммм, пять? Или шесть? — я рассмеялась, понимая, как глупо это звучит. Словно я перебрала кучу мужиков за один день, и не знаю от кого залетела. А ведь это не так, я до сих пор девственно чиста!

— Дочь! Ну что смешного? — возмутился папа, недовольно вздыхая и обнимая меня за плечи.

— А чего плакать, пап? Ты станешь дедом, к тому времени я успею окончить институт, уеду в дом деда. Ты представляешь, какая там природа, нам там будет так хорошо! Конечно, надо будет сделать ремонт и детскую обустроить. А через три года детский сад. Он, кстати говоря, в деревне просто замечательный, где каждый ребёнок получает заботу и внимание не зависимо от статуса. И образование не хуже городского. На выходные будешь приезжать в гости вместе с крёстным. А пока вы останетесь в няньках, я буду ходить на дискотеки. Ммм, папочка — это же так хорошо!

Отец давно уже не спорит о намерениях непутёвой дочери вернуться в деревенский дом деда. К тому же там действительно прекрасно, когда-то мелкая деревушка разрастается новыми домами. Там даже открылся курортный бизнес и вовсю идёт строительство дорог.

— Да, милая, это хорошо — природа, воздух. Но как же отец?

— Папочка, ну какой отец? А как он отнесётся к моему непорочному зачатию? Как ему это преподнести? Здравствуйте, я беременна вашим живчиком, который настолько хотел жить, что сделал невозможное и забрался в мой живот? Двумя живчиками… Папочка, да кто в это поверит? И вообще, если даже и поверит, то вдруг ему не нужны дети, а я буду навязываться? Нет, отец!

— Милая, — взгляд родных глаз потеплел, — мать твоя тоже так думала. Но ты не представляешь, как я был рад, если бы видел, как ты растёшь

— Пап! Это нечестно, — захныкала я. — Ты манипулятор! Ладно. Нам ещё пять месяцев ждать, найдём мы нашего папку, да детки? — я погладила животик и огорошила отца радостным известием. — Даже если это Антон Михайлович.

А это шестидесятипятилетний друг семьи.

— Марго! — прикрикнул возмущённо отец.

— А что, Марго-то? Антон Михайлович тот ещё донжуан, до сих пор девочек шлёпает, — я подёргала бровями и рассмеялась, наблюдая за румянцем на щеках отца.

Да, стадию взросления своей дочери он пропустил, и тем даже близких по смыслу у нас не было. А тут зачатие!

— Па, я тебе уже много раз говорила, отцом может быть один из твоих гостей в новогоднюю ночь. Ты не говорил, что бассейном будут пользоваться все, сам же терпеть этого не можешь. Но видно, кто-то пошалил там, прежде чем я надумала искупаться. А Антон Михайлович, между прочим, точно втихаря посещал бассейн и не один. С ним порхало несколько бабочек. Мало ли чем они там занимались, — я хихикнула абсурдности темы разговора с собственным отцом. — … Вот больше чем уверена, что носит он очень резвых живчиков!

— Марго, а ну прекрати! — возмутился отец и подскочил с дивана весь покрасневший. — Я твой отец, а ты мне такие вещи говоришь!

— Какие, такие? — невинно хлопнула глазами. — Моё непорочное зачатие или что живчики могли принадлежать Антону Михайловичу? Да ты сам подумай, на него засматриваются девочки, мало ли чем они занимаются, когда этот мужчина остаётся с ними наедине. А ему, ни много ни мало, семьдесят пять лет, а он ух ещё какой.

Неожиданно за спиной послышалось деликатное покашливание, а следом раскатистый голос.

— Да, дядя мой ещё горазд на подвиги. Но почему вы его обсуждаете? И о каких живчиках идёт речь?

Я не хотела оборачиваться, но как не обернуться, когда наш непорочный папка стоит за спиной и очевидно слышал разговор. Надеюсь только последнюю его часть.

Отец медленно поднял взгляд на внезапного слушателя, и не сильно был удивлён. Так-так, а так ли внезапен этот слушатель?

— И долго вы нас подслушиваете? — прищурила я глаза, подскакивая на колени и пряча живот за спинкой дивана. Зачем? Если он уже всё рассмотрел во всех деталях.

— Марго, что за невежество? — шикнул на меня отец и пошёл поприветствовать гостя. — Привет, Михаил, проходи, присоединяйся, — он махнул на соседнее с диваном кресло, но мужчина прожигал меня подозрительным взглядом.

И что он значит? Ярцева так напряг мой утренний побег или…

Ну нет, у меня же на лбу не написано, что беременна от него? К тому же, в момент нашего непорочного столкновения, он был слегка нетрезв. Вряд ли смог запомнить меня.

— Почему вы заходите без стука? — я хмуро смотрела на гостя.

Чего это он такой наглый. То в душевых наших развлекается, разбрасывая своё добро, то заходит как к себе домой?

— Я стучал, никто не открывал, — Михаил спокойно пожал плечами, игнорируя мой грубый тон.

— И тогда решили вломиться без приглашения?

— Я с приглашением. Павел Юрьевич попросил прийти к этому времени, раз утром не удалось обсудить дела.

— Ах, Па-авел Юрьевич, — прищурив взгляд, я посмотрела на отца.

Что ещё за новости? Не переборщил ли он с напором свести нас?

— Вы, почему не предупредили меня? — надеюсь, мой взгляд заставил проникнуться папочку, и он уже в предвкушении разговора.

Нет, отец не проникся. Он улыбнулся, словно решил что-то для себя и махнул рукой гостю в сторону своего кабинета, а мне бросил:

— Марго, принеси нам чаю в кабинет.

— Конечно, Павел Юрьевич, как вы прикажете, — съязвила я и взяла плюшевого медведя. Мой первый подарок от отца, сейчас в сидячем положении он достигает своей макушкой мне грудь. Надёжная ширма.

— Мне кофе, пожалуйста, — остановила меня просьба гостя.

Михаил натянул до раздражающего вежливую маску и смотрел на меня нейтральным взглядом. Но всё равно он меня напрягал, я готова была вытолкать его из нашего дома, но воспитание не позволяло. Посему, могла я только язвить. И вот, когда уже ответ готов был сорваться с ядовитого языка, отец опередил меня, растягивая довольную улыбку на губах.

— Извини, Михаил, но у нас нет кофе. Марго тошнит от него.

— Папа! — возмущённо заорала я, забыв о конспирации.

Для всех это не мой отец, а начальник, у которого я работаю кухаркой. И не важно, что эта кухарка нагло топчется по дивану начальства.

— Марго, зачем тебе медведь? — папочка решил перевести тему, но не в этот раз.

— Он уже знает, кто я? — задала я встречный вопрос, всё так же сверля Михаила взглядом.

Ни капли удивления не проскользнуло на его лице. Знает, он точно знает кто я! И точно будет часто появляться в нашем доме.

Чёрт! Сейчас он меня почему-то раздражает. Сменил свою обтягивающую водолазку на официальный костюм. Стоит тут как у себя дома, вежливо улыбается и разглядывает меня. А я прячусь как дурочка за медведем. Сканер чёртов. Такое чувство, что под этим взглядом даже за бетонной стеной не спрячешься. Не только насквозь увидит, но и тест не понадобится. Сразу разглядит в детях свои черты.

Вот и чего, спрашивается, опять припёрся? Не могу и не хочу я сейчас обо всём рассказывать!

Отец не ответил и спокойненько ушёл в кабинет, а Михаил так и остался меряться со мной взглядами. И когда мы остались наедине, его взгляд изменился, в нём появились проблески злости. А улыбка превратилась в едкую ухмылку.

— Не прячь, — он кивнул на медведя, — я уже успел всё разглядеть. Да и радоваться этому надо вдвойне.

Я не сразу нашлась что ответить. Меня возмутил его тон, брошенный со злостью, мол я стыжусь своей беременности.

— Я вообще-то от вас прячу! Чтоб не сглазили, — фыркнула и усадила медведя на его законное место — в большое мягкое кресло, которое он занимает уже семь лет. — Чай будет через десять минут, кабинет в той стороне.

Я ткнула пальцем в нужном направлении, а сама с высоко задранной головой и намеренно выпяченным животом, прошествовала мимо ещё одного медведя. До чего ж он высокий! И мощный…

Как только оказалась на кухне, позволила себе расслабиться и утереть потёкшие слюнки. Моё либидо с беременностью внезапно дало о себе знать!

Как только вижу эти изумрудные глаза, а в последнее время мы слишком часто сталкиваемся с Михаилом, так начинает то в жар, то в холод бросать.

Вот и сейчас он ползёт огненными гусеницами, подбираясь к низу живота.

— Фу-фу, кыш-кыш, — помахала руками на лицо, и под изумлённым взглядом повара, прошла за чаем для отца и гостя.

ГЛАВА 1

— Папунь, мне надо тебе кое-что показать!

Отец поднял хмурый взгляд от текста, что решил перечитать перед работой. Снова что-то о строительстве дорог по области.

— Ритусь, мне работать надо. Два часа до интервью, текст подправить хотел, — морщится.

Не любит он публичность, но и быть кукловодом тоже. А уж доверить кому-то свой пост, даже чисто для ширмы точно не решится. Глава города всё-таки, ответственность за тысячи людей на его плечах. Сами выбрали, а по молодости власти хотел, теперь не знает на чьи плечи власть эту переложить, чтобы не бояться за город свой.

— Папунь, ну что там подправлять? — канючу я, состроив просящую мордашку. — Своими словами. В первый раз что ли? — подойдя к столу, забрала листок и отложила. — Мне надо только полчаса.

Взяв отца за руку, потянула за собой. А ему деваться некуда. Не может отказать любимой дочери. Холит и лелеет меня, даже, несмотря на то, что его детке двадцать два стукнуло.

Машину взяли мою, неприметную, специально купленную, чтобы не докучали назойливые охотники разжиться сплетнями. Я не хотела известности, и отец позволил мне это. Жили мы вместе и только работники дома и особо приближенные люди знали, что я его дочь. А для остальных я была простой поварихой, племянницей начальника охраны. Неприметная, пухлая, как и положено поварам девчушка. С возвратом, конечно, статус мой повысился до главного повара. Теперь я солидная женщина, разъезжающая на машине с водителем за покупками и прочим.

Но, несмотря на это, на своей машине мэр не повезёт повариху в женский центр. Поэтому пришлось новыми способами заманивать отца в мою машинку.

Конечно, и у меня был водитель и где-то, неведомая глазу, скрывалась охрана, но всё было настолько скрытно, что я порой не замечала их. Городок у нас хоть и спокойный, но в каждой бочке мёда есть своя ложка дёгтя.

Только это всё ерунда по сравнению с тем, что мне предстояло открыть отцу. Я даже не подумала, что люди решат, когда увидят своего мэра и повариху у центра планирования семьи, причём выходящего из её машины. Но к счастью в клинике был подземный гараж…

Меня начинало понемногу потряхивать. Ледяные струйки стекали по спине, а я сидела, словно кол проглотила. Как? Как, спрашивается, я смогла в такое вляпаться? Пальцами теребила ремешок сумки, начиная представлять шум моря, жёлтый песочек и я, одна… но нет, уже не одна. Хорошо, что не села на заднее сидение с отцом. Иначе нервные подёргивания точно выдали меня.

— Идём, пап. Нас уже ждут, — выпалила и быстро выскочила из машины.

Когда заехали на территорию клиники, отец что-то изучал в планшете и не заметил куда приехали. Вопросов не поступало. Я даже не представляла, что ответить в такой ситуации. Да не дай бог, оказаться кому-то на моём месте. Это же просто абсурд!

Пока отец соображал, где находится, я, не дожидаясь, когда откроют дверцу, выбежала из машины и понеслась в клинику.

Фух, небольшая передышка есть. Отец не станет кричать на всю клинику, а я специально шла так, чтобы он видел, куда надо свернуть. Время раннее, ещё не все врачи на местах, но тот, кто был нужен мне, уже дожидался в своём кабинете.

Скинула шубку на кресло и, схватив сумку, открыла дверь кабинета.

— Подожди здесь, — попросила отца.

Он только показался из-за угла, а я нырнула в кабинет гинеколога.

— Здравствуйте, Иван Дмитриевич.

— Ну здравствуй, Маргарита, — спустив очки с носа, на меня посмотрел давний друг отца. — Заинтриговала ты меня вчерашним звонком. Что же такого, не терпящего отлагательств, произошло с тобой по моей части? К тому же, ты решилась прийти ко мне на приём! Удивлён, девочка моя.

Я стояла под тяжёлым взглядом дяденьки, который был временами моей нянькой и крестным отцом. И сегодня первый раз, когда я решилась показаться ему. Мне было неловко, да какой там, мне было стыдно. Но идти к другому врачу не могу. Только ему поверит отец.

— Я… я… о, боже! — я убежала за ширму и стянула бельё. Готовилась заранее надела юбку с блузкой, чтобы как можно быстрее"отстреляться". — Смотрите сами.

— Хорошо, — протянул настороженно Иван Дмитриевич.

Когда осмотр прошёл, я потребовала, чтобы он написал справку отцу, а сама напросилась на УЗИ. Находясь всё ещё под впечатлением от увиденного, врач, не споря, сделал, как я попросила.

Мы вышли в коридор, Иван Дмитриевич сунул в руки отца справку, и, не задерживаясь ни на секунду, повёл меня в другой кабинет. Он словно знал, как мне страшно и неловко перед родителем. Адреналин бешеной лавой струился по венам, сотрясая внутренности.

Я услышала позади шаги и стиснула руку Ивана Дмитриевича.

— Не переживай, Марго, он всё обязательно поймёт.

Слава богу, идти далеко не пришлось, кабинет УЗИ находился на этом же этаже.

— Ложись, оголяй живот и не переживай, — успокаивал меня мужчина, а у самого руки подрагивали, когда выливал холодный гель на мой живот.

В этот момент в кабинет ворвался отец.

— Что это? — раздражённо потряс справкой в воздухе.

Видок у папочки был потрёпанный. До этого всегда собранный и одетый с иголочки, он явно был если не в бешенстве, то на грани.

— Маргарита Павловна, что за игры? Ты почему от меня бегаешь? — и тут его взгляд упал на мой живот, а потом на экран. — Что с тобой? — побледнел отец и схватил за плечо друга. — Что с ней?

— Сам смотри, — ответил крестный и немного отодвинулся от экрана, где плавал мой крохотный малыш. На экране была капелька, но для меня уже самый важный в мире человечек. Мой человечек!

— Как… как это… — отец всматривался в экран. Жмурился, бледнел, краснел и наконец, посмотрел на меня.

— Ты беременна?

Я кивнула, а Иван Дмитриевич подтвердил, мукнув согласие.

— И ты девственница? — он перечитал справку ещё несколько раз, словно не видел строчки.

Я снова кивнула.

— Непорочное зачатие, — снова подтвердил врач и подкатил отцу стул, что оставил по другую сторону от себя. — Да ты сядь, Паш, выпей воды. Не хочется для тебя реаниматолога вызывать.

— И когда ты успела? Постоянно же либо на учёбе, либо дома. Отец кто-то из охраны? — неожиданно спросил он и снова побледнев, опустился на стул. — Или повар?

И бледнеть было отчего, даже инфаркт недолго заработать. Повару шестьдесят лет, он готовит нам только по праздникам. А охрана не моложе сорока лет дяденьки.

— Папа! Я девственница! — возмутилась и хлопнула ладошками по кушетке. Что он вообще обо мне думает?

— Ну да, ещё лучше, — отец смял справку и выбросил в мусорное ведро. — Девке двадцать два года, а она ещё девственница. Где это видано в наше время? Беременная девственница! — воскликнул он и повернулся к врачу, что всё ещё рассматривал как развивается мой малыш. Отец присоединился к другу, придвинув стул ближе.

— Это мой внук? — неожиданно прильнул к экрану. Он не выглядел расстроенным или злым. Он был скорее растерян, но постепенно взгляд его светлел, а на губах расцветала улыбка. — Или внучка? — уже с энтузиазмом спросил он, посмотрев сначала на меня, а потом и на друга.

— Рано говорить, обычно пол видно после двенадцати недель, а у вас только пять-шесть, — усмехнувшись, ответил крёстный и протянул мне салфетку, чтобы вытерла гель. — Ещё через шесть недель сделаем узи и посмотрим, как развивается плод. А пока надо сдать необходимые анализы, встать на учёт и радоваться будущему материнству. Ведь я правильно понял, ребёнка ты оставишь? — крёстный посмотрел на меня, но ответить я не успела.

— Совсем рехнулся, такие вопросы задавать? — отец пихнул друга в плечо. — Это мой внук вообще-то, прояви уважение.

Крёстный засмеялся, снимая перчатки и выстреливая ими в мусорное ведро.

— Вот видишь, Марго, я же сказал, что он всё поймёт.

— А вот тут ошибочка, — возразил отец и повернулся ко мне. — Я, безусловно рад будущему внуку, но вот если ты девственница, скажи, душа моя, как он был зачат?

— А я бы тоже хотел знать, кто отец, — вставил свои пять копеек крестный. — Его анализы нам понадобятся. Да и, кроме этого, мне как акушеру с тридцатилетним стажем очень любопытен твой случай. С непорочным зачатием я не сталкивался на практике, — крёстный придвинул стул поближе к кушетке, где, уже приведя себя в порядок, сидела раскрасневшаяся двадцатидвухлетняя беременная девственница и не знала, как рассказать о чём её просят.

Да я перерыла весь интернет на тему непорочного зачатия, даже перечитала несколько книг, но правду рассказать никак не могла. Слишком стыдно, да и отца своего ребёнка видела только раз и не знаю кто он такой. Но разве это так важно? Не думаю, что тот мужчина задумался хоть раз о подобных последствиях. И уж точно ему не будет нужен ребёнок, зачатый подобным путём. Так что, собравшись с мыслями, хотела выдать самую правдоподобную историю, что накопала на просторах интернета. Но как только я раскрыла рот, крёстный поднял руки вверх.

— Для начала, думаю, твоему отцу лучше узнать, что такое непорочное зачатие. Но перед этим, рюмочка коньячка ему просто необходима. Да и у меня запись, — он поднялся со стула и протянул мне руку. — Вы пока идите в мой кабинет, а я передам своих пациентов Иришке. Ты знаешь, где всё необходимое, — хлопнул отца по плечу и повернулся ко мне, — и витамины для тебя. Но, чур, без меня ничего не рассказывать.

Когда крёстный вышел, страшновато было взгляд поднять на отца. Стыдно было, хотя стыдиться, по сути, было нечего. Так сложились обстоятельства, и я им рада. С мужчинами я сходилась тяжело. Было два парня, и то дело дошло только до поцелуев, которые я с трудом выдержала. Остальных воздыхателей отгоняла охрана, изначально узнавая всю подноготную. Ну, а, чтобы я не взбрыкивала, что за меня всё решают, в моей комнате появлялась папочка с их делишками. И если я не могла отшить их сама, то в дело вступал начальник охраны — Константин Романович. Сорока одного года дядя выглядел как тридцатилетний атлет и вполне сходил за моего мужчину, распугивая ухажёров.

— Маргарита, я не осуждаю. Я очень рад, что стану дедушкой, — пока я была в себе, отец незаметно подошёл и, приподняв моё лицо за подбородок, заглянул в глаза.

В его же искрились совсем незаметные слёзы счастья, делая взгляд серо-голубых глаз нереальными. Отец обнял, а я наконец могла дать волю эмоциям и счастливо рассмеялась, выдыхая накопившееся напряжение.

— Ну ладно, малышка, нам пора, пока Ванька не пришёл за нами. А ты же знаешь, он не любит ждать.

— Да, пап. Но у тебя же, интервью?

— Точно, — хлопнул он себя по голове. — Ладно, тогда ты иди к дяде Ване за инструкциями, а я поехал. Без охраны теперь ни шагу, дождись Константина, — пригрозил он пальцем.

— Ну пап! Я же с водителем, да и посмотри, на меня: парик не одела, без косметики, растрёпанная и шубку неприметную одела. Никто не узнает во мне твою повариху и уж тем более дочь. Я редко мелькаю с тобой.

— Не спорь с отцом! На твоих плечах теперь ответственность по боле собственной жизни.… И милая, — он поцеловал меня в висок, — кому надо, те знают кто моя дочь. Знаешь же, я контролирую газеты, что бы ненужная информация ни просочилась в общественность.

— Хорошо, папа! Дождусь Константина Романовича. Ведь он теперь от меня точно ни на шаг не отойдёт. Ты только ему доверишь две своих кровиночки?

— Умница моя. Всё, до вечера. Извинись перед Ванькой. И готовься отвечать на каверзные вопросы, вечером тебя ждёт допрос с пристрастиями.

Отец ушёл, а я вздохнула, наконец, своей полной четвёрочкой. Как же хорошо, словно гора с плеч свалилась. В приподнятом настроении я выпорхнула как божья коровка, ключевое слово коровка, из кабинета и полетела к дяде Ване. Надо услышать из уст опытного гинеколога, что такое непорочное зачатие и с чем его едят.

Мой шустрый забег резко превратился во манёвренный. Вот и кто занимался планировкой этих узких коридоров? Загнать бы его сюда и отпустить в свободное плавание среди громыхающих тележек и медсестёр, снующих туда-сюда.

Об этом я думала, потирая жахнутый чьей-то могучей грудью лоб. Причём эта грудь стояла напротив, затянутая в белоснежную рубашку с золотистыми пуговицами, на резном орнаменте которых, алела капля моей крови.

— Аккуратнее надо быть, Кубышка!

Я вспыхнула от стыда. Да, не модель с похабного журнальчика, коим этот индивид явно не брезгует. Подумаешь, не похожа я на первый весенний цветочек — вся красная, да запыхавшаяся. Не обязательно же об этом говорить незнакомому человеку!

Я уже задрала голову, чтобы обхаять в ответ медведя. Между прочим, он виноват не меньше меня, ходит как у себя дома, а тут на каждом шагу сначала живот видно, а потом его счастливую обладательницу. И совсем не важно, что при моих пяти-шести неделях, мой живот тоже выглядывает впереди меня… совсем чуть-чуть. Прямо капелюшечку.… Но что-то я отвлеклась.

Задрала голову и, поймав внимательный взгляд, едва не села.

— Извините, — пошатнулась и, схватившись за стену, стала медленно ползти по ней, подальше от медведя.

— Эй, ты в порядке? — участливый тон хриплого голоса породил вовсе не мурашки и бабочек в животе, а дикое желание, несмотря на свои габариты бежать, сверкая пятками.

— Всё прекрасно! — выплюнула и, нащупав поворот, резко скрылась за ним, пока будущий непорочный папка не узнал меня. Я тогда в парике была, да и волосы лицо закрывали.

А я же узнала, хоть тогда он и был с бородой. Но такие глаза западают в душу на всю жизнь. Про тату на правом предплечье и шрам вдоль мощной грудной клетки я предпочитала не вспоминать. И так ком к горлу подкатывал.

Ту-ту-ту! На воздух, надо срочно на воздух! — клацали зубы, нервно отбивая сигнал sоs.

Ведь не узнал? Не мог, просто не мог! — сигналил мозг сердцу, пока я зачем-то петляла по коридорам больницы. Самосохранение ещё не рухнуло под натиском скачущих гормонов, и я думала о будущем малыше. Мне надо к Ивану Дмитриевичу обязательно. Направление на анализы и…

А может, пока медведь здесь как-нибудь кровушки его добыть? Крёстный же говорил, что нужны анализы отца. Ой, а что он забыл в женской консультации? Вот, балбеска, чего я так разволновалась? Ведь у него может быть семья и возможно он сейчас со счастливой женой пришёл на приём. Зачем ему помнить меня?

— Вот ты где, — воскликнул крёстный, подхватывая меня под руку и завёл в свой кабинет.

Будучи под впечатлением, я даже не поняла, как оказалась поблизости. Бессмысленным взглядом шарила по столу с бумагами и хваталась за сумочку с шубкой, которую пытались выдернуть из моих рук.

— Ничего, доня, так бывает, — поочерёдно расцепил мужчина мои пальцы, забрал шубку отбрасывая на стул и усадив на диванчик, подал стакан воды. — Это всё гормоны. — А что за царапина у тебя на лбу? — он откинул мои волосы назад, и быстро смочив ватку спиртом, протёр ранение.

— Ничего, задумалась, — отмахнулась и вернула чёлку на место.

— Будь внимательнее, Маргоша. Тебе нельзя так задумываться. Донька, — глубоко вздохнул крестный, по-своему понимая мою растерянность, — да ты не переживай так, мы с отцом поможем. И папашу будущего найдём, и к ответственности призовём.

И тут я очнулась.

— Не-не, крёстный, ты чего? — я замотала головой, убирая пустой стакан. — Какой папаша? Даже я не знаю, как всё получилось, а бедный мужик вообще не поверит. Зачем мне эти нервы? Я и сама воспитаю малыша. У меня дом в деревне, там воздух чистый. Вы будете приезжать по выходным и праздникам.

— Но, Марго, а как же, твой отец? — с грустью в глазах спросил крёстный.

Он знал, что если я решила, то никто меня не переубедит.

— А что отец? Он станет дедом, и имя своё даст моему ребёнку. И из-за того, что я росла какую-то часть жизни без него, никак не повлияет на моё решение. У моего малыша будет всё, что он пожелает и два дедушки, которые не обделят его мужским вниманием!

— Хорошо, хорошо, Маргошка-картошка. Не заводись. Давай проведём опрос и заведём тебе карточку. Потом анализы…

Крёстный включил Ивана Дмитриевича и, натянув очки на горбатый нос, взял мою больничную карту. Вот и правильно, вот и хорошо. Папка нам не нужен, мы ему и подавно. Хотя за генофонд ему спасибо!

Стать медведя, широкий разворот плеч, волевой подбородок. Главное, чтобы всё это досталось мальчику. А вот если девочка, то цвет глаз пусть будет папкин — изумрудный, которому хочется поклоняться…

Так, что-то я отвлеклась. Какой там был вопрос?

ГЛАВА 2

Вышла из больницы истыканная иголками и, лишившись, должно быть, литра крови. Бедные беременные женщины. А ведь это ещё не всё. Сколько я просидела, отвечая на вопросы, и пролежала, пока с меня снимали мерки!

— Маргарита Павловна, вы освободились? — стоило показать нос за дверь клиники, как передо мной материализовался начальник охраны. — Домой? — с мягкой улыбкой подал руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам.

— Константин Романович, ещё раз обратитесь ко мне так официально. Я скажу папуне, что вы отец моего ребёнка, — сладко улыбнулась мужчине и вместо того, чтобы вложить ладошку в его руку, подхватила под локоток. — Смотрите, какая мы замечательная пара! — воскликнула, ловя наше отражение в зеркальных окнах кафешки рядом с больницей

И была права. Статный мужчина в дорогом пальто, при идеальной причёске и с цепким взглядом, вёл под руку пышную краснощёкую девушку. Да с этим мужчиной хоть корову поставь, и та будет чувствовать себя королевой.

— Вы любящий будущий папочка, встречающий измученную и истыканную иглами будущую мамочку. Разве не прелесть?

— И как же, милая моя, прошёл приём? Всё ли хорошо с малышом? — поддержал мою игру Константин Романович и похлопал по ладошке, что покоилась на его руке.

Конечно, отец уже сообщил ему прекрасную новость. Константин был не только его работником, но и одним из верных друзей, которые за ним в огонь и воду. И меня знает довольно давно. И с тех пор как я появилась в доме отца, всегда оказывал любую помощь: хоть платье на праздник купить и привезти или же, среди ночи какао приготовить. Мужчина жил в соседнем доме вместе со своей семьёй. Жена его, Лизавета Евгеньевна работала у нас экономкой. Я же часто нянькалась с их детьми, пятилетним сынишкой Женькой и трёхлетней дочкой Полькой.

— Всё хорошо. Через восемь месяцев дом перевернётся вверх дном.

— Поздравляю тебя, Марго, — мужчина кинул на меня искрящийся радостью взгляд. — Спрашивать о том, кто отец, думаю, нет смысла. Но безумно любопытно, когда ты сумела обхитрить моих парней и улизнуть.

— А никогда, Константин Романович. Ваших парней фиг обманешь. Это такой новогодний подарок. Мечтала я о нём. А так как весь год была хорошей девочкой, заслужила подарок от деда Мороза, — тут я хмыкнула, вспоминая густую бороду. А ведь и правда дед Мороз, и снегурка при нём была. Только потеряли они свои наряды праздничные, да и зачем они нужны в душе?

— Дед Мороз, говоришь? — прищурив взгляд, протянул Константин.

Он открыл для меня заднюю дверцу моей машинки и помог сесть, словно я месяце на седьмом.… Хотя, животик у меня хорошенький, месяца с пятого только начнёт расти. Да и вся я не маленькая… эх.

— Даже не вздумай искать его! — пригрозила пальцем, как только он сел рядом со мной. — Мне это не надо, вам и подавно.

— Но твой отец… — попытался возразить мужчина.

— Да что отец? Я его никогда не упрекала, что он узнал о моём существовании так поздно. Не спорю, было тяжело расти без родителей, но бабушка с дедушкой заменили мне их. Так что у моего ребёнка будет мать, два дедушки и, по крайней мере один дядюшка…

— Два, — подал голос мой водитель Аркадий Миронович, бросая взгляд в зеркало заднего вида.

Он подмигнул, а я ответила благодарной улыбкой. Пока только он поддержал меня, хотя вряд ли понимает о чём вообще спор. Аркадий Миронович занимал важную должность моего водителя — водителя поварихи в доме главы города Кирташова. Ну а что? Я закупаю продукты, должен же мне кто-то помогать, вот и выделили машинку. И этот мужчина был тоже в курсе, кем я являюсь на самом деле, а ещё бывшим солдатом, но получив серьёзное ранение, долго лечился. После чего вернуться к прежней службе не получилось, и он стал искать работу, но никто не брал бывшего служивого. Дело понятно, что дело тёмное, и кто-то постарался подпортить Аркадию жизнь, но я никогда не спрашивала, почему он на самом деле не вернулся к службе. Я была даже благодарна, что у него это не получилось. Наше знакомство было довольно неприятным. Точнее обстоятельства, в которых оно случилось.

Тема автора моей беременности была опущена, а я пустилась в воспоминания. Любила я помусолить свою прошлую жизнь. И именно Аркадий был тем, кто помог разделить её на"до"и"после".

Но всё по порядку.

Не сказала бы, что детство у меня было плохим. Росла я в деревне, с бабушкой и дедушкой. Мама умерла в родах. Произвела на свет пятикилограммового слонёнка и улетела на небеса. Врачам не удалось спасти её. Мама знала о последствиях, когда ещё была беременна мной. Организм слабый, беременность, возможно, будет единственной. Если делать аборт, то детей не будет. А если рожать, есть вероятность потерять ребёнка и погибнуть самой. Она не испугалась и отдала свою жизнь за мою.

"Будь благодарной, Маргарита, и проживи достойную жизнь, чтобы мама с небес гордилась. Не обижайся на людскую глупость, это злые языки, они чёрные и завистливые. Их слова не могут тебя ранить и уж тем более погасить свет в твоих чудесных глазках, лучик света ты наш," — любила повторять бабушка, когда другие дети, да и взрослые называли меня сиротой.

Сейчас, оглядываясь на свою жизнь, я понимаю, что дедушка с бабушкой воспитали меня достойно. Они искренне любили и ни разу не упрекнули, что я убила свою мать. Хотя многие в деревне напрямую говорили об этом. Дети из полноценных семей не играли со мной, потому что родители неосознанно настраивали их против. Семейные вечера, ворчание бабушек на лавочках не скроешь от детских ушей. А меня обсуждать любили.

Сиротка, повешенная на шею стариков. Глупая девчонка, крутящаяся рядом с никому не нужными детьми. Обычные дети не играли со мной. А вот из детского дома, что был отстроен в самом конце деревни, куда сдавали деток мамки-кукушки, были для меня единственными друзьями. Конечно, не вся деревня была рассадником"чёрных"языков, как звала их бабушка, но многие не любили приют. Им не нравилась сумасшедшая беготня по улицам, звонкий смех, доносящийся сквозь открытые летом окна, пропажа фруктов и овощей из огородов. И особенно им не нравилось, что их собственные дети провожают весёлую толпу завистливыми взглядами.

А ещё меня звали попрошайкой, хотя я никогда и ничего у них не просила, даже когда хоронили первым дедушку. А потом и бабушку в пятнадцать лет, и уже одна. Мне всего лишь помогали мамины подруги, присылая из города вещи своих повзрослевших детей. И я всегда была чисто красиво и опрятно одета. Они не забыли обо мне, даже когда я и на самом деле осталась сиротой, помогли с похоронами и наследством, чтобы, попав в детский дом, меня не обокрали. А сейчас я не забываю о них. Где детям помочь с работой, где самим с покупкой. И тут я не стесняюсь просить помощи влиятельного отца. Мне ничего не надо, а благодаря доброте других людей я смогла не окрыситься на весь мир. Потому что я видела ту доброту не в словах, а в делах. И сейчас если и сужу человека, то уж точно не по внешности или словам, а прежде всего по поступкам.

Вот и с Аркадием Мироновичем наша встреча получилась неприятной. В то время я уже провела в детдоме полгода, нас, школьников отправили в город проходить медосмотр. Хоть мы и учились в общей деревенской школе, но больницу посещали отдельно. Много нас тогда было, детдомовских. От семи и до шестнадцати, ехали на автобусе, веселились, песни распевали. Ну ещё бы, разве не радость в город съездить! После медосмотра дядь Коля, водитель автобуса, заехал на заправку. Там и кафешка была, куда нас повела Ирина Николаевна. Она вызвалась сопровождать нашу толпу. Зря, молодая, красивая, а город, тем более заправка посреди глухой дороги не место для таких. Ну это я сейчас только понимаю, а тогда…

В общем, остановилась на заправке ещё одна машина, выгрузились из неё три мужика пропахшие сигаретным дымом и алкоголем, водитель остался на месте. Приметный такой, поцелованный солнцем. Я сидела в конце автобуса, и обзор был прекрасный. Рыжая борода особо удивила меня, густая, длинная. Зачем нужна такая летом, удивилась тогда. Это сейчас знаю, что прячет он под ней рваный шрам, рассекающий подбородок на две части. А тогда просто смотрела неотрывно.

Водитель почувствовал моё внимание и улыбнулся, подмигивая. Добро так, взгляд его был чистым, словно небо. А я ж девчонка молодая, вся зарделась и отвернулась. Не зная, куда деть себя выскочила из автобуса и к Ирине Николаевне метнулась, краем уха ловя раскатистый мужской смех. Нянюшка, как мы называли девушку, должна была за заправку идти по нужде, вот и я к ней решила присоединиться. И стоило только за угол зайти, как была до боли сдавлена чужими руками.

Мужики, что приехали с рыжим, решили развлечься. Нянюшку держал один, затыкая рот рукой, а другой слюнявил грудь и шарил руками у неё под юбкой. Никакие трепыхания девушки не были для них помехой. Третий может и хотел присоединиться, но тут появилась я. Он схватил меня, и в уши влилось столько мерзкой пошлости, что она вырвала содержимое желудка прямо в руки насильника. Это вызвало суматоху, а нянюшка воспользовалась замешательством. Вместо того чтобы бежать, ударила одного головой в нос, а другого в пах. Она хоть и скромница с виду, но боевая. В детдоме другие не смогут работать.

Подбежав ко мне, Ирина Николаевна подхватила палку, валяющуюся под ногами и, не раздумывая, огрела третьего, что согнулся и тоже избавлялся от содержимого своего желудка. На крик и брань первым прибежал рыжий, и вот тогда мне стало по-настоящему страшно. Глаза огромные, жуткие, кулаки каждая с кувалду. Нам с таким точно не справится, даже нянюшка пискнула, оттесняя меня за спину. Но рыжий не спешил нападать, он рассматривал озлобленных мужиков, плюющихся желчью и расписывающих нашу участь. А потом я упустила момент, когда всё изменилось. Рыжий просто сделал пару движений, и несостоявшиеся насильники валялись кучкой в отключке.

Он тогда накинул на плечи нянюшки свою рубашку, и отправил нас к автобусу. Остальные дети, как раз выходили из кафе, весело хохоча. Мы мышками проскочили на заднее сидение. Ирина Николаевна спряталась за моей спиной, чтобы не пугать ребят. И автобус спокойно продолжил свой путь.

Я смотрела в окно во все глаза, рыжий волочил за шиворот мужиков и запихивал в машину не особо аккуратно. Тогда он не повёз их в полицию, а сам доступно объяснил, что нельзя девушек обижать. Я узнала это при нашей второй встрече, которая свела меня с отцом, и благодаря ней Аркадий Миронович стал моим личным водителем.

Бабушка с дедушкой не знали кто мой отец, как и он не знал о том, что у него где-то есть дочь. Мама никогда не рассказывала о нём, да и о беременности своей тоже. Ей было стыдно ехать домой с пузом, всё-таки деревня, такие слухи растащат, что век не отмоешься. Не хотела она подставлять родителей. Но за неделю до родов не выдержала, врачи запугали её последствиями. Они настаивали, чтобы на родах присутствовали родственники. В случае чего за ребёнком и за ней самой присматривать будет не кому. Вот мама и вернулась.

Я невольно улыбнулась, вспоминая с какой нежностью в блестящих от слёз глазах рассказывала бабушка, когда в дом сначала вплыл огромный живот, а за ним невысокая бледная девушка, спрятавшая стыдливо глаза за пушистыми ресницами. Не было ни криков, ни единого упрёка, лишь слёзы счастья, что в родной дом вернулась дочь, да ещё и не одна. Меня ждали все, я была любима и желанна, разве не это счастье? Даже у нашего ворчливого дедушки, за хмурыми бровями всегда светилось счастье, когда в доме вспоминали о маме. Они часто рассказывали о детстве мамы, о том какие проказы вытворяла и как я похожа на неё.

Именно наше сходство помогло обрести мне отца. То был дождливый день — день моего рождения. Так вышло, что родилась я осенью. Слякоть, хмурое небо, ветер, пробирающий до косточек, и на пару с моросящим дождиком больно жалящий кожу. В этот день, словно сам мир оплакивал маму вместе со мной. Каждый год мой день рождения начинался с утренней прогулки. Я гуляла и подставляла лицо дождю, чтобы он смыл мои слёзы. А потом тучи расходились, ласковое солнышко лучиками касалось лица, словно мама ласкала, стирала следы горьких слёз. И тогда на душе становилось легче.

Но день, когда я встретила отца, начинался совсем по-другому. Без бабушки и дедушки. Без, уже ставшей традицией, пробуждением в шесть утра — час, когда я появилась на свет, а через час не стало мамы. Никто не будил нежным поглаживанием волос и поцелуем в лоб. Не поздравлял, даря родные улыбки и ласковые взгляды.

Не было утренней прогулки.

Мой первый год в детдоме, а там никто не выпустит тебя под дождь. Но я, всё же, смогла выпросить поездку в город. Была в детдоме традиция, нянечки как могли, баловали своих воспитанников, и в день рождения позволялось выбирать подарок. Я выбрала поездку, просто прогуляться по парку. Дедушка с бабушкой часто возили меня туда, и, потеряв их, я хотела почтить память о родных именно там.

Я уехала в город одна. Шестнадцать лет, рассудительная и самая ответственная из детдомовских, только по этой причине мне позволили ехать. Гуляла в парке, ловила губами дождь, позволяя смывать горькие слёзы. А когда пришло солнышко, улыбка сама расцвела на губах. Я никогда не буду одна! Мои самые любимые будут присматривать, и помогать в тяжёлую минуту.

И этот день не стал исключением. Я решила присесть на лавочку, а потом сходить в кафешку.

— Маргарита? Одинцова? — услышала мужской оклик. Ко мне спешил парень с логотипом курьерской доставки на бейсболке.

Я непонимающе хлопнула глазами, но кивнула и в моих руках тут же, оказался тяжёлый конверт.

— С днём рождения, — широко улыбаясь, поздравил курьер.

На вид лет двадцати пяти. Я думала к этим годам мужчина должен уже иметь работу посолиднее. Но кто я такая, чтобы судить чужие вкусы? Может, он занимается любимым делом?

Этого курьера я вспоминаю до сих пор, уж больно запоминающимся стал для меня тот день, как и парень. Особенно его глаза. Круглые очки в чёрной оправе с очень увеличивающими линзами, должно быть зрение у него было ужасным. Но они позволяли рассмотреть во всех деталях изумительный цвет изумрудных глаз, где плескались карие искорки. Я ни разу таких не встречала. Хотя вру, на тот момент не встречала, а после лишь два раза…

Они затмили остальную внешность парня, в памяти остались лишь ощущение, что мной восхищались. Отдав мне конверт, он отсалютовал и ушёл насвистывая. Но через пять минут вернулся с букетом жёлтых листьев, в упаковке из обёрточной бумаги для посылок.

"Для самой светлой девочки, что я встречал. Пусть жизнь твоя искриться лишь счастьем." — было написано на углу чёрным маркером. Красивый каллиграфический почерк. Всегда мечтала о таком, но, как говорила бабушка — "как курица лапой"мой предел. Это был мой самый дорогой сердцу подарок, он до сих пор хранится в моём тайном сундучке с разными милыми сердцу безделушками. А сколько фоток я наделала! Боялась, что могу потерять или испортить букет.

Когда первый восторг от неожиданного подарка прошёл, я вспомнила, зачем вообще ко мне приходил курьер. Письмо.

Получатель — я. Отправитель — Одинцова Католина Ивановна — моя бабушка. Внутри я нашла небольшое письмо и ещё один конверт, разрисованный разноцветными ручками. Сердечки, цветочки, чьи-то росписи. Конверт хоть и был запечатан, но видно, что хранили его давно. Бумага слегка испортилась от времени, а краски потухли.

Прочитав письмо бабушки, где было и от дедушки пару строк, я не смогла сдержать слёз. Они извинялись, что раньше не осмелилась отдать мамино письмо. Боялись, точнее, знали, что там будет мамина история и имя моего отца. А если я узнаю имя, то непременно захочу найти, хоть я и говорила часто обратное. Зачем мне чужой мужчина, когда самые дорогие и любимые люди рядом? Мои любимые боялись, что я уйду от них к отцу…. Только я уже не узнаю, как поступила бы раньше, но когда письмо от мамы было в моих руках, они дрожали.

Я рыдала, читая ровные строчки, каждое слово было пропитано любовью и сожалением, что не смогла стать смелее ради меня. Что не нашла в себе силы признаться отцу в том, что носит его ребёнка. Ведь всё могло сложиться иначе. Он очень влиятелен, смог бы найти врачей, способных спасти нас обоих. Но после одной провальной попытки, когда её прогнал лучший друг отца, мама не стала пытаться, думала, сможет…. Но не смогла.

Письмо она писала в роддоме за несколько дней до моего рождения. Она решила перестраховаться и рассказать если не отцу о моём существовании, то хотя бы мне о нём. Мама писала, как была счастлива с ним. Как он любил её, бескорыстно, несмотря на все"но". А их между деревенской девочкой и будущим политиком было бесконечное множество. Их роман длился полгода, даже разговоры заходили о свадьбе, но судьба решила иначе. Отца отправили на практику в другой город, а мама осталась дожидаться его. В день его приезда она уже знала о беременности и спешила поделиться радостной новостью, сомнений не было, он был бы счастлив ребёнку. Только вот вместо отца её встретил друг семьи. Встретил и прогнал. Мама не вдавалась в подробности и не писала имён. Но вскоре письмо закончилось, и пришёл черёд фотографий.

ГЛАВА 3

Машина ехала плавно, не мешая мне смаковать приятные воспоминания. Почему-то сегодня, когда я увидела первый раз своего малыша, мне хотелось вспомнить в красках, как я обрела отца.

До сих пор вспоминаю те чувства, когда дрожащими руками открывала тоненький фотоальбом. Первым снимком было моё узи. Следом фото мамы. Молодая девушка с рыжей толстой косой, перекинутой через плечо поверх лёгкой курточки. В карих глазах сияли отблески солнечных лучей. Она стояла под жёлтым листопадом и придерживала выглядывающий из куртки животик. Красивая, очень красивая. И действительно, я сильно была похожа на неё, особенно когда подросла. Черты лица, улыбка, разрез глаз, круглые щёки. Разве только я была крупнее, в отца пошла.

В тот день на мне была похожая курточка, совсем не по сезону и белая. Стремясь, стать ближе к маме, я заплела косу и перекинула на плечо. Только потом перелистнула страницу.

Мама стояла не одна, она держала под руку мужчину. Выше её на целую голову и крупнее раза в два. На этом фото лицо сложно было рассмотреть, только профиль. Мама с отцом смотрели друг на друга. А вот на следующем, я впилась в мужское лицо, стараясь вспомнить, где я могла видеть его. Ведь видела точно!

Я не злилась на отца, знала, что вины его нет. Я не испытывала ничего, да и откуда появиться чувствам? Мы чужие люди, но зато теперь я знаю, что он действительно любил мою мать. И за это я была благодарна. Ещё одно фото, они сидят в парке на лавочке, мама смеётся и смотрит в камеру, а отец не отводит влюблённого взгляда от неё. В нём столько нежности и обожания сколько и в мамином письме, в тех строчках о нём.

Помню, как взгляд зацепился за задний фон на фото. Я тогда с недоверием оглянулась и поняла, что сижу на той же лавочке, что и мама с отцом много лет назад. Административное здание, только фасад в моём времени посовременнее.

Вскочила как ошпаренная, обернулась и уставилась на большой рекламный стенд. Мужчина с плаката обещал новые дороги и прочее, что любят обещать политики. Я, тогда как заворожённая пошла через парк к тому стенду. Хотела рассмотреть отца поближе, просто увидеть каким он стал. Выйдя из парка, прошла остановку, где только отъехал автобус, оставляя после себя лишь двоих мужчин. Не обратила внимания на их окрик, что-то о том, что мне следует идти в другую сторону. Я уже переходила пешеходный переход. Остановившись около рекламного стенда, задрала голову.

На маминых фото отец был счастливее, и улыбка не сходила с губ. А с плаката смотрел суровый мужчина. Чёрные жгучие волосы без намёка седины, ни тени улыбки, зато взгляд такой, что нет сомнений — обещания, что напечатаны рядом, он обязательно исполнит. Я ни капли не была на него похожа, только цвет глаз.

Я всё смотрела и смотрела, прислушивалась к себе и понимала, что тоскую по человеку, которого не знала. Отчего-то захотелось познакомиться с ним, услышать голос своего отца. Почувствовала, как слеза скатилась по щеке и в этот момент двери администрации открылись. Сначала вышли мужчины из охраны, человек пять. Я даже не задумалась, почему вокруг так тихо и почему так много охраны. Сурово оглянувшись по сторонам, один из них увидел меня и, нахмурившись, пошёл в мою сторону. Испугавшись, отступила на шаг. Рядом была остановка, и, если бы не следующий кто появился из-за дверей, я бы не раздумывая, побежала к ней. Но я приросла к месту, наблюдая, как выходит мужчина с плаката.

Он шёл уверенной походкой, улыбаясь, отмахивался от своей охраны. Помню его слова, когда первый раз услышала голос отца. Он говорил, что нечего переживать, что всё это пустые угрозы. Мне бы задуматься, да бежать. Но как? Когда его взгляд остановился на мне. И в нём я увидела узнавание. Снова испуг и шаг назад, оступилась — бордюр закончился, и я оказалась на дороге. Ох, как и испугалась я тогда, только чего?

Рассыпала свой драгоценный букет жёлтых листьев и письма с фото. А мужчина — мой отец, посмотрел на землю. Он был шагах в пяти, и не было трудно рассмотреть запечатлевшее на века мгновенье, где весёлая девчонка обнимает влюблённого мужчину.

До сих пор помню его взгляд и задрожавшие руки. Может именно щемящая нежность, скользящая в расширившихся глазах, не дала потерять надежду, что я не одна. С того момента этого человека в мыслях я всегда звала отцом. Он часто задышал, бросая взгляды то на меня, то на фото. Не было сомнений, что он сразу понял кто я. Ведь первый раз в жизни я увидела слёзы на глазах отца.

— Моя… — сорвалось с его губ, а следом прозвучал оглушающий звук выстрела.

Я инстинктивно рухнула на землю и прикрылась дрожащими руками. Я очень боялась, но знать, что с отцом было жизненно необходимо. Выглянула, обмирая от страха. Он даже не дёрнулся, хотя пуля оставила след на рукаве его пиджака. Только глаза полыхали уже безумным страхом, медленно сменившимся дикой яростью. Отец с трудом оторвал от меня взгляд и посмотрел в сторону стрелявших. Его тут же обступила охрана. Никто не суетился, словно какое-то глупое представление разворачивалось.

Поняв, что никто меня не будет убивать, я поднялась на колени и стала судорожно собирать свои сокровища. Думала, скроюсь, уползу. Рекламный стенд стоял на краю дороги рядом с остановкой. Мне надо было сделать несколько шагов и вот оно спасение. Только меня заметили.

— Сказали же, иди в другую сторону, — раздался позади меня ворчливый мужской голос.

Охранник, что так и не дошёл до меня, поднял руки вверх, чтобы не спровоцировать мужчину. Обмирая всеми частями тела, поднялась на ноги и обернулась, прижимая к себе сокровища. Ростом мужчина был ниже, но это не уменьшало моего страха перед бандитом. Взгляд цепкий, скользящий по моим рукам. К счастью фотки были закрыты букетом.

Он демонстративно расстегнул свою куртку и откинул полы, показывая мне кобуру с пистолетом.

— Девчонку не трогайте. Она мимо шла, — это сказал отец.

— Нет, она шла целенаправленно к твоей картинке, — со смешком отозвался второй бандит, он направлял пистолет на своего мэра.

Вовремя я решила полюбоваться отцом. Попала в бандитские разборки.

— Ну так что, детка, кто ты такая? — протянул тот, что был рядом.

От страха я не могла вымолвить ни слова, поэтому только отрицательно мотнула головой, прижимая фотоальбом к себе ещё крепче.

— Ответишь честно, и я тебя отпущу. Не трясись, малышка, это делу не поможет.

— Я сирота, детдомовская, — дрожащим голосом начала рассказывать. — Просто гуляла в парке и шла на остановку, когда увидела этот плакат. Я никогда не видела мэра вживую, а тут такая большая картинка, — я ещё что-то лепетала. Язык сам сочинял нелепые отговорки, когда сердце стучало в пятках.

Не видела, что происходило за спиной, но слышала, как отец просил, чтобы меня не трогали. Голос его не выражал никаких эмоций, лишь констатация факта, что я невинный прохожий. В тот момент даже не возникло мыслей, что я ему не нужна. Я понимала, что он не должен был показывать истинных эмоций. Я никто, я лишь мимо проходила. Но как бы, то, ни было, отпускать меня не собирались. Бандит, стоящий напротив, казалось, видит насквозь все мои мысли, и что я имею прямое отношение к мэру. Разглядывает, оценивает, обдумывает какую выгоду можно выдавить с меня.

Произошедшее дальше, мне до сих пор кажется помощью свыше. Свист шин, и передо мной уже стоит чёрный джип, а бандит… я не успела подумать, что с ним случилось. Открылась передняя дверца и меня затянула внутрь огромная татуированная лапища. Я даже испугаться не успела, а машина уже делала третий поворот, вливаясь в спокойный ход других машин.

Сидела, дыша через раз, сжалась в комок на сидении и боялась шевельнуться, не то что посмотреть на спасителя. А на то время я не знала, что это был именно он. Лишь спустя минут десять, когда от неизвестности хотелось выпрыгнуть из машины прямо на ходу, я осмелилась повернуть голову и открыть глаза.

Рыжий! Мой выдох получился оглушающим в полнейшей тишине машины, и мужчина за рулём рассмеялся.

— Куда ты опять вляпалась, малявка? — в меня стрельнули мимолётным взглядом, в котором сквозило участие.

Рыжий не осуждал, и слова полились нескончаемым потоком. Я выложила всю свою жизнь до этого момента. Оно как-то само получилось, видно шок сказался, а этот мужчина пока единственный кто спасал меня… дважды, и ему хотелось довериться. Я даже показала фото отца и мамы.

А он молчал, лишь сказал, что Аркадием зовут, и чтобы фотки никому больше не показывала. Я и не собиралась. Дурочкой не была — дочка мэра, у которого были проблемы с бандитами, могла стать отличным рычагом. Да и не осознала ещё в полной мере, кем был отец.

Аркадий отвёз меня в деревню. Он хотел прямо к детдому, но я не согласилась. И так не была примером для подражания, а тут бородатый дядька на джипе подвезёт. Пришлось через всю деревню топать, улыбаться встречным людям, хотя хотелось бежать сломя голову, закрыться в своей комнате и выпустить эмоции.

За какие-то пару часов я столько их хапнула, что мысли мои путались, хаотично скакали с одной на другую. Я не знала радоваться мне или плакать. Вроде письмо от мамы и"знакомство"с отцом должны были стать для меня самым важным событием дня. Но произошедшее после перевернуло всё с ног на голову. Я просто боялась думать об отце. В душе знала, что нужна ему, надеялась на лучшее, ждала, что он придёт за мной.

Только надо ли мне это самой? Я уже не ребенок, нуждающийся в опеке и ком-то близком. Какие-то два года, и я стану совершеннолетней, буду сама распоряжаться своей жизнью.

Спустя столько лет я вспоминаю, как рассуждала в тот момент и понимаю, какой глупой была. Что бы я тогда понимала? Соплячка. Лишилась семьи и возомнила себя хозяйкой собственной. Дура. А сама ведь ждала, каждый день одевала самое красиво платье и выбегала на улицу. Ждала его, своего отца.

Я была уверена, что нападение не принесло ему вреда. И дураку понятно, что всё спланировано, словно бандитов ждали. Улица, где всё случилось, будто была в иной реальности, там жизнь остановилась — не было прохожих, машин. И действительно, как я узнала потом, улицу оцепили специально, ожидая нападения. И каким образом меня не заметили, никто не мог сказать. Но это всё было через пару месяцев, пока отец уладил дела, пока нашёл меня…

А я тем временем продолжала привыкать к жизни в детском доме. Запрятала подальше мамино письмо, фотоальбом и сделала вид, что мой день рождения прошёл как обычно. И лишь память о зеленоглазом курьере оставила себе, поставив его подарок в баночку, и любовалась каждый день с улыбкой. А ещё, в самом укромном уголке сердечка была припрятана надежда, что я нужна отцу. Он обязательно придёт и заберёт меня. Вот такой я человек.

"В тебе слишком много позитива и энергии", — всегда говорила наша повариха — толстушка тётя Маша, подкармливающая меня и приговаривающая:"Кушай, детка, кушай. Хорошего человека должно быть много."

Вот я и раздобрела за два месяца, хотя и раньше не была худышкой. Но сказался пережитый стресс, скрываемые тревоги насчёт отца и конечно поддержка тёти Маши. И когда наш детский дом решил навестить мэр, в пухлощёкой девчонке он не сразу узнал свою дочь.

Я не верила своим глазам. Он всё-таки приехал! Помню ту дрожь, сотрясающую всё тело, мокрые ладошки и ватные ноги, когда нам сообщили, кто прибыл в гости к сиротам.

Все взрослые носились по коридорам с блестящими глазами, заведующая составляла список, что нужно детям, а у меня в груди зарождалась паника. Да, я была уверена, что приехал он за мной. Но в груди собирался целый ураган эмоций.

— Уф, — выдохнула, возвращаясь в реальность.

От воспоминаний ладошки вспотели, незаметно от Константина вытерла их об юбку, а то и так подозрительно на меня поглядывает. Явно пока я тут вспоминала детство, лицо моё фонтанировало эмоциями. Неловко улыбнулась и бросила взгляд в зеркало заднего вида, где понимающе блестели голубые глаза моего рыжего ангела-хранителя. А ему я показала язык. Иш какой! Всё-то он понимает, обо всё догадывается. Ну, а что? У меня гормоны, перепады настроения, а воспоминания бередят душу, нагоняя на крамольные мысли.

Права ли я, лишая своего ребёнка отца? Может ещё не поздно вернуться и огорошить зеленоглазого верзилу, что он скоро станет отцом. Только вряд ли меня послушают, скорее уж упрячут в психушку. Такой, как он не посмотрит в сторону, такой как я, если только на него не налететь… дважды. Мой малыш появился во мне именно так.

Из горла вырвался смешок. Господи, до чего нелепо всё было…

Я тряхнула головой, отбрасывая видение душевой кабинки и стекающие по сильному телу капельки. Такие воспоминания мне точно не на пользу. Ещё стану грезить о несбыточном…

Выровняла дыхание и улыбнулась, вспоминая последний день в детском доме. Как нелепый пухлый комок кинулся на шею не отцу, а его водителю. Да, да, Аркадий приехал с мэром. После того как он увёз меня, отец поставил на уши весь город и нашёл водителя джипа, который смог одним мимолётным взглядом определить, что на улице творится что-то неладное. Нашёл и узнал где меня найти, хотел вознаградить, но Аркадий лишь пожелал присматривать за мной, если отец решит забрать к себе.

А он ведь даже не раздумывал. Отец не сомневался в нашем родстве, всегда видел во мне частичку своей любимой женщины, которая осталась в сердце на всю жизнь. И когда от переизбытка эмоций я бросилась на шею не ему, сильно переживал. Произошло всё это среди обитателей всего детского дома. Поначалу заведующая разглагольствовала о чести, оказанной нам, потом окольными путями намекала на спонсорство. А отец не слушал, я видела как глаза его, немного напоминающие мои, в толпе воспитанников искали кого-то.

Я же дурочка пугливая, каждый раз, стоило ему посмотреть в мою сторону, пряталась за широкой спиной поварихи. Дрожащими руками вцепилась в ремень её халата и изредка выглядывала. В какой-то момент тёте Маше надоели мои метания и, шикнув, она вытащила меня вперёд. Я оказалась во втором ряду воспитанников. Ростом была не маленьким, так что возвышалась на целую голову над детьми, что стояли передо мной.

Секундное замешательство и озабоченное выражение лица отца сменяется безмятежным. Он нашёл, впился взглядом! Неуверенно шагнул вперёд и остановился, снова качнулся вперёд, явно не зная, как подойти ко мне. А я сама едва дышать не разучилась.

Он, правда, пришёл за мной! Вроде и бежать в родные объятия хочется, и в то же время страшно от чего-то.

Какие мысли были у окружающих нас людей я не знала. Многие не обращали внимания, особенно дети. Какое им дело до чьих-то переглядываний, когда в руках, сопровождающих мэра пакеты с игрушками и сладостями.

Спустя минуту отец взял себя в руки. Мягко улыбнулся и подошёл к заведующий. Она сразу же посмотрела в мою сторону, и её расширившиеся глаза и резкий рывок руки, прикрывшей рот, подсказали, что мэр не стал расшаркиваться, сразу говоря, зачем приехал.

Сердце ухнуло куда-то вниз, а слёзы брызнули из глаз. Я, не веря, мотнула головой. Ну, зачем я мэру?

Глупой была, дурочка. А я ведь ему была нужна больше чем он мне. Суровый мужчина, посвятивший всю жизнь работе. Не знавший заботы, но не разучившийся любить.

Кто-то из малышни дёрнул меня за руку и потянул к заведующей, в чьих глазах застыли слёзы счастья. Женщиной она была замечательной, любил каждого ребёнка и не жалела кровных денег, чтобы одеть или накормить нас.

Я шла на негнущихся ногах, боялась посмотреть на отца, и от того рассматривала его сопровождающих. Одни мужчины, в основном из охраны. Сложно забыть суровые лица в минуту опасности, окружившие своего мэра. Сейчас на лицах каждого мелькали улыбки. Там был и Константин Романович, в его руках пакетов было больше всего. И он улыбался мне, явно умилённый смущением.

И тут я увидела знакомую рыжую бороду. Аркадий был выше всех и стоял где-то за спинами, но я заметила. Заметила и с явным облегчением вывернула в другую сторону, к нему. Размазывая слёзы, бросилась в объятия. А он смеялся, поглаживал по голове и смеялся.

— Эм, может в мой кабинет? — раздался озадаченный моим поведением голос заведующей.

— Кхм, нет, мы домой!

Уверенно ответил отец, и я почувствовала на своих плечах тёплые ладони.

— Не плачь, пожалуйста, — произнёс отец, целуя волосы. — Марго, я теперь всегда буду рядом, поддержу и уберегу, чтобы не случилось…

И он сдержал своё обещание. Поначалу отец сам не хотел афишировать, что у него есть дочь. Сначала надо было уладить какие-то дела. Я не вникала в ту сторону жизни отца, мне было достаточно, что он рядом. А когда всё утихло, и он сам был готов рассказать о своём счастье, уже я заартачилась. Не любила быть в центре внимания, в своей деревне мне его хватило. Да и страшно было. А если опять нападение? Раньше давить на мэра было нечем, но когда узнают, что у него появилась внебрачная дочь, что будет тогда?

Поэтому сначала я была приехавшей из-за границы племянницей Константина. Это объясняло, почему он всегда рядом. А потом я стала"поваром"в доме мэра, по блату, так сказать. Мол, сидеть на шее дядюшки взрослой девахе не по душе, она хочет зарабатывать сама. А это объясняло, почему к нам приходил шеф-повар готовить лишь на праздники и званые вечера. В такие дни я наряжалась в униформу поварёшки, цепляла на голову парик с колпаком, на грудь бейдж и крутилась на кухне, нервируя Марка Борисовича.

Ох, и любил он поворчать:

–…вредная девчонка. Нет бы, красоваться в нарядных платьях, да задом крутить перед носами женихов… пфф, ей лучше с дядькой дряхлым на кухне торчать и мешаться под ногами…

Я в долгу не оставалась и, стаскивая с очередной тарелочки какой-нибудь суперважный для композиции его шедевра ингредиент, отшучивалась:

— Ой, Марк Борисович, вы вовсе не старый. А что касается женихов, не нашёлся ещё тот, которого мой зад, спасибо вашим пирожным, не задавит.

Отцу не нравилось, что я прячусь на кухне, а я не хотела вливаться в его общество и он уступал. Всё делал для меня и моего спокойствия. Любовь его не была удушающей, и он был в меру строгим. Между нами не было отчуждённости, с первого дня я стала звать его отцом, а он меня дочкой. Нам было легко вместе, словно и не было тех лет разлуки.

ГЛАВА 4 Михаил

— Твою ж… — мой рык напугал очередную мадам на сносях.

Она шарахнулась и едва не врезалась животом прямо в дверь. Вот дурёха, сиганула от меня как от прокажённого, едва успел поймать.

— Аккуратнее, — выдавил улыбку, придерживая за плечи и направляя на нужный курс.

Кажется, обаяние моё дало сбой, девчонка даже спасибо не сказала, а припустила, как и Кубышка, что недавно врезалась в меня.

Чёртова рыжая ведьма! Приворожила что ли? Почему, вместо того, чтобы идти по своим делам, я смотрю ей вслед, сжимаю кулаки, чтобы не сорваться и не оторвать одному хмырю руки, которыми он обнимает девчонку!

Ведьма!

Вылетела из-за угла, едва грудь мне не проломила своей рыжей головой. Кругленькая, щёки красные, взгляд — горящий, буквально обжигающий и это несмотря на голубой оттенок. А я как идиот последний, поймал, и отпускать не хотел. Такая аппетитная, и пахнет клубникой. Да только как увидел испуг в её глазах, так досадно стало, что руки опустились.

Страшный такой?

Напротив, глаза мои всем женщинам вплоть до шестидесяти лет, покоя не дают. Мало того, что густые чёрные ресницы, так и цвет необычный — изумрудный. Единственное из хорошего, что досталось от отца. В совокупности с добродушной улыбкой — а актёр я хороший — в руках появлялся ключ к любым дверям.

А эта пухлая, словно приведение увидела, бежала от меня только пятки и сверкали. Разве это нормально? Нет! Вот я и завёлся. Догнать. Узнать причину! И заставить на коленях вымаливать один лишь мой мимолётный взгляд. Но найти не смог, все этажи обошёл. А когда злость сошла, осознал, что я идиот! Зачем мне сдалась эта толстушка, когда под рукой есть податливая и стройная Жанна?

И стоило отпустить мысль, как в толпе кругленьких дам увидел знакомую макушку. Шла себе спокойненько, в шубке дешёвенькой, рыженой своей отсвечивала. А я, словно хищник, пленённый запахом своей жертвы, сменил курс и двинулся за ней как привязанный. Плавно перемещался, словно боялся спугнуть, но она и так меня не замечала. Плыла как королева, походка её буквально кричала о прекрасном настроении. Да здесь в принципе не бывает несчастных женщин. Центр планирования семьи под начальством Ковалёва Ивана Дмитриевича один из лучших в близлежащих городах. Уж я-то знаю, все объездил.

Почувствовав вибрацию телефона в кармане, поморщился и, не доставая, сбросил вызов. Сейчас меня могла потревожить только Жанна. Наверняка уже извелась, ожидая в кабинете Ковалёва. Ну ничего, вот только скроется из вида эта паршивка, и я успокоюсь, остыну. А пока буду страдать мазохизмом, стоя в дверях клиники, и смотря, как другой обнимает и помогает ей сесть в машину. Наверняка счастливый папаша, вон как заботливо за ручку держит. А во мне злость закипает, что не я на его месте. Что в ней такого, что настолько зацепила меня.

Или это всё из-за той девчонки, что засела занозой в сердце? Столько лет прошло, но одна мимолётная встреча отложила нестираемый отпечаток в моей душе. И в каждой женщине я неосознанно ищу ту манящую лёгкость и сверкающий взгляд. Девочка из прошлого тоже была рыжей, пухленькой и улыбка её лучилась нескончаемым теплом. Я помнил до сих пор то ощущение окрылённости, когда она открыто смотрела в мои глаза и не скрывала восхищения.

Из-за неё я долгое время не мог найти себе девушку, стал менять их, в каждой искал хоть искорку тепла отдалённо напоминающего тепло девочки из прошлого. Но столько лет, а я ни к одной не привязался, максимум на что меня хватало так это месяц прожить вместе и от меня бежали сами. Не выдерживали, хотя я молчал, подарки дарил, старался время проводить вместе. Но что-то их отпугивало. Возможно мой тяжёлый взгляд? Разве можно жить спокойно с кем-то, когда тебя вечно сравнивают, пусть молча, но взгляд говорит о многом.

"Я устала, Миша. Ты не видишь меня, ты ищешь во мне другую. Я так больше не могу."

Я часто слышал подобные фразы, но ничего не мог с собой поделать. Да, я не хотел до последнего связывать себя браком только из-за того, что с ней удобно. Как бы это не звучало, но я нуждался в любви, в искрящимся нежностью взгляде и тёплой улыбке.

И судьба уже два раза подбрасывала мне шанс, но я их оба прошляпил. Первый был в доме Павла Юрьевича. А мэр удостаивает подобной чести только приближённых. И, кажется, я наконец-то вошёл в их число. Ещё бы не войти — по его просьбе поехал на объект, который подвернулся моей фирме. Два месяца там горбатился не покладая рук, а я ведь начальник. Но и сам хотел проконтролировать работу. Всё-таки школа…

Школа была в плачевном состоянии и если мы ехали делать крышу, то постепенно появлялись всё новые и новые проблемы. Стены, пол, потолок, всё пришло в негодность. Оторвать бы руки тому, кто строил здание. А время то — начало зимы, дети без школы сидят по домам. Пришлось ускориться. Со своей бригадой успевали только поесть, да на сон часов пять тратили. В итоге вернулись мы из командировки в канун нового года — небритые, не стриженые, словно из глухого аула вылезли.

Не успел я добраться до дома, как меня перехватила машина мэра. Лично приехал поблагодарить, а заодно и пригласить новый год отметить. Отказывать было нельзя. Успел только маму поцеловать, да Жанку прихватить. Там суета, поздравления, шикарный стол, компания хорошая — Павел Юрьевич не любил играть на публику, закатывая шикарные пиры. Несколько близких друзей с семьями и я с какого-то боку. Но мне ли жаловаться? Дядька мой как раз из числа приближённых. Может именно по этой причине мэр мне доверил ремонт школы…

После боя курантов мужчинам поступило предложение пройти в сауну, где меня разморило до состояния овоща. К тому же я не пил два месяца. И там, в момент, когда я расслабился и мало что соображал, на меня налетело черноволосое чудо. И ведь лица не запомнил, только мягкое женское тело в руках и испуганный взгляд…

— Молодой человек, может, вы подвинетесь? — донёсся до меня старческий голос, вырывая из воспоминаний.

Сфокусировал взгляд перед собой и увидел краснощёкую худую девчонку с короткой стрижкой. Взгляд она старательно прятала от меня, но он, то и дело возвращался вниз. Рядом с ней стояла, очевидно, бабушка. Крючковатая и со строгим взглядом старушка, элегантное пальтишко и не менее элегантный платочек, из-под которого выглядывает седина. А вот она взгляд не прятала, а красноречиво так пялилась на мой пах.

Бросил взгляд вниз. Чертыхнувшись, запахнул пальто, отступая в сторону. Воспоминания о вечере в доме мэра дали свои результаты в виде внушительного бугра в моих штанах.

— Правильно, лучше спрячь. А то заденешь случайно какую-нибудь дурёху своей дубиной и окажется она беременной целкой, — буркнула старушка, буравя меня гневным взглядом и дёрнув внучку, потянула за собой. — Идём, непорочная ты моя, будем доктора шокировать!

Что? Беременная целка? Это как?

Я остался стоять и пытался прийти в себя после нелепой парочки, даже рыжая ведьма вылетела из головы.

Странная старушка со своими странными словами вклинилась в мозг, вытесняя даже вечер в доме Павла Юрьевича и заодно остужая мой пыл. Внучка старушки, больше похожая на пацана могла вполне сойти за целку. А вот насчёт беременности… ведь это две несовместимые вещи! Так же?

Я посмотрел в след очередной кругленькой мамочке и начал понимать, что большим идиотом я себя ещё не чувствовал. Мало того, что пускал слюни на чужую бабу, так ещё стою тут как осёл и думаю, как совместить несовместимое, которое и вовсе меня не должно волновать. А в этот центр я же не просто так пришёл!

К чёрту всех. Надо возвращать мысли на место! Жанка уже, наверное, все наращённые ногти сгрызла. Пока я тут пялился на чужих баб и пускал слюни, телефон в кармане так и продолжал вибрировать.

— Иду уже, — сухо бросил и, отключившись, набрал номер своего безопасника.

— Пробей машинку и все данные по владельцу, номер в сообщении скину.

— Будет сделано, шеф, — отозвался Генка и сам сбросил вызов.

Работает он у меня давно и помимо своих обязанностей по охране офиса иногда выполняет мои просьбы.

Удовлетворённо улыбнулся, уже сегодня вечером я буду знать всё об этой рыжей чертовке. Умом я понимал, что девушка занята. Что у меня нет вариантов, но что-то заставляло нарыть на неё хоть какую-то информацию.

После встречи с рыжей девочкой в прошлом у меня появился пунктик — если что-то или кто-то зацепил, не упускать из виду. Всеми путями устроить вторую встречу и понять моё ли это! Я упустил девочку из прошлого и жалею всю жизнь. И черноволосое чудо из новогодней ночи я тоже не смог найти. Казалось, это проще простого — узнать у Павла Юрьевича кто был приглашён. Но нет, никаких девушек не было, даже из числа прислуги в доме не было никого. Накрыли стол, и ушли, позволяя гостям насладиться, не боясь чужих взглядов.

Так что, узнать, что за рыжая пышка чуть не разбила голову о мою грудь, я просто обязан!

Ладно, всё это желания моего сердца и взбунтовавшегося тела, но насущные проблемы намного важнее!

— Иван Дмитриевич, простите за опоздание. Надеюсь, я вас не сильно обременяю? — без стука вошёл в кабинет Ковалёва.

Просторно, обстановка по высшему разряду. Небольшая приёмная, где решаются вопросы, тут и для мамочек мягкий диванчик и для папашек удобные стулья. Закрытые стеллажи, за которыми, держу пари, припрятаны сувениры от благодарных клиентов. И ещё один кабинет, где проходит приём уже непосредственно беременных. Откуда я знаю? Должен же я был знать, где собираюсь вставать на учёт.

Прежде чем обратился к Ивану Дмитриевичу, изучил всю его биографию и место работы. Врач от Бога, попасть к нему сложно. Сам три месяца ждал, и никакое моё влияние не помогло приблизить время приёма. Специалист он лучший и умеет держать язык за зубами. Наблюдаюсь у него со своими… дамами уже пять лет. Нет, я не бабник и не кобель. Мне нужен наследник, но не каждая может мне его родить. Одна на миллион — как говорит Иван Дмитриевич.

— Ну что вы, Михаил Фёдорович, это я вас заставил ждать, — улыбнулся мужчина и бросил виноватый взгляд на Жанку.

Она восседала на диванчике для посетителей с видом царицы. Обожгла меня обиженным взглядом и фыркнув отвернулась к окну. Словно её и не волнует причина, по которой мы находимся здесь. Хотя, я прекрасно знаю, что так и есть. Жанна со мной только из-за денег и возможного статуса будущей жены. Только она не догадывается, что он неуловимо уплывает от неё. Уже год вместе и никаких результатов…

— Перейдём сразу к делу. Жанна Игнатьевна, сейчас придёт медсестра и проводит вас в кабинет для взятия анализов. Надеюсь, все выданные ранее мной рекомендации были соблюдены?

Жанна на миг покраснела и вовсе не от стыда, а от злости. Но вспомнив, какие блага получит, родив мне наследника, тут же взяла себя в руки. С грацией поднялась с дивана и улыбнулась.

— Конечно, Иван Дмитриевич. Никакие вредные препараты не принимала. После секса полежала сорок минут с поднятыми к потолку ногами. На данный момент у меня там всё стерильно, как вы и просили, — и по окончании своего отчёта Жанна поцокала на выход.

— Извините, она нервничает просто, — попытался сгладить, казалось бы, обычную в данном положении речь. Но тон, которым Жанна произнесла ее, оставил неприятный осадок.

— Ничего страшного, — улыбнулся врач, указывая мне на стул и диван для посетителей. — Поверьте, меня это не обижает. Многие женщины чувствуют неловкость, разговаривая о личном с близкими, а я чужой человек. Её поведение нормально….

Нетерпеливый стук в дверь прервал Ивана Дмитриевича. Он нахмурился, но дал разрешение войти. Я находился спиной к двери и с интересом обернулся. Неужели Жанна так быстро вернулась? Помню, врач говорил, что тест на иммунологическую совместимость проходит быстро, но не настолько же.

— Ванюшь, — в дверной проём сунулась знакомая седая голова в цветном платке, — Ванечка, — за головой подтянулось остальное тело. — Иван Дмитриевич! — чуть ли не с криком бросилась к поспешившему встать из-за стола доктору странная старушка, что встретилась мне ранее.

Мужчина подхватил под руки обморочную женщину и устроил на диван. Про меня все благополучно забыли. Но я не остался в стороне. Старушке плохо, надо бы помочь. Взял со стола графин и налив в стакан воды, протянул женщине, уже понимая, что передо мной хорошая актриса.

— А, это ты бугай с дубиной, — буркнула интриганка, но бокал забрала и осушила. — Ему-то в женской клинике что надо?

Иван Дмитриевич схватился за голову и, сцепив зубы, прошипел своё мнение насчёт внезапных посетителей.

— Так, тёть Зой, я же просил не мешать моей работе! — взвился он и принялся отчитывать посетительницу.

Я устроился снова на стуле и выразительно посмотрел на старушку. Она пыталась прорваться вне очереди, но не на того нарвалась. И так много времени потерял, а ведь должен сейчас быть на выступлении мэра…

— Есть телефон, в конце-то концов. Вы что творите? Вроде женщина в годах, должны понимать, что не просто так я здесь сижу. А если бы у меня на приёме сидела женщина на конечном сроке? Пришлось бы тебе роды принимать!

— Не телефонный разговор у меня! — старушка не прониклась и, нахмурившись, бросила взгляд на меня. Намекает, чтобы я оставил их? — И не для лишних ушей.

Я усмехнулся и сложил руки на груди.

— Есть запись, очередь! — нервно рыкнул Иван Дмитриевич и, вздохнув, ушёл на своё место. — Всё, иди и ожидай своей очереди. Если дело по моей части я тебя приму, а если ты просто поболтать, то до свидания. После работы заеду.

И тут в дверь снова постучали, но уже неуверенно, едва слышно. А Иван Дмитриевич снова нахмурился и зло посмотрел на старушку Зою. Та как-то сдулась и даже виновато опустила взгляд в пол.

— Прости, не углядела, — шепнула она и потянулась за сумочкой, висевшей на плече. Достала платочек и промокнула сухие глаза.

Дверь медленно открылась и к нам присоединилась внучка тёти Зои. Та-ак, это конечно не моё дело, но до чего же, интересно. Мой сегодняшний день просто фонтанирует событиями. И уж я точно не упущу шанс узнать про беременную девственницу. Да, человек я любопытный, да и кого оставит равнодушным два этих слова в одном контексте.

— Прости Миш, — устало выдохнул Иван Дмитриевич переходя на ты.

Он хоть и мой врач, но переход на"ты"иногда случался, когда тема заходила деликатная. А моя деликатнее некуда. Но сейчас, очевидно пришёл и его черёд.

— Ничего, если надо я выйду, — сказал и уже собрался встать, но Иван остановил.

— Нет. Подождут они, — кивнув в сторону старушки, он посмотрел на девчонку. — Вась, ты как себя чувствуешь? Подождёшь полчаса?

— Да, па, — ответила она и вылетела из кабинета. За ней бросилась старушка Зоя, на ходу бормоча под нос что-то о наглых мужиках и безответственных папашах.

Но я с трудом понял её, потому как два брошенных девчонкой слова до сих пор били в голове набатом. И это вовсе не из-за смысла, а из-за самого голоса. Рокочущего, бархатного, вызывающего дрожь в теле.

— Что за? — я поднял руку и, задрав рукав рубашки, посмотрел на вздыбленный волос, а потом на врача.

— Собственно, это одна из причин, из-за которых не все знают, что у меня есть дочь. Голос у неё больно запоминающийся, а девочка она стеснительная и не любит внимания. Поэтому живёт затворницей, — Иван Дмитриевич достал из шкафа стола два бокала и графин. — Работает через интернет, продукты доставкой заказывает, на воздух только на балкон выходит. Забралась на двадцатый этаж, где её никто недостанет, и нос за дверь своей берлоги не показывает, — изливал душу врач, протягивая мне второй бокал. Осушил свой и снова наполнил. — Отправил к тётке в деревню. Там дом отдельный, забор высокий, думал, развеется девчонка. А она…

Мужчина поморщился, словно гниль, какую, проглотил. Понятное дело, какие мысли бродят в его голове. Нервная тётка притащила его дочь, а он гинеколог.

— Она девственница, но беременная, — зачем-то сказал я, немного перефразировав слова старушки. Глаза врача округлились, и он поперхнулся янтарной жидкостью. — Да я встретил их на входе. Столкнулись, а тётка твоя возьми, да буркни девчонке, что-то о беременной целке и шоке врача. Вот я и сложил два плюс два.

Иван, не стесняясь, смачно выругался и со стуком уронил голову на стол.

— Ещё одна! Непорочная. Да как они умудряются?

ГЛАВА 5

О какой такой второй говорил врач, я спросить не успел, в кабинет влетела Жанна. Вся красная с перекошенное юбкой, что всегда сидела идеально на её стройных бёдрах. Грудь в вырезе красной блузки приобрела такой же цвет. А в глазах плескалась злость.

— Столько унижения я ещё ни разу не испытывала. Я обязательно оставлю отзыв о некомпетентности ваших сотрудников. Мало того, что привели не в тот кабинет, так ещё и практиканта криворукого подсунули. Я не давала согласия, я подам на вас в суд!

Жанна носилась по кабинету и изрыгала проклятия на сотрудников клиники. Иван Дмитриевич лениво следил за её передвижениями, положив щёку на ладонь.

Бедный мужик, сегодня у него тоже насыщенный день. А ведь он только начался. Мне и самому уже надоели выходки Жанны. Ведёт себя словно уже моя жена, и ждет, что любой её приказ я брошусь исполнять беспрекословно. А ведь знает, что любви я к ней не испытываю, да и она любит только мой кошелёк.

Схватив за руку и притянув к себе, чтобы ясно видела мои глаза, тихо приказал.

— Выйди!

Жанна вздрогнула, но пререкаться не стала, и молча, вышла. Она когда-то работала бухгалтером в моей фирме, и прекрасно помнит, какой я бываю в гневе. Как-то у нас всё само собой закрутилось, она вещала, что мечтает о детях — топталась по больной мозоли. А я повёлся на сладкие обещания быть нежной, любящей, встречающей дома с ароматами выпечки, девушкой. Но длилось это всего месяц. Постепенно Жанна стала всё чаще выпрашивать подарки, шопинги за границей. Пока я горбатился на стройке, она нежилась под ласковым солнышком.

Я нахмурился. Кажется, начал осознавать одну простую истину — если даже у нас будет полная совместимость, в чём я сомневаюсь, в жёны я её не возьму. Не хочу всю жизнь мучиться и мучить своих детей. Если забеременеет, обеспечу всем, помогу с собственным бизнесом, в общем, сделаю так, чтобы девушка не нуждалась ни в чём.

Да и надоели мне поиски той единственной. Устроить что ли передышку? Отпуск взять и укатить в деревню, в ту, где отстраивали школу? А что? Хорошая идея, сниму домик, по зимнему лесу поброжу, порыбачу.

Иван Дмитриевич заметил, что ушёл я глубоко в себя и, взяв папку со стола, протянул мне.

— Не буду тебя задерживать. Здесь все рекомендации и результаты пройденных вами анализов. В общем, не мне тебя учить.

— Спасибо, — тяжело вздохнув, я забрал документы.

Читать их не собираюсь. Это уже пятая папка, в которой говорилось, что шансы есть, но прошло пять лет, но, ни одна девушка так и не смогла забеременеть от меня. И причина точно была во мне. Сами они уже родили по двое, а кто и трое детишек.

— Не расстраивайся. Шансы есть, надо пробовать, — попробовал подбодрить меня врач.

— Да, есть, — колкая усмешка сорвалась с моих губ, а руки сжались в кулаки, сминая документы.

— Миш, тебе ведь всего тридцать один. Мужчины в этом возрасте даже не задумываются о детях.

— У них нет моих проблем. А я не хочу, чтобы меня считали дедом собственному ребёнку.

— Не говори ерунды. Если это не Жанна, то следующая обязательно будет совместима с тобой. Надо надеяться.

Я горько рассмеялся.

— Уж не предлагаешь ли ты мне осеменять каждую встречную, а потом отмечать в календарике длительность её цикла?

— А что? Если они не против, то это вариант. Не сомневаюсь, что очередь выстроится из желающих родить тебе наследника.

Я представил эту очередь, и глаз мой нервно задёргался.

— Нет уж, как-нибудь обойдусь, — передёрнул плечами и поднялся, расправляю папку в руках. — Я тут подумал, хватит, прекращаю поиски. Пусть всё идёт своим чередом. Я уеду на месяц, отключу все телефоны, так что не теряй если что. Результаты на почту скинь, приеду, посмотрю.

— А это ты молодец, — улыбнулся врач и тоже поднялся, пожимая мне руку. — Да и Миш, чужих детей не бывает… — он не стал продолжать, да и не требовалась.

Я и сам задумывался над усыновлением и уже ни раз. Я не могу зачать ребёнка уже длительное время, а там — в детском доме лежат совсем маленькие малыши, оставленные глупыми кукушками.

— Спасибо, Вань, за поддержку, — я похлопал врача по плечу. — Ты тоже не раскисай. Если твоя дочь действительно беременна, радуйся.

— А знаешь, я ведь действительно рад, — улыбнулся он. — С её образом жизни вряд ли я скоро бы увидел внуков.

— Поздравляю, — бросил на прощание и поспешил покинуть клинику.

Мне было горько, что некоторые вот так, как сказала тётка Ивана — задел дубинкой и всё девочка беременная. А я столько всего перепробовал за пять лет, можно сказать, тружусь не покладая рук! И безрезультатно.

Это зависть, и она чёрная!

Я шёл по коридорам клиники и смотрел на счастливые лица будущих родителей. Смотрел на светящиеся глаза женщин, на их искренние улыбки. Смотрел и завидовал их мужьям.

С каждым отрицательным тестом на беременность или ещё хуже — выкидышем на маленьком сроке, отчаяние сдавливало всё больше. И, кажется, я начинал сходить с ума. Отдушиной была только работа и мама, моя любимая старушка. Узнала бы она о моих мыслях и, несмотря на свой почтенный возраст, отшлёпала бы ремнём.

Она твердит, что я молод и всё ещё впереди — рано задумываться о семье. Но её собственная жизнь заставила меня задуматься о своих детях ещё лет в двадцать шесть. Из-за иммунологической несовместимости, которой страдала моя мать, подходящего партнёра она нашла к сорока годам. Отцу на тот момент только двадцать семь стукнуло. Взрослый мужик, но ветер в голове, а шило в…. Разница в возрасте большая, да и деваться было некуда. Дед сыграл им свадьбу, устроил отца на работу в свою фирму по строительству дорог. А спустя год мама забеременела мной. Беременность проходила тяжело, я в буквальном смысле, выпивал все соки из матери. А отец тем временем развлекался с любовницами. Он не любил мать и никогда этого не скрывал. А мать, она любила только меня. Посвятила всё своё время, оставляя бизнес деда на отца. Пока я был ребёнком, думал, что отец занят работой, стараясь нас обеспечить, но обеспечивал он своих любовниц. Маме было плевать на его похождения, она любила только меня. Иногда душила своей любовью и заботой.

Конец ознакомительного фрагмента.