Полночные близнецы

Холли Рейс, 2020

Пятнадцатилетняя Ферн живет в Лондоне, и для нее этот город не лучшее место. Она чувствует себя чужой даже в собственной семье и привыкла доверять только себе. У нее есть брат-близнец – их связывает не только родная кровь, но и взаимная… ненависть. Однако приходит день, когда все меняется: Ферн сталкивается с тайной прошлого своей давно умершей матери, и перед девочкой открывается чудесный мир, рожденный из сновидений и грез, – Аннун, находящийся под защитой древнего рыцарского ордена. Но этот мир хрупок, ему угрожают жестокие кошмары, и рыцарям становится все труднее одолевать их. Ферн узнает, что ее брат Олли должен присоединиться к ордену, и делает все возможное, чтобы доказать, что она тоже достойна этого. Постепенно Ферн понимает, что опасность, таящаяся внутри сна, более коварна и страшна, чем любой кошмар. Ведь умение влиять на чьи-то сны означает способность контролировать чужие мысли…

8

Когда лошадь резко останавливается, я сползаю вниз и, пошатываясь, опускаюсь на землю, в голове у меня гудит от адреналина. Между конскими ногами я замечаю Андрасту, вбежавшую в широкую парадную дверь. Она и другие всадники тут же закрывают створки двери и запирают на деревянный брус. Ангелы молотят в дверь снаружи.

— Все в порядке, — говорит мне один из всадников. — Ничто, решившее причинить нам вред, не может проникнуть за эти стены без дозволения главы танов. Тебе ничего не грозит.

Женщина, чье копье спасло нас, жестом приветствует своих друзей.

— В первый раз сразила троих одним ударом, надо же! — смеется она.

Въезжать в собор на лошади более чем странно, но это забывается сразу, когда я вижу его изнутри. Я привыкла к золоченым картинам на потолке и атмосфере благоговения, там каждый ступает осторожно. Но в этом мире собор Святого Павла более не место поклонения. Это, безусловно, некий замок. Да, вдоль стен и здесь тянутся галереи, но я нахожусь во внутреннем дворе, открытом всем стихиям. Вокруг я вижу мужчин и женщин в странной униформе, они окликают друг друга или спешат к маняще открытым дверям с охапками бумаг.

— Ты в порядке? — спрашивает юноша, посадивший меня на свою лошадь.

Он спешивается куда более элегантно, чем я. У него спутанные каштановые волосы и дерзкая улыбка.

— Ух ты! — говорит он, в первый раз по-настоящему увидев меня. — Прикольные глазки!

Никто и никогда прежде не называл мои глаза прикольными. Ненормальными — да. Или странными. Я не знаю, что делать с таким комплиментом, но, похоже, мне и не нужно ничего делать, потому что к юноше уже подходит мужчина в зеленой униформе.

— Полагаю, мне следовало знать о том, что появился авентур, Райф, — слышу я его укоряющий голос, и тут же Андраста хватает меня за руку и тащит вперед.

— Что такое авентур? — спрашиваю я ее, оглядываясь на Райфа, который спорит о чем-то с мужчиной в зеленой униформе.

— Это некто из вашего мира, кто пришел в Аннун через портал. Тот, кто не спит, а находится здесь в полном сознании. Пойдем.

Мужчина в зеленой униформе замечает, что мы удираем, и пускается за нами.

— Куда мы идем? — спрашиваю я.

— К тому, кого мы должны убедить, — отвечает Андраста.

— Прошу прощения! — Мужчина в зеленой униформе шагает уже следом за мной. — Прошу прощения. Вы должны…

Андраста резко оборачивается и одаряет мужчину ледяным взглядом. Он тут же теряет уверенность.

— Виноват, миледи, я не знал…

Но мы не ждем, пока он договорит. Андраста толкает меня вперед.

Люди смотрят на нас, когда мы идем через двор и сквозь огромную арку, что выводит под главный купол. Пол здесь уже не из плитняка, а из полированного мрамора, уложенного затейливым орнаментом. Мурашки, ползущие по спине, предупреждают меня о том, что за мной наблюдают. Я инстинктивно смотрю вверх. Высоко над нами по внутренней стене купола тянется галерея. И оттуда смотрит вниз похожий на медведя мужчина. Он широко расставил ноги, тяжелые и крепкие, как корни дерева. Он высок, это мне понятно даже с такого расстояния, и бородат. У меня возникает чувство, что он обозревает свои владения, уже отметил двух чужаков и прикидывает, что теперь делать. Мы проходим дальше, где потолок ниже, и я теряю его из виду, кем бы он ни был.

Мы пересекаем нечто вроде большой прихожей, минуем еще один коридор, а потом Андраста стучит в старую деревянную дверь в самой дальней части замка. Никто не отвечает. Андраста стучит снова.

— Не меня ли вы ищете, миледи? — звучит нараспев за нашими спинами низкий голос.

Это тот самый мужчина, которого я видела на галерее всего несколько секунд назад. Я не понимаю, как он сумел так быстро очутиться внизу, но он не похож на человека, который стал бы отвечать на такой вопрос. Вблизи он выглядит еще выше, чем я думала.

Андраста дергает меня за руку.

— Это Ферн Кинг. Она должна быть таном, — говорит она мужчине.

Судя по всему, быть «леди» или «феей» в Аннуне не означает, что вы обучены тонкостям светской беседы.

Мужчина протягивает мне руку:

— Лорд Элленби. Войдем?

Комната за дверью настолько поражает, что я почти забываю, зачем мы здесь. Полукруглую внешнюю стену прорезают огромные окна. Видимо, сейчас закат, потому что свет, льющийся сквозь них, окутывает все утомленным теплом. Стена позади меня от пола до потолка скрыта за книжными стеллажами. Письменный стол с кожаной столешницей занимает почетное место в центре комнаты, сбоку на деревянной подставке — глобус. Все выглядит просто, но каждая вещь здесь — от деревянных карнизов до хрустальных стаканов для виски на боковом столике — была изготовлена с терпением и страстью.

Лорд Элленби жестом предлагает нам сесть на стулья перед его столом. Я сажусь. Андраста — нет.

— Почему бы нам не начать с того, что ты расскажешь, как очутилась сидящей здесь, хотя ты не тан? — говорит лорд Элленби, невозмутимо глядя на меня.

Я не знаю, что такое тан, но чувствую, что это возможность для меня «сыграть свою роль», как выразилась Андраста. И я включаю манеры хорошо воспитанной студентки колледжа Боско. Это вроде бы всегда работало.

— Мне очень жаль, что все так обернулось, но моя мать была рыцарем, и мне тоже хотелось бы им стать, пожалуйста.

— Понимаю, — кивает лорд Элленби. — А кто твоя мать?

— Уна Кинг.

Все его тело напрягается.

— Единственной Уной, какую я знал, была Уна Горлойс.

— Да! Это ее девичья фамилия, до того, как она вышла замуж за моего папу.

Лорд Элленби вздыхает, как огромный медведь, и запускает пальцы себе в волосы.

— Мне жаль, что ты так рано ее потеряла. Когда я услышал, что она умерла, я подумал о тебе и твоем брате.

Я чуть не говорю «спасибо», что всегда казалось мне стандартным ответом на выражение сочувствия, пусть и с запозданием на пятнадцать лет, но тут что-то щелкает у меня в голове.

— Что вы имеете в виду? Что значит — вы услышали о ее смерти? Я думала, вы могли знать, как…

— Твоя мать отказалась от рыцарства вскоре после того, как вы родились.

Я чувствую, что слабею.

— Так вы не знаете, как именно она умерла? — спрашиваю я.

— Но разве ты не поэтому хочешь присоединиться к нам? Чтобы выяснить, что произошло с твоей матерью?

Андраста, стоящая у меня спиной, сжимает мое плечо. Я понимаю, что она хочет сказать. Не напирай на это. Проблема в том, что я не думаю, будто правда поможет мне найти то, что мне нужно, — да, я очень хочу узнать, что с ней произошло, но сейчас, прогулявшись по этому миру, я хочу уже намного больше. Наконец я останавливаюсь на том, что похоже на правду.

— Я хочу следовать за ней.

Лорд Элленби смотрит на меня пристально, вызывая у меня неловкость. Потом кивает, предлагая пойти за ним. Он ведет меня снова к тому изысканному мраморному полу под куполом. Четыре каменные колонны по углам поддерживают крышу. Издали кажется, что по ним стройными рядами ползут миллионы муравьев. Когда я подхожу ближе, я вижу, что это не муравьи, а имена — бесчисленные имена, и к каждому добавлен год, и они тянутся вверх, и вверх, и вверх.

— Это, — говорит лорд, показывая на движущиеся слова, — список наших погибших. Несколько веков назад это были простые гравировки, но, когда место кончилось, феи заставили их двигаться, чтобы поместились другие.

Я смотрю на список. Длинный перечень призраков, имя каждого — рядом с годом, когда он умер.

— Ферн, — говорит лорд Элленби, — ты вообще знаешь, чем мы здесь занимаемся?

— Вы сражаетесь с кошмарами.

— Мы защищаем людей от худшей части их собственного воображения — той части, которая способна убить их. Иногда это означает схватку с кошмарами, да. Но здесь трудятся не только рыцари, мисс Кинг. Рыцари — просто часть большой организации, называемой танами. Нас сотни, и мы защищаем сновидцев в этом мире.

Я оглядываюсь вокруг, на целеустремленный и суматошный Тинтагель. И представляю, как мама проходит под этими аркадами, представляю, как она стоит вот здесь, где сейчас стою я. И риск оказаться в списке имен на колонне кажется вполне справедливой ценой за возможность изучить Аннун. Узнать больше о маме.

— Мне все равно хочется присоединиться к вам, — говорю я лорду Элленби.

Но лорд лишь качает головой.

— Это не так делается, — говорит он. — Это не та работа, за которую ты берешься потому, что ею занимались твои родители. Ничего подобного. Мы спасаем жизни людей, которые никогда не узнают о том, что нуждались в спасении. Мы избраны за особый дар. За храбрость и преданность, силу и воображение, которые, я уверен, у тебя есть. Но намного важнее другое качество — готовность умереть за кого-то. За кого угодно. Ты понимаешь меня?

Я киваю, в горле у меня пересыхает.

— Можешь ты, Ферн, сказать мне, положа руку на сердце, что, если в опасности окажется твой злейший враг, ты рискнешь своей жизнью ради него?

Я думаю о Дженни, но потом мне на ум приходит Олли. Я в глубине души знаю, что не стала бы спасать моего брата, окажись он в опасности. Думаю, я просто наблюдала бы; я бы наблюдала за тем, как он умирает. Мой злейший враг, возможно, находится внутри этих самых стен. Но я не могу допустить, чтобы лорд Элленби это узнал.

— Я могу быть таким человеком, хотя, — говорю я ему. — Если бы я могла просто…

— Это и есть причина, по которой ты не избрана, Ферн.

Он подает знак двум мужчинам: на одном из них — зеленая туника с золотым пером, вышитым на ней, на другом — черная, с эмблемой в виде серебряного сокола.

— А мой брат избран? — спрашиваю я, не в силах скрыть горечь, прозвучавшую в моем голосе. — Олли Кинг? Он здесь?

Лорд Элленби смотрит на мужчину в зеленой тунике, и тот неловко кивает. Я не могу удержаться от смеха. Значит, Олли признан обладающим преданностью и храбростью, а я — нет? Вот уж шуточка!

— Ладно, а теперь кое-кто придет и поможет тебе забыть, — говорит лорд Элленби. — Ты проснешься — и все это исчезнет. Ты ничего не слышала о рыцарях, и ты будешь думать, что твоя мать, да упокоит Господь ее душу, умерла естественным образом.

Забыть? Я не хочу забывать. Я чувствую, как Андраста рядом со мной дрожит от переполняющей ее энергии. Но это не ее схватка. Моя. Даже если лорд прав, я не могу избавиться от этого сна, раз уж увидела его.

— Пожалуйста, — прошу я, — позвольте мне проявить себя. Я могу быть не хуже любого другого здесь.

— Нет, Ферн, — отвечает он тоном добрым, но решительным, и подает знак человеку в черной тунике. — Отведи ее к морриганам^[6], — приказывает он.

— Нет, — резко произносит Андраста. И хватает меня за руку, чтобы не дать мужчине увести меня прочь. — Она должна пройти Испытание.

Я благодарно прижимаюсь к ней.

— Миледи, — говорит лорд Элленби, — ты знаешь, что это не так делается.

Он отворачивается, а человек в черной тунике шагает вперед, но Андраста меня не отпускает.

— И еще у меня есть вот это, — говорит она так, словно выкладывает козырную карту.

И показывает помятый конверт. На нем восковая печать, сломанная, и буквы «ЛЭ», начертанные тем самым острым почерком, который я мгновенно узнаю.

Лорд Элленби застывает, когда его взгляд пробегает по написанным строчкам. Я вытягиваю шею, чтобы тоже прочитать, и, когда вижу слова, мое сердце замирает.

Лайонел — я взываю к твоему долгу. Сделай так, чтобы моя малышка прошла Испытание. Уна.

— Вы не оставили мне выбора, — говорит Андраста.

Лорд Элленби тяжело кивает.

— Ладно. Пусть так, — говорит он. — Хорошо. Мисс Кинг, ты пройдешь Испытание завтра ночью. Увидим, найдешь ли ты свое место здесь. Но должен предупредить, что это опасно. Ты должна понимать, прежде чем ввяжешься во что-то, о чем ты мало что знаешь. А если справишься, ты можешь и не стать рыцарем. Будь и к этому готова.

Он разворачивается, но потом оглядывается:

— О, и… мисс Кинг…

— Да, сэр?

— Ты должна завтра принести что-то драгоценное. Не дорогое. Но ценное для тебя.

— Хорошо, сэр. И… спасибо.

Меня обуревают чувства. Моя малышка. Мама. Мама хотела, чтобы я стала рыцарем, и она воззвала к какому-то долгу, чтобы быть уверенной: у меня будет шанс. В глубине моего тела рождается тепло, оно поднимается к груди. Не это ли означает безусловную любовь? Когда другой всегда займет твою сторону?

Кто-то отводит меня в боковую комнату, где полно медного оборудования. Там женщина в зеленой тунике берет мое зеркало-портал и крепко зажимает его в тисках. Она внимательно исследует его, потом пристраивает рядом с ним какие-то диски. Пять указателей оживают, нацеливаясь прямо на мое зеркало. Работая, женщина болтает.

— Каждый авторизованный портал имеет собственные точки входа в Аннун и выхода из него. Лондонские таны, к примеру, всегда прибывают на платформу около Тинтагеля, и тебе нужно вернуться на эту платформу, чтобы покинуть Аннун.

— Значит, я могу просто открыть зеркало и вернуться в реаль… то есть в Итхр?

— Боюсь, нет. Это помогает нам регулировать и регистрировать авентуров, попадающих в Аннун и выходящих из него.

— Авентуры. Это люди вроде меня, так? Которые не спят.

— Верно. Конечно, ты можешь раздобыть нелегальный портал, который вернет тебя в Итхр не через точку входа, но эти штуки довольно коварны. Весьма коварны.

Наконец она выпрямляется:

— Сдается мне, что твое зеркало уже какое-то время служило порталом.

— О чем это вы?

— Зеркало много лет имело две точки входа. Видишь?

Она нажимает кнопку, и один из указателей оживает, похоже придавая энергии инспайру, что рядом с нами, и тот «включает» зеркало. Зеркало начинает светиться, потом показывает смутную картинку. Я напрягаюсь, стараясь ее рассмотреть: знак метро рядом с «Тауэр-Хилл», где я очутилась всего несколько часов назад, если, конечно, в этом мире время измеряется часами. Потом картинка меняется, я вижу тот самый зеленый сад, который заметила, когда меня везли вверх по ступеням в Тинтагель.

— Это места, с которыми связан твой портал. Второе изображение — ну, я бы сказала, что это зеркало раньше принадлежало рыцарю.

— Так и есть, — говорю я. — Оно принадлежало моей матери.

— Что ж… — Женщина улыбается. — Постарайся, чтобы она гордилась тобой.

Она нажимает еще одну кнопку. На этот раз просыпаются все пять указателей на дисках, направляя пять лучей инспайра на зеркало, пока оно не становится слишком ярким, чтобы смотреть на него. Нарастает высокий пронзительный звук, и я осознаю, что это под давлением вопит само зеркало.

— А оно не разобьется? — кричу я сквозь шум.

Но женщина слишком занята своим делом, чтобы ответить; она настраивает поточнее указатели, пока давление на зеркало вроде бы не ослабевает. Наконец она поднимает голову:

— Ну вот. Я просто изменила точку входа. Когда ты придешь в следующий раз, окажешься на территории Тинтагеля!

Когда мое зеркало остывает настолько, что к нему снова можно прикоснуться, Андраста уводит меня наружу. Мы молча идем через сад замка. Останавливаемся у круглого возвышения, которое, очевидно, позволит мне проснуться в моей комнате, и тогда я наконец задаю вопрос, который давно уже вертится у меня на языке.

— Почему ты не сразу отдала лорду Элленби мамино письмо?

— Потому что долг в Аннуне связывает. Если ты не постараешься его вернуть, ты потеряешь способность приходить в этот мир. Для лорда Элленби, который правит танами Лондона, это было бы катастрофой. Это очень могучая вещь — клятва, и нельзя с легкостью взывать к ней.

— Хотелось бы мне знать, что он сделал такого, что оказался в долгу у мамы.

— Этого я не могу сказать. У твоей мамы было много тайн.

Она вкладывает в мою ладонь мамино зеркало. У меня есть еще один вопрос, хотя он и заставляет меня почувствовать себя немножко по-детски.

— А лорд Элленби сказал правду? Испытание опасно?

— Да, — кивает Андраста, — оно может быть очень опасным, если ты не принадлежишь этому миру.

— Но ты думаешь, что я принадлежу?

— Да, думаю.

Я не нахожу ее заверение очень уж утешающим. Я не могу избавиться от чувства, что, возможно, Андраста и мама просто верят в меня из любви или из чувства долга, а не благодаря знанию. Слова лорда Элленби о том, что во мне чего-то не хватает, вселяют в меня некую тревожную неловкость. Но я не могу высказать этот страх, даже Андрасте, потому что она уже подверглась множеству неприятностей, приведя меня так далеко.

Она привлекает меня к себе, чтобы обнять. Это довольно неудобно, потому что ее латы впиваются мне в ключицу, но я стараюсь не морщиться.

— Если ты станешь рыцарем, ты ведь спасешь нас? — шепчет она так тихо, что я почти не слышу ее.

— Что?

— Будь храброй, Ферн Кинг, как твоя мать.

Она небрежно целует меня в лоб. Голубой свет, окружающий ее, мерцает, и на мгновение у меня возникает ощущение дежавю. Воспоминание о другом поцелуе в лоб. Низкий мелодичный голос. Сладких снов, малыши.

И тут же все исчезает.

— О чем ты, что значит «спасу вас»?

Но она открывает зеркало. Свет из него окружает меня. Платформа, на которой я стою, тоже вдруг начинает светиться. Андраста медленно отходит. Когда свет начинает давить на мои веки, я успеваю увидеть, как она пошатнулась, и поддерживаю ее. Я стараюсь сопротивляться, оставаться в сознании, помочь ей, но ничего не получается.

Последнее, что я вижу, перед тем как проснуться, — это купол замка, гордо вырисовывающийся на фоне высокого солнца. И выстроившиеся вокруг сотни и сотни ангелов.

Примечания

6

Название этих существ происходит от имени ирландской богини-воительницы Морриган, обладающей способностью принимать облик ворона или вороны.