Демы

Хони Эхека, 2023

Демутанты очень похожи на людей. Но все же они не люди. У них есть хвосты, клыки и крылья, они покрыты шерстью или чешуей. Демы мирно живут в человеческом мире, пока однажды в городе М. не начинается эпидемия озверений. Из добропорядочных соседей демутанты превращаются в жутких хищников и нападают на мирных жителей. Демутант Влад поступает на службу в уголовный розыск, чтобы найти причину эпидемии до того, как сам станет зверем.Страшноватая получилась аннотация, на самом деле книга куда более ламповая.

Глава 4. Новичок

С приходом лета в криминальном мире города М. наступило затишье. Преступники то ли разленились от жары, которая стояла уже третью неделю. То ли, спасаясь от удушливого зноя, отбыли на дачи и моря. Так или иначе в отделе Демутантского уголовного розыска царило затяжное безделье. Часть сотрудников взяли отпуск, остальные приходили на работу с опозданием, уходили пораньше, а в сам рабочий день передвигались по офису вяло, точно мухи в киселе.

Потому ранний утренний звонок из городской администрации, нарушивший тишину опустевшего отдела, застал Анну Анубисовну Мау врасплох. Когда старый стационарный телефон разразился трелью, она едва успела пригубить из кружки кофе и в очередной раз открыть папку по делу об озверевших.

С последнего случая на кладбище прошел почти месяц, а следствие не продвинулось ни на шаг. Сотрудники ДУГРо опросили свидетелей, осмотрели места преступлений, отработали версии, но не нашли между жертвами ни одного связующего звена. А самое главное — причина, по которой демы вдруг необратимо «зверели», до сих пор оставалась неизвестной.

Анна Анубисовна перелистала страницы тяжелой папки, и ее взгляд ни за что не зацепился. Подумалось даже: может, и в самом деле просто новый виток деэволюции? Но многолетний опыт работы в уголовном розыске подсказывал: была здесь какая-то тайна…

— Кому там неймется с самого утра… То есть алло, слушаю, — сказала она в трубку.

В следующие несколько минут строгое лицо Анны Анубисовны менялось несколько раз. Сначала вверх поползла одна бровь, следом ее догнала вторая. Затем брови спустились вниз и соединились грозной союзной галочкой.

— Скоро будут, — коротко сказала она и опустила трубку на рычаг.

Анна Анубисовна взяла листок бумаги, что-то быстро написала мелким почерком, положила записку в карман и ловко, как кошка, выскользнула из-за стола.

Кабинеты встретили ее безмолвием. Всюду валялись папки с документами, гудели компьютерные блоки, но самих сотрудников ДУГРо и след простыл. Оставшиеся в строю нашлись там, где работал единственный на весь офис кондиционер — в общей столовой.

Оперативники Галкин с Сорокиным о чем-то спорили у кулера. Их прически — волосы вперемежку с черными перьями — были так похожи, будто они были близнецами-братьями. Только у Сорокина над ушами проглядывали белые подпалины.

Лисовец — обладатель длинного раскидистого рыжеватого хвоста и вздернутого носа с черным кожистым кончиком — сидел за столом, заложив ногу за ногу, и заглядывал через плечо Левреткиной, которая читала бумажную газету, разложив ее на пол стола. От усердия она высунула по-собачьи длинный розовый язык, за ухом у нее был карандаш. Несколько заголовков в газете было обведено кружком.

Все это происходило под аккомпанемент густого храпа, напоминающего звуки дрели. Его издавал старший следователь Михалков, который спал на единственном в столовой диване. Внушительный живот следователя покоился на мягких пружинах, как кит, выбросившийся на берег. Михалков был огромен, словно медведь и столь же волосат — все его тело от огромных ступней пятидесятого размера до дополнительных ушных раковин на макушке было покрыто густой бурой шерстью. Лишь на широком лице шерсть несколько расступалась, позволяя увидеть добродушно изогнутые губы, румяные щеки и круглые глаза с печальной поволокой, точно у большой собаки.

— Михалков, у тебя задание, — сообщила Анна Анубисовна.

Храп на мгновение прекратился, а затем возобновился с новой силой. Мохнатое медвежье ухо осторожно повернулось к начальнице.

— Веня, это срочно!

— Как вы можете посылать меня на задание, когда я в таком положении? — подал голос Михалков, не открывая глаз.

— Это в каком же?

— В горизонтальном.

Он печально вздохнул, но закряхтел и сел. Анна Анубисовна терпеливо наблюдала, как Михалков трет глаза ладонью, до хруста тянется, а уж потом встает с облегченно скрипнувшего дивана. Веньямин Михалков походил на русского богатыря, который долго отлеживался на печи, но уж если вставал с нее — тут уж никакому Соловью Разбойнику не поздоровится.

Анна Анубисовна кратко ввела его в курс дела. Озверевший. Городская администрация. Срочно.

— А что угрошники? — спросил Михалков.

«Угрошниками» он называл следователей из человеческого уголовного розыска. УГРо и ДУГРо вечно соревновались друг с другом, в особенности в том, кому достанется новое дело.

— Уже там.

— Как? Дело-то явно наше.

— А ты им это скажи.

— Вообще оборзели. Может, устроим диверсию, подкинем им мои носки? — предложил он.

— Ты не путай диверсию и войну с применением химического оружия, — поправила Анна Анубисовна.

Михалков ухмыльнулся.

— Тогда надо поторопиться, пока угрошники все улики не затоптали. Иногда мне кажется, что это у них медвежья демутация.

— Стой.

Анна Анубисовна вытащила из кармана бумажный листок.

— Это номер того паренька из дорожной службы, который нашел озверевшую на кладбище.

— А-а-а, вампирчик, — кивнул Михалков.

Он видел его недели три назад — молодой человек, у которого еще и борода толком не начала расти. Волосы темно-коричневые, глаза карие, нос острый, с крючковатым кончиком, ушные раковины крупные, средней степени оттопыренности, из особенностей — иногда появляются клыки — мгновенно воспроизвел в памяти внешние приметы Михалков по укоренившейся профессиональной привычке.

— Его зовут Влад Акумов. Позвони по этому номеру, пусть едет с тобой, как оперативник. Может, заметит схожести с первой жертвой. Я договорюсь с его начальством, — сказала Анна Анубисовна и вполголоса добавила: — Присмотрись к нему. Кажется, сообразительный паренек…

***

Пожалуй, это было самое странное место преступления, на котором побывала Женька Югай за первые полгода службы в уголовном розыске. Кабинет, в котором все произошло, был разгромлен, от улик остались пыль да щепки, а жертва была не то чтобы мертва, но и не совсем жива. По крайней мере, рассказать о том, что произошло, она бы не сумела.

Помещение было просторным, как и полагалось кабинету вице-губернатора по делам демутантов. Наверное, некогда он выглядел претенциозным, с дорогой мебелью и ворсистым ковром. Но теперь все это благолепие было превращено в груду мусора.

У кожаного офисного кресла отвалилась спинка, комод с золотыми ручками лежал на боку, рассыпав по полу бумаги, письменный стол с изумрудной суконной столешницей лишился всех четырех ножек. Пыльный ковер, усыпанный осколками фарфорового сервиза с кокетливыми синими розочками, напоминал занесенную снегом лужайку.

Виновник этого беспорядка — настоящий живой бык медно-рыжего окраса — стоял посреди учиненного им хаоса. Он застыл неподвижно, словно скульптура монументалиста, только хвост с кисточкой нервно охаживал его по крутым бокам.

От удивления Женька даже рот открыла. Бык? В городской администрации? Взяться ему здесь было совершенно неоткуда. А значит, это был не кто иной, как…

— Ба-а! Взаправду озверевший… — проговорил старший следователь УГРо Титов, застыв на пороге кабинета. — Неужели сам…

— Лихов, — закончила за него Женька.

Сомнений быть не могло. Рога быка — длинные, круто подкрученные кверху — в точности повторяли знаменитые рога вице-губернатора по делам демутантов Якова Ильича Лихова.

Завидев вошедших, бык склонил голову, стукнул копытом об пол и бросился вперед.

— Отступаем! Назад! — попятился Титов.

Женька отскочила в приемную, старший следователь прыгнул за ней, захлопнул тяжелую дверь и придавил ее плечом. Женька быстро повернула ключ в замочной скважине. В то же мгновение с другой стороны о дверь ударилось нечто тяжелое, с потолка мучной крошкой посыпалась побелка.

— Здоровенный мерзавец, — сказал Титов, отдуваясь. — Едва ноги унесли!

Старший следователь УГРо был близок к выходу на почетную пенсию и подобные маневры давались ему с трудом. У Титова были шикарные усы, скрывающие верхнюю губу, и густые брови, козырьками нависающие над глазами. Он напоминал Женьке собаку породы ризеншнауцер. Она побаивалась его, потому что за пышной лицевой растительностью никогда не могла определить, улыбается Титов или хмурится, сердится или доволен.

Побелка припорошила шевелюру и усы Титова, преждевременно состарив его лет на десять.

— Надо звать на помощь, а не то он нас затопчет, — сказал он, встряхнув головой, отчего вновь напомнил Женьке отряхивающегося от воды пса.

Вместе они подперли дверь столом секретаря. И как раз вовремя! С той стороны снова обрушился удар, от которого на двери вздулись облицовочные панели.

Нейтрализовать быка оказалось непросто — понадобились совместные усилия следователя, охранника и трех добровольцев из соседнего отдела. В кабинете разыгралось целое представление, как на испанской корриде. Быку даже удалось достать нескольких тореадоров. К счастью, все отделались легкими ушибами.

Озверевшего привязали к прочной чугунной батарее-гармошке — наследию советских времен, когда все делали на совесть. Она должна была продержаться до приезда специалистов из НИИ демутации. Но даже частично обездвиженный бык и не думал угомониться. Титов неосторожно подошел к нему слишком близко, и тот попытался поддеть старшего следователя рогом за ляжку.

— От скотина! — крякнул Титов, отскакивая. — И кто потом будет расследовать твое дело, дурень?

Уважения к Лихову, если таковое и было, у следователя заметно поубавилось.

Женька зашла в кабинет, когда оттуда перестали доноситься звуки бушующего торнадо, и с интересом уставилась на быка. Видеть озверевших до этого дня ей не приходилось, хотя она слышала о них из отчетов коллег.

По виду бык был обыкновенным парнокопытным, только уж больно безумно вращал глазами и мотал рогатой головой. В остальном, пожалуй, Женька не отличила бы его от других быков в стаде.

— А, ты еще здесь, — заметил ее Титов и, похоже, не слишком обрадовался. — Не запылилась. Держись подальше от озверевшего.

«И не путайся под ногами, пока работают профи», — мысленно закончила за него Женька.

Коллеги ее недолюбливали с первого дня, как она переступила порог УГРо. Виной тому был сам глава уголовного розыска, который по дурацкому совпадению приходился Женьке родным папой. Коллеги решили, что она воспользовалась родственными связями, чтобы попасть в отдел.

— Ха! — возражала на это Женька. — Они плохо знают, что за человек генерал-майор полиции Николай Станиславович Югай.

Отец вовсе не собирался помогать ей в продвижении по службе, скорее наоборот. Он всеми силами пытался не допустить, чтобы его единственный ребенок поймал случайную пулю на задании.

Полицейской романтикой Женька грезила с детства. Когда ей было шесть, она раскрыла свое первое дело о пропавшем ручном кролике всего по двум уликам — клочку шерсти и приоткрытой форточке. В одиночку маленькая Женечка пробралась в подвал и отыскала местную уличную кошку как раз в тот момент, когда та заканчивала обгладывать кости невинной жертвы.

В школе из всех кружков и факультативов Женька выбрала секцию рукопашного боя, где была единственной девочкой. Поначалу все, что она видела на занятиях, были ее собственные ноги, пролетающие на фоне потолка. Но спустя год даже громила-одиннадцатиклассник боялся вставать с ней в спарринг.

В институт Женька тоже поступила не на какой-нибудь филологический факультет, а на юриспруденцию. Николай Станиславович тогда еще лелеял надежду, что дочка будет кабинетным работником, у которого единственная служебная опасность — порезаться бумагой. Но когда Женька пошла на следовательские курсы переподготовки, понял, что упустил момент.

Тогда-то Николай Станиславович и пригласил Женьку в свой отдел. Так неугомонное дитя хотя бы было под присмотром. В качестве начальника он имел полное право поручать ей только безопасные, пускай и скучные, задания.

Расследование случая с озверевшим как раз подходило под эту категорию. Коллеги из демутантского уголовного розыска бились с делом уже месяц — и никаких подвижек! По всему выходило, что состава преступления здесь нет, а само озверение — процесс естественный, можно сказать, закон природы.

Остальным следователям, однако, дело бесперспективным не казалось. Озверение! Да где? В администрации! В самом сердце города М. Наверняка в нем были замешаны известные политики. Потому, когда Николай Станиславович назначил на расследование Титова и светящуюся от предвкушения Женьку, отдел зашипел, словно клубок змей.

— Намечается самое крупное дело года, и кому его доверяют — девчонке? — шептались между собой сослуживцы. — Вчерашней студентке без опыта. Да она похожа не на оперативника уголовного розыска, а на школьницу.

Женька действительно выглядела младше своих лет — миниатюрная, черноволосая, с узким разрезом глаз и круглым личиком, как у фарфоровой японской куклы. Внешность, как и фамилия Югай, ей досталась от отца — потомка корейских переселенцев, которые в 1869 году перешли границу с Россией по толстому льду реки Туманган.

— Я опрошу свидетелей, а ты… Походи тут, оглядись, — велел Титов Женьке и добавил, пряча под усами усмешку: — Если, конечно, это тебя не затруднит. А то можешь просто постоять, не пачкать руки.

— Конечно, не затруднит. Я для это здесь, — хмуро ответила Женька. — Мы вообще-то вместе работаем.

Свидетели, коих нашлось всего двое, ожидали тут же на чудом уцелевшем диване — пострадала только обивка, в которой острый рог оставил длинную рваную рану, сочащуюся синтепоновым наполнителем.

Одной из свидетелей была демутантка-секретарша. Она последняя видела Лихова в человеческом обличии. У нее была любопытная демутация. Руки, ноги и шея были несуразно-длинными, как будто ее тело было создано не для земной гравитации. Кожа имела желтовато-коричневый пятнистый окрас, а на макушке произрастали два коротких рожка, поросшие плюшевой шерстью. Девушка то и дело шмыгала носом и старалась не глядеть на быка, но ее взгляд будто магнитом притягивало к могучей фигуре у батареи.

Вторым свидетелем был бритоголовый мужчина в черной форме с надписью «ОХРАНА». Его лицо было морщинистым, как пережеванная жвачка, хотя он еще не был стар. Именно он обнаружил пострадавшего уже в озверевшем виде.

— Девочка, сделай-ка кофейку. А мы пока пообщаемся, — сказал Титов первой свидетельнице.

Секретарша поднялась и вышла в приемную. Женька видела, как она засуетилась возле кофемашины через приоткрытую дверь. При ее росте это было не так-то просто. Чтобы достать посуду из серванта, девушке пришлось встать на колени и согнуться английской буквой зет.

— Как долго вы работаете на этой должности? — начал опрос Титов.

— Второй годок пошел, — отвечал охранник. — Только вы пообещайте, что не уволите. А иначе я говорить не буду, баста! Меня на эту должность племянник устроил, после судимости никуда не брали… А тут — место-то какое махровое. Золотое место! Нет, пока не пообещаете, ничего не скажу. Вот вам крест.

— Да кто тебя уволит, говори толком… А не то я лично позабочусь, чтобы тебя больше действительно нигде не взяли, — строго сказал Титов.

Женька, стараясь не приближаться к копытам и рогам быка, обходила кабинет по периметру. На полу не нашлось ни одной целой вещи: дорогие фирменные ручки были разломаны пополам и истекали чернилами, визитки и документы разорваны и смяты. Бык отлично потрудился.

На остове суконного стола чудом уцелела небольшая фотокарточка в рамке. Женька подняла ее, чтобы рассмотреть. Фотография была старинная, черно-белая, пожелтевшая по краям. На ней были запечатлены двое мужчин — человек и дем, оба одетые в военную форму. Человек с импозантными усами, плавно переходящими в бороду, был в шитом в талию мундире с нарядными эполетами. Дем с рогами, закрученными вокруг ушей крутыми кренделями — в кителе с застежкой на пять пуговиц. В углу стояла размашистая вихрастая подпись: «И в службу, и в дружбу. Николай».

В приемной загудел кофейный аппарат, разливающий кофе по чашкам. Титов продолжил допрос свидетеля.

— Когда вы заметили неладное? — слегка повысил голос старший следователь.

— Ночью, говорил же, в двенадцатом часу, — ответил охранник.

— Вечером все посетители покинули здание?

— Да, окромя Лихова.

— Вас не удивило, что вице-губернатор не ушел?

— Нет. Он частенько задерживался. Работал на совесть, да и вообще дельный был мужик, хоть и дем. Да, с рожей ему не подфартило. С рогами-то этими, вылитый сатана.

Из приемной вернулась секретарша, она поставила на диван поднос с кофейными чашками, сахарницей и молочником, да так и осталась стоять посреди комнаты, не зная, можно ли ей уйти.

— Когда вы зашли бык, то есть Лихов, был один? — спросил Титов, взяв одну из чашек. Он добавил две ложки сахара и налил сливки.

— Ясен пень.

Охранник одним глотком, даже не поморщившись, заглотил черный кофе и поставил чашку на поднос кверху донышком.

Женька, слушая вполуха, продолжала изучать окружающий хаос. Из мебели нетронутым оказался только высокий узкий шкаф с резными деревянными дверцами. Женька потянула за ручку — открыто. Внутри оказалось ничего интересного — там хранили воду в дорогих стеклянных бутылках с высоким горлышком. Как любезно было со стороны быка их не разбить, подумала Женька.

— Яков Ильич не пил воду из крана, даже чай на ней не разрешал заваривать, — подсказала секретарша. — Говорил, что у нее ржавый привку-ус, — и тихонько завыла. — Что же теперь без него бу-уде-ет…

Протянула она и спрятала лицо в мокрый бумажный платок, имея ввиду то ли все демутантское сообщество, которое Лихов представлял в городском правительстве, то ли саму себя.

— Что, уже все улики затоптали? — вдруг басовито сказал кто-то.

Титов поперхнулся кофе, будто в чашке прокисли сливки. Женька обернулась — дурошники!

— Без вас мы бы никак не справились, — ответил Титов со злым сарказмом.

Первый дугрошник — огромный увалень, заросший бурой шерстью по самую макушку — на мгновение закрыл собой весь дверной проем. Женька узнала старшего следователя Веньямина Михалкова. Кабинет с его появлением будто бы уменьшился вдвое. Второй — высокий темноволосый парень — был ей незнаком. На первый взгляд он не был демом. Но что это там у него? Ага, клыки, причем совсем нечеловеческих размеров. И слишком уж бледный, это летом-то! Очевидно, тоже дем, определила Женька. Наверняка оперативник-новичок, как и она сама.

Войдя в кабинет, Михалков тяжело вздохнул, словно подтвердились его худшие опасения. Он подошел к высокопоставленному быку поближе, склонил голову на одно плечо, на другое и пробормотал:

— Взаправду Яков Ильич. Вот те на!

Второй дугрошник, наоборот, едва скользнул взглядом по озверевшему, поморщился и потер предплечье. А затем стал с преувеличенным усердием осматривать пол и стены кабинета.

— Что-то вы не особо торопитесь защищать сородичей, — заметил Титов.

Он вернул недопитую чашку на поднос, пристально наблюдая за действиями Михалкова. Женьке показалось, что Титов внутренне подобрался, словно шахматист, ожидающий хода противника.

— Поспешишь — демутантов насмешишь, — парировал Михалков.

Он, напротив, чувствовал себя совершенно свободно. Михалков протянул быку покрытую шерстью пятерню. Бык, прядая ушами, вытянул шею и понюхал огромную ладонь.

— Кто нашел? — осведомился он.

— Я.

Охранник опасливо поглядел на Михалкова.

— Ну рассказывай. В подробностях. Если что упустишь — ух, — погрозил ему увесистым кулаком Михалков.

Женька поразилась тому, как ловко следователь из ДУГРо перехватил инициативу в ведении допроса.

— Да я уже товарищу следователю говорил… — зачастил охранник, завороженно глядя на мохнатую лапищу Михалкова. — Я сидел, как обычно, на посту. Всю ночь, как штык, чтоб мне провалиться, если набрехал… Тихо все было, как в склеповнике. В одиннадцатом часу ночи слышу — бах! Тарарах! Ну, думаю: оху…

— А без мата можно? — остановил его Михалков.

— Можно, — согласился охранник. — Но тогда в подробностях не получится.

Михалков только рукой махнул.

— Давай уж как можешь.

— Так вот, я и говорю, что подумал о-о… То есть — ничего себе, кому это не спится в такое время. Бегу по коридору. А там все грохочет! Уже на подходе понимаю — из кабинета Лихова. Думаю, мордобой устроили демы еб… Ой. Извиняюсь.

Охранник виновато поглядел на Михалкова. Но у того даже медвежье ухо на макушке не дернулось. Женька полюбопытствовала, как отреагирует второй дем — тот, казалось, вовсе не слышал охранника. Он прохаживался по комнате — бледный и бесшумный, как призрак. Оглядел пол, чем-то заинтересовался на ковре, поддел осколок ботинком, дошел до окна и, не приближаясь к быку, выглянул на улицу.

— Рассказывайте дальше. Что вы увидели в кабинете? — ввернул Титов.

— Я дверь-то подергал — заперто, — продолжил охранник, поглядывая то на одного следователя, то на другого. — Но у меня ж с собой всегда запасные ключи от любого кабинета — вон, — он позвенел связкой, висевшей на поясе. — Пока искал подходящий, минут десять провозился. А там шумят все пуще, будто мебель таскают туды-сюды. Наконец нашел ключ. Открываю. Захожу, а тут этот екарный бабай резвится. Стол письменный разъе… Сломал. Взялся за шкафы. Как меня увидал — так навстречу ка-ак помчится! Я от него вприпрыжку, дверь захлопнул и ключом ее — оп — обратно запер! Думаю: твою ж дивизию, что мне скажут, что я такого блохоноса в здание-то пропустил. До меня только потом доперло, что это сам Лихов и есть.

— А что с-с окном? Оно было закрыто? — вдруг подал голос новенький дем.

Голос у второго дугрошника оказался странным: вроде обыкновенный, но было в нем нечто такое, от чего у Женьки мороз побежал по коже. Какой-то едва уловимый речевой дефект, вроде зловещего шипения.

— А хрен его знает. Вроде как да, закрыто. Так на нем ведь решетки, сами поглядите. Никто не войдет — не выйдет. У нас на всем первом этаже решетки.

— И дверь, по вашим с-словам, вы заперли на ключ, — уточнил новенький.

— Ага, — кивнул охранник.

— А когда вы вошли, в комнате никого, кроме Лихова, не было?

— Так точно. Только этот буйнопомешанный. Говорю ж, как меня увидал — сразу бросился в атаку. Башка — во! Глазищи — во! Рога — во-о-о! — он широко развел руки. — Сами поглядите.

— И вы успели тщательно осмотреть всю комнату, хотя на вас несся разъяренный бык? — спросил дем с легким недоверием.

— Ну да, — пожал плечами охранник, а потом добавил сконфуженно: — Кажется.

— Понятно, — кивнул новенький.

Остальные промолчали. Лично Женьке ничего понятнее не стало. Она и не заметила, что совершенно забросила обследование места преступления и полностью сосредоточилась на допросе.

— Что думаете, коллега? — поинтересовался Михалков у Титова, нарушив немую сцену. — Что здесь произошло?

Старший следователь УГРо неопределенно пошевелил усами.

— Дверь заперта, окно тоже вне досягаемости. Хм-м, — пробормотал он, почесав подбородок. — Выводы тут совершенно очевидные. Было бы глупо с моей стороны вдаваться в объяснения.

— И все же, — не отступал Михалков.

Титов несколько долгих секунд бессмысленно обшаривал глазами кабинет. И Женька вдруг совершенно ясно поняла — никаких предположений у него нет.

— Давайте лучше послушаем мою юную коллегу, — наконец нашел способ выйти из затруднения Титов. — Пусть потренирует свои дедуктивные способности.

Все присутствующие повернулись к Женьке. Она была совершенно ошеломлена внезапной переменой ролей, а в особенности тем, что Титов назвал ее коллегой. Только новенький дем не проявил к ней должного интереса — он наклонился к лежащей на полу столешнице письменного стола и один за другим выдвигал встроенные ящики.

— Эм. Ну-у-у…

Титов пожертвовал ею, как пешкой. Теперь выводов по расследованию ждали от нее. Как назло в голове все смешалось, и вывод у Женьки был только один — сейчас она знатно опозорится на глазах у следователей сразу двух отделов.

— Возможно, никакого преступления и не было, — наконец выдала она первую оформленную мысль, что пришла ей в голову.

Новенький дем бросил обшаривать столешницу и воззрился на нее.

— Дверь до прихода охранника была заперта, а после он вновь закрыл ее на ключ. Другой путь наружу — окно — перегорожен решеткой, — продолжила Женька с возрастающей уверенностью. — Получается, кроме Лихова здесь больше никого не было. — Никто ее не перебивал, и Женька говорила с все большим воодушевлением. — Да и вряд ли кто-то смог бы выжить, запертый в одной комнате с озверевшим. И раз мы больше никого не нашли, получается, он это сделал сам. Точнее оно само. Деэволюция ведь может протекать спонтанно… Я читала в отчетах нечто подобное…

Она смазала концовку, потому что не была до конца убеждена, что верно поняла научную работу про озверевших, которую изучала неделей раньше. Следователи переглянулись.

— Это одна из моих версий, — кивнул Михалков. — Она вполне объясняет предполагаемые обстоятельства. Молодец.

Женька не смогла сдержать довольной улыбки. Какая разница, что ее дедукцию оценил всего лишь дем? Ей не часто перепадала похвала на работе. Хотя бы разок оказаться полезной было приятно.

— А ты что думаешь, Влад? — спросил дугрошник.

Женька с облегчением перевела дух, когда фокус всеобщего внимания сместился с нее на новенького. Влада. А имечко ему чертовски подходило — вся эта потусторонняя бледность, темные, сумрачные глаза и, конечно, клыки. Интересно, а фамилия у него не Дракула?

— Я думаю, вы ошибаетесь, — сказал Влад.

Блаженное настроение мгновенно слетело с Женьки, как семена с одуванчика. Она уставилась на новенького, посмевшего разрушить миг ее триумфа. Он с холодной вежливостью нагло глядел ей в глаза. Вот же упырь!

— Лихов с-сегодня был здесь не один, — сказал Влад, по-змеиному прошипев слово «сегодня».

— С чего вы это взяли? — спросила она, пытаясь унять сердитую дрожь в голосе.

— С-сначала меня насторожили ваши с-слова, — он кивнул охраннику. — «Мордобой устроили демы еб…», — повторил он слово в слово.

— Я же уже извинился! — всполошился охранник. — Язык у меня, как помело…

— Нет-нет, меня заинтересовало не это, а то, что вы решили, будто в кабинете мордобой. Рискну предположить, у вас есть опыт участия в драках, и вы инстинктивно поняли, что происходит в кабинете.

Охранник пожал плечами.

— Ага, так я и сказал. Но сейчас думаю, что все это мне приглючилось. Я ведь с похмела, если уж по-чесноку…

Упырь упрямо продолжил:

— Затем вы с-сказали, что «кажется» уверены, что осмотрели все помещение, — он сделал акцент на слове «кажется». — Хорошо осмотреться вам помешал бык, не так ли?

— Может, и так, — неохотно ответил охранник. — Не знаю.

— Давайте попробуем воспроизвести с-ситуацию, — предложил упырь. — Встаньте туда, где были, когда впервые увидели быка.

Охранник угрюмо прошел к двери и остановился в проеме, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Порог вы перейти не успели, верно? — спросил Влад.

Охранник почесал лысую голову, припоминая.

— Не-а.

— А бык был напротив у окна?

— Ага.

— И он с-сразу на вас бросился.

— Ну да.

Упырь кивнул с выражением «что и следовало ожидать».

— Но если я буду вот здесь… — Влад прошел через кабинет и встал к стене рядом с дверью. — Тогда с-с порога заметить меня будет практически невозможно. Зато для быка я превращусь в идеальную мишень. И если он пойдет на меня в атаку, то с-стоящему в дверях будет казаться, что бык бросился на него.

В эту минуту, словно в подтверждение его слов, бык рванул веревки. Батарея скрипнула, но выдержала. Охранник инстинктивно дернулся на месте, а затем с облегчением хохотнул.

— В этом есть смысл, — признал Михалков.

— Но куда в таком случае делся тот, на кого нападал бык? — вставил Титов.

Женька закивала.

— Да, он что, просто испарился в воздухе? — язвительно спросила она.

— Конечно нет. Вы ведь заперли дверь обычным ключом? — вновь обратился к охраннику упырь.

— Да.

— А после этого отходили от кабинета хотя бы на минуту?

Охранник кивнул.

— Конечно, я позвонил в полицию по телефону на посту, — сказал он и, покраснев, добавил: — Еще в нужник забежал, меня с похмелья всегда пучит… Меня не было всего минут пять-десять. Потом примчались полицаи и дежурили тут до утра, покуда вы не приехали. Так что и мышь бы не проскочила.

— Десять минут вполне достаточно, чтобы сбежать с места преступления, — сказал Михалков.

— Особенно, если у тебя есть ключ или ты позаимствовал его у с-самого хозяина кабинета, — добавил упырь. — Я проверил ящики с-стола — в них ключа нет, хотя, может быть, он найдется под завалами. Но у преступника, если он хорошо подготовился, мог быть с-свой с-собственный ключ. Он мог с-сделать копию. Возможно, он работал вместе с-с Лиховым и мог незаметно украсть, а затем подбросить ключ обратно.

Не сговариваясь, все повернулись к секретарше, про которую уже успели позабыть. Она прижала ко рту ладонь и отрицательно помотала головой.

— Я… Я бы никогда… Я любила Якова Ильича, он относился ко мне, как к д-дочери… — прошептала она.

— Все равно это только домыслы, доказательств никаких, — перебила ее лепетание Женька.

Она негодовала. Новенький просто хотел выставиться перед начальством, потому и придумал всю эту историю, не оставив от ее блестящей теории камня на камне. Руки Женьки сами собой сжались в кулаки.

— Но как же чашки? — сказал Влад.

Он умудрялся сохранять ледяное спокойствие, пока Женька кипела изнутри.

— Что? — не поняла она. — Какие еще чашки?

— Вероятно, фарфоровые, — пожал плечами дем. — Поглядите внимательнее, здесь осколки от двух чашек из одного с-сервиза. Вот ручка от одной чашки, — он вернулся на середину кабинета и поднял с пола фарфоровую петельку. — А вот от второй…

Он нагнулся, чтобы поднять с пола осколок и замер.

— Что там? — насторожился Михалков.

— Какой же я дурак… — пробормотал упырь.

«Понял наконец», — мстительно подумала Женька.

Упырь выпрямился, держа на ладони нечто маленькое, не больше горошины. Все сгрудились вокруг него, разглядывая находку. Женька протиснулась между следователями.

В руке новенького лежала таблетка, точнее то, что от нее осталось, — она оплыла по краям и стала рыхлой, как будто ее замачивали в воде. Но в центре еще можно было угадать оттиск букв. Женька присмотрелась и смогла прочесть лишь одну из них — заглавную букву Д. Влад перевернул таблетку и продемонстрировал выгравированный на другой стороне рисунок — ехидно ухмыляющийся в лицо озадаченным следователям смайлик с рожками.

— Это еще что? — спросил Титов.

— Я уже видел такую в доме на кладбище, где был предыдущий с-случай озверения. Тогда я решил, что наткнулся на наркоманский схрон. Но я ошибся. Кажется, это и есть штука, которая запускает озверение, — проговорил упырь. — Думаю, Лихова отравили.