Восход некроманта

Хранитель Историй, 2019

Власть над самой жизнью дарована тому, кто никогда об этом не просил. Тому, чьи помыслы чисты, кого учили жить, а не славиться. Аврелиан Витанский, юноша из глубокого леса, познаёт на пути некроманта цену всеобщей любви и куда могут привести самые благие намерения…

Глава I

В маленьком городе Лине, стоявшем среди безлюдных лесов в глубинке Империи Грифонов, лениво просыпалась заря. Лучи восходящего солнца побрели по лабиринтам узеньких улочек, родившихся среди невысоких серых домов, разгоняя на своем пути дремлющие серые тени и оседая блеском на немытые окна и осколки битых бутылок на мостовой. В своем путешествии по этим каменным тропам они натыкались на неподвижные лица первых прохожих. Спустя каких-то полчаса ленивое движение одиночек должно было превратиться в огромную беснующую по своим делам толпу, но в то время город только отходил ото сна. Один из лучей заскочил на трехэтажное коричневое здание, бывшее гостиницей, очень небольшое. Лучик терпеливо ждал, пока солнце встанет достаточно высоко и он сможет попасть внутрь. Его ожидание длилось недолго, уже совсем скоро он проник в слабо обставленную комнатку на втором этаже, с выкрашенными дешевой краской стенами, маленькой одноместной кроватью напротив окна, небольшим шкафчиком, столиком и ночной прохладой. Он угодил точно в глаза спавшего на кровати юноши. Его черные волосы немного выше плеч покрывали подушку нестройной паутиной пьяного паука, тонкий же нос сразу скривился и заставил лазурные глаза открыться. Звали его Аврелиан.

Громким стоном юноша объявил миру о своем пробуждении и с силой сжал в своих объятиях подушку. Больше всего на свете в ту минуту он желал еще немного продлить ночь, но через четверть часа все же сдался воле природы и заставил себя сесть на край кровати. Под его ногами лежал внушительный льняной мешок, полный одеждой, тканями, посудой, алхимическими зельями и прочим хламом, который он скупал последние несколько дней по просьбе и за деньги жителей его деревушки. Юноша достал из мешка клочок бумаги со списком покупок. Поскольку Аврелиан был безграмотен, он не мог прочитать записи, и поэтому листочек был изукрашен простенькими рисуночками, и пытливый молодой разум очень хотел разобраться в непонятных значках под изображениями, но безуспешно. Он всмотрелся в бумажку сонными глазами и увидел, что почти все рисунки были зачеркнуты, лишь значок кузни и непонятная надпись требовали ему сделать еще одно дело до полудня, прежде чем он отправится домой.

Юноша встал, оделся, взял свою ношу и направился вниз. В холле его встретил радушный хозяин гостиницы.

— Хорошее утро! — поздоровался тот.

— Восхитительное, — едва шевеля губами ответил юноша. — Вот, — он протянул несколько медных монет.

— Уже собираешься домой?

— Ага. Не подскажете, где тут ближайшая кузница?

— В паре кварталов. Иди на площадь революции и за спиной у статуи увидишь вывеску.

— Спасибо. Всего хорошего.

Юноша вышел, пощурился от яркого света на пыльной улице и побрел в указанном направлении, пробираясь через толпу, каждый миг набирающую силу. Неостановимый поток людей по извивающимся и ветвящимся улочкам маленького города то и дело вынуждал его изменить направление, одновременно с этим уворачиваясь от неуемных уличных торговцев, совавших свои товары прямо под нос, так что до площади ему пришлось добираться не менее получаса. Там в лицо ему сразу же ударил горячий воздух от нагревшейся брусчатки, но это была настоящая благодать, ведь теперь Аврелиан мог видеть больше чем на метр перед собой.

Площадь была не очень большой, круглой формы, с множеством скамеечек, стоявших тремя кольцами на большом расстоянии от золотой статуи в центре. На одну из лавочек и присел еще не до конца проснувшийся юноша. Он перевел взгляд на изваяние. Это был главный символ империи: грифон, размахнувший крылья чтобы взлететь. Народ на площади давно привык к этому символу свободы и проходил мимо, но юноша из деревни в глубоком лесу не мог таким похвастаться. Он стал внимательно рассматривать мистического зверя, поражаясь скрупулезности, с которой мастера выделывали каждое перышко, каждый коготь этой статуи. Клюв полульва словно собирался открыться и что-то произнести, в маленькой щелке виднелся даже извивающийся язык существа.

Увлеченный этим зверем Аврелиан не сразу заметил людей, скопившихся вокруг статуи. Он привстал, чтобы лучше разглядеть что там происходило, и увидел у постамента человека c короткой бородой, кое-где блестевшей сединой, облаченного в зеленую мантию алхимиков. Он проводил небольшое представление, чтобы похвастаться достижениями своей гильдии. Из рукава он выудил небольшой фиолетовый флакончик и выпил его содержимое. В тот же миг кожа алхимика почернела и покрылась маленькими белыми пятнышками, став похожей на ночное небо. Детишки вокруг сразу налетели на него и под его непрекращающийся смех дергали его мантию, чтобы потрогать эти очаровывающие руки и щеки. Вдоволь порадовав детей и обеспокоив их родителей, он выпил другой эликсир, после чего одной рукой поднял статую и легко перебросил в другую. Люди стали перешептываться, а некоторые потянулись к кошелькам.

Аврелиан тоже был поглощен этим зрелищем. Для него такие явления были в диковинку, ему сразу захотелось приобщиться к этим чудесам. В напряжении он ждал конца представления и вздохнул с облегчением, когда алхимик наконец выпил зелье, что сделало его кожу вновь нормальной. Интерес толпы к нему сразу угас, и он уже собирался идти по другим своим делам, но Аврелиан подбежал к нему, на ходу поздоровавшись:

— Хороший день!

— Хороший день, — улыбнулся человек в зеленой мантии. — Чем могу помочь?

— Скажите, а я могу заняться алхимией?

— Конечно, кто ж тебе запрещает? Империя только поощряет ее.

— А Вы можете взять меня на обучение?

— Я — нет. Но ты можешь поступить на обучение в гильдию, и если у тебя окажется талант, то тебя будет ждать большое будущее!

— А как и где это сделать?

— Да пойдем хоть сейчас ко мне. Можем прямо сразу тебя и проверить, а потом я свожу тебя в гильдию.

Юноша не отвечал, лишь сложил руки за спиной и отвел взгляд.

— Что такое?

— Просто я должен съездить домой, — глядя в землю, сказал Аврелиан. — Мне нужно туда кое-что отвезти. Это ненадолго, я сразу же вернусь!

— Хорошо, — пожал плечами алхимик. — Можешь найти меня на днях, я часто прогуливаюсь в этом районе, так что у тебя большой шанс встретить меня на улице. Но сразу прихвати деньги, если ты всерьез захочешь заняться алхимией.

— Спасибо огромное! Я обязательно приду! И, кстати, как Вас зовут?

— Норонин, а тебя?

— Аврелиан!

Человек в зеленой мантии улыбнулся, и они распрощались. Аврелиан очень заволновался и взглянул на небо.

— Проклятие, скоро же уезжать! — брякнул он и побежал в кузницу.

Со стороны кузница выглядела самым обычным серым зданием. Внутри же она оказалась темным и очень жарким местом, освещенным лишь пламенным светом от горна, стоявшего по центру. При одном только взгляде на него кожу обдавало сильным жаром, и юноша только поражался, как носившиеся тут и там подмастерья умудрялись не только находить здесь подолгу, но и работать. Кузнеца же, одетого в толстый кузнечный фартук и рабочую одежду, что-то усиленно объяснявшего одному из своих учеников, он обнаружил возле наковальни. Аврелиан подошел к нему и протянул листочек. Кузнец всмотрелся и сказал:

— Деньги с собой?

— Да, конечно.

— Приходи завтра, будет сделано. Три серебряные авансом.

— Завтра?! Я сегодня уезжаю!

— Ничего не могу поделать, заказов много. Ковать?

Юноша тяжело выдохнул и протянул монеты.

— Да. Я заеду.

— Хорошего дня.

Неожиданное разочарование как рукой сняло все недавние радости юноши. Теперь уже в скверном настроении он направился обратно на площадь, ожидать знакомого возницу. Он уставился на спину грифона, продолжая удивляться работе мастера, и вновь успокоился. Когда перед ним встала пыльная телега, он уже был в бодром расположении духа.

— Ну что, парень, как тебе жизнь города? — спросил его кучер.

— Я просто без ума! Все такое быстрое, разнообразное, шумное! Я хочу переехать сюда, — отвечал ему Аврелиан, забираясь в повозку.

— Перед тобой вся жизнь. Ты наглядишься еще и не на такое, ты увидишь такие места, что Лин тебе покажется тухлой серой помойкой, — улыбался мужчина. Юноша очень смутился от таких уверений, но чувствовал сердцем радость.

— Я стану алхимиком! — вырвалось у Аврелиана, и он застыл в ожидании реакции.

— Правда? Отлично! Будем считать, что первый шаг в свое будущее ты уже сделал. Только смотри, чтобы мама не запретила, — подмигнул кучер напоследок и тронул лошадей.

А юноша уже улетел в фантазии. Он как наяву видел, как вся деревня стоит вокруг него, и все громко восхищаются его решением. Как он будет крутить в руках колбы с эликсирами, отчего те меняли свой цвет, подбрасывал их в воздух и… Происходило что-то очень захватывающее, что он никак не мог придумать, но друзья его точно сразу же начнут ему завидовать!

Так они доехали до древнего леса, поприветствовавшего путников шепотливым шелестом листвы, в котором находилась деревня Контанто, откуда и был родом молодой человек. Там они распрощались, и Аврелиан, миновав всего пару метров леса, обнял первый попавшийся ствол. Лесной воздух заполнил легкие сладким расслаблением, отчего юноша сразу почувствовал уют: теперь он был дома. Быстрая жизнь Лина ему понравилась, зажгла, но ему все равно было сложно представить свое будущее без царапин на лице от очередного лазания в гущу прохладной кроны. И в тот момент он бы влез наверх, но ему хотелось поскорее избавиться от тяжелого мешка, потому он лишь посмотрел в небо. Белые облака продолжали свой извечный путь ниоткуда никуда, мирно и спокойно. В одном из них ему привиделась толстая черепаха, и только он захотел придумать ей прозвище, как неожиданно его череп словно налился магмой, отчего юноша съехал на землю и схватился за голову с тяжелым стоном.

Аврелиана заполнило отчаяние, как будто инородное, как если бы это был яд, хищно расплывающийся по его венам. Он забился в агонии, ему казалось, что его тело покрылось хитросплетением ниток, и таинственный швей принялся резко их затягивать. Из-под закрытых век он увидел, что его на мгновение накрыла огромная тень. Затем резкий порыв ветра обдал Аврелиана холодом до костей, после чего боль прошла. Слезящимися глазами он посмотрел в ту сторону, куда двигалась тень, и обомлел: в небе стремительно удалялся огромный красный дракон, с древним шрамом от левого крыла до кончика хвоста.

В холодном поту молодой человек вскочил и понесся в сторону дома, бросив свой мешок лежать на земле. Он так спешил, что весь покрылся синяками от ударов то и дело встречавшихся по пути веток, несколько раз он падал, но продолжал стрелой нестись домой. Ближе к Контанто картина вечного покоя сменилась, все деревья были скручены, выгнуты разнообразными дугами и зигзагами, и это зрелище придало еще больше скорости ногам юноши. Впереди он увидел один из домов и замедлился.

«Если дома стоят, то значит все в порядке», — подумал он, пока тщетно пытался отдышаться. Его легкие норовили вылезти из горла, а сердце стучало громче ломающихся веток под ногами. Медленным шагом он подошел к деревушке, и его потрясала тишина, ужасающая в такое время суток в месте, где живет немало людей. Он остановился и с надеждой стал вслушиваться, мечтая услышать хоть какой-то человеческий звук, но в воздухе не было даже пения птиц, не говоря уже о разговорах. Аврелиан вновь ускорился, и, миновав угол того дома, вскрикнул от ужаса. На крыльцах, посреди дороги, в дверях — везде лежали мертвые тела его соседей, и все застыли в неестественных позах, выгнутые как те деревья, с застывшим выражением ужаса на лицах. Притом крови нигде не было видно, трупы были совершенно целыми, словно их просто отравили.

Аврелиан не успел ничего подумать. Он бросился к своему домику. Влетев на крыльцо, которое так и не починили за много лет, он дернул дверь, но она не поддалась. Тогда он просто выбил ее невесть откуда взявшимися силами и влетел внутрь, после чего сразу же выпрыгнул обратно. Он стал задыхаться, взгляд путался и искал себе место, резкая боль в груди пронзила его, как ледяное копье, при виде лежавшей на полу лицом от двери матери. Аврелиан сел на ступеньки и схватился за голову. Слез не было, только страх и пелена, застлавшая мысли. Он сидел так долгие пять минут, не пошевелив ни единым мускулом. На пару мгновений его взгляд прояснился и вцепился в еще один труп. Новая волна боли прошла по телу, и юноша закричал, после чего бросился в лес. Он несся, не разбирая дороги, но скривившиеся деревья не позволяли его разуму покинуть мертвый дом. До самого вечера он бегал, кричал, бился головой, заламывал руки, пока не упал без сил на землю и не провалился в забытие.

На следующее утро он очнулся ото сна без сновидений. Пока он спал, какая-то ветка воткнулась в его бок и разодрала его до крови. Когда он почесал больное место, видения минувшего дня впились в его разум и забрали все те немногие силы, что даровала ему ночь. Аврелиан встал и молча побрел в сторону Контанто. В его душе непрерывно отчаяние сменялось покорным спокойствием, перераставшим в злобу, доходившую обратно до отчаяния. Когда он пришел и вновь увидел ужасающе спокойную картину, в его голове прозвучала первая мысль за это утро: «Их надо похоронить». На одном из краев деревни оказалась небольшая площадка, покрытая пеплом, и ее юноша решил использовать как кладбище.

Аврелиан пошел в свой дом. Там его чуть не стошнило от вида трупов, но он преодолел этот позыв и взял сперва тело своей матери. Он перебросил ее через плечо и понес к будущему кладбищу. Он боялся смотреть в ее лицо, ему казалось, что стеклянные глаза смотрят на него с укором. Затем он принес своих младших брата и сестричку, чувствуя не имеющую смысла, но очень сильную вину в том, что он не погиб вместе с ними. В неподвижной тишине юноша стоял перед телами родных, пока холодные ручейки слез стекали по его щекам на землю. Ему хотелось дождя, чтобы он мог скрыть его слезы, чтобы мокрая одежда поддерживала холод в его груди, но неумолимое солнце не желало входить в его положение. На одном из дворов юноша нашел лопату. Клочья выжженной земли полетели во все стороны, чтобы принять семью сироты в свои вечные объятия. Аврелиан погрузился в работу, чтобы сбежать от мыслей. Когда последняя горсть грунта упала на их головы, юноша взялся за остальную деревню. Два дня он носил тела, закапывал их и спал без снов. Если же его одолевала лень, перед мысленным взором возникало лицо его матери, ее пронизывающий взгляд, что требовал дать людям справедливое упокоение.

Наконец с кладбищем было покончено. Замерзший и голодный, юноша покинул свой погибший дом. Теперь ему была одна дорога: в Лин. Уставшие от непрестанной работы руки зудели и болели, некогда ровная осанка согнулась под тяжестью мыслей о мрачных перспективах, живот же скрутило от голода и жажды. Ему казалось, что он деревянный механизм, бездумно управляемый неизвестным мастером. Все это время по его спине бежали мурашки, его не покидало чувство, что за ним кто-то наблюдает, но ему было все равно. По пути он наткнулся на свой брошенный мешок. Аврелиан выбросил из него все безделушки, оставив лишь деньги, некоторую одежду и посуду. Он взял его с собой и вышел из леса.

Мимо проезжала телега, впряженная мулами. Кучер увидел, как из леса вышел грязный человек, с трудом передвигавший ноги.

— Тебя подбросить? — спросил он.

Аврелиан ответил слезившимся взглядом, после чего взобрался к грузу. Кучер не стал лезть с расспросами, хотя вся его натура кричала об этом, но он многое понял и из нависшего молчания. До Лина они добрались благополучно. Юноша бросил монету вознице и направился в первый попавшийся трактир. В этом заведении царил традиционный для всей империи полумрак, скрывавший лица немногочисленных посетителей и даривший блаженную прохладу, нарушаемый только светом одиноких свечей на столах. В душном заведении стояли как большие столы для компаний, так и небольшие круглые столики для посиделок максимум втроем. В трактире громко гудели разговоры. Юноша подошел к стойке с трактирщиком, едва различимым, и заказал себе плотный обед и много выпивки, после чего уселся за один из маленьких столиков. Боль в желудке заставляла его держаться за живот и сидеть чуть скривившись, пока он ожидал еду. Когда же запах жареного мяса ударил в ноздри, он набросился на еду, после чего стал давиться горькой серой жидкостью и дал наконец всю волю переполнявшим его чувствам. Шероховатый стол послужил отличным собеседником бившейся об него голове, верещавшей лишь гласные звуки. До крови в пальцах юноша царапал свой стул, когда терял равновесие и пытался удержаться. Еще несколько глотков заставили его уронить и разбить кружку, так что ему пришлось ватными ногами, качаясь как маятник, идти к стойке просить новую. Трактирщик попытался его поддержать:

— Да ладно, парень, она еще пожалеет об этом!

Сначала Аврелиан замолчал и удивленно уставился на него, но затем, когда до него дошел смысл сказанного, он залился безумным смехом, поскользнулся и упал. Перед глазами вспыхнуло ночное небо и наступила темнота.

Проснулся он на жестком матрасе в низкой комнатушке. Сколько прошло времени сказать было сложно, так как окон в помещении не оказалось. Юноша лежал в луже своей крови и отрыжки, кости были словно сделаны изо льда, а во рту только песка не хватало для полной картины сухости в нем. Немыслимых усилий ему стоило поднять веки, о движении других частей тела не было и что говорить. Ему казалось, что он превратился в холодное желе, которое очень не хотело растекаться, но любое движение начинало его распад. Глаза высохли, так что через новую боль он их прикрыл, но вместо ожидаемого мрака перед ним была палитра художника, которую уронил ребенок. Даже дышать ему было больно, поскольку воздух казался ему как минимум пламенем солнца. В этих мучениях он услышал голос:

— Проснулся? — Аврелиан издал протяжной стон. — Отлично. Выпей это, тебе полегчает.

Некто из-за круговорота цветов приблизился. Чья-то твердая рука взяла мягкого как мокрая глина юношу за спину и приподняла, а другая приставила ко рту что-то стеклянное, откуда в нутро несчастного полилась прохладная жидкость. Юноша поперхнулся, поскольку глотать было так же сложно, как и делать что-либо еще, но когда живот наполнился той влагой, то ему и правда стало лучше. Усталость оставалась, но мучения прошли. Аврелиан вновь открыл глаза и увидел перед собой знакомое лицо алхимика Норонина, который тотчас отнял у него пустую колбу и протянул графин с водой.

— Так-то лучше. Что у тебя стряслось?

Аврелиан уставился в свои ноги, не решаясь ответить. Алхимик уселся рядом на полу и сказал:

— Я вчера случайно здесь оказался и увидел тебя, лежащего на полу. Я снял тебе на сутки комнату. Что бы то ни было, встряска была у тебя ужасная, — у юноши взмокли глаза, и он держался изо всех имевшихся сил, чтобы не дать воли слезам. Алхимик взял его за плечо, и взволнованно продолжил: — Парень, да что с тобой?

Аврелиан, не глядя на собеседника, сделал самое спокойное лицо, какое только мог, и ответил:

— У меня умерла вся деревня.

Норонин отстранился от него, а сирота уткнулся лицом в матрас. Алхимик долго смотрел в сторону, а затем извлек откуда-то из-под одежды маленькую горелку, колбу и пару мешочков. Он сказал:

— Вот что мы сделаем: я пойду куплю еще выпить, а ты пока сделай зелье для отрезвления. Просто насыпь в колбу маленькие горсти порошка из каждого мешочка, залей водой и поставь на горелку. Как только цвет раствора сменится на золотой, убери колбу и потряси четыре раза.

После этих слов старый алхимик отдал все юноше, щелчком пальцев зажег горелку и ушел. Аврелиан, почувствовав поддержку, немедленно стал действовать. Он осторожно насыпал в колбу порошки, залил водой из графина и поставил на огонь. Цвет жидкости долгое время менялся то в лиловый, то в коричневый, и за каждым его изменением юноша следил так, словно от этого зависела его жизнь. Наконец раствор блеснул золотом и в самом низу сосуда стал чуть-чуть оранжевым. Юноша схватил сосуд и потряс ровно четыре раза. После этого он поднял глаза и увидел перед собой улыбающегося Норонина.

— Отлично сработано! А теперь давай пить.

Серая жидкость полилась в их желудки. Скоро Аврелиан снова потерял контроль над чувствами, и они подчинили его. Он поведал своему единственному ныне знакомому все свое горе, не скупясь на краски. Алхимик внимательно ловил каждое слово горечи, вылетавшее из губ Аврелиана. Юноша вспомнил каждый момент, когда он не спал, так что зелье постепенно опустошалось и еще до конца разговора кончилось. Аврелиан трясущимися руками повторил прошлый алхимический опыт, и, после победной тряски колбой, закончил рассказ уже спокойно.

— Мне сложно даже представить твой ужас, — сказал алхимик, когда Аврелиан закончил.

— Даже мне самому сложно. И ведь знаете что? Я совершенно не представляю, что мне дальше делать.

— Ты же хотел стать алхимиком. Мне кажется, это подходящий момент.

Аврелиан в этот момент протрезвел бы, даже если бы не пил золотой раствор. Он снова помрачнел и тихо сказал:

— Но ведь… Разве я сейчас могу?

— А почему нет? Сейчас тебе жизненно необходимо отвлечься, а упорный труд очень с этим поможет.

— Я же могу погрузиться в скорбь и что-нибудь напутать.

— Для этого и нужно обучение. Простое зелье ты создать можешь, а большего от новичка и не требуется.

— Но ведь… Откуда мне знать, что я смогу стать умелым алхимиком? Все же это был мимолетный порыв души, а не ясная цель.

— Сперва нужно попробовать. Вот что, Аврелиан. Я предлагаю тебе выбор. Либо ты займешься алхимией и станешь снова нормальным человеком. Либо продолжишь тонуть в своем горе, истратишь последние деньги и погибнешь, не использовав шанс, что тебе дала жизнь. Ведь неспроста она таким способом оставила тебя в живых и показала алхимию прямо накануне… ну ты понимаешь.

— Звучит как-то наивно.

— Хорошо.

Норонин встал и неспешно направился к выходу. Аврелиан метнулся за ним и преградил выход.

— Я согласен!

Алхимик улыбнулся.

Они последовали в единственное здание с башней во всем городе. Это было старое кирпичное сооружение в четыре этажа, из центра которого выходила круглая башня, довольно низкая. Строение было приземистым, с немногочисленными окнами, выкрашенное в кислотно-зеленый цвет, кое-где пестревший серыми пятнами отвалившейся краски. Над входом гордо красовался герб гильдии алхимиков — медный хамелеон в хрустальной колбе. Аврелиан слегка замешкал у дверей, залюбовавшись реалистичным глазом животного, будто испытующе смотревшим на него. Норонин поторопил юношу, и они вместе вошли в просторное помещение со спертым воздухом и парой старых кресел. Алхимик жестом указал Аврелиану сесть, а сам пошел в одну из дверей.

В душе юноши чувства боролись за место в его разуме. Боль утраты ленивой лавиной покрывала его память, нашептывая ему суеверный страх перед непочтительностью к умершим. Под лавиной взрывались радость новых начинаний, из-за которых юноша изучал каждый миллиметр окружающего пространства. Он всматривался в каждую трещинку старой стены, но едва ли мог ее вспомнить через мгновение. За этим занятием он не заметил, как Норонин вернулся вместе с другим пожилым человеком примерно тех же лет, что и сам алхимик, который с любопытством рассматривал новоприбывшего. Аврелиан вскочил и поздоровался:

— Хороший день!

— Определенно хороший, — ответил незнакомец. — Так что ж, ты собираешься заниматься алхимией? Похвально. Мне тебя очень хорошо зарекомендовали. В бессилии и без навыков создать зелье, даже если самое простое… Ты определенно способный.

— Спасибо, — юноша посмотрел в пол, изредка приподнимая глаза. — Но разве это так уж сложно было? Просто я следовал указаниям.

— Возможно. Может, тебе и повезло. Но твоя внимательность точно была похвальной, не вздумай спорить. Впрочем, мы тебя еще проверим, вернее, твоя учеба тебя проверит. Пойдем, запишем тебя.

Два алхимика пошли в другую дверь, и Аврелиан последовал за ними. За ней были коридоры, такие же старые и неухоженные, но чистые. Они пришли в кабинет со старой мебелью и давящим низким потолком, на который, видимо, пожалели краски. Норонин не вошел с ними, так что юноша остался с незнакомцем один на один.

— Вот что, — начал алхимик с ниоткуда взявшейся серьезностью, быстро выбрасывая изо рта слова. — Учеба у нас требует первого взноса в пять серебряных. У тебя имеется? — Аврелиан кивнул и вынул из кармана кошелек, откуда извлек монеты и положил их на стол. — Очень хорошо. Я Онторлиан, наместник гильдии в этом регионе. Учить тебя будет твой друг. Все книги и реагенты будешь получать от него. Стипендии и зарплаты у нас нет, придется продавать свои наработки людям города. Твой успех зависит только от тебя. Будешь усердно стараться и хорошо сдавать экзамены на повышение степени, то может быть, лет через пять, займешь мое место. Будешь лениться — до конца жизни останешься учеником и будешь влачить жалкое существование. В целом все. Вступаешь?

На несколько мгновений Аврелиан засомневался, но за неимением иного решительно кивнул.

— Имя и фамилия?

— Аврелиан Витанский.

Онторлиан записал его имя в большой коричневый журнал и кивнул на дверь.

— Поздравляю! — улыбнулся Норонин вышедшему юноше.

Тем же днем юношу поселили в небольшой келье с кроватью да столом. Норонин взял с собой фолиант, и, усевшись с юношей за стол, раскрыл его на первой странице. Множество непонятных закорючек сильно смутили Аврелиана, а Норонин вздохнул:

— Читать ты, как я понимаю, тоже не умеешь? — Аврелиан кивнул. — Эх, ладно. Начнем с алфавита…

Дни стали незаметно сменять друг друга. Аврелиан всеми силами старался забыться в учебе, потому ловил каждое слово своего наставника. Каждый день Норонин приходил к нему в келью, взяв с собой тот или иной реагент для зелий, и подробно рассказывал об их свойствах. Юноша сидел, не разгибая спины, и до луны корпел над эликсирами, параллельно вызубривая алфавит, очень опасаясь забыть какую-либо букву. Скоро, когда уже боли в спине перестали быть лишь мимолетным утренним воспоминанием о долгой ночи, а стали серьезной проблемой, молодой алхимик уже вовсю читал учебные тексты, и его навыки стали расти, как некогда росло его горе. Тогда же старый алхимик спросил его, не хочет ли он выйти в свет и познакомиться наконец с согильдийцами.

Это предложение потрясло юношу. Аврелиан ни разу об этом не задумывался. Конечно, он выходил несколько раз из своей комнатушки…. Или нет? С уверенностью на этот вопрос он ответить не мог, ведь еду ему за его деньги покупал Норонин, и особых поводов выходить у него не было. Однако ехидная улыбка старого наставника, к которой он так привык, обезоружила его сомнения, и молодой алхимик согласился. Норонин сказал ему быть готовым вечером и оставил юношу наедине с эликсирами. В груди налилась тяжесть, он уже не мог сосредоточиться на учебе, отчего ни одно зелье у него не получалось, и, когда одна из склянок с громким хлопком взорвалась прямо в его руках, он смирился и просто стал ожидать вечера.

Наконец вечер наступил. Аврелиан надел саму чистую из двух своих мантий и осторожно приоткрыл дверь своей кельи. Старые коридоры были пусты, и юноше ничего не оставалось, как самому пойти искать людей. Все же Аврелиан признал, что не выходил из комнаты за все время обучения, поскольку заблудиться он смог буквально за пару минут, и стал судорожно носиться по зданию в поисках хоть какого-то выхода, пока не услышал гул голосов парой этажей выше и не направился на него. С каждым шагом гул все нарастал, и к тому моменту, как юноша добрался до крупного обеденного зала, ему стало страшно. Но вот перед ним появилась исцарапанные, с трудом держащиеся на петлях двойные двери общего обеденного зала. Аврелиан медленно приоткрыл их и заглянул внутрь. По следам от пыли на полу было понятно, что некогда множество столов стояли стройными рядами по всей площади зала, но теперь это походило скорее на воспоминание. Все же это был главный праздник Империи Грифонов, День Восхода Человека, сотни лет назад ознаменовавший конец ужасной гражданской войны. И добропорядочные алхимики всех возрастов праздновали как полагается. Все что-то друг другу кричали, разливали выпивку собственного производства, иногда перебрасываясь некоторыми взрывающимися склянками, отчего столов каждые несколько минут становилось все меньше. В запахе гари, пота и спирта кто-то, заваленный грудой досок, вдруг запел песню победы, и в зале все стали собираться в шеренги, взявшись друг с другом за плечи, и принялись изображать марш на месте, отчего пол затрясся как при землетрясении. Аврелиан лишь осторожно прислонился к стене и смотрел на это безумие, не в силах к нему присоединиться, с одной лишь надеждой, что его никто случайно не убьет. Проносившиеся мимо отупевшие лица совершенно не побуждали его выпить что-либо, а те немногие, что решали обратиться к юноше, очень быстро теряли интерес и возвращались к ожесточенным спорам о великом. Аврелиан подождал, пока пройдут еще три импровизированных марша, после чего ушел обратно к себе, с легким чувством опустошенности.

На следующий день Норонин не стал ничего говорить об этом, и тему выхода Аврелиана в общество пока оставили. Молодой алхимик снова погрузился с головой в учебу, скоро ему принесли полноценный алхимический стол: очень сложное сооружение с крутящимися при помощи десятка рычагов частями столешницы, несколькими горелками разной мощности и кучей колб. Целую неделю Аврелиан потратил только на то, чтобы выучить, какая часть как работает, и даже после этого хитрый механизм отказывался быть послушным в его руках. Однако он тренировался, больше ему уже не требовался ежедневый приход наставника, книги стали его лучшими друзьями. Его отчужденность и стремление удачно совместились, и молодой алхимик, когда возникала нужда в напарнике при изготовлении зелья, изобретал способ, как сделать его в одиночку. Норонин только хвалил юношу за изобретательность, и даже помог Аврелиану получить пару патентов, иными словами, заработать на этом.

И это было очень кстати, ведь запас денег из Контанто стремительно кончался из-за естественных нужд, да и за реагенты ему выставляли счет в конце каждого месяца. И все же Аврелиану пришлось признать, что выбора у него нет и ему придется идти на рынок. Он спросил у своего учителя, какие зелья лучше продаются, запасся ими и направился на улицу.

Лин встретил юного алхимика легким ветерком и слепящим солнцем. Юноша встал неподалеку от гильдии, уселся на лавку, достал зелья и вмиг покрылся потом. К нему подошла пожилая женщина в недорогих одеждах, и быстро спросила ртом с половиной зубов:

— Чем торгуешь?

— А, э, у…

— Ясно. Есть что от головы?

— Да-да, сейчас.

Аврелиан тут же полез в свою сумку и извлек нужный эликсир. Женщина бросила ему десять медяков и тут же прильнула к бутыли, после чего направилась дальше по своим делам.

«Так, вроде бы все не так страшно», — подумал юноша.

Однако к нему долго не подходили. Прохожие изредка бросали взгляд на незадачливого торговца, но не останавливались возле него. Под вечер к нему подошел еще один покупатель, парень с заговорщическим взглядом, и купил себе зелье бодрости за половину серебряной. Так Аврелиан и ушел практически со всем, с чем прибыл. В келье его встретил Норонин, вместо приветствия спросивший:

— Ну, как тебе опыт торговца?

— Так себе, — Аврелиан не смотрел на наставника и сразу взялся за очередное зелье. — Я думал, будет как-то проще.

— Ты думал, что самое сложное — это изготовить зелье? — наставник громко засмеялся. — Нет, мой мальчик, продажа — это куда более сложное искусство, и требует большой изобретательности.

— Блеск и треск! Я-то наивно полагал, что учусь алхимии, а не уличной торговле!

— Такова жизнь. Да и никто же не заставляет тебя всю жизнь торговать на улице, ты вполне можешь найти себе добрых друзей и помощников, что будут делать за тебя эту работу.

Аврелиан сдавленно зашипел, и у него дернулся палец, отчего колба на столе опрокинулась и упала ему на штаны, которые тотчас загорелись. Юноша сорвал их и побежал на поиски воды. Когда он ее нашел и прибежал обратно, огня уже не было, хотя штанам было еще гореть и гореть. Аврелиан вопросительно глянул на улыбающегося наставника.

— Магия, мой мальчик, магия.

— А если серьезно?

— А я разве несерьезно? Аврелиан, ты видел своими глазами дракона, и после этого еще сомневаешься в существовании магии?

Юноша озадачился. Он всеми силами старался избегать мыслей о Контанто, но на ум все равно пришел их лекарь, загорелый мужчина, лечивший его односельчан простым наложением рук. Однако всю жизнь Аврелиан считал магию чем-то недоступным для простых людей, эдаким чудом, дарованным от рождения, и то, что пускай и опытный, но обычный алхимик так может, очень удивляло.

— Но, как?..

— Просто немного учебы. Огненная магия — просто навык и не более.

— То есть Вы можете сжечь целый дом, например? — спросил он, впившись в лоб Норонина вылезающими из орбит глазами.

— Ну нет, ты уж загнул. Я тебе не маг Конклава. Я лишь научился крайне полезному минимуму. Например, сейчас я забыл про спички и щелчком зажигаю свечи и горелки. Да и от таких вот пожаров тоже спасает.

— А меня можете научить?!

— Тебя? Я? Нет уж, уволь. Понимаешь, магию нельзя выучить по книгам, тебе нужен полноценный учитель.

— Но Вы же умеете что-то! Просто помогите мне начать.

— Аврелиан, если ты захочешь стать кузнецом, пойдешь ли ты в ученики к подмастерью, что только неделю как впервые взял в руки молот? С магией все еще сложнее, тебе сперва нужно войти в определенное состояние, а я слишком мало знаю, чтобы даже описать его. Я же лет десять назад научился разжигать щелчком свечи, и только этим и пользовался.

— А где мне найти учителя? Вы можете меня с ним познакомить?

— Увы, у нас Конклав не обитает, в западной империи зона влияния нашей гильдии. Конечно, у меня есть такие знакомые, но они слишком далеко.

— А что за Конклав?

— Ну… это что-то вроде гильдии магов, только не вздумай их так называть в присутствии одного из них, если не хочешь получить молнией в лицо. Понимаешь, в древней гражданской войне, Войне Ткачей, Конклав играл роль главной силы повстанцев, поэтому они терпеть не могут, когда к их прошлому относятся так непочтительно.

— И что, у меня нет совершенно никаких возможностей?

— Почему же? Возможно, здесь будет проезжающий маг, на западном побережье же сейчас война, и он, возможно, возьмет тебя в ученики. Да и первые маги были самоучками, что не помешало им стать владыками мира. Но хватит лирики, ты учись давай!

Аврелиан вернулся в привычное русло. С каждым днем его навыки алхимика росли, но теперь его не отпускала мысль о магии. По ночам он упорно старался разжечь свечу силой мысли, но она всегда оставалась неизменной, так что Аврелиан проваливался в сон огорченный и бессильный. Иногда он пытался вернуться к разговору об этом, но Норонин был непреклонен.

Выходы в повседневную жизнь стоили Аврелиану сильных головных болей. На своей лавочке он порой просто сидел, уставившись в голубое небо, надолго забыв об окружающем мире, просто тонув в гуле города. Подходили к нему лишь некоторые старики, которым просто было нужно то или иное лекарство, стоившее сущую мелочь, прочие же люди миновали юного алхимика. Аврелиан иногда наблюдал за своими согильдийцами, очень упорно лезшими к прохожим с целью наживы, чем сильно раздражали юношу, но к концу дня их кошельки звенели громче и приятнее его, потому после он их по нескольку дней не видел. Ему же приходилось каждый день выходить и пытаться продать хоть что-то.

Он сильно исхудал и побледнел из-за экономии на еде, чтобы продолжать свое обучение, его взгляд потух окончательно. Если бы его поставили за черной ширмой с маленьким прямоугольным вырезом для глаз, то по ним можно было решить, что за ней стоит древний старик. Некоторые зелья он стал сам пить, чтобы как-то держаться в форме, но чувство голода, ставшее его верным спутником, не давало толком насладиться этим. Норонин был единственным, кто старался поддерживать несчастного юношу, но никак не мог придумать, как спасти его от скорби, наплывавшей на него каждую минуту, когда он не был занят. Он решил, что юношу надо перевести в другое отделение гильдии, о чем ему и сообщил, но юный алхимик отказался.

А гильдия, тем временем, занималась производством боевых зелий для войны на западном побережье, в последние несколько месяцев разгоревшейся из-за набегов заморских захватчиков. Из-за политических интриг на севере и на востоке Империя Грифонов не могла дать им достойный отпор, так что безопасная линия, условно ограничивающая зону вторжения, медленно расширялась вглубь материка.

Хотя Лин и был очень далеко от столицы, люди все равно стремились перебраться ближе к ней, поэтому слабые попытки Аврелиана продать зелья все чаще стали заканчиваться ничем. В конце очередного дня, когда юноша не смог продать вообще ни единой колбы, он направился в комнатку Норонина, но обнаружил его не в одиночестве. Алхимик сидел в кресле рядом с мужчиной со спокойным голосом и прямым взглядом, без малейшего изъяна на коже. Тот был одет в белый плащ с парой голубых линий вдоль всей его длины. Юноша сразу развернулся, чтобы уйти, но наставник его остановил:

— Постой! Считай, что тебе очень повезло.

— В каком смысле?

— Помнишь, ты магии хотел учиться? Так вот, этот уважаемых господин — один из моих старых друзей-целителей, — незнакомец кивнул. — Пообщайтесь.

Норонин тут же встал и быстро вышел из комнаты, оставив Аврелиана наедине со своим другом.

— Вечно он так, — начал мужчина. — Сохраняет горячность крови даже в своем возрасте. Я — Текотек.

— Аврелиан. Я думаю, нам не стоит об этом говорить. В смысле, о магии, я сомневаюсь, что из этого что-то получится.

— Само собой. Это Норонину вечно неймется что-нибудь исправить и прочее, и прочее. Мне он говорил, что ты сильно увлекся этой темой.

— Ну, да, было такое. Но это так, стихийное. Знаете, интересно было, когда узнал, но сейчас я успокоился.

— Ага, понятно. Нравится тебе алхимия?

— Ну да, конечно. Я целыми днями стою за алхимическим столом, творю всякое разное.

— И много изобрел?

— Ну, некоторые сложные зелья научился варить в одиночестве, недавно случайно создал зелье, подавляющее запахи, хотя оказалось, что я просто про рецепт не знал. Потихоньку познаю эту науку.

— И как ощущения?

— Ну, так. Спина немного побаливает, и я все время немного уставший, но в целом я доволен.

— Подойди сюда.

Текотек жестом поманил юношу, а затем положил на его спину руки. Сперва Аврелиан дернулся от неожиданности, но его тело словно прилипло к рукам мага. Затем по его телу прошла волна боли, ему казалось, что его рвут на части изнутри тысячи маленьких жучков. Юноша громко застонал, но очень скоро все прошло. Он сильно вспотел и тяжело задышал. Он посмотрел на мага и обнаружил, что как будто стал выше ростом.

— Что Вы сделали?!

— Подлечил мышцы твоей спины и немного прочистил позвоночник от соли. Извини, не удержался, профессия вынуждает.

— Я же не просил! С какого перепуга Вы полезли не в свое дело?

— Я же говорю, профессия такая. Если хочешь, могу вернуть, как было.

— Обойдетесь. Я пошел!

Аврелиан развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Его живот словно наполнился едкой кислотой, глаза впивались в облезшие стены, словно те были его злейшими врагами. В тот момент ему одновременно страстно хотелось встретиться с учителем, но также ему было немного страшно за старика, вернее за то, что разозленный юноша с ним может сделать, потому он поскорее вошел в свою келью и заперся. Аврелиан сел за стол и принялся истошно стучать по столешнице до тех пор, пока не смог достаточно успокоиться, после чего выпил снотворное и лег в постель.

Обычно его сон был очень беспокойным, несмотря на любые алхимические средства, но эту ночь он проспал как убитый, а утром воскрес в одно мгновение. Крайне удивленный, он вновь пошел на рынок со своим ассортиментом.

— А ты сегодня здорово выглядишь, милок, — сказала ему женщина, каждую неделю покупавшая у него средство от головной боли. — Али свои зелья замечательные сам пить начал?

— Да вроде нет. Проснулся сегодня удачно.

— Ну, здорово. Мне бы как обычно, чтоб голова не болела.

— Пожалуйста, — Аврелиан протянул ей колбу и взял с ее рук монеты.

— Видать, так до конца дней и буду все тратить на свою несчастную голову. Прощай, милок!

— Прощайте. Алхимические зелья и эликсиры для военных и личных целей! Не проходим мимо, покупаем, покупаем! — кричал он уже в сторону улиц.

Аврелиан тут же поразился своему выпаду. До этого ему казалось чем-то невозможным обратиться к толпе, а сейчас он даже не подумал об этом страхе. Несколько прохожих, часто видевших его, с нескрываемым любопытством подошли к так внезапно изменившемуся юноше. Аврелиан все списал на секретное чудо-зелье, что вот-вот будет выпущено в массы, и принялся расхваливать прочие свои товары. В этот день он заработал на свои потребности в несколько раз быстрее, чем обычно, но так загорелся процессом, что до заката не думал уходить. Лишь когда в домах стали затухать огни, он все же покинул свою лавочку и пошел в здание гильдии. По пути он встретил Норонина, упорно делавшего вид, будто он спешит по важным делам, но все же тот поздоровался:

— Привет! Как успехи?

— Отлично, сегодня я неплохо заработал. А Вы как?

— Неплохо, но у меня дела, извини.

И он пошел дальше. Аврелиан пожал плечами и пошел обратно в комнату. Там он вновь засел за древние манускрипты, но впервые за долгое время испытал от этого скуку, отчего встал и пошел на свежий воздух.

Это была его первая полноценная прогулка после случая похорон. Он наконец-то насладился сумерками, немногие фонари теперь не вызывали в нем ассоциаций с горелкой, теперь в них он видел глаза ночного покоя, мирное потрескивание огней в закоптевших стеклах вызывало в нем желание посидеть у костра в глухом лесу. На улице уже почти не было людей, от их уставших лиц сердце юноши сжималось в мимолетной жалости. На стене одного из домов он увидел повисшего молодого согильдийца, который тихо шептал что-то в едва приоткрытое окно. Аврелиан вспомнил, что он молод, когда его кольнула легкая зависть от этой сцены. Он порадовался, что не видел той счастливицы, а то мало ли, что произошло бы. Миновав пару переулков, он услышал жалобное мяуканье откуда-то сверху: котенок застрял на дереве. Юноша усмехнулся и полез его спасать. Он решил не пить зелье ловкости, потому лез немного неловко и медленно. Затерявшись среди ветвей, он ласково позвал испуганного малыша, и тот отзывался удивленным «мяу». Юноша взял его за шкирку, но неудачно поставил ногу и свалился с ним на землю. Котенок потерся о его лицо лбом и лизнул в щеку, после чего убежал. Аврелиан продолжил лежать на земле и засмеялся.

— Не буду строить из себя дурачка. Надо поблагодарить этого мага за все это.

Решительный юноша не сразу направился домой. Еще некоторое время он смотрел на звезды, в их хитром рисунке он искал тайные знаки, которые все равно не мог объяснить, но наслаждался самим мысленным действием. Жизнь так резко вернулась в тело молодого алхимика, что ему хотелось запеть. Он припомнил слова из песни с недавнего празднования, и тихо замычал себе под нос:

«У падшего дракона

Нет такого слова,

Что победит людей

И радость их идей!

Мы с гордостью стояли,

За близких погибали,

Чтоб крикнули уста:

«Грифон летит, ура!»

И тут же рассмеялся. Ему так захотелось поскорее восполнить все, что он пропустил за последние полгода, скорее поговорить ни о чем со своими ровесниками, да и не только с ними, что у него закружилась голова. Он вскочил и побежал в свою уютную комнатку, чтобы поскорее насладиться скорым пробуждением и новым счастьем. Он чуть не выбил свою дверь, обронил одну из книг, когда хватал свое зелье для сна, бросился в кровать и мгновенно уснул.

Наутро он направился к Норонину. Алхимик был один, и он тщательно строчил какие-то бумаги.

— А, Аврелиан! — от скрипа двери он поднял голову. — Извини, я сейчас занят. Тебе что?

— Я просто искал того мага, что мне спину вылечил. Хотел его поблагодарить.

— Так он же вчера уехал. Проклятие, — Норонин так сильно хлопнул себя по лбу, что тот покраснел, — забыл тебе сказать.

— Что? Куда?

— На запад. Там же война идет, и, разумеется, маги там нужны как воздух. Он здесь был только проездом.

Аврелиан на мгновение нахмурил брови, но быстро взял себя в руки.

— И, кстати, я тоже должен буду уехать, из-за нее же. Меня зачем-то вызывают в Терт. В столичном отделении про меня вдруг вспомнили и вызвали.

— Час от часу не легче, — ответил юноша, разворачиваясь.

Вечером он провожал Норонина, шедшего в парадном зеленом плаще с золотым грифоном на груди, неся на руках тяжелый ящик с бумагами и бутылками. Долгого прощания не выдалось, старый алхимик очень торопился и лишь пожелал юноше удачи. Аврелиан стоял и махал ему рукой, покуда его экипаж не скрылся за чертой города. Некоторое время юноша грустил, сидя на старой скрипучей лавке под большим деревом. Он думал об уходе из его жизни очередного замечательного человека, и серый купол одиночества над его головой снова стал омрачать его лоб. Но потом он услышал мяуканье над собой и улыбнулся. Он полез за очередным котенком, и, пока поднимался, решил начать наслаждаться жизнью.

Последующие дни Аврелиан старался провести по полной. Он наконец-то познакомился с молодыми согильдийцами, которых раньше он лишь изредка замечал в коридорах да на улице. Из разговоров с ними он понял, что за полгода обучения успел перегнать многих занимавшихся по три-четыре года, так что он счел справедливой возможность взять нечто вроде небольшого отпуска. Он все еще испытывал некоторые сложности с тем, чтобы завести друзей, но ежевечерние попойки в трактирах помогали скорее преодолеть это препятствие, когда те не заканчивались драками.

С источниками заработка же все становилось сложнее с каждым днем, поскольку люди упорно продолжали уезжать на восток, а проезжающие через город имперские подразделения своим видом еще сильнее подстрекали их. В конце концов это коснулось и гильдии, когда в один день к ним нагрянул статный мужчина в парадной лиловой форме и объявил о наборе добровольцев в армию императора. Хотя он и говорил о добровольцах, все так или иначе понимали, что это единственный для всех вариант, ведь Лин стал слишком пустым местом. Вскоре большая часть гильдии записалась в армию, и молодые люди уселись в тесные дилижансы и двинулись на запад.

Ехать пришлось недолго, всего три дня. Экипажи остановились на выезде из леса, и алхимики бросились на свежий воздух как за водой после вечеринки, в сладкую прохладу высокой травы. Перед ними раскинулась огромная равнина, заполоненная неисчислимым месивом из людей в разных цветах одежды и под разнообразными флагами. Сухой гул армии вызывал трепет. Между группами-островками протекали черно-золотые ручьи из императорских легионов, основной силы империи, а также то тут, то там виднелись роскошные мантии магов, которых было не очень много.

Группу Аврелиана ввели в это безумие и подвели к человеку в черных доспехах с золотыми грифоном на груди, шлемом в форме головы этого зверя и похожими на орлиные крылья наплечниками. Их выстроили в линию, и человек в шлеме стал долго осматривать их всех. Шепот, едва зародившийся, немедленно прерывался резким оборотом шлема и тяжелым взглядом золотых орлиных глаз. Наконец воцарилась тишина на долгую минуту, и бронированный человек заговорил:

— Так-то лучше. Вот что, алхимики, я Энорек, меня назначили вашим начальником. Я знаю, что вы многое умеете, в том числе и связанное с лечением, но мы сейчас на войне, поэтому оставьте это магам. Варить вы будете только то, что вам прикажут, — он внимательно осмотрел лица молодых людей и продолжил: — Также помните, вы — не бойцы, и на рожон лезть — не сметь! Ваше дело — сидеть в тылу, но на всякий случай заготовки всяких взрывчатых штук имейте при себе. Все понятно?

Ответом ему было гробовое молчание. Тогда золотой шлем слегка наклонился, и весь ряд дружно закивал и стал говорить слова согласия.

— «Да, господин» будет достаточно. Еще что: в полевых условиях вы пока никогда не работали, и, как я знаю, базовых навыков в магии у вас нет. Смотрите! — командир поднял руку, по-особому сложив пальцы, и перед ней возник светящийся красный рисунок из множества линий. — Запомните эту руну хорошенько. Если вы ее вспомните во всех подробностях, то вы сможете зажигать свои горелки или что-нибудь еще. Скоро вам выдадут форму, и у каждого из вас на груди будет красоваться золотой грифон. Это не только символ великой победы и нашего императора, но еще и штука, которая передает вам магическую энергию. Когда рядом с вами будут наши маги, вы сможете использовать их силу для простейших заклинаний. Так же выучите это, — перед его рукой возник другой, зеленый рисунок. — Лечение простейших ран. Первый приказ: выучить эти рисунки и потренироваться в их использовании. Понятно?

— Да, господин!

— А сейчас — за формой, вперед!

Юноши поспешили в указанном рукой направлении исполнять приказ. Уже через четверть часа они натягивали легкие зеленые мундиры с золотым грифоном. Опытные глаза алхимиков сразу приметили, что сделан он не из золота, а из железа, принявшего золотой цвет из-за специального раствора. Но нетерпеливый и злой взгляд интенданта не дал им обсудить свои наблюдения вслух, поэтому они лишь тихонько усмехнулись.

Страхи и трепет перед войной у молодых алхимиков не оправдались. Они все время проводили в лагере, занимаясь рутинным приготовлением алкоголя для солдат и изредка — некоторых зелий по специальному приказу их командира. Энорек редко появлялся в их жизни, всего пару раз он проверил то, как они выучили руны, и больше не появлялся, передавая приказы через посыльных. К шуму лагеря они привыкли очень быстро, постепенно сближались друг с другом и с некоторыми бойцами. Аврелиану нравилась его новая жизнь, хотя в его груди то и дело вспыхивала мимолетная злость, когда он увлекался беседой с кем-либо, и собеседник начинал говорить о своей семье и доме. Тогда юноша старался как можно скорее уйти от разговора, благо, вокруг всегда хватало и тех, кто не собирался говорить на такие вечные темы.

Единственными напоминаниями о боевых действиях были неудобная постель и пьяные рассказы бойцов. Последнее было фактически единственным развлечением для молодых людей, которым не дозволялось пить свои творения, так что они с жадностью слушали однотипные истории о нападениях и засадах, но рассказанных с энтузиазмом и уникальными подробностями, вроде истории о пальце.

— Я помню, в детстве мама мне говорила быть осторожным, но я ж малой был, и искал приключений, где не надо, — говорил один из солдат, — и пошел, знащся, как-то в лес. А там здоровенный медведь дрых с довольной мордой. Я в нее и стал тыкать пальцем, он прснулся и откусил мне его! Я так спугался, что даже боли сперва не почувствовал, и побежал домой, решил терь жить как-то спокойнее. Так и жил потом без пальца. Только недавно накопил денех и у мага вырастил новый, а с ним и непос… непос… непоседливость, во! Вернулась. Отправили меня сюда, и я в первом же бою вырвался вперед. Так мне его и соседний один из этих отрубил! — он выразительно показал кисть без указательного и среднего пальцев. — Не бывать мне, видать, целехоньким. Я решил, больше точно не буду их отращивать, а то так без руки останусь скоро.

И многие другие подробности оживляли все рассказы. В целом же обстановка была такая: если в группе был маг, то в основном все обходилось без больших потерь с имперской стороны. Но если же его не оказывалось или он был неподходящего профиля, то в честном бою противник напоминал, как же сильно имперцы зависят от магии, забывая об обычной физической подготовке. Западные варвары, даже находясь в меньшинстве, кровожадно и расчетливо изничтожали солдат Грифона. Ни один бой, где не было мага, не обходился без крупных жертв, совершенно не делавших чести армии.

Но байки солдат, даже подкрепленные шрамами и выражениями, не могли заставить Аврелиана почувствовать себя на войне. Иногда ночью, лежа на сене, покрытом жесткой тканью, он пытался и не мог понять, почему их не могли поселить где-нибудь подальше и просто не забирать у них выпивку на обозах. Так и тянулись долгие одинаковые дни, пока одним утром к ним вальяжной походкой не заявился Энорек, не давший алхимикам даже построиться:

— Алхимики, для вас наконец-то есть подходящая работа! Исходя из докладов разведчиков, в нашем тылу действует неприятель. Возможно это маги захватчиков, наконец осмелившиеся пересечь море. Также это могут оказаться маги других стран, тоже решивших напакостить нам под шумок. Как бы то ни было, на востоке, вглубь от безопасной линии, произошло несколько странных магических происшествий, пара деревень погибло. На месте обнаружили немного блодрака, и вы должны оценить, насколько он чистый и откуда его привезли. Это поможет расследованию и разработке тыловой защиты. Отправляемся немедленно.

Группа юных алхимиков пришла в смятение. Они совершенно не ждали, что им придется на время покинуть эту привычную равнину, полную гула бесчисленных голов людей. Юноши срочно разбрелись по шатрам, в спешке собирая все эликсиры, что могли пригодиться в дальнейшем пути. Когда они вышли, их уже ждал небольшой отряд из имперского легиона, взятый в качестве эскорта. Солдаты молча стояли в ожидании, их серый взгляд выражал лишь натренированную решимость идти по приказу командования. Когда последний алхимик вышел из шатра, отряд во главе с Энореком двинулся в путь на восток.

Первое время алхимиками владело воодушевление, так что они иногда они в спешке даже обгоняли основной отряд. Командир не мешал им переговариваться, и первые несколько километров шли бурные обсуждения произошедшего. Однако неподвижность последних недель и слабая подготовка к таким переходам дала о себе знать, и юноши попросту выдохлись. Однако солдаты продолжали идти, не замедляя шаг, так что молодым людям приходилось перебежками их догонять. Зелья бодрости практически кончились уже на исходе дня, когда группа вошла в один из густых местных лесов. Там Аврелиан чувствовал себя прекрасно, у него появились новые силы сразу же, как только он вдохнул этот воздух, напомнивший ему о детстве, даже не нагонявший на него мыслей о его утрате. Очень скоро они дошли до первого подозрительного места. Даже самый неискушенный в магии человек бы понял, что без нее тут никак не обошлось. Среди одинаковых непривычному взгляду стволов оказалась кучка деревьев, сожженных изнутри, до сих пор не остывших, а в нескольких метрах от них, напротив, кора была покрыта толстым слоем инея. Из одного из пней торчала живая голова лося, которую покусывал кролик, убежавший сразу, как увидел пришельцев. Щелчком пальца командир прекратил страдания гибрида дерева и животного, а затем стал выжидательно смотреть на юношей. Зеленые мундиры быстро всполошились и помчались искать остатки магического минерала, рассыпая вокруг серый порошок, неприятно оседавший в носу. Через полчаса один из алхимиков, уже весь покрытый серой пылью, радостным криком сквозь кашель сообщил о находке. Он взял в руки множество мелких камешков, чуть светившихся красным. Тут же вокруг засуетились еще трое молодых людей. Они стремительно разжигали горелки и подставляли лупы, их молодые глаза и руки принялись изучать свойства этих ценнейших камней. Они долго мучились, пока изучали каждую мелочь этой находки, откалывали от них еще меньшие кусочки и бросали их в колбы. На их действия солдаты смотрели с легким удивлением, а другие алхимики — со скукой. В воздухе висели треск и запах пыли, некоторые колбы легонько лопались, и дело временно прекращалось, чтобы алхимики залечили алхимические ожоги. Наконец, нашедший камни выпрямил спину и гордо заявил:

— Блодрак был выкопан на юге Сендума. Скорее всего, в имперских шахтах, — и тут же поник.

На это Энорек ответил тяжелым молчанием. Алхимик поменялся в лице и посмотрел себе под ноги. Он собрался что-то промямлить, но золотой шлем его перебил:

— У нас есть еще несколько мест. Проверим еще там, возможно всякое. Но сперва переночуем.

Отряд ушел из этого странного места и стал разбивать лагерь неподалеку. Пока воины ставили палатки, алхимики принялись делать костер, а затем и зелья для следующего дня. У них всех была тревога на лице, от которой они искали самое простое спасение: забыться в работе. Только Аврелиан ничего не понимал в этом и пытался додуматься, отчего это. Он спросил у одного из алхимиков, что такого ужасного в том, что блодрак с их материка.

— Ты что, совсем тупой?! — опешил его собеседник. — Любое государство всеми силами хранит его запасы и ни с кем не делится, он слишком важен, чтобы пускать его в экономику. Поэтому либо наш враг — предатель, либо очень хитер и изворотлив. Я надеюсь на первое.

Аврелиан долго пытался переварить эти знания, потому присоединился к всеобщему молчанию. Лагерь засыпал в тишине.

На следующее утро отряд вновь двинулся в путь. Беды лесной жизни для городских жителей усугубились подъемом по довольно крутому склону вдоль небольшого ручья. Юноши в зеленом уже всей душой проклинали судьбу и все причитающееся, однако идти им пришлось недолго. В какой-то момент Энорек остановил всех жестом и стал долго водить руками в воздухе перед собой. Между его пальцами то и дело мелькали маленькие молнии, напоминавшие о магических способностях их создателя. Красивый вид увлеченного заклинателя первое время умиротворял, но вскоре нагнал и скуку, и если бы не черные доспехи, то юноши бы уже налетели на него с вопросами, как саранча на пшеницу. Но ожидание все же кончилось, когда он резко махнул руками, и множество сиреневых молний сорвалось с его рук и стало летать среди тени деревьев, заполнив воздух запахом гари и сухим треском. Командир облегченно вздохнул и кивнул головой. Алхимики тут же взялись за работу, заполоняя воздух порошком, напрочь убивавшим обоняние и доводившим до исступленного кашля. Работали они усерднее, чем в прошлый раз, так что теперь за серой пеленой уже сложно было разглядеть солнце. Однако целый час поисков не дал никаких результатов, о чем и сообщили Энореку. Он огорчился и велел продолжить путь дальше. Продолжать путь означало идти наверх, так что уставшие алхимики стали тратить все свои мыслительные силы лишь на то, чтобы придумать ему месть за все эти лишения. Некогда бодрый отряд уже двигался медленно, с трудом переставляя ноги, да и солдаты из-за кашля были не в лучшей форме.

Вдруг послышался крик:

— За революцию! Смерть сильным слабакам!

От него солдаты резко выхватили мечи и встали полукругом вокруг алхимиков. Через мгновение в них прилетели несколько огненных шаров, которые имперцы попросту разрубили сиявшими клинками. Все стали всматриваться в деревья, но ничего не происходило. Вдруг Аврелиан вскрикнул от боли в ноге и обнаружил, что его сапог расплавился. Все оглянулись на него и бросились врассыпную, а земля под ними взорвалась столбом пламени. В это же мгновение показался и скрывшийся противник: к ним вышли несколько человек в настолько рваных и грязных одеждах, что их даже лохмотьями назвать было сложно.

— Проклятые культисты! — крикнул Энорек.

Эти самые культисты стали бросаться ледяными иглами размером с палец, чем доставляли много хлопот магам империи, отводившим их от алхимиков. За их свистом не было слышно никаких приказов, один из юношей упал замертво с пронзенным лбом, а оборванцы лишь махали руками, создавая все новые смертельные куски льда. Одного из них поразил огненный сгусток, но, когда он упал, из него во все стороны понеслись белые ветви молний, поразившие как пару солдат, так и его товарищей. Имперцы стали бросать в культистов потоки пламени, заодно обезвреживая летящие сосульки. Скоро постороннему наблюдателю могло бы показаться, что две группы магов просто стараются выяснить, кто из них знает больше стихийных заклинаний, но алхимикам было не до того, они бросились прочь от боя, и в первую минуту на них и правда не обращали внимания. Это дало имперцам возможность встать плотнее друг к другу, что не могли не заметить культисты. Вдруг под ногами алхимиков из земли выросла стена из каменных кольев, на которых оказались нанизанными двое несчастных. Аврелиан оказался с другой стороны от боя, отделенный от него этой стеной, прикованный к ней проткнутой одним из кольев ладонью, другим же алхимикам пришлось искать обходной путь.

Первое время юноша просто смотрел на свою руку, из которой боль струилась по всему телу, и с ужасом поглядывал в сторону сражения. Нескольких культистов убили, и воины императора оказались в большинстве, хотя и они потеряли двоих. Вдруг самый грязный из противников бросил в Аврелиана синий шар, переливавшийся радугой во время полета, и попал юноше точно в грудь. Последним, что видел юноша, было то, как он отлетает, оторвав кончик кола, и летит вниз по склону, после чего его сознание угасло.