Полночь в кафе «Черный дрозд»

Хэзер Уэббер, 2019

Анна-Кейт приезжает из Бостона в уютный южный городок, расположенный у горного хребта, чтобы разобраться с наследством. Когда-то ее мать буквально сбежала из этого места. Анна-Кейт тоже не собиралась здесь задерживаться, но отныне ей принадлежит семейное кафе "Черный дрозд", с которым связано слишком много загадок и местного фольклора, и она понимает, что не сможет закрыть его одним днем – местных жителей это очень расстроит. Тем более, по преданию только Анна-Кейт, наследница, может правильно приготовить знаменитые "пироги с дроздами", блюдо, что наделяют здесь мистическими свойствами. Осторожные намеки на волшебство, мягкий юмор, атмосфера небольшого, уютного города… идеально для поклонников Сары Эдисон Аллен и Элис Хофман. – Booklist Старинные секреты и шарм южного города… Чтение бодрит, как стакан чая с ежевикой. – Карен Уайт

3

— Когда вы впервые заметили черных дроздов? — спросил журналист.

Лук Бартелеми вытянул длинные, тощие ноги.

— Сколько себя помню, они всегда были здесь.

— Вы давно работаете в кафе?

— Двадцать пять лет. Но я слышал, что дрозды появились гораздо раньше. Больше века назад.

Журналист закатил глаза и что-то черкнул в блокноте.

— Их двадцать четыре, как в той песенке? «Две дюжины дроздов сидели в пироге…»

— «Когда пирог разрезали, они все стали петь»^[5], — кивнув, процитировал Лук начало второго куплета. — Да. Зи однажды сказала, что эти птицы, скорее всего, родственники.

— Она, должно быть, пошутила?

— Зи никогда не шутила о черных дроздах.

Не зная, что ответить, журналист постучал ручкой по блокноту.

— Вам не кажется, что все это как-то странно?

— Ничуть. У нас с вами разное представление о «странном». — Лук поднялся и задвинул стул. — Мне пора работать. Хотите еще ежевичного чая?

— Да, спасибо. В жизни не пил ничего вкуснее!

Анна-Кейт

— Я слышал, юная леди, что вы скоро уезжаете изучать медицину.

Словно готовясь к баталии, мистер Лейзенби оттопырил нижнюю губу и выпятил челюсть.

Обойдя его стул, я убрала с соседнего столика грязную посуду и приборы. Любопытство мистера Лейзенби меня не удивило: этот недостаток присущ почти всем жителям города, как и бесцеремонная манера нарушать личное пространство. Все утро посетители кафе лезли ко мне обниматься, и моя сдержанность их нисколько не обескураживала. Ну разве так можно?

— Да. Занятия начинаются в августе.

Чтобы пройти первую ступень высшего образования, мне понадобилось семь лет: дважды я переводилась из одного университета в другой, потом приходила в себя после смерти мамы… К тому же денег на обучение не хватило, и я долго не могла накопить нужную сумму. Сама удивляюсь, что я вообще получила диплом. Честно говоря, если бы не обещание, давным-давно данное маме, я бы оттуда ушла.

— Хм-м… — протянул мистер Лейзенби, буравя меня суровым взглядом.

Сегодня он нарядился как на праздник: белоснежная рубашка на пуговицах, безупречно выглаженные брюки и галстук-бабочка в красно-белую клетку. Впрочем, как я поняла, мистер Лейзенби всегда так одевается.

Он пришел в восемь утра, к самому открытию. Вот уже больше двух часов сидит за столиком, аккуратно сложив на коленях салфетку, чопорно выпрямив спину, и, похоже, никуда не торопится.

— Что-то не так? — поинтересовалась я, заметив, с каким недовольным видом он ковыряется в тарелке.

— Вкус пирога какой-то не такой.

— Отис Лейзенби! — крикнула Джина Бартелеми через всю кухню. — Надеюсь, ты не ругаешь мою стряпню? Я готовила яблочный пирог по рецепту Зи, который, между прочим, был отмечен кулинарной премией!

Не представляю, как Джина расслышала слова мистера Лейзенби в таком гаме. Поразительно тонкий слух!

— Рецепт, может, и тот же, но пироги мисс Зи на вкус были другими, — упорствовал мистер Лейзенби.

— Так ведь Зи покинула наш бренный мир, и с этим уже ничего не поделаешь, согласны? — Джина приблизилась к нам. — Царство ей небесное. Обстоятельства меняются, и нам приходится под них подстраиваться, так ведь?

— Но я увижу сегодня сон? — В голосе мистера Лейзенби прозвучала паника.

— Не знаю, — отозвалась Джина. — Время покажет, верно?

Меня охватило беспокойство.

Долг Хранительниц на земле — заботиться о деревьях и собирать их любовь, которая соединяет наш мир с загробным. Хранительницы вкладывают ее в пирог и дарят скорбящим, потерявшим близких. Видишь ли, когда кто-нибудь лишается жизни, любовь между ним и его родными не исчезает, а только крепнет. И если кто-то этого не осознает и нуждается в подтверждении, то птицы, оберегающие деревья, с помощью пирога доставляют ему послания с того света.

Вчера Джина взяла на себя приготовление пирогов «Черный дрозд». Я должна была догадаться, что у нее ничего не выйдет. Ведь это работа Хранительницы, то есть моя, поскольку Зи умерла, и теперь я последняя из рода Кэллоу. Я искренне надеялась, что мистер Лейзенби каким-то чудом получит вожделенное послание, хотя предполагала, что вероятность этого ничтожна.

— Хм-м… — Мистер Лейзенби хмуро посмотрел на вилку с кусочком пирога и отправил его в рот.

— А скажите-ка нам, Анна-Кейт, вы всегда хотели быть врачом? — вмешалась Пебблз.

Пебблз Лутс, пожилая женщина с высокой прической, сидела за общим столом на десять человек, занимающим почти весь зал. Она выбрала место прямо напротив мистера Лейзенби и все утро строила ему глазки. Но тот не замечал знаков внимания и вообще не подозревал о ее чувствах.

— Сколько себя помню, — убирая тарелки, ответила я, намеренно опустив слово «хотела».

Раньше в этом здании располагался каретник. Много лет назад Зи поселилась здесь, обустроив на втором этаже жилые комнаты, а на первом — кафе. Деревянные стены и потолок были выбелены, а дощатый пол и лестница потемнели. Из-за того, что кухню и зал для посетителей разделяла только невысокая перегородка, создавалось впечатление, что это чья-то гостиная, а не заведение общественного питания.

Хотя стеклянная дверь и широкие эркеры на фасаде делали помещение светлым, просторным и уютным, я ощущала что-то вроде клаустрофобии. Все восемь столиков были заняты клиентами, ни одно место не пустовало, а снаружи собралась очередь из желающих перекусить. Одних я уже знала в лицо, других — нет. Например, молодую женщину с коляской, которая прохаживалась туда-сюда по тротуару, нерешительно поглядывая на кафе.

Я унесла грязную посуду и, свалив ее в раковину, остановилась на минутку, чтобы перевести дух. Все время находиться в центре внимания невероятно утомительно.

— Молодец, неплохо справляешься, — подбодрил меня Лук, не отрываясь от работы.

Его обычно бледное лицо раскраснелось от жара духовки, а в серо-голубых глазах притаилась тревога.

— Особенно если учесть, что у тебя совсем нет опыта, — добавила Джина. — Ты меня просто поразила!

Видимо, поразить Джину не составляло особого труда, потому что вид у меня был взмыленный и взъерошенный. Вообще-то можно сказать, кулинария — мое призвание, на кухне я себя чувствую как рыба в воде, но еще ни разу не пробовала себя в роли ресторанного повара или официанта. Я разбила уже три тарелки, пролила столько напитков, что и подумать страшно, и с трудом ковыляла по залу: ноги гудели от усталости.

— Здесь всегда так много народу?

— Обычно намного меньше. Сегодня наплыв из-за приезда орнитологов… и из-за тебя. Всем любопытно. — Лук вытащил из двухсекционной фритюрницы сетку для жарки и вывалил на одноразовую тарелку хрустящие, аппетитные картофельные оладьи. На его спине угадывался небольшой горб, похожий на лук для стрельбы. Может, из-за этого Бартелеми и прозвали Луком?

Я быстро посолила оладьи, пока не остыли.

— Это точно.

Я подозревала, что многие придут, чтобы со мной познакомиться, но такого аншлага не ожидала.

Лук кинул на встроенную жарочную поверхность навороченной газовой плиты с шестью конфорками сразу несколько блинчиков. Судя по всему, Зи не пожалела денег на обустройство кухни и оборудовала ее по последнему слову техники.

— Можем закрыться пораньше, если хочешь, — подала голос Джина, и в ее взгляде мелькнула надежда. — Ты же хозяйка. Никто не будет возражать.

Она стоя резала тесто для печенья. Вся мраморная столешница была покрыта слоем муки, да и сама Джина тоже. Белый порошок словно пудрой припорошил ее смуглое лицо и тонкие, прямые брови. Темные с проседью волосы были забраны в пучок.

— Да ничего. Я справлюсь. — По крайней мере, в ближайшие четыре часа.

Джина отряхнула руки.

— Ты очень упорная. Вылитая Зи!

Лук Бартелеми и его жена встретили меня с распростертыми объятиями. Про нас с мамой они знали почти все, а сведениями о себе делились, как будто клали в блюдо специи: по капельке, по щепотке. Мне лишь удалось выяснить, что обоим за пятьдесят и они устроились в кафе сразу после того, как мама покинула Уиклоу. Их обязанности не были четко определены. Как я поняла, Бартелеми работали и за поваров, и за официантов, и за уборщиков, и за садовников, и за кассиров.

Я посмотрела в окно. Листья шелковиц трепетали от ветерка, и казалось, что деревья обмахиваются, спасаясь от жары. С тонких веток свисали неспелые бледно-розовые ягоды. Лук прозвал плоды шелковицы за сходство с ежевикой ее младшими сестрицами. Раньше я никогда их не ела, а пару дней назад попробовала и сморщилась: кислятина! Джина уверяет, что недели через три ягоды созреют. Тогда и можно будет насладиться их приятным вкусом, сладким, но не приторным.

— Зи бы тобой гордилась, если бы увидела, как ты ловко управляешься в кафе. — Джина засияла белозубой улыбкой. Ее речь, напевная и неторопливая, завораживала.

— Спасибо, — поблагодарила я, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.

Я всегда держалась с окружающими отстраненно, стараясь ни к кому не привязываться, чтобы потом легче было расставаться: мы с мамой все время жили на чемоданах и постоянно переезжали с места на место. Однако Лук и Джина каким-то непостижимым образом всего за неделю очень сблизились со мной. Может, дело в теплом, душевном приеме, который они мне оказали, в их доброте или в том, как терпеливо они учили меня всем премудростям работы в кафе. А может, я отчаянно нуждалась в дружеской поддержке, оставшись одна в незнакомом городе, раздавленная горем и вынужденная заниматься бизнесом, в котором ничего не смыслила. Как бы то ни было, Лук и Джина стали для меня чем-то вроде семьи.

Джина издала короткий смешок, похожий на чириканье птицы.

— Не за что, лапонька, это ведь правда.

Я была признательна ей за эти слова. Чтобы успокоиться, я вдохнула витающие в воздухе ароматы: кофе и ванили, чабреца и корицы, лука, лимона и дрожжей. Эти запахи, напоминавшие о Зи, словно пролили бальзам на мою израненную душу.

Встряхнувшись, я схватила кофейник и, как на линию фронта, поспешила обратно в зал подливать кофе клиентам, стараясь не расплескать на ходу напиток прямо на посетителей.

Рядом с мистером Лейзенби сидела Фейлин Уиггинс. По всей вероятности, она появилась, пока я была на кухне. Эта женщина лет шестидесяти, черноволосая, с короткой стрижкой и голубыми глазами, отличалась исключительным любопытством и весьма своеобразной, непривычной манерой говорить. На похоронах Зи, где мы и познакомились, Фейлин не отходила от меня ни на шаг, ограждая от чересчур бестактных, нескромных вопросов, и щедро вручила не одну, а целых три буханки кабачкового хлеба.

Протянув свою чашку, Фейлин вздохнула:

— Странно… я знала Зи Кэллоу с самого детства. Мы вместе росли. На моих глазах она так неудачно вышла замуж за твоего дедушку, открыла кафе, родила твою маму… Мы виделись чуть ли не каждый день. И при этом Зи ничего о тебе не рассказывала. — Она выжидающе посмотрела на меня.

Я налила кофе ей и мистеру Лейзенби, гадая, нужно ли что-то отвечать. Примечательно, что до сего момента никто не упоминал о моем дедушке. Он был страховым агентом, работал на выезде, и дела привели его в Уиклоу. Дед сразу же поразил Зи красотой и обаянием. Вскоре они обвенчались в одной из часовен Гатлинбурга. Однако через несколько недель их чувство влюбленности стало ослабевать. К тому же деда снова потянуло в путь. Он поставил перед Зи ультиматум: или он, или Уиклоу. Сразу после развода дед покинул город, хотя уже знал, что Зи ждет от него ребенка. Больше бабушка никогда его не видела.

Зи часто повторяла, что страсть к путешествиям у мамы в крови, но настаивала, что ее дом там, где наши корни, то есть в Уиклоу.

Анна-Кейт, милая, обещай, что не выйдешь за человека, из-за которого будешь вынуждена покинуть родные места. Душа всегда остается на земле предков.

— Странно, что мы о тебе ни разу не слышали, — настойчиво гнула свое Фейлин. — Да, Анна-Кейт?

Я-то прекрасно понимала, почему никто в городе не подозревал о моем существовании: из-за Линденов. Но не стала ничего объяснять, просто пожала плечами.

Фейлин нахмурилась.

— Где же ты, дорогуша, все это время пряталась, если не секрет?

Вот на этот вопрос можно и ответить.

— То тут, то там. В основном в северных штатах, — откликнулась я, подливая кофе посетителям. — Когда я была маленькой, мы частенько переезжали. Мама работала медсестрой, и ее постоянно переводили из одной больницы в другую.

Частенько — это, пожалуй, преуменьшение: до того, как мне исполнилось восемнадцать и я поступила в колледж, мы перебирались из города в город раз в несколько месяцев. После мы стали задерживаться на одном месте на год-полтора. Мама неоднократно пыталась осесть, обустроить собственное гнездышко, но от старых привычек не так-то просто избавиться, и в конце концов она вновь пускалась в странствие.

— В северных штатах? — Пебблз скривила губы. — Бедняжка…

Не представляю, почему эта новость вызвала у нее сочувствие.

— Последние два года я жила в Бостоне, — добавила я. Впервые я так много времени провела в одном городе. Правда, четырежды меняла съемные квартиры. — Училась в колледже.

Вообще-то я оставалась в Массачусетсе только ради положенной мне скидки на обучение. Я мечтала обрести дом, но не определилась, где бы хотела поселиться.

— Это мы уже знаем, — кивнула Фейлин. — Я-то думала, что у тебя будет северный выговор, как у Кеннеди. Мне всегда нравилась их семья, особенно Кеннеди-младший. Он просто милашка! А какие у него глаза… — Фейлин вздохнула. — Но ты разговариваешь совсем иначе.

Разочарование в ее голосе меня позабавило.

— Чтобы обзавестись каким-то выговором, нужно куда больше времени.

— Зи сообщила нам, что Иден умерла. Было горько это слышать. Мне очень жаль, Анна-Кейт, — вмешалась Пебблз.

Врачи утверждали, что смерть наступила из-за оторвавшегося тромба. Но я предполагаю, мамино сердце просто не выдержало тоски и боли. Даже странно, что она так долго протянула после папиной гибели.

По залу пронесся негромкий гул: все посетители выразили мне соболезнования. Я крепче сжала кофейник.

— Спасибо вам всем.

— Я не удивлена, что Иден так часто переводилась из больницы в больницу, — отпив из чашки, заявила Пебблз. — Она с детства грезила о дальних странах, постоянно просматривала путеводители.

— Так и есть, — подхватила Фейлин. — Ее явно тянуло в путешествия. У них с Эджеем были большие планы на будущее. — Она оценивающе взглянула на меня. — Немудрено, что после аварии Иден покинула Уиклоу.

— Особенно если учесть, как с ней обращалась Сили Линден. — Пебблз громко прицокнула языком.

Сердце забилось чаще, и я с трудом поборола желание присесть. Всю жизнь я пыталась выведать, почему мама отсюда уехала, но они с Зи упорно отмалчивались. До меня доходили лишь сплетни, слухи о том, что Сили обвинила маму в убийстве. На все мои вопросы, с чего Сили посчитала маму убийцей, у них был только один ответ: это несчастный случай, и точка.

Положение усугублялось тем, что во время автокатастрофы мама получила травму головы, из-за которой все события того дня стерлись из ее памяти. Правда, есть одно — и очень важное — но: когда бы мама ни вспоминала об отце и об аварии, взгляд ее становился задумчивым, а уголки губ опускались. Такое выражение появлялось на ее лице, когда мама что-то недоговаривала. Я всегда подозревала: она не до конца откровенна. Пришла пора все выяснить.

Мама почти ничего не рассказывала об отце: ей было больно вспоминать о нем, и я не мучила ее расспросами. Не могла видеть, как мама плачет. Зато сейчас… Сейчас наконец-то появился шанс побольше узнать о папе.

— Заказ готов! — крикнул Лук, ударив ладонью по столешнице. По его собственным признаниям, он не любил звонить в колокольчик и предпочитал стучать по столу.

— Одну минутку, — пробормотала я и отправилась на кухню.

Подхватила блюда, которые выставил Лук, обернулась и увидела в дверях пожилую женщину в широкополой шляпе и солнцезащитных очках. Похоже, она не собиралась заходить. Просто стояла на пороге, загораживая проход, и смотрела по сторонам. Вероятно, еще одна местная жительница явилась поглазеть на загадочную Анну-Кейт Кэллоу. Меня, можно сказать, уже начали преследовать фанаты. Спрятав улыбку, я опустила тарелки перед двумя орнитологами, которые зашли позавтракать.

— На чем ты будешь специализироваться, Анна-Кейт? — не унималась Пебблз. — Станешь семейным врачом, как дедушка?

Я вытерла руки о фартук и как можно невиннее переспросила:

— Дедушка?

Пебблз подцепила вилкой кусочек ветчины в кофейном соусе.

— Док Линден — один из лучших врачей в городе. Будет очень жаль, если он уйдет на пенсию.

Кафе заполнила тишина. Только орнитологи продолжали как ни в чем не бывало уплетать сладкий картофель с яичницей.

Пебблз побледнела и уронила вилку.

— Я… м-м-м… я имела в виду… — Она беспомощно огляделась по сторонам в поисках того, кто помог бы ей сгладить неловкость.

По уверениям мамы, я выросла точной копией своего отца, Эндрю-Джеймса Линдена: такие же вьющиеся каштановые волосы, большие глаза с опущенными уголками и ямочки на щеках. Неудивительно, что наше сходство отмечают все, особенно те жители Уиклоу, которые помнят папу. Не исключено, что моя внешность — одна из причин, по которой мне было запрещено сюда приезжать.

— Я пока не определилась, на чем буду специализироваться. У меня еще есть время подумать, — ответила я, тщательно обходя скользкую тему.

Хотя все догадываются, кто мой отец, я пока не готова подтверждать эти предположения. Сначала надо выработать стратегию, как вести себя с Линденами. Я ломала над этим голову всю неделю, пока безрезультатно.

Покидая Уиклоу, мама взяла с собой ровно столько багажа, сколько уместилось в машине, включая жгучую ненависть ко всем Линденам. С тех пор мы так и возили ее с собой из города в город, аккуратно и бережно. А после маминой смерти настал мой черед сохранять семейную вражду, холить ее и лелеять.

Конечно, я хотела побольше узнать о своих родственниках по отцовской линии, но не могла простить им того, как они обошлись с мамой. Не переставали называть ее убийцей даже после официального признания аварии несчастным случаем. Наговаривали на маму бог весть что и всячески ее очерняли. Не допустили на папины похороны, не дали попрощаться с человеком, которого она любила всей душой.

Линдены причинили маме много зла, и, уезжая из Уиклоу, она поклялась, что не позволит им обидеть меня. А это означало, что я не должна с ними встречаться. Никогда.

Но сейчас я здесь, в Уиклоу. В таком крошечном городке рано или поздно придется столкнуться с Линденами. Я постоянно воображала, что скажу при встрече, и эти мысли едва не свели меня с ума. Совсем измучившись, я решила все пустить на самотек и действовать по обстоятельствам. Все равно заранее предусмотреть все варианты невозможно.

— А что будет с «Черным дроздом»? — Мистер Лейзенби похлопал рукой по столу. — Ты же наследница Зи. Получается, кафе теперь принадлежит тебе, правильно я понимаю?

Все присутствующие, включая орнитологов, выжидающе уставились на меня. Что же ответить? Вообще-то оно мне не принадлежит… пока.

Мистер Лейзенби продолжил:

— Что будет с кафе, если ты уедешь?

Бедняга Лейзенби несколько дней кряду поднимал меня спозаранку, когда кафе было еще закрыто, и с надеждой спрашивал, будем ли мы продавать пирог «Черный дрозд». Я внимательно взглянула на старика. В его воспаленных голубых глазах застыла тревога: он боялся утратить связь с любимой женой, умершей больше десяти лет назад.

Мистер Лейзенби протер лысину носовым платком.

— Я смогу по-прежнему покупать пирог «Черный дрозд»?

Сердце заныло. Не хватало духу признаться, что в скором времени я намереваюсь продать кафе, чтобы заплатить за обучение в медицинском. По условиям завещания я получу наследство, если отработаю здесь два месяца.

— Смогу или нет? — тормошил меня мистер Лейзенби.

— Не знаю. — Так далеко я не загадывала.

Старик подозрительно сощурился.

— А ты точно внучка Зи? Я начинаю в этом сомневаться. Ты даже пироги не печешь! — обвиняюще бросил он.

Джина с кофейником в руках ринулась ко мне.

— Отис, что за манеры! Помолчи. Оставь девочку в покое. Под таким градом вопросов у кого угодно голова пойдет кругом. Анна-Кейт, может, передохнешь? Посидишь, подышишь свежим воздухом… — Она обернулась к посетителям. — Кому еще кофе?

— Хм-м. — Мистер Лейзенби скрестил руки на груди.

— Спасибо, Джина. — Мне и правда нужно было выйти на воздух, собраться с мыслями и уговорить саму себя немного потерпеть.

Я направилась в кухню. Лук отворил передо мной дверь из проволочной сетки.

— Хочешь перекусить? Я быстренько что-нибудь сварганю.

— Нет, спасибо, Лук. Я скоро вернусь. Мне надо минутку побыть одной.

— Не торопись, отдыхай спокойно. Мы с Джиной тут прекрасно управимся.

Выйдя на террасу, я захлопнула дверь и, привалившись к косяку, прикрыла веки. К витавшему в воздухе запаху мяты примешивалось что-то еще… Кажется, жимолость. Странно, не замечала ее в саду.

Я в недоумении распахнула глаза и подпрыгнула от неожиданности: на ступеньках террасы сидела девушка лет пятнадцати. Вздрогнув, она грациозно вскочила на ноги.

— Простите, мэм. Не хотела вас пугать.

О господи, опять это чертово «мэм»…

— Ты тоже из любителей птиц? — на всякий случай поинтересовалась я.

Вряд ли, конечно. Девушка не была похожа на орнитолога: высокая и стройная, как ива, в черной майке и ультракоротких шортах. Босые ступни в пыли, загорелое лицо усеяно веснушками. Темные длинные волосы частично заплетены в косу вокруг головы, а оставшиеся пряди волнами спадают на плечи и спину. В руках — корзинка, заботливо накрытая расшитым кухонным полотенцем.

Незнакомка уставилась на меня, хлопая ресницами. Ее удивительные, огромные синие глаза выражали растерянность.

— Каких любителей птиц?

Я указала на собравшуюся у забора толпу.

— Вот этих. Они приехали полюбоваться на черных дроздов.

Девушка оглянулась, и меня овеял тот самый цветочный запах. Вероятно, незнакомка пользуется шампунем или лосьоном с ароматом жимолости.

— А-а. Нет, мэм, я не с ними. — Она отвернулась к шелковицам и сморгнула слезы. — Так жаль, что мисс Зи умерла… Мы близко дружили…

— Спасибо тебе… э-э…

— Ах да, я Саммер. Саммер Павежо.

— Анна-Кейт Кэллоу, — представилась я, хотя подозревала, что Саммер и так уже догадалась. Я кивнула на стоящие на террасе кресла-качалки. — Давай присядем. У меня ужасно болят ноги.

Бесшумно ступая по подгнивающему дощатому полу, Саммер последовала за мной и, не выпуская из рук корзину, осторожно уселась в одно из кресел.

— У вас красивые балетки, но, думаю, это не самая подходящая обувь для официантки. Зи носила кроксы и была ими очень довольна.

Я поморщилась.

— Ни за что не надену такие шлепанцы.

Саммер улыбнулась.

— Вы хотя бы кеды с собой привезли?

Не только кеды, но и вообще все свои пожитки.

— Да, где-то валяются. Я поищу.

— Отличная идея!

Настал мой черед улыбаться: как-никак, идея принадлежала самой Саммер.

Я заметила, что ее пальцы перепачканы фиолетовыми пятнами — вероятно, от ежевики. Однажды летом — в ту пору мы жили в Огайо — бабушка втихомолку отвела меня собирать ежевику. Когда мы вернулись, мама увидела наши окрашенные в фиолетовый цвет ладони и сразу все поняла, но, к моему удивлению, не стала ругаться, а лишь посмеялась и попросила Зи испечь из собранных ягод пирог «Коблер». Наверное, потому, что обожала ежевику. Это был самый вкусный «Коблер», который я когда-либо пробовала.

— Ты давно знакома с Зи?

— Всю жизнь. Получается, уже восемнадцать лет. Я родилась и выросла в Уиклоу.

Восемнадцать? Никогда бы не подумала, что Саммер такая взрослая. Но я ничем не выдала своего удивления: подростки обычно предпочитают выглядеть постарше.

— В теплое время года я дважды в неделю помогала мисс Зи ухаживать за садом. Она очень по вам скучала и хотела, чтобы вы поселились в Уиклоу.

Я приподняла брови.

— Бабушка говорила обо мне?

— Постоянно. И показывала ваши фотографии. Но вы не волнуйтесь, я никому не проболталась. Это была наша тайна. Кстати, у вас бабушкина улыбка. Мисс Зи этим очень гордилась и утверждала, это ее лучшая черта. — Саммер потупилась. — Хотя я всегда считала, что лучшая черта мисс Зи — ее отзывчивая, добрая душа. Только меня никто не спрашивал…

Ее подбородок задрожал: Саммер боролась со слезами. Да, раз уж бабушка так ей доверяла, они, похоже, действительно были близкими подругами.

— Знаешь, я полностью с тобой согласна.

Саммер коротко кивнула.

— А что в корзинке? — поинтересовалась я, всей душой надеясь, что не кабачковый хлеб.

Девушка осторожно откинула край полотенца, и я увидела десяток коричневых яиц.

— Мисс Зи была моим постоянным покупателем. Вам, случайно, не нужны?

— Нужны, конечно, — заявила я, хотя на кухне у меня лежали целых два лотка яиц. — Они всегда пригодятся. Почем?

— Два доллара и кусок пирога «Черный дрозд» за десяток.

Саммер застала меня врасплох: я не ожидала, что ей тоже понадобится пирог. Только теперь, присмотревшись внимательнее, я наконец различила в ее глазах выражение затаенной печали и скорби.

— Договорились.

Я вытащила из кармана фартука чаевые и протянула Саммер две однодолларовые купюры. С радостью отдала бы ей все эти деньги, но понимала, что она их не примет.

Девушка несмело взяла банкноты.

— Спасибо, мэм.

Меня передернуло.

— Умоляю, не обращайся ко мне «мэм». Зови просто Анной-Кейт.

— А завтра вам нужны будут еще яйца… Анна-Кейт?

Ей явно было трудно называть меня по имени. Я решила не заострять на этом внимания.

— Если будут — приноси, с удовольствием куплю. — Неожиданно мне захотелось испечь «Коблер». — Кстати, я вижу, ты собирала ежевику. У тебя, случайно, не осталось лишних ягод? Мне бы пригодились.

Саммер оживилась.

— Сколько вам нужно? Пинту? Кварту? Галлон?^[6]

— Думаю, кварта будет в самый раз. Я тебе заплачу подороже. Все-таки на ежевике полно колючек, а в кустах попадаются змеи.

— Ну и пусть. Если честно, временами они нравятся мне больше людей, — улыбнулась Саммер, и стало ясно: она очень мудрая, рассудительная девушка, хоть и кажется совсем еще ребенком.

— Сейчас принесу пирог. Подожди минутку.

Я поднялась с кресла, повернулась к двери и обнаружила, что Лук уже стоит на пороге с завернутым куском пирога в руках. Видимо, он привык передавать Саммер «гонорар» за яйца.

— Анна-Кейт, не хотел отвлекать, но к тебе пришли, — протянув мне пирог, сообщил он.

Его настороженный, предостерегающий взгляд заставил меня напрячься.

— Кто пришел?

Лук пригладил аккуратную бородку.

— Док Линден. Ты готова с ним встретиться?

Готова ли я? Да нет, конечно! Ну почему же я заранее не продумала неизбежную встречу, зачем пустила все на самотек?!

— Eсли ты пока не расположена с ним разговаривать, я попрошу его подождать…

Вряд ли я хоть когда-нибудь буду расположена. Пожалуй, лучше покончить с этим раз и навсегда. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Нет, не надо. Позови его сюда, пожалуйста. Не хочу говорить с ним при всех.

— Конечно, секундочку.

Пытаясь унять нарастающую панику, я обернулась, намереваясь попрощаться с Саммер и отдать пирог, но той уже и след простыл.

Примечания

5

Здесь приводятся строчки из популярной детской песенки «Спой шестипенсовую песню» (англ. Sing a Song of Sixpence). Она появилась в Англии предположительно в восемнадцатом веке. Автор неизвестен.

6

Пинта, кварта, галлон — меры объема для жидкостей и сыпучих тел в США.

1 американская сухая пинта ≈ 0,55 литра.

1 американская сухая кварта ≈ 1,1 литра.

1 американский сухой галлон ≈ 4,4 литра.